Читать книгу Возвращение «Летучего голландца» - Михаил Шторм - Страница 4

Вышли двадцать девятого июля, в разгар жаркого сезона, продолжающегося обычно до первых чисел августа. Задержка была вызвана не организационными вопросами. Алекс Брин давно разработал маршрут и продумал мельчайшие детали экипировки. Они могли бы отправиться в путь на пару недель раньше, однако это было бы не то.

– Если уж гулять по Долине Смерти, то в самую жару, – рассудил Алекс. – Иначе какой смысл?

– Мы там что-нибудь ищем? – деловито поинтересовался Быков.

– Конечно. Бесцельных путешествий и походов не бывает, Дима.

– И что это будет в нашем случае?

– В нашем случае это будем мы, – пояснил Алекс. – Полезно время от времени испытывать себя. Поглядим, чего мы стоим, а ты заодно фотографий редких нащелкаешь. Прямая выгода во всех отношениях.

Он был непростым человеком, этот Александр Брин. Все свободное от тренировок и работы время проводил в медитациях и чтении заумных текстов на санскрите. Никогда и ничего не рассказывал о себе, утверждая, что биография ничего не стоит, а важен лишь сам человек, каким он является здесь и сейчас. Быков не видел его болтающим по телефону с друзьями или подругами. Если Алекс брал телефон, то говорил всегда коротко и по делу. Про свою семью ничего не рассказывал и, похоже, был убежденным холостяком. Одним словом, этот человек предпочитал никого не подпускать к своей душе, ограничиваясь чисто внешним общением. Но Быкова это устраивало, поскольку он и сам являлся интровертом. А еще Алекс его, по правде говоря, заинтриговал, и ему хотелось получше узнать человека, столь бесстрашно и безрассудно бросившегося ему на помощь.

– Я бы тоже хотел тебе помочь, – сказал Быков, когда они прибыли в Соединенные Штаты и готовились к поездке в Калифорнию. – Будет справедливо, если я возьму половину расходов на себя. Ну и экипируюсь я за собственный счет, разумеется.

– Согласен, – кивнул Алекс, лишенный ложной скромности. – Признаться, мне пришлось порядочно потратиться на всякие формальности. Согласование с властями национального парка, приобретение туристической лицензии, аренда джипа, поставка воды…

– Погоди, – удивился Быков. – Мы что, берем с собой какую-то особую воду? Обычная не годится?

Новый друг смерил его долгим взглядом и покачал головой:

– Я вижу, ты до конца не понял, во что ввязался, Дима. Рекордная температура в долине – 57 градусов по старине Цельсию. Это значит, что на солнце там зашкаливает под девяносто. Чтобы кровь не свернулась, нужно пить постоянно и очень много.

– Сколько?

– На себе мы смогли бы нести дневную норму, – ответил Алекс. – А что потом? Водопровод в Долину Смерти не проведен.

– И как же быть? – спросил Быков.

– Я заключил договор с рейнджерами заповедника. Они проедут по нашему маршруту и оставят пять закладок воды, снабдив их метками. Они же встретят нас в конце шестого дня, чтобы отвезти в мотель.

– Как-то не совсем честно получается.

– Честно? – усмехнулся Алекс. – Но других способов пересечь эту пустыню попросту не существует. Ты же не станешь требовать, чтобы тебя сбрасывали с самолета без парашюта, верно? А когда ныряешь на глубину, то надеваешь баллоны с кислородом. Так и здесь, Дима. Честность здесь ни при чем. Это вопрос выживания.

Быкову однажды довелось совершить переход по африканской пустыне, и он напомнил об этом. Алекс покачал головой, невесело усмехаясь:

– Это не одно и то же, мой друг. Долина Смерти находится на километровой высоте. Это делает ее особенной. Это не Сахара. Это нечто особенное.

– Но ты бывал в Долине раньше, верно? – спросил Быков.

– Да, – не стал скрывать Алекс. – Мне было двадцать тогда. На второй день я испугался и повернул обратно. Чудом выбрался. Нашел брошенный «Виллис» с канистрой воды. Это был почти кипяток, и железо обжигало губы, но я все равно пил. До сих пор помню вкус той воды.

– И поэтому решил вернуться? Чтобы доказать себе…

– Нет, – перебил Алекс. – Мне нет необходимости доказывать что-либо себе или кому-нибудь другому. Но все начатое должно быть закончено. Назови это кармой, назови судьбой или дхармой, все равно. Каждое дело требует завершения. Не в этой жизни, так в следующей. Так что лучше не откладывать на потом.

– Интересная у тебя философия, – отметил Быков.

– Я не философ, а практик, Дима. И очень скоро ты убедишься в этом.

В этом Алекс не обманул. Не доехав пятнадцати километров до входа в Долину Смерти, они разбили лагерь и приступили к тренировкам. С началом полуденного зноя товарищи выходили на открытое пространство и проводили там сначала час, потом два и так далее, доведя время адаптации до шестичасового периода на солнцепеке. Потом, вернувшись в спасительную тень лагеря и залившись водой по самые ноздри, Быков не переставал удивляться тому, что снова выдержал, не растаял и не расплавился на солнце.

Лишние килограммы ушли как по волшебству. Друзья загорели и высохли, сделавшись похожими на бедуинов. Оба отпустили бороды и позабыли о существовании расчесок. Зеркала у них не было, но Быков знал, что наконец привел себя в ту физическую форму, которую было не стыдно иметь мужчине его сложения и возраста.

Когда настал первый день похода, он был уверен, что с честью выдержит испытание. Фотоаппарат был взят только один, чтобы не тащить лишний груз. Вещей и без того хватало. Ведь путешественникам предстояло противостоять не только несусветной жаре, но и холоду, ожидавшему их по ночам среди камней и скал.

Рейнджеры уехали вперед, пожелав друзьям удачи.

– Будет плохо, звоните, – сказали они, забираясь в свой вездеход, оснащенный сверхмощными кондиционерами, крейсерской навигационной системой и сверхпроходимостью танка.

– Нет, – возразил Алекс, вручая им мобильники. – Эксперимент будет чистым.

– Тогда просто зовите мамочек, – хмыкнули американцы. – При условии, что у них есть вертолеты.

Ничего не придумав в качестве ответной шутки, товарищи подождали, пока осядет пыль за кормой джипа, и двинулись вперед. После полуторачасового перехода они очутились у входа в каньон. Во рту у Быкова будто костер развели, а ноги отяжелели так, будто жаронепроницаемые кроссовки были отлиты из свинца. Около часа они брели между отвесными каменными стенами, все выше уходящими к небу. К сожалению, на дне лежала не только тень, но и множество валунов, через которые приходилось перебираться, расходуя в два раза больше сил и пота, чем при обычной ходьбе.

Приходилось непрерывно вливать в себя горячую воду, но она тотчас испарялась из организма, и кожа вновь становилась сухой, как камни под ногами. Дважды на пути попадались довольно высокие хребты, вынуждавшие путников демонстрировать способности альпинистов. Потом каньон резко повернул вправо и вывел их к каким-то развалинам, вокруг которых белели черепа людей и животных.

– Это заброшенная шахта, – хрипло пояснил Алекс. – Когда-то здесь добывали золото.

– Где же они брали воду? – спросил Быков, промочив глотку тремя большими глотками из бутылки.

– Сначала золотоискателям пришлось вырыть колодец.

– Они что, суперменами были?

– Тот, кто одержим какой-то идеей, обретает сверхчеловеческие способности, – пояснил Алекс.

– Почему же тогда эти храбрецы вымерли? – спросил Быков. – И колодец вырыли, и шахты построили, но где они теперь? Не удивлюсь, если узнаю, что они плохо кончили.

– Плохо, Дима. Иначе и быть не могло. Все дело в выбранной цели. Страсть обогащения дает силы, но очень быстро сжигает.

– А какая конечная цель у тебя, Саша?

– Освобождение, – сказал Алекс.

– От чего?

– От всего, что мешает.

– Расшифруешь? – Несмотря на пересохшую глотку и красные круги перед глазами, Быкову не терпелось узнать, что имеет в виду новый друг.

Но Алекс отрицательно покачал головой:

– Каждый определяет это для себя. Кому-то мешают шумные соседи, кому-то собственные недостатки, а кто-то мечтает о свободе. Все строго индивидуально. Бессмысленно обсуждать.

Если бы не жара, Быков бы, наверное, обиделся. Он привык открывать друзьям душу и ожидал от них того же. Но Александр Брин предпочитал держать дистанцию. «Что ж, его право, – решил Быков. – Я тоже буду отмалчиваться. Прогуляемся на пару по этим каньонам и распрощаемся. Приятельские отношения – это еще не дружба. Так и надо их воспринимать, чтобы потом не разочаровываться».

Дав себе такое обещание, он крепился до самого привала, когда, напившись до изнеможения, они приступили к скудному ужину, состоящему из галет и вяленого мяса, высушенного до такой степени, что оно уже не могло испортиться на солнце. Десерт состоял из сухофруктов, орехов и изюма.

– Здесь тоже были золотоискатели? – спросил Быков, поглядывая на дощатый остов, под навесом которого им предстояло провести ночь.

– Это фургон, – сказал Алекс. – Видишь, колесо из песка торчит? Тут ехали переселенцы. Скорее всего, у них передохли лошади. А может, индейцы всех перебили.

– Больше ста лет прошло, а брезент сохранился.

– Это парусина. Просмоленная.

Он все знал, этот специалист по выживанию в экстремальных условиях. Но это не давало ему права задирать свой массивный ацтекский нос! Быков решил, что пришло время показать, что он тоже не лыком шит и кое-что повидал в этой жизни.

– Знаешь, – заговорил он, – живи я века полтора назад, тоже отправился бы осваивать Дикий Запад. Есть у меня такая, гм, авантюрная жилка.

– Да? – вежливо спросил Алекс.

– Да! – подтвердил Быков, начиная горячиться. – Я и на песчаном острове Фрейзер побывал, это возле Австралии. Мы там с Камилой буньипа искали, это такой песчаный дьявол. А потом она потерялась в амазонских джунглях, и мне пришлось отправиться туда с Морин…

Минут десять Быков красочно описывал свои похождения, не забыв ни попытку заново открыть копи царя Соломона, ни погружения в районе затонувшей Атлантиды, ни мытарства в Бермудском треугольнике. Выслушав все это с непроницаемым видом, Алекс заметил:

– У тебя было много подруг.

– При чем тут подруги? – Быков раздраженно пожал плечами. – Можно подумать, я бабник какой-то!

– Вот! – кивнул Алекс. – Я именно так и подумал, между прочим.

– Я что, виноват, что мне женщины попадались? Я их спасал, а не соблазнял. Если между нами что-то и было, то я не виноват, что они сами в меня влюблялись. Сердцу, как говорится, не прикажешь.

– Сердцу и приказывать не надо, Дима. В распутстве виноваты другие части тела.

– Ну, знаешь ли!

Окончательно надувшись, Быков отправился спать. Но стоило ему забраться в спальный мешок и немного поворочаться, придумывая острые ответы на прозвучавшие уколы, как до его слуха донесся подозрительный шум. Было такое впечатление, что кто-то водил палкой по земле, то приближаясь, то отдаляясь. Когда шорох зазвучал совсем рядом, Быков не выдержал и включил фонарь. К своему ужасу он увидел перед собой тонкогубую рябую морду гремучей змеи, уставившейся на него янтарными пуговицами глаз. Сдержав возглас испуга и отвращения, Быков не придумал ничего лучше, чем забраться в мешок с головой и откатиться в сторону.

Перевалившись через доски, он грузно шлепнулся на землю и охнул от боли в пояснице. Подбежавший Алекс схватил палку, отбросил змею на открытое место и обрушил на нее большой камень.

– Интересно, – желчно произнес Быков, – убийство животных – это грех? Подпортил ты себе карму, Саша.

– А вот и нет, – сказал Алекс. – Я вторично спас тебя от смерти. Мне это зачтется как благодеяние.

– Я ведь грешник, погрязший в прелюбодеяниях.

– Тем более. У тебя будет шанс исправиться.

Если это была шутка, то Быкову она не показалась смешной. Он опять забрался в свой кокон и уснул.

Под утро он продрог, а часа через два скалы снова раскалились, полыхая жаром, словно чудовищные печи. Второй день пути дался Быкову значительно труднее. Его организм был обезвожен и требовал больше жидкости, а ее не хватало. Нужно было терпеть, экономить воду и идти вперед и вперед, надеясь, что вечером можно будет раскидать камни и найти под ними два десятилитровых баллона, оставленные рейнджерами. А если нет? Если американцы пропустили условленное место по рассеянности или намеренно, сводя с чужаками какие-нибудь свои счеты? При этой мысли Быкову становилось не по себе и он ускорял шаг, торопясь скорее добраться до тайника.

– Полегче, Дима, полегче, – говорил ему Алекс. – Не будет никакой пользы, если ты выложишься за два часа, а потом будешь ползти, вывалив язык. Силы надо расходовать экономно, это раз. А еще их нужно применять точно по назначению. Мы часто вкладываем слишком много энергии в пустяки. Большая часть ее используется, мягко говоря, неэффективно.

– Вот и не трать энергию на разговоры, – посоветовал Быков, мстя за вчерашнее.

– Хорошо, – согласился Алекс. – Ты прав, Дима.

Его миролюбие не было напускным. Он просто избегал ссор и конфликтов. Но при этом не любил кривить душой и предпочитал говорить правду, не прибегая к маскировочной завесе туманных фраз. Это подкупало. Быков решил, что не будет больше дуться на спутника. Но разговаривать не хотелось. Они шли молча, лишь изредка указывая на какое-нибудь необычное явление: причудливое переплетение трещин на каменной стене, необычно окрашенный утес или ящерицу, пробежавшую с поднятым хвостом, чтобы не обжечь его о раскаленный песок.

– Ноги горят, сил нет, – пожаловался Быков под вечер.

– Сколько ты носков надел? – спросил Алекс.

– Две пары.

– А я говорил сколько?

– Ну, четыре.

– Ну так и не жалуйся.

Пройдя несколько шагов Алекс велел Быкову сесть и разуться в тени позолоченной закатом скалы.

– Это могло плохо закончиться, – бесстрастно сказал он, поливая красные, словно вареные, ступни товарища остатками воды из баклажки. – Мы чуть не погибли из-за твоей неисполнительности, Дима. Еще немного, и твои ступни покрылись бы ожогами. Это верная смерть. Еще и рейнджерам пришлось бы за нас отвечать.

– Почему за «нас»? – не понял Быков. – У тебя-то с ногами все в порядке.

Алекс поднял на него взгляд:

– Ты думаешь, я бросил бы тебя?

– Нет, но…

Быков смешался.

– Нет, – кивнул Алекс. – А это значит, что я взвалил бы тебя на закорки и нес, сколько хватит сил. И далеко бы мы так ушли?

– Извини, Саша. Теперь буду умнее.

– Отлично. Ошибки не страшны и даже полезны, когда из них делаются правильные выводы. Я, кстати, тоже сделал ошибку.

«Сейчас скажет, что напрасно взял меня в поход», – подумал Быков.

– Какую? – спросил он.

– Не предупредил, чтобы ты старался не наступать на белые пятна, Дима. Это соль. Здесь она такая едкая, что самую прочную подошву разъедает моментально. Эти испарения и обожгли тебе пятки.

– Ничего, терпимо. – Тут Быков спохватился. – Постой, постой! Ты же всю свою воду на меня израсходовал. А у меня глотка три осталось, не больше.

– Поделимся, – подмигнул Алекс. – Осталось километра полтора. Дойдем.

Они дошли и долго пили, восстанавливая баланс. На ночь Быков смазал пятки кремом, а утром натянул на ноги четыре пары носков. И все же третий переход дался ему еще тяжелее, чем предыдущий. Он плохо помнил, как забрался на скалистый холм, где их ждал вожделенный водопой. Лишь утолив жажду, Быков по достоинству оценил красоту скал, пламенеющих вместе с садящимся солнцем.

– Погляди туда, – предложил Алекс. – Это пересохшее соляное озеро, видишь? Говорят, что положение камней на нем постоянно меняется. Если запомнить, как они лежат вечером, то утром увидишь совсем другую картину.

Быков не поверил и сфотографировал пейзаж. Утром его ожидал сюрприз. Все камни оказались на других местах, иногда за метр или два от прежнего расположения.

– Каким образом они передвинулись? – не поверил глазам Быков. – Может, это ветер их перекатывает?

– Ты ощущал ночью ветер? – спросил Алекс.

– Ночью я спал без задних ног.

– И не заметил урагана, способного катить валуны размером с машину?

– Тогда в чем причина? – не успокаивался Быков.

– В нашем невежестве, я думаю, – сказал Алекс. – Мы мало что знаем об истинной природе вещей. Привыкли считать камни неживыми, и не желаем признавать, что ошибались.

– Дух противоречия призывает меня спорить, но я не буду. Поберегу энергию, как ты советовал. Далеко нам сегодня идти?

– Как обычно. – Алекс пожал плечами. – Все те же тридцать с лишним километров. Видишь те две высокие скалы, похожие на развилку сухого дерева? Ночлег под ними.

– Но туда не больше пяти километров! – воскликнул Быков.

– Это по прямой, Дима. По прямой не получится. Придется спуститься в каньон, пройти по нему до конца, а потом совершить подъем.

Объясняя все это, Алекс ни разу не сверился с картой, настолько хорошо он запомнил все детали местности. Подумав о его фотографической памяти, Быков спохватился, что сделал всего несколько не слишком удачных снимков, ленясь брать фотоаппарат в руки. В качестве компенсации он всю дорогу делал снимок за снимком, умудрившись при этом не подвернуть ногу и не сверзиться в одну из многочисленных щелей-ловушек.

При входе в каньон друзей здорово перепугало стадо диких ослов, выскочивших словно из-под земли, а ночью им не давали сомкнуть обожженные веки пронзительные рулады, выводимые койотами. Утром, надевая рюкзак, Быков решил, что Алекс подшутил над ним, подложив камней. Не найдя в себе сил, чтобы проверить свое предположение, Быков много часов подряд куда-то брел, пробирался среди валунов, обминал солончаки, спотыкался, падал, вставал и снова брел. На исходе дня Алекс порадовал его сообщением о том, что они миновали точку, где несколько лет назад зарегистрировали 89 градусов на солнце.

– Пустяки, – произнес Быков белесыми, потрескавшимися губами. – Пусть хоть девяносто.

Утром он через силу заставил себя встать, однако каким-то образом оказался на ногах и даже сделал лишних три километра, потому что старый проход между скалами завалило камнями. В какой-то момент нелегкая занесла его в солончаковое болото, и Алексу пришлось его оттуда вытаскивать. После этого ноги горели так, словно их обули в «испанские сапоги» и сунули в костер. Быков не жаловался и не ругался. Жара давно перестала быть для него жарой – разве карасям на сковородке жарко?

Когда голос Алекса сообщил ему, что они пришли, Быков сел на раскаленную землю и стал смотреть перед собой, ожидая, когда из зыбкого марева появится машина, которая увезет его из этого пекла с большой и восхитительно прохладной бутылью воды в обожженных руках.