Читать книгу Бездна Мурены - Михаил Сельдемешев - Страница 11

После того как главный врач Арфеев навсегда покинул психиатрическую больницу по адресу Довженко, дом 19, прошло не так уж много времени. Но изменения в её стенах произошли колоссальные. Минздрав не торопился с назначением нового начальника, а потому санитар № 2, узурпировавший власть, ею вволю упивался.

Вдохновение Николай черпал из книжки «Архипелаг ГУЛАГ», которую приобрёл на барахолке на сдачу. Начав читать от скуки, он сразу превратил книжку в своё настольноё пособие. Больничные палаты с этого времени стали именоваться бараками, а порядки неимоверно ужесточились. Третий барак, к которому Коля после пропажи золотой печатки и взрыва в пищеблоке питал особенные чувства, был прозван «штрафным космическим».

На поясах у санитаров отныне красовались ветеринарные пистолеты, заряженные шприцами. Импортное снаряжение привезли коммерсанты, чтобы продать местному зоопарку, а у того не хватало денег даже на кормёжку несчастных зверушек. Второй санитар, прознав об этом, скупил всю партию товара на подотчётные деньги, выделенные Минздравом на хозяйственные нужды больницы. Пациенты продолжали ютиться на истлевших матрасах и ржавых кроватях, а «надзиратели» обзавелись дополнительными рычагами мотивации особенно строптивых.

Самый активный из надсмотрщиков, санитар Коля, регулярно провоцировал пациентов, ибо стрельба шприцами по живым мишеням доставляла ему неслыханное удовольствие. «Ничто так не бодрит с утра, как удачно подстреленная бешеная собака», – любил повторять он, бродя по столовой во время завтрака, пока перепуганные «собаки» сидели, склонив к своим мискам головы и боясь шелохнуться.

В пистолетных шприцах находилась особая смесь, изготавливаемая медсестрой Леровой. В состав входил сульфозин и прочие «прелести», которые сулили подстреленному бедолаге моментальный болезненный паралич с последующей многочасовой агонией. Рецепт Галеры испытали на себе многие. Повторять не хотелось никому. Но кроме ветеринарных зарядов в арсенале временной администрации были предусмотрены и прочие средства для наказания провинившихся: ЭСТ, оборачивания, обработка резиновой дубинкой и многое другое.

Чаще других в прицеле санитара Коли оказывался О'Юрич, чьё боевое прошлое не давало Николаю покоя. Он бесконечно подначивал Бортинженера, оскорблял и всячески провоцировал нарушить дисциплину. В ассортименте его персональных ругательств любимыми были: «совковый милитарист», «вшивый афганец» и «тухлый спецназовец». На массовых сборищах в столовой Коля регулярно заводил разговор о том, что в дурке О'Юрич на самом деле «косит» от отправки в очередную горячую точку.

Бортинженер мог долго терпеть и не подавать виду, но временами даже его чаша терпения переполнялась. Особенно когда из поганого рта Николая сыпались оскорбления в адрес крокодила Виталика. Санитар № 2 в такие моменты был наготове и с садистским наслаждением палил в бесстрашно бросающегося на него «милитариста». Для Бортинженера ему было не жалко двух, а иногда даже и трёх зарядов, от которых несчастный О'Юрич пребывал в жуткой лихорадке по нескольку дней кряду. И лишь внимательный взгляд Зенита отмечал, что с каждой новой попыткой атаки Бортинженер неумолимо оказывался чуть ближе к своему обидчику.

В один из дней санитар Коля шумно ворвался в «штрафной космический». Нуль-парсековцы тут же напряглись в ожидании очередной гадости.

– Ну что, идиоты, кто хочет стать в вашем бараке старостой? – он ухмылялся и оглядывал пациентов, хлопая по ладони своей любимой дубинкой.

Все хранили молчание, отводя глаза в сторону.

– Освобождение от наказаний, горячее питание совместно с администрацией, для помывки предоставляется нагретая в баке вода, – озвучил Николай полагающиеся старосте льготы.

Предложение было заманчивым. Пациентов уже давно перевели на сухой паёк, так как после подрыва газа в пищеблоке продолжала работать всего одна конфорка. Горячую воду в больнице тоже отключили на неопределённое время. А пожаловаться на коммунальщиков было некому – мнение рядового санитара в Минздраве никого не интересовало. Но даже перспектива прекращения регулярных издевательств не подвигла разведчиков совершить подлый поступок – народ третьего отсека безмолвствовал.

– Вы чё, придурки космические, самые гордые, что ли? – Второй санитар подбросил к потолку дубинку и поймал её, когда та сделала пару оборотов. – В остальных бараках отбоя от претендентов не было, народ друг другу глотки был готов рвать. Или перетрудиться боитесь? Так обязанности самые простые – следить за нарушениями дисциплины внутри барака и своевременно докладывать.

Претендентов на лакомую вакансию не нашлось и теперь. И тогда санитар Коля решил коварно прибегнуть к запрещённому приёму:

– Старостам барака снова разрешим играть в теннис.

Рука Р-Ната в ту же секунду непроизвольно поднялась вверх. Он смирился со всем: с холодной кашей, с ледяным душем, во время которого троица санитаров беззастенчиво разглядывала его и ухохатывалась над треугольником на его смуглой заднице. Он мог вытерпеть сеансы электросудорожной терапии и последствия от попадания шприцем с набодяженным Галерой жутким составом. Истинные же страдания ему причиняло отлучение от любимой игры. И поделать он с собой ничего не мог.

Семь презрительных взглядов сфокусировались на Р-Нате. Даже Командор ненадолго отвлёкся от своей любимой книжки, чтобы выразить коллеге-разведчику своё разочарование в нём.

– Вот и славненько! – расплылся в ехидной улыбке санитар Коля. – Искандеров, дуй в ординаторскую. Там сейчас для всех старост проведём собрание.

Уговаривать Р-Ната не потребовалось. Красный как рак и прожигаемый осуждающими взглядами, он ринулся из палаты, едва не сбив с ног уходящего санитара.

– И осталось их семеро, – проворчал Командор, не отвлекаясь от животных Гваделупы.

– Вот вам и новобранец, – процедил сквозь зубы Лыжников. – Не нравился мне этот тип с самого начала.

– Вообще-то старостой должен быть я, – невозмутимо заявил Дипер. – Согласно субординации.

– Что ж ты тогда ручку-то не поднял, когда санитар спрашивал? – ехидно усмехнулся Врач.

– Можешь поднять сейчас, Командор, – хмуро обронил Бортинженер. – Поглядим, какой из пальцев у тебя лишний.

В его руках мелькнул коготь фурдории, и Дипер сразу набросил на голову одеяло, оставив небольшую щёлочку для освещения заветной книжки.

Разведчики то и дело испытующе глядели на Зенита в ожидании его реакции на предательство собрата по отряду, но капрал был озадачен не меньше остальных и не знал, как реагировать на случившееся.

Вернулся Р-Нат ближе к вечеру. На нём был больничный халат, на спине которого красовалась свежая трафаретная надпись:

ДПС

Б-3

– «Б-3» – это «третий барак», судя по всему, – догадался Штурман. – А «ДПС» что означает?

– Добровольный Помощник Санитаров, – не без гордости расшифровал теннисист.

О'Юрич поднялся с кровати и двинулся в сторону предателя.

– Учтите, мне вот это выдали! – опасливо отступил от него Р-Нат и достал свисток из кармана халата.

– Ну так свистни. – Бортинженер говорил тихо, но лицо его окаменело. – Поглядим, успею ли я тебе эту свистульку ногой в горло заколотить!

Он подошёл к кровати Р-Ната и взялся за спинку, напрягшись, словно пружина. Все замерли в ожидании развязки. Внезапно Р-Нат извлёк из рукава какой-то предмет, похожий на резиновую дубинку, но только короче. Бортинженер от неожиданности расплылся в улыбке и хотел было съязвить по этому поводу, но в этот момент теннисист поднёс конец дубинки к металлической дужке кровати, за которую держался О'Юрич.

Раздался громкий треск, словно разорвали плотную материю, под ладонью Бортинженера сверкнуло, он рухнул на пол и задёргался в судорогах, вращая выпученными удивлёнными глазами.

– Из Р-Ната тоже дроида сделали! – воскликнул Шлемофонцев. – Разрядник в манипулятор вставили!

– Всё намного серьёзнее, – мрачно произнёс капрал. – Р-НАТ – это же Робот Натурального Анатомического Телосложения! Как я раньше не догадался!

– Я вам больше не Р-Нат! – злобно выкрикнул теннисист, вскочил и принялся махать дубинкой перед собой, словно отгоняя ночных хищников горящим факелом. – Я теперь Игорь!

– А Русланчик где? – удивился Левап.

– Этот хлюпик мёртв! – От жуткого голоса теннисиста всем стало не по себе.

Пятясь к выходу, Р-Нат развернулся и стремительно исчез в холле. Все поглядели на Бортинженера, который перестал дёргаться, но всё ещё лежал на полу, уставившись в потолок и хлопая глазами.

– Что ещё за Игорь? – недоумевал Повар. – Р-Нату мозги, что ли, на собрании заменили?

– ИГОР – это Интерактивный Гуманоидный Органический Робот, – продолжил расшифровку Зенит. – Оргабот для краткости. Он, как человек, у него есть мозг, он может думать, анализировать и развиваться, в отличие от простых роботов. Потому Бестелесые и ему передали часть Знания, приняв Р-Ната за гуманоида.

– Когда треугольник ему на жопу лепили – разницы не заметили! – хохотнул Серджио.

– Но, в отличие от нас, думать Р-Нату помогает компьютер, – продолжил капрал. – Оргабот напичкан разнообразными техническими усилителями типа плазмоштыка, которым он вырубил Бортинженера.

Все снова глянули на валяющегося на полу бедолагу, который уже слабо шевелил губами и руками.

– Спасибо, кстати, что мощность энергетического импульса установил не на максимум. А не то бы вместо О'Юрича сейчас пепел в совок заметали, – отметил Зенит. – Кроме того, у оргаботов ускорена реакция.

– Вот почему этот хорёк всех в теннис обыгрывает, – заключил Эндрю.

– И на Челхиор его послали, так как было понятно, что он выиграет у всех и выполнит задание по устранению Хлагдрерга, – добавил Зенит. – Теперь всё встало на свои места.

– Ничего ещё не встало! – раздражённо возразил Вонахап. – Зачем нам его в отряд разведчиков засунули?

– Чтобы присматривал и доносил, само собой, – брезгливо отозвался Лыжников.

– Не исключено, – кивнул капрал. – Либо чтобы в самый критический момент принял на себя удар, выдержать который обычному разведчику не под силу.

– Вот он и принял. – Биолог лежал на кровати и силился рассмотреть, что там темнеет на потолке: муха или просто выщерблина в извёстке. – Согласился помогать дроидам, что любому нормальному разведчику западло.

– Я бы тоже этот удар выдержал, – пробубнило из-под командорского одеяла.

Повар пошарил руками в поисках чего-нибудь тяжёлого, чтобы запустить на звук гнусного голоса, но ничего не нашёл.

– Либо вообще всё банально, – продолжал озвучивать версии Зенит. – ИГОРы – штуки экспериментальные и не до конца узаконенные Космосодружеством. Компания-производитель Р-Ната могла за взятку пропихнуть его нам в полёт для тестирования и рекламы.

– Первое, что надо будет протестировать, – поместится ли плазмоштык у Игорька в треугольной заднице. – Бортинженер наконец поднялся на ноги и принялся отряхивать пижаму.

– Нам придётся быть вдвойне осторожнее, – предостерёг его капрал. – Разумность Р-Ната – его преимущество, но в то же время и слабость. Нахрапом не одолеть. Но на него можно пытаться воздействовать, апеллируя к морали и прочим человеческим качествам.

– Все человеческие качества – это слабости, – отрезал О'Юрич.

Он сделал стойку на руках у стены и начал отжиматься от пола, упираясь в него кулаками.

– Хотя, конечно, наши земные законы ему до лампочки, – хмыкнул Зенит.

– У Р-Ната свои законы, – недовольно проворчал Штурман. – Ома и Кирхгофа.

– Вот ведь ублюдок генетический! – в сердцах воскликнул Ровский, убедившись, что неподвижное пятно на потолке, к сожалению, не имеет органического происхождения.

⁂

С каждым днём санитар № 2 всё сильнее упивался безграничной властью. Его деспотизму мог бы позавидовать даже печально известный диктатор Хлагдрерг с планеты Челхиор. Первый и Третий Колю побаивались, его садистских замашек не разделяли, но деваться простому санитару в это смутное время было некуда. Или в условиях жёсткой конкуренции продавать ширпотреб на толкучке, рискуя стать добычей рэкетиров, или же обрести хоть какое-то подобие власти над ещё более убогими, но имея при этом гарантированный кусок хлеба. Санитары Петя и Шурик недолго думая выбрали второй вариант. Не говоря уже о медсестре Леровой, которая приторговывала рецептурными препаратами и на свой кусок хлеба могла намазывать щедрый слой масла.

В один из дней в больничном туалете запланировали показательное дисциплинарное наказание для третьего штрафного барака, чему предшествовала череда взаимосвязанных событий.

Сначала у Галеры пропал весь запас таблеток фенолфталеина. Вслед за этим у старосты третьего барака начались неприятности. После каждого приёма пищи Р-Нат вместо игры в свой любимый пинг-понг был вынужден просиживать на унитазе по причине внезапно срабатывающего слабительного эффекта. Его же часто можно было заметить бегущим по холлу в своём белом халате, покрытом «кровавыми» пятнами. Правда, к тому времени, как Р-Нат добегал до ординаторской, чтобы пожаловаться санитарам на своих соседей по бараку, аммиак успевал испариться, и кровавый цвет фенолфталеина с халата попросту исчезал.

Имела место также регулярная порча теннисных шариков, которые староста был вынужден прятать за пределами барака. В конце концов страдания и жалобы старосты третьего космического надоели Второму санитару, и тот принял решение поставить обнаглевших космонавтов на место.

В туалете, помимо приговорённых, присутствовали все трое санитаров и старосты бараков, которые должны были засвидетельствовать происходящее и донести до своих подопечных всю пагубность нарушения дисциплины.

Туалет, предназначенный исключительно для пациентов, занимал просторное помещение. Помимо железных чаш унитазов, разделённых деревянными перегородками, здесь находилась душевая на несколько человек. Посреди туалета стояла большая железная ванна, к которой протянулись резиновые шланги. Стены были покрыты потрескавшимся и отвалившимся во многих местах кафелем. Одним своим видом отхожее место нагоняло депрессию и вызывало ассоциации с фильмом «Обыкновенный фашизм».

Санитары, держащие штрафников на прицеле своих ветеринарных пистолетов, подали команду старостам, и те потащили к ванне первого из разведчиков. Дипер отчаянно брыкался, но его быстро раздели и погрузили в уже залитую ледяную воду. Отчаянный крик Командора зазвенел внутри кафельных стен, рождая на них новые трещины. Для завершения безрадостной картины не хватало рвущихся с поводков немецких овчарок.

Запись № 31. Своими дерзкими выходками мы вынудили дроидов насторожиться и прибегнуть к крайним мерам. Наш отряд снова погружают в анабиоз. Что ждёт нас? Милосердная кремация в Безжизненной Зоне, пока мы пребываем в бесчувственном состоянии? Или же пробуждение с полностью обновлённым сознанием, в котором уже не будет ни Знания Бестелесых, ни чувства долга перед идеалами гуманизма, ни воспоминаний об угрозе из Бездны Мурены? Не хотелось бы в результате повторной амнезии потерять тридцать ценнейших записей бортового журнала.

Дроид Коля тем временем взял плазмоштык, подошёл к ванне и злорадно заулыбался стоящим у стены разведчикам. После этого сунул конец шокера прямо в воду. Старосты, удерживающие Командора, едва успели отпрыгнуть. Тело Дипера неестественно выгнулось и тут же ушло под воду. Николай схватил того за громадную голову и выволок из ванны наружу. Командора трясло, он откашливал попавшую в глотку воду и пытался удержаться на четвереньках, но его непослушные конечности разъезжались на скользком полу.

– Гидроцефал, у тебя есть ровно минута, чтобы убраться с моих глаз. Если, конечно, не хочешь повторения водных процедур. – Второй санитар пнул Дипера под рёбра и повернулся к остальным разведчикам. – А вы пока вспоминайте, кто украл фенолфталеиновые таблетки. Как только вспомните – все идут кушать и баиньки.

Спотыкаясь и содрогаясь всем телом, покрытым гусиной кожей, Командор сгрёб в охапку свою одежду и проковылял на выход.

– Борода – следующий! – указал Коля плазмоштыком на капрала.

Когда Зенит вернулся в пустую палату, его всё ещё трясло после полученного разряда. Ему даже показалось на миг, будто вернулись эпилептические припадки. Он насухо обтёрся полотенцем, взял с тумбочки О'Юрича фломастер и спешно подрисовал стёршийся с руки во время «купания» треугольник. И тут капрал заметил на себе внимательный взгляд Командора, накрытого одеялом. Впрочем, Дипер тут же снова уткнулся в свою любимую книгу.

После экзекуции, когда все остальные члены «Нулевого парсека» вернулись в третью палату, перестали трястись и обсохли, туда заявился и староста Р-Нат. Он с опаской пробрался к своей койке, косясь на Бортинженера и сжимая плазмоштык обеими руками, которые у него тоже слегка дрожали, но всего лишь от волнения, в отличие от остальных. Капрал успел убедить коллег не лезть на рожон и временно отстать от Р-Ната, поэтому за свою жалкую жизнедеятельность оргабот мог не волноваться. По крайней мере, этим вечером.

– Между прочим, вы сами виноваты. – В голосе Р-Ната послышались оправдательные нотки. – Не надо было меня травить.

– Фенолфталеин – не отрава! – возмутился Шлемофонцев. – Скажи спасибо, что твою выхлопную систему прочистили, оргаботина неблагодарная!

– Сами вы неблагодарные! – огрызнулся Р-Нат. – Начальник говорит, что вы мой авторитет признавать должны.

– Сначала мой! – ляпнул Командор, плюя на пальцы и переворачивая страницу книги.

– Это Колян-то начальник? – Повар тоже сплюнул с нескрываемым отвращением. – Нового главврача вместо Константиныча пришлют – и будет твой Коля ему шестерить, как сейчас ты ему, Русланчик.

– Он же Р-Нат, – напомнил Штурман.

– С-с-сам ты Р-Нат, – парировал теннисист. – Игорь я!

– Р-Нат – это разведчик из «Нулевого парсека», с которым мы громили челхиорскую нечисть, – выразил своё веское мнение О'Юрич. – А вот этот вот чмошный оргабот на побегушках у дроида – позорище, а не разведчик.

– Полный абсурд! – присоединился к порицанию Р-Ната Шлемофонцев. – Всё равно что каким-нибудь НИИ взялся бы руководить пылесос. И этот пылесос назначил бы макаку начальником лаборатории. Вместо того чтобы посадить макаку в клетку, а учёным испытывать на ней вакцины.

– А Колю-Пылесоса отдать уборщице для использования по назначению, – вставил Повар.

– С-с-сам ты макака! – зашипел от злости Р-Нат и сжал припрятанный в рукаве плазмоштык.

– Предлагаю исключить оргабота из отряда «Нулевой парсек». – Эндрю поднял руку вверх.

Бортинженер поднял и свою руку, и картонную лапку Виталика.

– Шовинистические людишки! – Р-Нат вскочил на ноги, прицениваясь, кого бы первым из непокорных обитателей вверенного ему барака утихомирить электрическим разрядом, но заставил себя успокоиться и сел на место, тяжело дыша от волнения.

Капрал понял, что пришла пора вмешаться.

– Постойте! – Он вышел на середину палаты. – Поспешные решения под влиянием эмоций ни к чему хорошему не приводят. Не забывайте, что Р-Нат состоит в нашем братстве Треугольника.

– Начальник говорит, что треугольники эти – самые обычные партаки, которые нам психованная рыжая татуировщица набила, – продолжал сопротивляться Р-Нат, сводя на нет миротворческие усилия Зенита.

– Обычные?! – вспылил капрал. – Если я сейчас возьму у О'Юрича фломастер и намалюю тебе таблицу умножения на втором полужопии – станешь ты от этого умнее?

Говоря о фломастере, Зенит заметил, как Дипер внимательно посмотрел на него, затем на его поддельный треугольник у локтя, после чего вернулся к чтению.

– Умнее не стану. Но и треугольник на первом полужопии не добавил мне никаких знаний, – упрямствовал Р-Нат.

Капрал набрал в грудь воздуха и мысленно посчитал до десяти, чтобы успокоиться.

– Хорошо, тогда небольшая демонстрация. – Он подошёл к выходу из палаты. – Парни, покажите-ка мне свои треугольники.

Повар выставил вперёд ладонь, Биолог водрузил гигантскую ступню на дужку кровати, Штурман расстегнул пижаму на груди, Врач снял её полностью и повернулся спиной, а Бортинженер закатал рукав до плеча. Командор поначалу заерепенился и стянул с головы шапочку только после того, как О'Юрич пригрозил спустить на него своего терамского крокодила. Зенит вышел в холл, выключил в палате свет и тут же вернулся. В темноте парили и покачивались шесть светящихся треугольников. Раздались возгласы удивления, кто-то присвистнул.

Капрал снова включил свет, пока никто не хватился, что его собственный треугольник почему-то не светится.

– А я, когда ночью до толчка бегал и заметил светящийся треугольник на ноге у Ровского, подумал, что у меня глюки! – признался Серджио.

– Ну и дела! – Повар с любопытством разглядывал свою ладонь, упрятывая её в темноту под одеяло.

– А у Р-Ната тогда в штанах круглосуточная дискотека для мандавошек! – Шутка Врача немного разрядила напряжённую обстановку.

– Вы могли треугольники нарочно натереть чем-нибудь светящимся, – не сдавался оргабот, искушённый в издёвках соседей по палате.

– Тебе, Р-Нат, я погляжу, гораздо приятнее считать себя пациентом дурдома, которым помыкают недалёкие санитары, – укоризненно заметил капрал.

Теннисист обиженно насупился. Судя по растерянному выражению лица, его раздирали внутренние противоречия.

– Лучше уж пусть они помыкают пациентом, чем высокотехнологичным оргаботом, – проворчал он. – Хотя бы не так обидно. И лучше уж я буду сидеть в дурдоме на Земле, чем летать в космосе. Полёты я не могу переносить, капрал, извини.

– Чушь! – категорически запротестовал Зенит. – Даже в психбольницах на нашей родной планете пациенты прямо сейчас вынуждены безостановочно летать вместе с Землёй вокруг Солнца. А обиду твою я прекрасно понимаю. Ты же в некоторой степени совершеннее нас всех. И уж точно совершеннее дроидов. В тебе соединилось всё лучшее от них и от нас.

Р-Нат смутился и покраснел от подобной похвалы.

– И как, наверное, невыносимо осознавать, что люди из Центра используют этот совершенный инструмент для самой грубой работы, – капрал продолжал искусно играть на струнах синтетической души оргабота. – Ты мог бы изобретать, творить, отвоёвывать Космосодружеству новые планеты, а вместо этого тебя превратили в ёршик для проталкивания Знания в канализацию Безжизненной Зоны.

– Причём одноразовый ёршик, – тихо добавил в наступившей тишине командор Дипер.

Этой ночью Р-Нату, обуреваемому раздумьями, почти не удалось заснуть.

⁂

После прихода к власти клики санитаров кормёжка и условия содержания ухудшились у всех пациентов без исключения. Но винили все в своих мытарствах исключительно нуль-парсековцев из третьего барака. И если раньше рядовой состав «Довженко-19» симпатизировал разведчикам, то теперь все откровенно злорадствовали каждый раз, когда штрафной космический подвергался очередной экзекуции.

В этот день санитар № 2, или, как его теперь называли меж собой разведчики – Коля-Пылесос, организовал своё любимое мероприятие под названием «Неудачник на ужин». Отряд Зенита сразу окрестил это издевательство «Челхиорским турниром».

После обеда всех пациентов согнали в холл, где Р-Нат должен был поочерёдно обыгрывать представителей третьего барака в настольный теннис. Неудачник определялся по наименьшему количеству заработанных очков. Теннис с некоторых пор остался для Р-Ната единственным оазисом в окружающей его пустыне презрения и непонимания. Оргабот чувствовал себя чужим и среди бесхитростно устроенных дроидов, и среди людишек с их слабостями и предрассудками.

Поэтому и сегодня Р-Нат расправился со своими не умеющими играть соперниками беспощадно. Сразу двое разведчиков не набрали ни одного очка, проиграв оргаботу «всухую». Поэтому неудачников к ужину получилась пара: один – подслеповатый биолог Ровский, второй – Штурман, тоже не отличающийся востроглазостью, да ещё и испытывающий проблемы с координацией.

За ужином рядовые пациенты по обыкновению уплетали давно остывшие условно питательные вещества, в то время как стол, за которым восседал медперсонал и старосты бараков, изобиловал горячей мясной пищей. Два же отобранных неудачника были полностью лишены скудного ужина и предназначались сегодняшним вечером исключительно для забавы власть имущих.

Неудачник Ровский стоял у стены, касаясь затылком плаката о преимуществах диетического питания. На голове его покоилась грязная картофелина, которую туда водрузил кухонный работник Хряпычев. После излечения от ожогов его морда стала ещё шире и краснее. А сострадания к «свиньям», по понятным причинам, у Хряпычева не прибавилось.

Позабавиться первыми Коля традиционно предложил своим коллегам. Как обычно, санитары Пётр и Александр отказались, довольствуясь щедро наваленной в тарелки тушёной капустой и шницелями. Снисходительно посмеявшись над малодушием соратников, санитар № 2 встал из-за стола, вышел на середину столовой, утёр рукавом сальные губы и повернулся к подпирающему стенку Биологу.

Пока Коля-Пылесос разминал нависшие над рукоятью ветеринарного пистолета пальцы, словно стрелок из фильмов про Дикий Запад, лицо Бака Ровского выражало крайнюю степень несчастья. Второй санитар выхватил пистолет и прицелился. Бак зажмурился и втянул голову в плечи, картофелина с его головы свалилась и покатилась по полу. Тогда Коля тоже направил ствол вниз и выстрелил.

Шприц с адской смесью воткнулся Биологу в живот. Тот перегнулся пополам, рухнул на пол, засучил ногами и затих. Глаза его словно остекленели. Николай кивком подал знак старостам. Несколько из них сразу побросали ложки, выскочили из-за стола и за ноги выволокли бесчувственное тело Ровского из столовой в холл.

– Ставьте другого доходягу! – скомандовал санитар № 2.

Хотя глаза Левапа были защищены толстенными стёклами очков, он всё равно инстинктивно зажмурился, когда увидел наведённое на него дуло. Было хотя бы не так страшно. Атеист Вонахап, боясь шевельнуться и уронить корнеплод с головы, молился каким-нибудь всемогущим техническим богам, чтобы рука Коли-Пылесоса не дрогнула и шприц пронзил картофелину или, на худой конец, плакат про диетическое питание.

Рука Второго санитара не дрогнула, но и стрелок из него был неважный. Этот факт уже давно не остался незамеченным для внимательных глаз Бортинженера. Шприц застрял в лице Штурмана прямиком под оправой очков. Он вскрикнул, обмяк и сполз по стене на пол. Судя по ухмыляющемуся лицу дроида № 2, результатом тот оказался удовлетворён. Коля отпнул подкатившуюся к его ногам картофелину, картинно дунул в ствол ветеринарного пистолета и сунул его в кобуру на поясе.

Ночью Штурман с Биологом пришли в себя и почти до самого утра стонали и бились на кроватях в болезненной агонии. У Левапа вдобавок начался сильнейший отёк лица, которая сжалившаяся Галера тайком от Николая вечером предусмотрительно намазала чем-то заживляющим. Врач Шлемофонцев ночью дополнительно посыпал заплывшее лицо Вонахапа собственным снадобьем. Что-то из применённых средств однозначно помогло, так как к утру отёк на физиономии Штурмана спал.

А вот у старосты Р-Ната поутру случилась неприятность – он натянул пижамные штаны, а его любимые подтяжки оказались разрезаны. Судя по характеру надреза – когтём фурдории.

Глаза оргабота заблестели от обиды. Он сунул в рот свисток и засвистел, разбудив не только своих соседей по палате, но и тех, что спали за стенкой. Тут же Р-Нат был вынужден выпустить свисток изо рта, он кашлял и отплёвывался, бедолагу едва не тошнило. Судя по хитрому прищуру Шлемофонцева – последствия его колдовства над свистком.

В связи с инцидентом вместо завтрака третий барак подвергся тщательному обыску. Но опасного режущего предмета, о котором Р-Нат донёс санитарам, за час добросовестного шмона так нигде и не обнаружилось.

Рассерженный санитар № 2 подошёл к кровати О'Юрича и взял в руки чёрную обувную коробку.

– А не вскрыть ли нам твоего картонного зверька? – Николай потряс крокодильчиком возле своего уха. – Вдруг открывашку он проглотил?

Взгляд Бортинженера заставил Второго санитара бросить коробку обратно на кровать и поспешно отойти на безопасное расстояние.

– Учти, Коля-Пылесос, – процедил О'Юрич сквозь зубы, – меня можешь обстреливать своими иголками, жечь током и поливать ледяной водой. Но за Виталика я тебя сразу загрызу, при первой же возможности, только отвернёшься или моргнёшь. Обещаю.

Николай натужно хихикнул и принялся нервно теребить рукоять ветеринарного пистолета. Первый и Третий тоже на всякий случай взялись за пистолеты в ожидании от своего самозваного босса должной его положению реакции.

– По надзорной палате соскучился, Юрич? – В голосе Второго сквозила неуверенность. – Ты не стесняйся, врубай буйного. Я тебя мигом на вязки положу. Будешь с утра до вечера на косолапых глядеть, успокаиваться.

Бортинженер взял крокодильчика на руки и отвернулся. То, что хотел, он уже сказал. Внутри санитара Коли всё клокотало. С одной стороны, нельзя было спускать подобную наглую выходку от пациента. С другой стороны, неизвестно, что может прийти в больную голову этого свихнувшегося «афганца». Управлять агрессией бывшего сержанта Варова получалось только у доктора Арфеева.

– Сегодня на ужин у нас снова неудачник, – объявил санитар № 2. – И вот ведь совпадение – он опять будет отобран из вашего космического барака!

Коля злорадно осклабился и вышел из палаты. За ним засеменили остальные санитары.

После обеда авторитету Коли-Пылесоса снова был брошен вызов. Добровольный помощник санитаров Руслан Искандеров участвовать в розыгрыше неудачника наотрез отказался.

– Русланчик! Или как там тебя – Игорёк! Ты чего? – Строптивость теннисиста стала для Николая неожиданностью.

– С «Нулевым парсеком» играть не буду! – категорично объявил Р-Нат.

– Ты снова за своё? – нахмурился Второй санитар. – Ты дебил, а не космонавт. Хотя как тебя убедить – ты же дебил!

– Сам дебил! – огрызнулся теннисист.

Кровь прихлынула к лицу Коли. В переполненном холле воцарилась мёртвая тишина.

– Что ты сказал, Искандеров? – растягивая слова, просипел Второй.

– Сам играй, – тихо отозвался Р-Нат, опустив голову.

Санитар Коля достал ветеринарный пистолет из кобуры.

– Что ж, я сыграл. И по моим правилам ты проиграл, Игорь Русланович. – Голос его стал вкрадчивым. – И знаешь, что будет сегодняшней мишенью за ужином? Треугольник на жопе неудачника!

Лицо Р-Ната исказила гримаса отчаяния. В руке его оказалась дубинка с шокером.

– Наконец-то, Русланчик Игоревич! – возликовал Второй. – Нащупал-таки в своём кармане пару яиц вместо хрупких теннисных шариков? Давай, разозлись, маменькин сыночек!

Коля ухватил пистолет обеими руками и встал, широко разведя ноги. Остальные санитары тоже достали своё ветеринарное оружие и пугливо озирались на окружившую их толпу психически нездоровых людей.

Р-Нат сделал шаг навстречу Николаю и вдруг упёр плазмоштык в собственный подбородок. Разряд заставил теннисиста рухнуть на колени, он выронил шокер, но отчаянно пытался подняться, борясь с судорогами мышц. Петя с Шуриком подскочили и подхватили его под локти.

– Мне хлюпики не нужны! – Коля подошёл к Р-Нату и стянул с него белый халат. – Не нравится пасти баранов – возвращайся к ним в стадо!

– Т-ты не б-будешь указывать оргаботу, что ему д-делать, д-дроид! – непослушным языком промямлил Р-Нат. – З-займи своё место в к-кладовке со швабрами! С-с-с!

Побагровевший Николай извлёк из кармана только что реквизированного халата теннисный шарик.

– Теннис, оказывается, пагубно на психическом здоровье сказывается, – покачал он головой. – Придётся запретить эту ересь.

С этими словами санитар № 2 положил шарик на пол и с хрустом раздавил его ботинком.

Этим же вечером разведчики стояли и наблюдали, как богато одетые мужчина и женщина под руки проводили по холлу Р-Ната мимо их отсека. Тот едва передвигал ноги, у него был потухший взгляд, а на тонкой смуглой шее был намотан бинт.

Бортинженер бросил Р-Нату теннисный шарик, который на днях припрятал, чтобы досадить. Но обычно резкий и ловкий теннисист сейчас даже не сделал попытки его поймать, и шарик одиноко заскакал по коридору.

Когда процессия удалилась, все члены «Нулевого парсека» сгрудились у окна. Во дворе больницы стоял чёрный представительский автомобиль, освещаемый уличными фонарями.

– Руслан сегодня пытался повеситься.

Все обернулись на тихий голос – в палате стоял санитар Шурик с печальным взором.

– В туалете, на собственных подтяжках, – продолжал санитар. – Гертруда позвонила его родителям. Они у Искандерова какие-то непростые, влиятельные. Чтобы забрали парнишку от греха.

– Откуда у оргабота родители, долбоёб! – едва слышно прошептал Дипер и добавил уже громче: – Теперь-то их точно осталось семеро.

Сорвавшееся с уст Командора ругательство было настолько для него нетипичным, что те, кого осталось семеро, на миг опешили, но тут же снова повернулись к окну. Р-Ната вели к машине.

– Куда его теперь? – спросил Штурман.

– Подальше в глубокий космос, – вздохнул капрал. – Оргабот мог бы и дальше совершенствовать своё мышление, вершить великие дела. Но вместо этого он приговорён к медленной мучительной смерти в космической пустоте. Наедине со своими грандиозными мыслями такого же космического масштаба.

Перед тем как сесть в машину, Р-Нат обернулся. Семь пар родственных глаз, полных сочувствия, смотрели на него из окна. Зенит поднёс к груди сложенную пальцами букву «О» (а вернее – цифру ноль) и ребром ладони второй руки словно перечеркнул ноль по диагонали.

– Нуль не разделить! – произнёс он.

Остальные тут же хором повторили сказанное и соорудили схожую фигуру ладонями. Отныне у «Нулевого парсека» был и свой командный жест, и девиз. Из-за плохого освещения во дворе больницы разведчики не могли видеть слёз, заблестевших на щеках оргабота.

– И всё-таки он смог бросить вызов бездушным пылесосам! – раздался голос Ровского, когда огни представительского автомобиля скрылись за воротами больничной территории.

– Пора теперь и нам, – едва слышно добавил О'Юрич.

⁂

Капрал уже давно объяснил сослуживцам, что деревья, наблюдаемые сквозь иллюминатор, ненастоящие. Голографическая проекция, облегчающая длительные межзвёздные перелёты и тоску космонавтов по родной планете.

Но сейчас их неподвижная листва приносила мучения и убивала всякую надежду на мало-мальское дуновение ветерка, который мог бы дыхнуть свежестью в душную палату через мелкую прорезь форточки. Злое июльское солнце выныривало после полудня, и лучи его, проникая сквозь громадное окно без занавесок, превращали третий барак в теплицу, а его обитателей – в увядающие овощи. Или даже в овощи, медленно запекаемые в духовке.

Запись № 32. Раздавленные невыносимой жарой разведчики неподвижно валяются на амортизационных лежаках сутками напролёт. Системы жизнеобеспечения уже не справляются. Звездолёт «Довженко-19» неминуемо подбирается к солнцу Безжизненной Зоны. Она уже распахнула пасть и обдаёт приговорённых носителей Знания своим обжигающим дыханием, готовится проглотить нас вприкуску с тысячами копропараллаксаторов, ежедневно устремляющимися в её ненасытную утробу со всех уголков Космосодружества. Мы слишком изысканная приправа для неразборчивого гурмана.

– Вот я сейчас примеряю на себя шкуру дерьма, которое транспортируют в Безжизненную Зону, и начинаю сомневаться в эффективности подобного мероприятия. – Повар сходил к тазику с водой, стоящему на табуретке посреди палаты, смочил там полотенце и вернулся на кровать, наложив мокрую повязку на лоб.

Раньше тазик использовался исключительно Биологом для подпитки своих «корней». Теперь же служил во благо всего спасающегося от жары экипажа.

– И в чём же неэффективность? – стало интересно Левапу. – Копропараллаксатор наполняется до отказа и неспешно дрейфует в ближайшую Безжизненную Зону по наикратчайшей траектории.

– Зачем фекалии вообще куда-то запускать? – Лыжников протирал мокрым полотенцем лицо. – Не проще их сжигать на месте, в володиевом реакторе звездолёта?

– Это опасно, – покачал головой Штурман. – Попадание метана и сероводорода в реактор чревато катастрофой.

– К тому же в копропараллаксаторе накапливаются не только отходы жизнедеятельности, – вступил в дискуссию капрал. – Но и любой мусор с корабля.

– А почему нельзя всё это тупо вываливать за борт? – поинтересовался Врач, обмахивающий себя снятой с подушки и намоченной наволочкой. – Космос-то бескрайний.

– Наша Земля когда-то тоже казалась необъятной, – заметил Зенит. – А теперь над макушками деревьев в её лесах возвышаются горы помоек, а по океану плавают острова из целлофановых пакетов.

– Человек – вот самый токсичный отход! – недовольно проворчал Биолог.

– Ты, Бак, прямо как наш бывший оргабот запел, – ухмыльнулся Шлемофонцев. – Космический вакуум ему пухом.

– И всё равно не понимаю, – продолжал терзать себя размышлениями Эндрю. – На кой чёрт на космических трассах создавать всю эту толкотню из мусоровозок.

– Ещё и мы у них путаемся под… – отвлёкшийся от чтения Дипер внезапно умолк, не сумев придумать – под чем можно путаться у летающих копропараллаксаторов.

С его вязаной шапочки «Atomic», которую он время от времени полоскал в тазике, сочилась вода. Капли стекали по лицу Командора, которое то ли от жары, то ли от плохого питания покрылось прыщами.

– А куда, кстати, О'Юрич подевался? – спросил Штурман, заметив на кровати сослуживца лишь одиноко нахохлившегося Виталика.

Бортинженер словно специально ждал, когда о нём вспомнят, и тут же возник в дверном проёме. Поверх его пижамы был накинут белый халат добровольного помощника санитаров, который явно жал О'Юричу в его широких плечах. Не успели разведчики остолбенеть, как Бортинженер подмигнул и украдкой сложил руки перечёркнутым нулём – фирменным жестом их отряда.

Следом за ним в палату вальяжно прошагал дроид № 2.

– Ну что, придурки космические, не сварились ещё тут? – Коля-Пылесос потряс лацканами халата в попытках охладиться. – Юрич вызвался в вашем бараке новым старостой. Посмотрим, как вы запоёте. Он вам не теннисный чистоплюй!

Николай расплылся в злорадной улыбке.

– Опять поперёк батьки назначили! – воскликнул Командор, часто моргая от стекающих на глаза струек воды.

Бортинженер чеканным шагом промаршировал до стенки, влепил Диперу подзатыльник, прошагал обратно, вытянулся перед санитаром, козырнул и по-строевому отрапортовал:

– Разрешите приступить к наведению дисциплины в отведённой мне казарме?

– Валяй, – хохотнул Коля.

– Не извольте сомневаться, ваше благородие! – О'Юрич щёлкнул пятками тапочек. – Для наискорейшей адаптации контингента прошу вверить мне плазмоштык, он же электрошокер, в количестве одной единицы! Дабы мерзавцы не вздумали ерундить!

Бортинженер энергично потряс в воздухе своим могучим кулаком.

– «Благородие», скажешь тоже, – смутился Второй санитар, но, судя по довольному лицу, подобное подобострастие пришлось ему по душе. – Пока обойдёшься свистком, а там поглядим.

Дроид Коля поспешил в ординаторскую, где можно было подставить свой перегревшийся корпус под струи воздуха, исходящие от вентилятора.

С этого дня в штрафном третьем бараке началась новая жизнь. Каждое утро, невзирая на жару, начиналось с физзарядки. Неумолимый староста раздавал команды и выполнял задания совместно со всеми. За неукоснительностью повторения упражнений также следил крокодильчик Виталик, который сидел на тумбочке, свесив картонные лапки. О'Юрич из разорванной простыни с кровати Р-Ната соорудил своему питомцу маленький халатик и фломастером написал на нём «ДППС» – Добровольный Помощник Помощника Санитаров.

Разведчики бегали вокруг кроватей на носках, пятках и коленях, ползали на корточках и на животе, прыгали то на двух ногах, то на одной поочерёдно. Бортинженер заставлял их стучать по полу кулаками, рёбрами ладоней и локтями. Парни морщились, но терпели. Они тренировали пресс, отжимались на пальцах и растягивали связки, крича от боли. В любой момент безжалостный надсмотрщик мог неожиданно стукнуть кого-нибудь под дых, приучая подопечных не расслабляться ни на секунду.

Несчастному Диперу не давалось почти ни одно из упражнений, поэтому О'Юрич беспощадно лупил Командора тапком, словно таракана. После физзарядки немилосердный сержант гнал подопечных под ледяной душ.

И никто за всё это время не попытался завести разговор о том, что Бортинженер лишь притворяется помощником дроидов. По его глазам было и так всё понятно. Да и феррудиевые ублюдки могли круглосуточно подслушивать.

Санитары на самом деле частенько наведывались в третью палату. Им нравилось наблюдать, как староста муштрует самых непокорных пациентов больницы. В такие моменты О'Юрич бросался к появившемуся в дверях санитару, вытягивался и радостно рапортовал. Лицо его становилось до неприличия заискивающим, и, казалось, будь у Бортинженера хвостик, он бы вилял им с утроенной частотой. Прежними оставались лишь глаза бывшего сержанта – хищные, цепкие и холодные. Но довольные его пресмыкающимися ужимками санитары ничего подозрительного не замечали.

К штрафному космическому бараку пропали все нарекания. Хозработы разведчики выполняли с максимальным рвением, на паршивую еду не жаловались. Даже издевательства выносили стоически, да так, что верховный дроид № 2 заскучал и от третьего барака во время ежевечерних развлечений за ужином был вынужден отстать.

Коля-Пылесос постепенно поверил, что бывший сержант Варов окончательно тронулся рассудком и реализует с попавшимися ему под руку неудачниками свои авторитарные замашки. По этой же причине Николай так и не решился снабдить своего самого преданного добровольного помощника чем-либо опаснее свистка.

Тем временем, усыпив бдительность дроидов, Бортинженер кропотливо собирал информацию об их слабостях и уязвимостях, не забывая о физической подготовке разведчиков «Нулевого парсека». По вечерам измотанный тренировками отряд обсуждал план предстоящего восстания и возвращения себе власти на борту «Довженко-19». В это время Командору поручали самое ответственное задание – сидеть в холле с книжкой у стены возле входа в третью палату и в случае опасности громко кашлять.

Немаловажную роль в разработанном плане должен был сыграть изобретённый Врачом препарат под кодовым названием «Буравчик Нечто» – специализированная смесь для дезактивации дроидов. День за днём О'Юрич, рискуя быть разоблачённым, добывал необходимые компоненты из бытовки, пищеблока и тщательно оберегаемых шкафчиков медсестры Леровой.

Пока Дипер «кашлял на шухере», нуль-парсековцы испытали придуманную Бортинженером ловушку. Он незаметно пронёс в третий отсек намотанную на руку туалетную бумагу, которая вследствие дефицита являлась привилегией медперсонала и старост (рядовые пациенты довольствовались газетами с кроссвордами, остающимися от санитара Пети).

Слоем намоченной туалетной бумаги обернули цоколь вывернутой лампочки и вернули её обратно в потолочный светильник, чтобы высчитать время, за которое бумага высохнет, а свет в отсеке, соответственно, погаснет. Операция была получена самому высокорослому из команды – Ровскому. Осуществить задуманное с первого раза у того не получилось.

Биологу сначала показалось, что сидящий снаружи Командор кашлянул. Бак испугался, сорвался с дужек кроватей, на которых стоял босыми ногами, и рухнул на пол. Он ударился больной спиной, но лампочка, к счастью, спаслась, упав на мягкий матрас. Со второй попытки разведчики наконец сумели рассчитать приблизительное время «автоматического» выключения света.

Когда всё было готово, экипаж дождался темноты и снарядил лампочку. Счёт пошёл на минуты. Староста О'Юрич выскочил в холл, пронзительно дунул в свисток и запрыгнул обратно. Дежурящие Первый и Третий санитары прибежали почти сразу же. Александр остался на всякий случай снаружи, а Пётр вошёл в третий отсек, откуда верещала трель тревожного вызова.

– Что у вас тут? – продолжающий что-то жевать Петя пристально оглядывал палату.

– ЧП у нас тут! – отчитался вытянувшийся по струнке Бортинженер. – На вверенном мне участке обнаружено неуставное использование методического пособия!

Он протянул санитару книгу «Архипелаг ГУЛАГ» и раскрыл её. Большинство страниц были безжалостно вырваны.

– Литературное произведение цинично употреблено заместо газет по причине более нежной фактуры, – О'Юрич всё-таки не смог удержаться от улыбки.

– Ты чего ржёшь, дебил? – испуганно зашептал Первый дроид. – Колька за свою любимую книжку знаешь, что с вами со всеми сделает? Давно с картошкой на голове не стояли?

Наконец туалетная бумага на цоколе высохла, и в палате погас свет. Бортинженер тут же мёртвой хваткой обвил санитару шею и приставил ему к горлу открывашку.

– У тебя, дроид, возле шейного шарнира есть тонюсенькая защитная пластина, – зашептал О'Юрич санитару в самое ухо. – Коготь фурдории проткнёт её без усилий, а под пластиной – важный силовой кабель. Будь послушным, если хочешь продолжать функционировать.

Петру совершенно не хотелось проверять уязвимые места своей анатомии, он замер, боясь шелохнуться. В кромешной тьме его подхватили несколько пар других рук.

– Что у вас со светом? – В слабо освещённом из коридора проёме возник силуэт Третьего санитара.

Тот безуспешно щёлкал выключателем.

– Лампочка перегорела! – беззаботным тоном выкрикнул ему О'Юрич из глубины палаты.

После чего подкрался, молниеносно напрыгнул на Шурика и втащил того внутрь. К этому моменту натренированный Ровский удалил с цоколя изолирующую бумагу и вернул в отсек освещение.

Обоим санитарам смотали руки и ноги лейкопластырем, сунули им в рот по куску мыла и завязали кляпы, нарванные из ошмётков простыни Р-Ната. После этого дроидов разоружили и вкатили каждому по минимальному разряду плазмоштыка, чтобы попробовать их перезагрузить.

Петя в спешке прибежал без ветеринарного пистолета, но у Шурика таковой, к счастью, оказался. О'Юрич забрал оружие себе, а Шлемофонцев начинил шприцы «Буравчиком Нечто» взамен галеровской бодяги. Бортинженер вытащил из ботинка санитара шнурок и с его помощью подвесил себе на шею коготь фурдории, как оберег от врагов «Нулевого парсека».

Кто-то из бдительных пассажиров «Довженко-19» успел предупредить дроида № 2, и тот забаррикадировался в ординаторской, перегородив дверь перевёрнутым письменным столом. О'Юрич подбирался к нему не спеша. Маскируясь, наблюдая и анализируя. Коля-Пылесос палил из двух пистолетов поочерёдно, перезаряжаясь после каждого выстрела. На это недолгое время его рука исчезала из проёма двери. Во время обороны Николай подстрелил шприцем одного из бегающих в панике по холлу пациентов.

Доползя до намеченной диспозиции, Бортинженер залёг под теннисным столом и прицелился. Все последние дни, пока санитар № 2 развлекался, стреляя по живым мишеням, О'Юрич внимательно изучал баллистику шприцев, выпускаемых из ветеринарного пистолета.

В очередной раз Колю напугала мелькнувшая тень, он произвёл выстрел и перезарядил оружие. Когда из-за оборонительного укрепления вновь показалась кисть его руки, сжимающая пистолет, Бортинженер, дожидающийся этого момента, нажал на спусковой крючок.

Игла шприца вошла в кисть Второго санитара между средним и безымянным пальцем. Коле поначалу показалось, будто он в суматохе ударил руку о дверной косяк. Но тут в действие вступил «Буравчик Нечто». Санитары Петя и Шурик должны были благодарить судьбу, что им достались банальные разряды электрошокера и куски вонючего мыла во рту.

Николай опрокинулся навзничь и начал кататься по полу, корчась в болезненных судорогах. Изо рта его шла обильная пена, глаза вылезали из орбит. Приступы удушья чередовались у него с тошнотой, голова раскалывалась, внутренности выжигало раскалённой кочергой, жар сменялся ознобом. Жуткий вой санитара № 2 многократным эхом отразился в коридорах больницы.

Мучения Николая продолжались не меньше часа. Когда он наконец перестал биться и извиваться на полу и снова смог воспринимать окружающую действительность, то увидел окруживших его штрафников из третьего космического барака. После острой фазы «Буравчика Нечто» наступило облегчение. Но даже в этом состоянии страдания санитара были раз в пять тягостнее, чем от самого сильного похмелья. Коле-Пылесосу не хотелось жить.

– Кажись, переборщил ты со своим «Буравчиком», – заявил Лыжников Врачу, глядя на измождённое зелёное лицо санитара № 2.

– Наверное, магнезия в составе была лишней, – задумчиво произнёс Шлемофонцев.

– Если эта штука даже безмозглую херню так расколбасила, то представляю, что сотворил бы «Буравчик Нечто» с человеком, – заметил Биолог и весь передёрнулся от отвращения.

Вялые манипуляторы дроида № 2 смотали лейкопластырем. Сопротивляться он даже не пытался. После этого Дипер осмелился приблизиться к пленнику и принялся его пинать, пока Зенит не отогнал Командора, указав на недостойное для разведчика поведение.

В углу за телевизором обнаружили едва живую от страха кибераптечку Лерову. Медсестра успела не раз проклясть собственную алчность – в этот вечер она задержалась на работе, чтобы запастись рецептурными препаратами для перепродажи.

Санитаров заперли в кабинете главврача. Там уже не осталось ничего, кроме пустых полок, стола и одиноко стоящего на нём телефона. Правда, воспользоваться им санитары не могли из-за туго стянутых рук и ног. С Пети и Шурика сняли кляпы, и бедолаги тут же принялись ожесточённо отплёвываться остатками мыла. Медсестру решено было не запирать вместе со всеми, так как, по общему мнению, пользы она за всё время полёта принесла разведчикам больше, нежели вреда. Галеру лишь обвязали за талию верёвкой, чтобы не потерялась во время предстоящей суматохи. Вторым концом верёвки поспешил завладеть Лыжников, привязав его к своему запястью.

Недолгое безвластье вызвало на «Довженко-19» самый настоящий хаос. Пассажиры звездолёта, днями напролёт пресмыкавшиеся перед дроидами и влачившие жалкое существование в виде безмолвных теней, преобразились до неузнаваемости. Шахтёры вперемешку с туристами носились по отсекам, громя всё на своём пути.

Когда обезвредившие дроидов разведчики вернулись в ординаторскую, там царил настоящий кавардак. Пространство оглушал вывернутый на всю громкость телевизор. Пациенты, больше напоминающие вырвавшихся из клеток обезьян, прыгали на диване и столах. Повсюду валялись переломанные стулья, пол был усеян ворохом бумаги. Один из пациентов бегал, держа в руках горшок с кактусом, и колол им визжащих сотоварищей. Ещё два пассажира доламывали барабан, подаренный больнице много лет назад подшефной пионерской организацией.

Нуль-парсековцы переглянулись и бросились наводить дисциплину, пока ошалевшие от свободы люди не разнесли звездолёт к чёртовой бабушке. Бортинженер раздавал тумаки налево и направо, Повар отобрал у вандалов единственную уцелевшую барабанную палочку, капрал убавил громкость на телевизоре, Врач реквизировал пару бутылок водки, которую какой-то пронырливый псих обнаружил в тумбочке Первого санитара. Дипер подобрал валяющийся на полу фен, оставшийся от женского отделения, и с гордым видом сунул его за пояс.

В столовой вакханалия достигла своего апогея. Одуревшие от скудного и однообразного рациона пациенты добрались до съестных запасов пищеблока, предназначавшихся для привилегированной касты медработников и старост. Взору появившихся на пороге разведчиков открылась ожившая картина средневекового пиршества в захваченном после долгой осады замке, когда правилами приличия в пылу победной эйфории можно было пренебречь.

– Имею мнение, капрал. – Повар разгладил пальцами усы, глаза его азартно горели. – Проще к этому безобразию примкнуть, чем прекратить!

– К мнению присоединяюсь. – Врач потряс отбитыми у конкурента бутылками водки. – Не каждый день из рабства спасаемся. Достойный повод отметить!

Поколебавшись какое-то время, Зенит одобрительно кивнул. Отряд разведчиков радостно устремился к столам с провизией. Притащенный из ординаторской магнитофон изрыгал весёлую музыку. Лыжников с завидной энергией принялся готовить разнообразные деликатесы, а из водки и прочих ингредиентов смешал в миске пунш. Его коллеги, не раздумывая, набросились на угощение.

Эндрю вдруг осознал, что всё это время ему для счастья не хватало барабанной палочки, спасённой им сегодня в ординаторской. С её помощью он смешивал блюда и напитки, дирижировал пустившимся в пляс пациентам и стучал по головам особо наглым из них, пытающимся дотянуться до медсестры Леровой. Женщина была ни жива ни мертва. Повару приходилось всё время подматывать «поводок», чтобы иметь возможность оградить кибераптечку от посягательств озабоченных масс.

К слову, ряды этих самых масс, освобождённых от санитарного гнёта, редели на глазах. Захмелевшие и осмелевшие пациенты один за другим исчезали за воротами территории психбольницы.

– Чего пригорюнился, капрал? – К Зениту подсел О'Юрич, подкармливая с ладони своего чёрного крокодильчика.

– Не могу придумать, как нам развернуть звездолёт, – поделился капрал своими переживаниями. – В отсеке, где был бортовой компьютер, не осталось никаких следов навигационного оборудования. Дроиды его, похоже, разгромили.

– Завтра подумаем. – Бортинженер поставил перед ним стакан с пуншем Лыжникова.

Зенит осушил стакан и довольно крякнул.

– Растёт у кока мастерство, – одобрительно улыбнулся О'Юрич и тоже замахнул свою порцию.

– В туалете Колю-Пылесоса к ответу призвали! – раздался истошный крик.

Немногочисленные пациенты, оставшиеся в столовой, одобрительно гудя, ринулись к выходу. За ними последовали и разведчики «Нулевого парсека».

Санитар № 2 лежал в ванной, куда из шлангов наливалась холодная вода. Он был всё ещё связан пластырем по рукам и ногам. И до сих пор страдал от последствий «Буравчика Нечто». Но ледяная вода немного отрезвила Колю, и в осмысленном взгляде его читалась смесь неуверенности и ненависти. Он вращал глазами, стараясь запомнить всех мерзавцев, что обступили его с довольными ухмылками на дебильных физиономиях.

Особняком выделялся Командор, который кружил вокруг ванны, сжимая под мышкой свой радиоприёмник. Разведчики и не заметили, когда Дипер умудрился улизнуть с пиршества.

– Того, кто меня сейчас развяжет, – п-пощажу. – Язык всё ещё плохо слушался Николая, а зубы его стучали от холода. – Остальным – п-пиздец!

После этой угрозы половина зевак выскользнула из туалета и скрылась за воротами больницы.

– П-попомните мои слова! – увещевал оставшихся санитар.

– П-попомните! П-попомните! П-попомните! – затараторил Командор, передразнивания Колю.

Вышагивающий вокруг ванны, сгорбившийся и подбоченившийся, он в своей шапочке «Atomic» с гребешком напоминал деревенского петуха, бесстрашно роющего землю возле сидящего на цепи пса. Неожиданно Дипер поднял радиоприёмник над головой и бросил его на покрытый керамической плиткой пол. Несчастный прибор треснул от удара и развалился на части.

Поковырявшись во внутренностях приёмника, Командор извлёк оттуда золотой перстень – ту самую печатку, потерянную Вторым санитаром.

– А вот это п-помнишь? – Дипер надел печатку на палец и поднёс её к самому носу Николая.

– Ах ты ж, гадёныш! – Санитар яростно забился в воде. – Не жить тебе, Д-дипер, не жить!

– Нет – тебе! – огрызнулся Командор. – Как сказал бы один небезызвестный оргабот.

С этими словами он извлёк из-за пояса квентабер и приставил Коле к голове.

– Ну что, дурачок, не стреляет пистолетик? – расплылся в улыбке санитар № 2. – Мозгов под шапочкой так и не завелось!

Дипер озадаченно оглядел фен, взял в руки вилку на конце его провода, покрутил её и тут заметил розетку на полу возле ванны, куда иногда включали нагреватель воды. Лицо Командора исказила ухмылка, от которой у многих присутствующих пробежал по спине холодок.

Дипер воткнул фен в розетку. Капрал было ринулся к ванне, но был остановлен Бортинженером.

– Это всего лишь дроид, – объяснил О'Юрич. – Пускай Командор учится их деактивировать – ему этот навык пригодится.

Дипер снова приставил квентабер к голове Николая и включил его. Фен загудел, вырвался из руки неуклюжего Командора и нырнул в воду. Последовал громкий треск и шипение, тело Второго дроида на миг натянулось, словно струна, и тут же безжизненно обмякло.

Воцарилась тишина, которую почти сразу нарушил мерзкий скрипучий смешок Дипера. Он был негромким, но пробирал до мозга костей. Да так, что на выход из больницы заспешили те, кто до сих пор почему-то ещё не сбежал. Отряд «Нулевой парсек» остался в гордом одиночестве.

– Не погружай в жидкость тело, которое потом погрузит тебя самого! – Командор склонился над трупом Николая и показал «козу» из пальцев его остекленевшим глазам.

Раздался тихий всплеск – печатка соскользнула с тонкого пальца Дипера и опустилась на дно ванны. Достать её тот не решился.

Экипаж поспешил покинуть мрачное место и переместился в ординаторскую. Телевизор там продолжал работать. На его экране крутился земной шар из заставки к телепередаче.

– Земля! – закричал капрал, словно матрос, завидевший долгожданную сушу. – Мы подлетаем к дому! Скоро выйдем на околоземную орбиту!

– Но кто сумел перенастроить курс звездолёта? – удивился Штурман.

Зенит подошёл к телевизору и снял с него антенну, дабы убедиться, что «Довженко-19» не на ручном управлении. Спрятанный за антенной теннисный шарик тут же скатился и заскакал по полу. Р-Нат с некоторых пор хранил их в ординаторской, оберегая от порчи обиженными соседями по палате.

– Оргабот перенастроил! – догадался Ровский. – Развернул-таки звездолёт!

– Всё же человечность в Р-Нате победила бездушную электронику, – констатировал капрал.

– Идёмте – выпьем, почтим память товарища, – предложил О'Юрич.

Запись № 33. Благодаря самоотверженности оргабота нам удалось вырваться из лап Безжизненной Зоны и не слиться со вселенским дерьмом. Слаженными действиями мы одолели взбунтовавшихся дроидов и можем немного отдохнуть. Совсем скоро произойдёт автоматическая посадка на космодроме Земли. Что ждёт нас на Родине? Как встретят нас дома? Хочется надеяться, что руководство меня выслушает и Космосодружество предпримет меры против Белой Мурены. А потом пусть отправляют меня досрочно в отставку. Сопротивляться не стану. Я невероятно устал без конца спасать миры.

Банкет продолжался долго, и рассвет застал разведчиков в самых разных уголках звездолёта «Довженко-19».

Пришедшая в сознание медсестра Лерова обнаружила себя в одном нижнем белье на столе рядом с мирно похрапывающим Эндрю Лыжниковым. Накануне он намотал на руку связующую их верёвку почти до конца. Зубами Галера отвязала её с запястья Повара, соскользнула со стола и побежала прочь, тихо шлёпая по полу босыми ступнями.

Её грандиозная грудь, затянутая усиленным бюстгальтером, подпрыгивала от каждого шага и напомнила Гертруде Альбертовне, как она вчера зажигательно танцевала, раскрепощённая лыжниковским пуншем и шлемофонцевскими таблеточками. Лерову стошнило.

В кабинете Арфеева на неё уставились проснувшиеся санитары № 1 и № 3. Они были вынуждены провести всю ночь на твёрдом полу со связанными руками и ногами. В их печальных глазах промелькнула надежда.

Медсестра сняла трубку телефона и набрала «02».