Читать книгу Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары - Михаил Уткин - Страница 17

Рейсовый «Ан-24» из Кировограда в киевские Жуляны вылетал рано утром. На улице только-только начало светать, когда Тётя Таня вместе с сестрой Ленкой отвезли меня в аэропорт. Я уселся где-то в середине салона и принялся смотреть в окно.

Вскоре после взлёта самолёт развернулся и пошёл над Кировоградом. Я до этого уже обращал внимание, что над дедовским домом самолёты летали довольно часто. Не составил исключения и наш. Но, когда в моём окошке показалась вся крепость, и я уже надеялся увидеть пятиэтажку на Яновского, самолёт вдруг зарылся в дождившие облака. Нас тут же начало швырять во все стороны, но через несколько минут мы вырвались на ярчайшее солнце. Крылышки и моторы заблестели мириадами маленьких искорок, отражавшихся в капельках воды, которая, впрочем, вскоре высохла.

Позагорав на солнышке, поворачиваясь к нему то одним, то другим своим боком, «Ан-24» вскоре клюнул носом вниз и снова попал в те же самые облака. И cамое интересное началось, когда мы из них вынырнули. Прямо перед носом возник Днепр и Речной вокзал Киева, затем мост Патона и Гидропарк. В отличие от той редкой птицы, наш самолётик не только долетел до середины Днепра, но и перебрался на другую его сторону! Под крылом появилась статуя местной Родины-Матери, которую тут же заслонило выпустившееся на самом интересном месте шасси. Потом в окошке появился Крещатик, за ним – площадь Победы, а перед самой посадкой мы пролетели над каким-то трамвайным или троллейбусным парком – столько красно-жёлтеньких вагончиков я ещё ни разу одновременно не видел…

Самолётик лихо плюхнулся в огромную лужу в самом начале Жуляновской полосы. В окна ударили фонтаны грязных брызг, самолёт повело вбок, но лётчики удержали его на осевой, а нас крепко тряхнуло вправо-влево. Через минуту «Ан-24», как маленькая, попавшая под дождь собачонка, стряхнул с себя остатки воды и замер на стоянке.

У меня снова был билет с открытой датой, поэтому я сразу поехал в Борисполь. Но диспетчерша по транзиту велела гулять до вечера. Вышел на стоянку автобусов, а они не ходят – встречали какую-то берлинскую правительственную делегацию, и под это перекрыли дорогу в город. На стоянке остался единственный автобус, причём не «Полёт», а 119-й до Левобережья. В этот автобус набилась куча народу, водила попался бесшабашный и, с трудом закрыв дверь, рванул через ментовские кордоны по трассе! Прорвались…

На Крещатике я разговорился с каким-то мужиком, и тот рассказал мне, где продают знаменитые киевские торты. Магазин был недалеко, и я решил туда прогуляться. Но никаких тортов в магазине не оказалось. Какая-то бабка, сидевшая рядом на лавочке, посмеялась: «Да за ними в 4 утра уже очередь занимают, а в 7 уже все раскупают!» Но мне и тут чудом повезло – уже собираясь уходить, я заметил, что к магазину подъехал маленький чешский продуктовый грузовичок. Водитель открыл дверцы… а внутри оказалось ещё целых 80 таких тортов! Оказалось, что какой-то ресторан, что ли, закрыли на учёт, а шедший им товар отправили по другим магазинам.

Я тут же подписался помогать водиле таскать торты в магазин, а народ, учуяв, чем пахнет эта машинка, бегом образовал приличную очередь. Но первые два торта достались мне! Продавщица сказала, что у неё нет верёвочки – перевязать коробки, но это уже не могло омрачить моего счастья. Я спустился в переход, отдышался, а рядом стоял мужичок, торговавший лотерейками «Спринт». И тут мне опять повезло: из трёх, купленных мной лотереек, на одной вдруг оказался выигрыш аж в 25 рублей!!! Вот уж если прёт, то прёт!

Дойдя до конца Крещатика, я забрёл на рынок, представлявший собой пространство между стоявшими по краям квартала домами, укрытое прозрачной стеклянной крышей. Таскать эти коробки с тортами на вытянутой руке я уже устал и, подойдя к первым же бабкам-цветочницам, попросил у них кусок шпагата. Но бабки оказались по-хохляцки жадные и верёвочку мне не дали. Рядом был киоск «Союзпечати», я поставил коробки с тортами на асфальт и стал рассматривать значки. А по ходу заметил, что у самого края нижней полки под прилавком стоит огромная бобина со шпагатом. Продолжая делать вид, что и дальше рассматриваю витрину киоска, я протянул туда руку, зацепил втихаря от продавщицы кончик верёвки и потихоньку-потихоньку стал сматывать его в карман куртки. Почувствовав, что карман уже полон, перетёр незаметно верёвочку, купил для отмазки пару значков и выбрался на улицу. Шпагата у меня в кармане оказалось достаточно! Я перевязал коробки с тортами и побежал на остановку автобусов-«Полётов».

Транзитная диспетчерша велела ждать ещё полтора часа. Спустившись в подвал аэропорта, я обнаружил на дверце той туалетной кабинки, в которую попал, такой стих:

«Я здесь сидел и горько плакал,

Я много ел, но мало какал…

Рашиф Ахмедов, г. Баку»

А через двадцать минут желающих в Алма-Ату было уже четверо. И нас спасло то, что рейсом 4246 вместо «Ту-154» вдруг пришёл «Ил-62», в котором как раз и оказалось ровно на 4 места больше! Я получил заветную ярко-зелёную надпись в билете и прибежал на регистрацию. Регистраторша вдруг сказала, что я уже опоздал. Как это опоздал, я же только что от диспетчера по транзиту?!! «А-а-а, ну тогда ладно…»

Длинный хвост струился к секции досмотра. Я стоял последним. Тут подошли два приличных с виду мужика: «Кто до Алма-Аты?» Рейс-то по дороге ещё садился в Минеральных Водах – я, по совету матери, с самого начала своих командировочных скитаний и до московских взрывов 1999 года никогда не отказывался брать посылки, ибо встречавшие эти посылки обычно бывали на машинках и (за очень редким исключением!) соглашались отвезти тебя из аэропорта хоть куда…

«Ну я до Алма-Аты», – отвечаю. Приличные с виду мужички тут же сунули мне под нос корочки КГБ Украины и велели идти с ними. На улице они посадили меня в «УАЗик», подвезли к гостинице, где жили лётчики подменных экипажей. Там оказался ещё один мужик, посолиднее, который переписал весь мой паспорт, а затем всучил мне толстую картонную папку, запечатанную со всех сторон сургучными печатями: «Когда прилетишь домой, позвонишь по телефону, который написан на папке, и за ней приедут. Если сорвёшь хоть одну печать – закроем!»

Это теперь их не боятся…

Те же мужички посадили меня обратно в тот же «УАЗик» и привезли меня с моими тортами и этой папкой прямо к самолёту, мимо здания аэропорта, досмотра и прочего. Посадчица на трапе при виде этих орёликов встала по стойке «Смирно!», пустила меня в самолёт без очереди и там, в первом салоне, дала выбрать (и это с «транзитным» -то билетом без номера места!) любое понравившееся кресло.

Я почувствовал себя Теодором Нетте…

В отсеке у стюардесс стояла целая стопка таких же коробок с тортами, как и у меня. «Ил-62» взлетал так долго, что, казалось, он привязан резиновым жгутом за хвост к началу полосы. Под потолком весь полёт что-то звенело и свистело – моя бедная головушка вскоре стала абсолютно квадратной. После посадки в Минеральных Водах мы перелетели Каспийское море – на казахстанском его берегу были видны горящие факелы на нефтяных месторождениях. А потом за два часа полёта над Великой Казахской Степью я так больше и не увидел вообще ни одного огонька…

Прилетел я в три часа ночи, и утром сладко спал, когда собравшийся на работу отец позвонил по телефону на этой папке, и за ней приехал сам лично директор Завода им. Кирова, показавший ему своё служебное удостоверение…