Читать книгу Бегущая по тундре. Документально-художественная повесть - Михаил Сверлов - Страница 7

Яков Бейлинсон родился в Москве и, сколько себя помнил, жили они в двухкомнатной коммунальной квартире на четыре семьи. Мама, Виталия Семёновна – серьёзная женщина – всегда была занята семьёй, так как у неё, кроме Якова, было ещё двое детей: сын Александр и дочь Мура.

Отец, Ефим Яковлевич Бейлинсон, работал заместителем министра торговли РСФСР. Яков пошёл в него. В детстве он играл в покупателей и продавцов, а закончив десятый класс, поступил в Российский экономический университет имени Плеханова на факультет товароведения.

В семье уделялось много внимания культурному образованию детей. С детских лет их водили в музеи и театры. Сначала детские, затем в Большой, МХАТ и другие. Частыми были и посещения Зелёных театров в парках культуры Москвы, Эрмитажа. Родители внимательно следили за тем, чтобы их дети всегда были одеты в чистую и отвечающую моде одежду. Их приучали к повседневному труду, как в доме, так и на даче, а также в обустройстве дворовой территории многоквартирного дома.

Но особой любовью были книги. У родителей была прекрасная библиотека, и Яков много читал. Сначала – книги, которые ему рекомендовали родители, а затем всё подряд.

Господь не обидел его памятью и он, прочитав понравившуюся ему книгу, мог наизусть цитировать не только отдельные фразы, но и целые абзацы. Он мог неожиданно процитировать из «Золотого телёнка»: «Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучики по ясну небушку. Вышел на дорогу старик Ромуальдович, понюхал свою портянку и аж закалдобился!» А друзьям он часто повторял девиз Саньки Григорьева из «Двух капитанов» Каверина: «Бороться и искать! Найти и не сдаваться!»

Его увлекали не только серьёзные книги Горького, Алексея и Льва Толстых, Катаева, но и творчество поэтов Бродского, Цветаевой, Есенина. Очень ему нравились книги и более лёгкого жанра, такие как «12 стульев» и «Золотой телёнок» Ильфа и Петрова, а также приключенческая литература: Джек Лондон, Майн Рид, Эдгар По, Фенимор Купер… В общем, он рос разносторонне развитым и очень любознательным ребёнком.

Перед выпускными Государственными экзаменами в Университете друг и сокурсник Яши – Вячеслав Мулин из Ногинска – стал агитировать его распределиться куда-нибудь подальше от Москвы: «Ну что тебе всю жизнь Москва и Москва? Все, почему-то, хотят остаться в Москве. Ты посмотри, сколько интересных мест есть в Союзе: и Кавказ, и Сибирь, и Прибалтика… а Камчатка? Давай, махнём с тобой на Камчатку. Будем приезжать в Москву заросшими, заматеревшими торговыми людьми, прокуренными дымом Камчатских вулканов… И пугать всех рассказами о страшных случаях выживания, суровой жизни в том краю».

– Так почему бы тогда не поехать ещё дальше? – отвечал ему Яков.

– Так куда ещё дальше? – горячился Вячеслав, – на Аляску что ли?

– Почему на Аляску? Перед Аляской есть ещё и Чукотка. Тебя не привлекает эта территория? Народу почти ноль, снега выше крыши, дорог нет. Зато повсюду белые медведи, волки, олени, моржи и тюлени. Вот видишь, даже стихами заговорил, – и он повторил, – «Волки и олени, моржи и тюлени».

– Да что там делать-то нам? Там и торговли-то наверно нет? Хотя, погоди… Наш заведующий кафедрой как-то говорил, что там есть какой-то «Чукотторг».

– Не какой-то, а самый обыкновенный. Мне отец говорил, что там весь завоз производится морским путём. Так вот, там товары завозит «Торгмортранс» – это подразделение Главсевморпути, и везут их из Ленинграда северным морским путём. А есть товары Чукотторга, – эти везут через Владивосток. Плюс там есть и «Военторг».

– Слушай! – Мулин внимательно смотрел на друга, – Что-то ты уж больно подкован по этой теме. Ты что на Чукотку собрался?

– Да, мне отец говорит, что начинать нужно с нуля и там, где много интересной работы. А уж там-то, наверно, работы полно. Не думаю, что на Чукотке много специалистов торговли. А уж что касается интереса, то его получить в тех краях можно больше, чем захочется. И потом, живут же в сёлах и посёлках люди. И им нужны различные товары. Вот мы и будем организовывать там торговлю среди чукчей и эскимосов. Глядишь – нам там понравится, женимся на каких-нибудь чукчанках-эскимосках, «настругаем» сопливых чукчат и вернёмся всем гамузом в Москву покорять столицу… – он захохотал.

На распределении они попросились на Чукотку, куда комиссия их с удовольствием и направила. Таким образом, в августе 1959 года два друга оказались на Чукотке в распоряжении окружной торговой конторы «Чукотторга».

Уже с первых месяцев работы в Анадыре они обратили на себя внимание окружкома комсомола, который отслеживал появление всех молодых специалистов с высшим и средне-специальным образованием на Чукотке. После непродолжительных споров с директором «Чукотторга» Никанором Васильевичем Денисовым, Яков оказался в распоряжении окружкома комсомола, в должности инструктора отдела пропаганды, а Вячеслав уехал в Иультинский район, где стал работать по специальности. Впоследствии он был избран первым секретарём райкома комсомола.

Якова отличала интеллигентность, начитанность, тактичность в общении с людьми, что заметно контрастировало со многими окружающими Анну людьми. Надо сказать, что она нравилась многим молодым людям, но почти все они дружили с Бахусом29, а она не переносила даже запаха спиртного.

Однажды, попав в компанию молодых московских специалистов и их новых анадырских друзей, Анна поняла, что у этих людей многому можно подучиться, повысить свой культурный, да и жизненный уровень. На вечерних посиделках в комнате, коммунальной квартиры, где жили Яков Бейлинсон и приехавший позже, но всё из той же Плехановки Ростислав Перелешин, они часто спорили о поэзии, художественной литературе, достоинствах и недостатках новых фильмов, публикаций в толстых литературных журналах.

Именно тут она познакомилась с Тамарой Ювжик, приехавшей из Омска в Анадырь на рыбную путину, – необыкновенно талантливой девушкой, написавшей в десятом классе целый трактат о Достоевском, о котором заговорили даже в Московском государственном университете. Но она вынуждена была уехать из Омска на Чукотку из-за нехватки средств в семье, где подрастало ещё двое братьев и сестра. Именно Тамара научила Анну понимать и полюбить стихи. Сама она читала их блестяще.

Часто компанию им составляла и Алевтина Левина – собственный корреспондент «Комсомольской правды», выпускница МГУ. Она была спецкором в Северных территориях страны, часто приезжала на Чукотку, где жила по несколько месяцев. Эта компания серьёзно повлияла на мировоззрение Анны, на её культурный рост, просто увлекла в мир книги.

Ростислав Перелешин прилично играл на гитаре и пел песни Булата Окуджавы, уже попадающего в опалу у властей Александра Галича, молодых, только что начавших писать стихи и песни Юрия Визбора и Александра Городницкого. Очень редко в компании появлялось вино и другие спиртные напитки, и это импонировало Анне.

Но крепче всех она подружилась с выпускницей Анадырского педучилища, землячкой Марией Ротваль. Сразу же после окончания училища Маша уехала в село Нешкан, Чукотского района. Там заметили молодую учительницу и через полтора года избрали секретарём райкома комсомола по школам, а ещё через год пригласили на работу в окружком комсомола. Анну в ней поражало врождённое благородство, абсолютная честность, стремление помочь знакомым и незнакомым людям. Её начитанность прямо удивляла Анну. Она видела, что в литературных спорах Мария не уступала просвещённым москвичам.

О широте и глубине знаний Якова во многих сферах человеческой жизни Анна узнавала в совместных командировках.

Однажды, когда бригада работников окружкома комсомола возвращалась из командировки в Певек, а рейс на Анадырь откладывался по погодным условиям, они коротали время в комнате профилактория аэропорта Апапельгино. В соседней комнате геологи разгадывали кроссворд.

Когда они задумывались над каким-то словом, Яков через фанерную стенку подсказывал им. Через некоторое время, после очередной точной подсказки, дверь в комнату комсомольских работников открылась, и просунувшаяся в появившуюся щель бородатая голова спросила: «Кто тут такой умный?» Увидев обозначенного пальцами присутствующих в комнате Якова, голова коротко бросила: «А ну, пошли к нам». Яков ушёл. Через час он появился в комнате в сопровождении своего волосатого знакомого. «Хороший парень, – сказал тот, – но с большим недостатком для нашей территории».

– С каким? – удивлённо спросила Анна.

– Не пьёт. Понимаете, совсем не пьёт этот человек. Да и человек ли он? – и волосатый геолог громко захохотал. – А вообще-то и хорошо. Нам больше достанется, – и он вывалился из комнаты.

– Весёлые ребята. Только что вернулись с «поля», а теперь летят в Магадан, – сказал Яков, усаживаясь на своё место. – Говорят, что нашли золотое месторождение недалеко от твоего родного Рыркайпия.

С течением времени Анна стала понимать, что нравится Якову. И он становился ей не безразличным. Яша много помогал Ане в подготовке выступлений на разных собраниях, активах, совещаниях. Он мог часами объяснять ей вопросы, касающиеся организации работы производственных звеньев, взаимодействия промышленных цепочек, как мог, снимал её волнение перед выступлениями. А волновалась она всегда, особенно когда говорила о сохранности природы. Анну возмущало варварское отношение геологов, золотодобытчиков, месивших своей тракторно-вездеходной техникой оленьи пастбища. Яков, в целом соглашаясь с ней, доказывал необходимость проведения геологических, горных работ. «Ты понимаешь, – говорил он ей, – что на одном оленеводстве невозможно поднять жизненный уровень людей, живущих на Чукотке. Нужны промышленные предприятия, фабрики, горно-обогатительные комбинаты. Земля Чукотки полна полезными ископаемыми, и их надо брать. Это принесёт в бюджет сотни миллионов рублей, а на них можно и нужно строить жильё, больницы, детские сады, школы, клубы во всех населённых пунктах территории».

– Но тундра! – возражала Анна. – С тундрой-то как быть!? С её уничтожением пропадёт оленье стадо, а с ним – и жизнь, традиционная форма хозяйствования аборигенов, история чукотского народа.

– Тундру надо беречь, – отвечал ей Яков. – И много, много говорить о сохранности природы с руководителями организаций, от самого низового звена до областных руководителей, ведущих хозяйственную деятельность здесь. Ты же занималась ликбезом среди местного населения? Вот и здесь надо организовывать ликбез среди руководителей по сохранению окружающей их среды.

– Ну, да! Так они и станут нас слушать.

– А не станут, – твердо сказал Яков, – надо заставлять бережно относиться к столь ранимой чукотской природе большими денежными штрафами, лишением лицензий на пользование земельными угодьями, снятием с работы людей, не понимающих и не принимающих во внимание эту проблему. Прокуратура-то зачем? Заставьте их работать по этой проблеме. Что твои начальники не видят этого? Если не видят, нужно учить и их, приглашать сюда учёный народ, почвоведов, исследователей с авторитетом в правительственных кругах.

Таких бесед-споров было много и по разным темам.

Со временем Анна познакомила Якова с отцом, и они стали частенько чаёвничать в её однокомнатной квартире, выделенной им Окружкомом партии, когда она стала первым секретарём окружкома комсомола.

Аня старалась обучать работников окружкома хотя бы навыкам разговорного чукотского языка. Для этого приглашала из педучилища специалистов, сама старалась объяснять слова и словосочетания.

Но дело шло плохо. У них даже вышел спор с Яковом на эту тему. Он настойчиво советовал ей самой учить… английский язык. Но она всегда отвечала, что он ей не нужен, и что это пустая трата времени.

Как-то спор на эту тему возник во время чаепития у неё дома на кухне. Отец долго слушал их спор и вдруг спросил у Якова на английском, знает ли он сам язык. Наступила немая сцена из «Ревизора». У Якова во рту застрял кусок пирога, а чашка выскользнула из рук и брякнула о блюдце. Вывел его из ступора заливистый Анькин смех.

– Ну что, съел? – спросила она своего дружка, не переставая смеяться.

Яков вынул кусок изо рта, аккуратно положил его на блюдце.

Отхлебнув из чашки чаю, прочистил рот.

– Да, – ответил он по-английски, – и ещё немного знаю испанский и, конечно, идиш.

– Что такое «идиш»? – всё так же на английском спросил Тумнеттувге.

– Это язык, на котором говорят евреи – люди моей национальности.

– Так ты еврей? – с любопытством спросил старый охотник.

– Да, – ответил Яков.

– А она только на две трети чукчанка, – показывая на Анну, неожиданно сказал старый Тумнеттувге. Аня с удивлением смотрела на отца.

– Ну, что ты так на меня смотришь? – отец грустно посмотрел на дочь. – Принеси-ка сюда фотографию, где сфотографированы мы с матерью.

Когда Анна вышла из кухни, он спросил Якова: «Ты видишь, что у неё лицо не совсем похоже на лицо чукчанки. Да и тело тоже?» Яков утвердительно кивнул головой. Вернулась Анна, держа в руке фотографию. Она протянула её отцу.

– Дай ему, – сказал отец, указывая на Якова. Тот взял фотографию. С неё на него смотрел молодой Тумнеттувге, а рядом с ним на корточках сидела женщина с европейским лицом, одетая в кухлянку.

– Это её мать, Эттэринтынэ, – сказал отец.

– Но у неё лицо европейской женщины. Очень красивое лицо, – добавил Яков.

– Ты не видел лицо её мамы, Аниной бабушки. Мне рассказывали, что многие люди из других стойбищ приезжали в Рыркайпий только затем, чтобы посмотреть на неё. Многие сватались к ней. Даже американцы, которые привозили на побережье товары. Люди говорили, что сам Олаф Свэнсон30 был неравнодушен к ней. Во всяком случае, уезжая из стойбища в девятьсот восьмом году, он подарил Аниной бабушке механическую ножную швейную машинку «Зингер». А потом родилась Эттэринтынэ. Опять же люди говорили, что она была очень похожа на него. Я не знаю… Так говорили люди.

Наступила продолжительная пауза.

– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом? – наконец тихо спросила Аня отца.

– Когда ты жила с нами, то была слишком маленькой, чтобы понять это. А потом, когда стала большой, ты бывала очень редко у нас, и нам всегда не хватало времени поговорить об этом. А сегодня я рассказал это не тебе, а ему, – и он кивнул головой в сторону Якова. Яков осторожно положил фотографию на край стола. Тумнеттувге взял её.

Он долго-долго смотрел на неё.

– Однако скоро увидимся, ты уже и так заждалась меня. – сказал он Эттэринтынэ. – А насчёт английского языка он прав, – сказал отец, отложив фотографию. – Времена быстро меняются. Будем опять дружить с Америкой, вот тогда язык будет нужен. Так что учи её говорить на английском языке… А ты учись!

Через два месяца Тумнеттувге умер.

Однажды Яков спросил её:

– Ты где одеваешься?

– Не поняла? – ответила Аня.

– Ну, где ты берёшь одежду?

– А где её можно взять, кроме магазина? Сама шить я не умею. Так что только там. А что тебе не нравится в моей одежде? – с вызовом спросила она.

– Да всё, – коротко ответил Яша.

– Как всё? – опешила Анна. – Что, вообще ничего не нравится?

– А скажи на милость, – заводясь немного начал Яков, – что тут может нравиться?

– Ты всё время носишь очень серую одежду, она у тебя не по размеру, и с твоим «богатырским» ростом ты выглядишь в ней как колобок. А этот полуспортивный стиль… Почему у тебя все кофточки глухие, и ты их застёгиваешь под горло? Платья блёклые. Ну, нет в магазине подходящей одежды, купи материал, сшей себе платье и деловой костюм в пошивочной мастерской.