Читать книгу Большой Кыш - Мила Блинова - Страница 10

С того момента, как Бяка увидел Енота в своём домике, он не находил себе места. Гадкий Енот не шёл у него из головы.

Кышу нестерпимо хотелось отомстить захватчику. Но зверь был во много раз крупнее и сильнее Бяки. С таким можно справиться, только прибегнув к уловке. Жаль, ловчить этот кыш не умел – для этого нужна фантазия, а с фантазией у Бяки было не очень. Сгоряча он решил разрушить хижинку, чтобы она не досталась никому… но не смог, пожалел. В первый раз у Бяки получился именно такой домик, о каком он всегда мечтал. Он полюбил его с первого камешка.

В нём ему нравилось абсолютно всё. И, наблюдая из-за дерева, как Енот пыхтит и ворочается в доме, Бяка чуть не плакал от обиды.

Шли дни. Как-то раз несчастный Бяка без всякой цели бежал по кышьей тропке, петлявшей между кустами ежевики. Он бежал и бежал, пока не наткнулся на кыша Сяпу, разглядывающего гриб-сморчок. Бяка набрал такую скорость, что, увидев перед собой кыша, уже не смог ни свернуть, ни затормозить. Врезавшись в Сяпу, Бяка рухнул на землю. А подброшенный вверх малыш Сяпа три раза перекувырнулся в воздухе, стрижом спикировал вниз, но довольно удачно приземлился, воткнувшись головой в мягкую моховую кочку и воздев хвост к небу. Когда кислород в Сяпиных лёгких закончился, он выдернул голову изо мха и огляделся. Если бы до того Сяпа не находился в состоянии глубокой задумчивости, он наверняка испугался бы. Обычно простое упоминание имени Бяки приводило его в панический ужас, вплоть до икоты. Но сейчас, оказавшись нос к носу с задирой, Сяпа остался спокоен. Кыш размышлял, а когда он размышлял, то никого не боялся. В данный момент маленького кыша интересовал только гриб. Сяпа пытался определить истинное место гриба в этом мире. Ни в каком смысле Бяка не выдерживал сравнения со сморчком. Бяка Сяпе был просто неинтересен.

Итак, малыш Сяпа выдернул голову из кочки, отряхнулся и вздохнул. Его взор скользнул по небу – бездонной корзине звёзд, по молодому дубку – символу кышьего существования, по грибу – частичке общности бытия, и уткнулся в мохнатый Бякин живот. Тут Сяпа наконец-то заметил Бяку.

Бякины глаза смотрели в разные стороны, – приземляясь, он сильно боднул «символ кышьего существования».

– Здравствуй, Бяка, – сухо сказал Сяпа.

– А по ушам? – понемногу приходя в себя, огрызнулся Бяка.

– Прелестная погодка после дождя, не правда ли? – задумчиво отозвался философ.

– Хвост бы тебе накрутить, скворец говорящий, – напружинился Бяка. – Чего привязался?

– Похоже, у тебя сегодня не всё ладится, Бяка. Не могу ли я тебе чем-нибудь помочь? – зачем-то предложил Сяпа.

– Помочь? – Бяка вздохнул, вспомнив Енота и «Мою Радость», и неожиданно для себя всхлипнул: – Я кыш-одиночка. Мне никто не может помочь.

– Это очень романтично – быть кышем-одиночкой, но не всегда удобно. Давай сегодня для разнообразия ты побудешь моим другом, и я внимательно выслушаю тебя и разделю твоё горе. Расскажи, что с тобой случилось, друг? – участливо поинтересовался Сяпа.

И Бяка всё ему рассказал. Как Енот занял его домик. Что все еноты очень чистоплотные, а этот жутко воняет и бомбит изнутри «Мою Радость». И как это нестерпимо обидно Бяке. Сяпа внимательно его выслушал, немного подумал и сказал:

– Есть такой Закон: «Если кто-то занял твой дом, не трать время на обиды – строй новый». Но тут особый случай. Ты подружился со своим домиком, полюбил его. А дружба и любовь сильнее всех Законов. С ними нельзя не считаться. Давай попробуем вернуть тебе твою «Мою Радость». Главное – придумать План. А я его уже придумал. Бежим за копалками и чайником!

Пока кыши запасались всем необходимым, ещё раз прошёл дождь. Ни большой, ни маленький, а как раз такой, какой им был нужен. Отыскав недалеко от «Моей Радости» глиняную ямку, кыши накопали мокрой глины и вымазали ею все подходы к Бякиному дому. Им потребовалось немало сил, чтобы склон, на котором красовалась хижинка, превратился в гладкую скользкую горку.

– Ну, зверище, держись! – пригрозил Еноту Большой Кыш, когда работа была закончена.

– Закон Законом, но кышья душа тоже не жабья пупырка, это ж понимать надо, – рассудительно заметил Сяпа.

До этого момента всё шло гладко, тютелька в тютельку по Сяпиному Плану. Последний раз полив глиняный «каток» из чайника, кыши спрятались за большой камень и притаились. Они решили дождаться момента, когда Енот проголодается и пойдёт добывать еду. Но Енот, похоже, наелся на целую неделю вперёд и теперь громко спал. Громко, потому что его раскатистый храп эхом разносился по склону.

– Придётся выманивать, – шепнул Сяпа. – Давай свистнем синичкой!

– Придумал тоже! Что ему синичка? – рассердился Бяка. – У меня есть План лучше. Давай громко возиться, кусаться и орать воронами! Енот проснётся, услышит шум и удивится: «Что это вороны так разорались? Пойду-ка посмотрю!» И высунет свой любопытный нос, и поскользнётся на глине, и полетит вниз кубарем!

– Наверное… Только я не умею… вороной, – расстроился Сяпа. Ему отчего-то стало жаль Енота.

Жаль не жаль, а придётся подчиняться. План – это тот же Закон. И если по Плану нужна драка, никуда не денешься. Поэтому Сяпа разбежался, пискнул: «Кар!» – и боднул Бяку в живот.

Когда Енот, заинтересованный шумом, доносящимся снаружи, выбрался из дома, то действительно тут же поскользнулся на мокрой глине. Он перекувырнулся на спину и быстро понёсся вниз по склону, лапами вверх. Всё случилось именно так, как хотели кыши. Оба Плана, Сяпин и Бякин, сработали. Дом освободился. Впору было праздновать победу. Но тут из колких ежевичных зарослей раздался жалобный визг. Кусты крепкими иглами вцепились в несчастного Енота.

– Ага, попался! Теперь, Бяка, бежим в «Мою Радость», запрёмся изнутри и быстро-быстро заложим все выходы и отнорки так, что Енот никогда не сможет вернуться туда, – воинственно вскричал Сяпа.

Кыши бросились к домику. Переступив порог, они охнули от ужаса. Ничего не осталось от уютной, чистой, светлой хижинки. Енот всё разрыл, пересыпал сухой травой и прелыми листьями. Вниз, прямо из-под двери, вела глубокая чёрная нора, откуда тянуло сыростью и гнилью. Дом стал чужим, и ничего нельзя было поправить. Прошлого было не вернуть.

Бяка резко развернулся и выскочил на улицу. За ним выскочил Сяпа. Не глядя друг на друга, не проронив ни слова, кыши поплелись прочь. Но, опять услышав стоны Енота, они остановились.

– Что это с ним? Пойдём посмотрим, – робко предложил Сяпа.

Бяка, уставившись в землю, потерянно пожал плечами. Сердце Большого Кыша рвалось на куски от горя, но он всё же побрёл вслед за Сяпой в сторону ежевичника, в котором застрял Енот.

Мохнатый зверь испуганно дрожал в колких ежевичных ветвях. Бяка вопросительно посмотрел на Сяпу. Сяпа – на Бяку. Они подобрали по крепкой палке и выковыряли Енота из цепких колючек. Тот жалобно повизгивал: в его лапах засело множество острых шипов. Из-за них он не мог ступить ни шагу. Глядя на раненого зверя, Бяка вдруг тихо, беззлобно сказал:

– Ты, Енот, гадкий! Ты занял мой красивый домик с полочками и кладовочками. Ты его не строил, а только ломал. Отчего же он полюбил тебя? Может, оттого, что мы похожи? Оттого, что ты и я одиночки? Дай-ка я выдерну из твоей лапы шип, Енот. Вот так. А теперь я залижу ранку и приложу к ней подорожник. Вот так.

И Бяка стал одну за другой облизывать ранки Енота. Тот скулил, вздыхал и благодарно тёрся о шёрстку Бяки. Сяпа принёс чайник с водой и напоил бедолагу. Зверь понемногу успокоился и затих. Он уткнул большой чёрный нос в Бякин живот, а затем уснул, устав от боли и страха. Бяка гладил лохматого зверька и шептал:

– Сейчас ты, Енот, слабее меня, и я с лёгкостью мог бы забрать свой дом назад. Это было бы справедливо. Но ты болен, ты поранил свои грязные лапы. Мне жаль тебя, молодого и глупого. Нет, я не стану пользоваться твоей слабостью, не стану отбирать у тебя домик. Я подарю его тебе. А себе построю новую «Мою Радость». Так будет правильно.

Вечером Сяпа ушёл спать в свою хижинку. А Большой Кыш всю ночь сидел рядом с Енотом, гладил его и смотрел на звёзды. «Всё было так хорошо, пока этот вонючий Енот не вломился в мой чистый, аккуратный, самый лучший в мире домик, – думал он. – Но чему тут удивляться? В лютую зиму естественноискать местечко потеплее. Голодный хищник убеждён: кто ближе всех, тот и вкусней. Дурашка Енот замёрз, хотел согреться, а в моём домике было не только тепло, но к тому же уютно. Вряд ли кто-то в нашем лесу, да и в целом мире, смог бы устоять перед очарованием „Моей Радости“. Что Еноту оставалось делать? Что ж, пусть. Я подружусь с этим одиноким зверем, буду приходить к нему в гости и навещать свой домик. И возможно, когда-нибудь грязный Енот, до которого никогда и никому не было никакого дела, научится вытирать лапы о половик и пользоваться носовыми платками».