Читать книгу Чужая жена - Мила Александровна Реброва - Страница 12

Когда мое возбуждение поутихло, я, наконец, смог включить голову и понять, во что ввязался. И все из‑за глупого желания! И злости!

Желать чужую жену – само по себе греховно. А желать жену человека, которому обязан всем, что имеешь, – в сто раз хуже.

Но еще ужаснее было то, что, как бы я не убеждал себя и не пытался не обращать внимания на эту девушку, вожделение не покидало меня. Достаточно мне было только подумать о ней, я заводился так, как никогда в своей жизни. Стоит ли говорить о том, что происходило со мной в ее присутствии!

Это злило и раздражало. Я желал женщин и раньше, но никогда это не было так неистово.

Интерес не проходил, так же, как и не иссякали мои фантазии. С каждой встречей мое вожделение становилось все яростнее, требуя удовлетворения.

И, если раньше я говорил себе, что Шехназ – чужая жена, то с тех пор, как она появилась в магазине в качестве совладелицы, останавливать себя и держать в узде мне становилось все сложнее.

Она раздражала меня как человек, но даже это чувство не мешало мне желать ее как женщину. Ее слабохарактерность, и то, как она относилась к жизни, просто бесили меня.

Просто Ангелок, довольный своей неполноценной жизнью.

В дни, когда Камал приезжал домой, она буквально расцветала, пытаясь угодить ему во всем и обратить на себя его внимание. Будто не понимая, что абсолютно ничего для него не значит.

Унижалась она, а униженным чувствовал себя я.

И чертова ревность и осознание того, что он имел право делать с ее телом все, чего желал я, сводили с ума.

Я даже женился по просьбе своей матери, чего делать в принципе не собирался. Выбрал себе жену, максимально похожую на свое проклятье, но это мало что изменило. Кто же знал, что даже ежедневный секс не способен успокоить то, что таилось во мне и пробуждалось от одной лишь мысли о Шехназ?

Как же мне хотелось сдернуть с нее этот чертов платок и узнать, что за ним скрывается. Ловил себя на мысли, что увидев спрятанное, смогу избавиться от желания раздеть ее. Не раз являлся в их дом без предупреждения, надеясь застать ее без этого покрывала, но она, как назло, никогда его не снимала.

Понимал, что веду себя бесчестно, но ничего не мог с собой поделать.

После смерти жены стало еще хуже. Я больше не имел возможности утолить свой сексуальный аппетит. Пусть и с суррогатом, но это приносило некоторое облегчение.

Я, конечно, не вел монашеский образ жизни, отправляясь в командировки, где хватало женщин, желающих развлечений на одну ночь. Но, стоило мне вновь увидеть этого Ангелка, – и все старания шли прахом.

Она доводила меня до такого отчаяния, что я готов был стать импотентом, лишь бы не испытывать этого проклятого желания по недоступному телу.

А когда Шехназ еще и начала проявлять интерес к моей дочери, все стало еще хуже. Появился повод видеть ее чаще, а из‑за этих встреч фантазии становились развязнее и преследовали меня все чаще.

Шехназ говорила что‑то о том, как прошел их совместный день, а я уже в красках представлял, как набрасываюсь на нее, неистово срывая платок и добираясь, наконец, до столь соблазнительных губ, которые даже без помады алели на ее милом личике.

Она сводила меня с ума! Своим невинным видом, голосом, тем, как вечно летала в облаках со своим неизменно позитивным настроением.

Хотелось встряхнуть ее и заставить посмотреть на жизнь реально!

Она не должна была быть счастлива, пока я так мучился и страдал из‑за нее.

Схватить бы и не выпускать из‑под себя, пока я не смогу вдоволь насытиться ею, так, чтобы потом во мне не осталось даже мыслей о ее обнаженном соблазнительном теле, распростертом подо мной.

Насладиться ее хриплыми стонами, ловя их губами, пока буду неистово врываться в мягкую податливую плоть,.. Она бы у меня постонала, забыв собственное имя…

Встряхнув головой, хотел выбросить из головы образ обнаженного тела Ангелка, и, как всегда, попытка не возымела успеха. Сколько бы я не пытался, девушка не покидала моих мыслей. Особенно теперь, когда я знал, что, вернувшись домой, всегда найду ее там. Больше не чужую, а свою. И смогу сделать с ней все, что захочу, не испытывая при этом угрызений совести.

Брак.

Я никогда и не думал о возможности такого исхода. Шехназ всегда была для меня под запретом – и не важно, была она при этом замужем или нет. То, что внутри меня жил одержимый ею подонок, мечтающий сотворить все эти вещи с замужней женщиной, вовсе не означало, что я дал бы ему шанс выйти из‑под контроля.

Я бы не позволил своему члену командовать мной. И все же случившееся сегодня подарило мне шанс. Я собирался открыть Камалу правду, но его покровительственный тон выводил меня из себя.

Она больше не была под его ответственностью, но он вел себя так, как будто все еще был ее мужем! Это взбесило меня настолько, что я сам не понял, как согласился уладить все предложенным им способом.

Возвражения Шехназ только еще больше укрепили мое решение. Меня злило то, что она всякий раз начинала спорить со мной, в то время как с Камалом продолжала вести себя словно бесправная рабыня.

Неужели на что‑то надеялась и поэтому так противилась нашему браку? Рассчитывала, что Камал захочет вернуть ее?

Разве не видела, что он не испытывал и толики ревности, даже приняв на веру наши отношения. Его волновала лишь репутация бывшей жены, а не понимание того, что в ее жизни мог быть еще какой‑то мужчина, кроме него самого.

Мысли об их физической близости вновь зажгли что‑то темное в моей душе, я не мог этого игнорировать.

Воспоминания о случившемся в моем доме вновь нахлынули на меня, и я удивлялся тому, что смог остановиться, лишь попробовав ее.

Собственный самоконтроль поражал меня.

Возможно, меня сдерживало просто осознание того, что Шехназ больше никуда не сможет исчезнуть.

Я провел языком по губам, все еще ощущая на них ее дивный вкус. Остановиться было непросто.

Я был неправ, когда решил, что, увидев ее без платка, смогу усмирить свое желание. Один Бог знает, чего мне стоило сдержаться, когда моя дочь сорвала с нее платок, обнажив то, о чем я грезил долгими ночами, мучаясь от не покидающего меня вожделения.

Темный водопад ее волос заставил мое сердце замереть, а дыхание сбиться. Я, словно под гипнозом, готов был смотреть на нее часами и уже собирался, плюнув на все, взять свое, когда дочь вернула меня к реальности, не позволив совершить ошибку.

Я позорно сбежал, забрав ребенка, понимая, что если бы не Ася, то не смог бы остановиться, и набросился бы на Шехназ. И ее реакция меня бы не волновала.

Я боялся того, что жило внутри меня. Понимал, что не смогу сдерживать это вечно, и принятое решение сбросило камень с моей души.

– Ничего не было, я бы так не поступил, – Камалу я все же сказал правду, но Шехназ об этом говорить не собирался.

– Не важно, было или нет. Люди застали вас в компрометирующей ситуации, и им этого достаточно. Я обещал своей матери позаботиться о Шехназ.

– Я же согласился на брак. Слухов не будет. Я уже решил этот вопрос. Завтра нас распишут задним числом, и все будут уверены, что мы уже были женаты.

– Мне жаль, что так вышло. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я помню, что ты не хотел жениться второй раз. Но Шехназ – хорошая девушка. Она позаботиться о твоей дочери. И мама не раз говорила мне о том, что Шехназ очень привязана к Асе.

Этот разговор раздражал меня. Я прекрасно знал, при каких обстоятельствах его мать заводила с ним этот разговор. Она хотела внуков. И каждый раз приводила мою дочь в качестве примера того, какой бы замечательной матерью стала Шехназ…

Я быстро закончил разговор с Камалом, сославшись на встречу и чувствуя, как буквально закипаю, думая о том, что у него с Шехназ могли быть дети. Я не хотел потерять голову и высказать ему что‑то, о чем потом пожалею.

Весь день я ждал момента, когда смогу вернуться домой и убедиться, что Шехназ действительно там.

Моя…

Входная дверь была не заперта, должно быть, моя сестра оставила ее открытой после того, как привела Асю из детского сада. Я объяснил ей все по телефону, попросив оставить дочь с Шехназ, а то сестра просто осталась бы в моем доме. Было низким использовать собственного ребенка для своих целей, но иначе я не мог быть уверенным в том, что Ангелок останется, несмотря на все мои слова и угрозы.

После развода она стала строптивее, и я уже не знал, чего от нее можно ожидать.

Отправившись на поиски, я обнаружил Шехназ и Асю в гостиной. Они спали в обнимку на диване, а по телевизору шел какой‑то мультик, который их и убаюкал. Это милое зрелище было настолько чарующим, что я пару минут просто стоял, поражаясь их сходству. Их с легкостью можно было бы принять за дочь с матерью, обе – темноволосые и невероятно миловидные. Словно фарфоровые куколки.

Я выключил телевизор, аккуратно высвободил дочь из объятий Шехназ, и, радуясь, что на ней уже была надета пижамка, уложил ее в кровать.

Шел десятый час ночи, можно было не волноваться, что ребенок проснется. Ася всегда крепко спала, вымотавшись за день активных игр.

Вернувшись в гостиную, не смог отказать себе в том, чтобы, подхватив Ангелка на руки, отнести ее в свою комнату. Я не собирался ее будить. Сейчас мне не нужны никакие возражения и споры. Я просто хотел насладиться сознанием того, что она, наконец, моя, и я могу больше не испытывать угрызений совести, из‑за того, что желаю получить чужое.

Аккуратно опустил девушку на свою кровать, прижав ее к себе напоследок.

Она так и не надела платок, и ее длинные волосы разметались по подушке. Глаза были припухшими: видимо, плакала после моего ухода. Присев на край кровати, расстегнул пару пуговиц, мучая сам себя видом ее белой плоти. Провел пальцами по шее Шехназ, наслаждаясь ощущением шелковистой кожи. По моему телу пробежала дрожь желания сорвать с нее это платье, сделать все, о чем столько грезил, но что‑то останавливало меня.

Хотелось просто наслаждаться тем, что получил ее. Не спеша, перейти к тому, чего жажду вот уже пять лет. Даже эта мука ожидания приносила мне наслаждение. Понимание того, что Шехназ больше не ускользнет из моих рук, заводило настолько, что я уже начинал сомневаться в своей нормальности…