Читать книгу Любовь и буто в эпоху протеста - Михаил Земсков - Страница 4

Лия не звонила. Пока я отвозил домой Аиду, пока мы потом долго стояли с ней на улице, мой разум, словно радиомаяк, периодически посылал сигнал «Сейчас должна позвонить Лия». Но в то же время неожиданно возникшее во мне шестое чувство (интуиция? – хотя я никогда в нее не верил) наполняло меня странной уверенностью: «она не позвонит». Лия действительно не позвонила в тот вечер.

Мы с Аидой около получаса простояли, обнявшись, без слов и почти без движения. Потом она отстранилась, сказала, что ей нужно идти, и, неловко ткнувшись носом в мое плечо (словно клюнула), быстро зашагала в темноту двора. Я вернулся в машину и долго сидел за рулем. Мне казалось, что мой рациональный ум после двух занятий буто и после происходящего между мной и Аидой (а что именно происходило? – я не мог дать этому ни названия, ни объяснения), взял небольшой тайм-аут.

Наконец я завел машину, посмотрел на часы. 00:33. Звонить Лие было поздно. Я решил отправить ей смску. «Как ты? Что с тобой происходит после буто?».

Несколько минут я ждал ответа, но телефон молчал. Я включил первую передачу скорости и медленно поехал к выезду на улицу.

Через полчаса я был дома. В очередной раз проверил телефон. «Новых сообщений нет». Сходил в душ, потом, обернувшись полотенцем, прошел на кухню, включил чайник. Пискнул телефон. Я взял трубку, вошел в меню. «Новое поступление в сети магазинов „Спортмастер“. Получите до 1,000 бонусов при покупке до 30.08.2013». Усмехнувшись, я бросил телефон на кресло, и в этот момент он пискнул снова. Трубка снова у меня в руке, снова меню сообщений.

«Пока не знаю, что это и зачем. Но не получается не думать о тебе. Возможно, паранойя приходит раньше шизофрении. Аида»

Я быстро набрал ответ: «Аида, я тоже сейчас думаю только о тебе. Жду завтрашний семинар, чтобы скорее увидеться с тобой».

Несколько минут тишины ночной квартиры. Писк телефона.

«Ты не понимаешь… Это ведь не только мысли. Расширение пространства в геометрической прогрессии и разрушение системы координат. И пока непонятно, что с этим делать».

Я опоздал на работу. Буров что-то сказал мне, и в его замечании упрек смешался с очередной шуткой. Что именно он сказал, я не то чтобы не запомнил, а, по-моему, не очень и понял. Почувствовал только по интонации эту смесь упрека с юмором. Добравшись до кофе-машины, я налил себе большую кружку «американо», потом отпил немного и добавил туда еще две порции эспрессо. Вернулся к своему рабочему месту. Нужно было отредактировать два материала о выборах мэра и статью одного политолога о мигрантах – по следам двух последних преступлений с участием кавказцев. Еще дописать свою статью – посвященную коррупции в прокуратуре.

Пил кофе. Читал текст. Застревал на каких-то фразах, словах. Правил их. Потом CTRL-Z – отменял свою правку. Снова менял текст предложения. Снова CTRL-Z. Не выдержал – опять пошел к кофе-машине, хотя в чашке еще оставалась чуть ли не половина. У кофе-машины встретился с Буровым.

– Видел уже статью Ковтуна? – Спросил он.

– Нет.

– Посмотри. Гондон старый, для него, говнюка, каждый пук – повод для того, чтобы себя пропиарить и на себя одеяло потянуть. Ему уже на пенсию давно пора – памперсы своим засранным правнукам менять, а он все…

Мне вдруг представилось, что я растворился, а вместо меня перед Буровым стоит Аида. Как она спокойно произносит мягким мелодичным голосом «Я не понимаю, о чем вы говорите», опускает голову и уходит в себя, исчезая для окружающего мира.

Но я не мог так ответить. Налил кофе:

– Прочту.

– Ты бухал вчера, что ли?

– Нет.

– Что-то выглядишь как задроченный медведь. Соберись. Сейчас не до пьянок.

– Знаю. Говорю же – не бухал. Просто бессонница.

– Ну смотри… Снотворное выпей, если что…

– Ага, – я пошел обратно к своему месту.

Прочтя абзац, я откатился на кресле к окну. Посмотрел в глубину зеленой кроны большого развесистого дерева, на серую стену дома напротив, на серое небо в просвете между зданиями. Где-то в этих каменных пределах городской геометрии находилась Аида, преследуемая бесплотными душами, подавленная грубой плотностью материальных объектов, пытающихся загромоздить собой все окружающее пространство.

Неожиданно для себя самого я поднял руку и дотронулся до стекла окна, медленно провел по нему подушечками пальцев.

Зазвонил телефон. Я поднял трубку.

– Ты че… материалы еще не на сайте? – Недовольный голос Бурова.

– Заливаю.

– Давай быстрее…

Я открыл программу веб-сайта, закачал на нужные страницы неотредактированные тексты, закрыл интерфейс.

Нужно было позвонить Лие. Но не хотелось. Я не знал, что ей сказать. Не знал, что скажет она, но предчувствовал, что она будет говорить неприятные для меня вещи.

Дотянул до обеда. В час дня вышел на улицу, сел во дворе на лавочку. Еще несколько минут просидел, бессмысленно теребя в руке телефон. Наконец выбрал в списке контактов «Лия», нажал «позвонить». Тянулись долгие гудки, но потом она ответила.

– Здравствуй, – приветливо и даже ласково сказала она, но в интонации ее голоса мне почувствовалась неискренность, – как дела?

– Хорошо. Только устал. Бессонница была ночью, – почти честно ответил я. – Как ты? Мою смску видела?

– Смску? Нет, я ничего не получала.

– Странно. Вчера вечером тебе отправил. Как ты чувствуешь себя после буто? Так быстро убежала вчера…

– Нормально. Просто было еще одно дело вчера вечером. Но буто… да, это не мое.

Она замолчала. И я не знал, что сказать. Наконец, после паузы выдавил:

– Да, буто это… Странно. Со мной никогда ничего подобного в жизни не происходило. Сегодня не пойдешь на семинар?

– Нет. Больше не пойду.

– Чем сейчас занимаешься? – я снова скорее натужно выдавил, нежели произнес, слова.

– На работе.

И опять глухое напряженное молчание телефонного эфира.

– Ладно, мне пора, – сказал я. – Пока.

– Пока. Хорошего дня, – с той же, показавшейся мне неискренней, ласковостью в голосе проговорила Лия.

– Тебе тоже хорошего дня, – я отключил телефон.

На третьем занятии буто возник вопрос о корнях и внутреннем стержне моей личности. Эти два слова – «roots» и «core» мастер повторял часто. Чувствуйте roots, прислушивайтесь к core… После чего ученики ходили по залу с глуповатыми взглядами, которые они хотели устремить себе внутрь, но по физиологическим причинам не могли, и потому устремляли их то в пол, то в стены, то куда-то еще.

На третьем занятии буто мне казалось, что я уже многое понял об этом танце. Особенно после того, когда увидел танец мастера и сразу после него – танец одной из учениц. В танце мастера, как я отметил для себя, были доведены до предела четыре вещи:

– концентрация на своем внутреннем состоянии;

– концентрация на преобразовании своего внутреннего состояния в физические движения тела;

– абсолютная откровенность в выражении всех эмоций;

– отсутствие жалости к себе.

После того, как он закончил танец и дал ученикам следующее задание – «импровизацию», одна из учениц попробовала повторить движения мастера. Выглядело это фальшиво и убого. Она пыталась красиво двигаться, при том, что боялась открыть свои чувства перед чужими людьми и наполнить движения хотя бы какой-то эмоциональностью. По ее лицу было видно, как она старается выглядеть красиво, и как этому желанию посвящены все ее мысли. Ни о какой концентрации на внутренних переживаниях и их взаимосвязи с движениями речи не было…