Читать книгу Калейдоскоп - Мира Форст - Страница 3

Коломбина Аллегретти – двадцать лет. Циркачка и мошенница. Рыжеволоса. Цвет глаз – небесно-голубой. Живет вдвоем с тетей в бедном районе Калабрии, Италии начала шестнадцатого века. Ничего не боится.

***

– Коломбина, ты вновь пошла на поводу у той богачки?

– Тетушка, я ни у кого не иду на поводу. Смотри, сколько лир мне заплатили только лишь за то, чтоб я притворилась другой, – выложила Коломбина монетки на обшарпанный кухонный стол.

– Дорогая, но тебя могут поймать. И в таком случае наказание будет суровым, – покачала головой Беатрис. – Не спорю, внешнее сходство между тобой и Делфиной определенно имеется. Но неужели ты и правда думаешь, будто синьор Дюзза настолько слеп, что примет тебя за свою дочь? Даже, если он и взаправду подслеповат, ваши манеры, речь, тембр голоса…

– Тетушка, перестань! – эмоционально всплеснула руками Коломбина. – Я просто лежу в кровати Делфины и притворяюсь спящей. Я не разговариваю, не хожу, не сижу, не демонстрирую своих манер простолюдинки. И что видит синьор Дюзза, если заглядывает в спальню дочери? Он видит спящую девушку с рыжими волосами и белой кожей. В ночной сорочке его обожаемой доченьки. Все отлично.

– Зачем ты это делаешь, Коломбина? – вновь принялась причитать Беатрис. – Мы разве настолько плохо живем, что ты рискуешь жизнью ради пары-тройки лир? Ради разврата Делфины?

– Тетя! – сгребла девушка заработанные лиры в ладошку и сунула деньги в тайник, устроенный во вздувшемся от влаги полу. – Почему сразу разврат? Делфина и Энрике любят друг друга, а синьор Дюзза ничего не хочет слышать об Энрике, вот они и встречаются тайно.

– И правильно, что не хочет слышать об Энрике, – проворчала Беатрис. – Синьор Дюзза богат. В его руках сосредоточена торговля шелка по всей Калабрии. Не такого зятя ищет он для своей единственной дочери.

– Пусть они сами разбираются, тетушка, – обняла Коломбина женщину. – А нам лиры не помешают. Это легкие деньги. Лучше накорми меня завтраком и расскажи, как там твой русский граф.

– Скажешь тоже… граф, – смутилась Беатрис. – Ты же знаешь, Ян обычный переводчик.

– Пока да, – весело улыбнулась Коломбина, наблюдая за тем, как родственница начала суетливо накрывать на стол. – Но в округе болтают, им весьма доволен виконт. Кто знает… Возможно, Ян Черников в скором времени станет бароном. А там и до графского титула недалече.

– Если он станет бароном, а тем более графом, то в мою сторону вовсе не посмотрит, – разлила Беатрис крепкий чай в две кружки.

– Не говори так, – надкусила девушка пшеничную лепешку. – Ты у меня красивая и еще молодая. К тому же понравилась его дочурке.

– Гортензии все нравятся, – рассмеялась тетя. – Такой открытый и очаровательный ребенок. Еще и пяти лет нет, а смышленая какая. И она, кстати, ждет, когда ты ей снова покажешь какой-нибудь фокус.

– Обязательно покажу, – пообещала Коломбина и поднялась из-за стола. – Придешь на представление?

– Сегодня не смогу. Извини, милая. Срочный заказ. Двадцать скатертей для виконта.

– О! А заказ, надо полагать, раздобыл Ян? – радовалась Коломбина тому, как ловко ей удалось перевести тему со своих проделок на саму тетю.

– Да, – игриво хмыкнула Беатрис. – Он самый.

– Про новые ленты для меня не забудешь?

– Уже пошила, Коломбина. Отнесла в твою комнату.

– Вот спасибо тебе, – поцеловала циркачка женщину в щеку. – Значит, сегодня на арене я буду блистать.

– Ты всегда блистаешь, дорогая моя, – с нежностью и грустью глядела Беатрис на племянницу. – Марио давно пора поднять тебе жалованье.

– Я так ему и передам.

– Да-да, скажи, мол Беатрис передает хозяину цирка, что он жмот.

– Так и скажу: Марио – жмот, – смеясь, скрылась Коломбина за дверью своей маленькой комнатушки.

В этом доме все было маленьким и ветхим – две комнаты, гостиная, кухня, прихожая, веранда. Крыша кое-где протекала. Все требовало ремонта. И она мечтала накопить денег на хороший ремонт. В этот дом еще можно было вдохнуть жизнь. Оттого и соглашалась время от времени притворяться синьориной Делфиной Дюзза. А еще не гнушалась подворовывать. Там ложка серебряная, там чашка фарфоровая, там кошель в чужом кармане или кулон на чужой шее. Она ведь акробатка и фокусница. Гибкость, ловкость и красивая улыбка в качестве отвлекающего маневра. Ее никогда не уличали. Продать украденное несложно, в гавани всегда найдется какой-нибудь купеческий корабль. Вопросов там не задавали. А тете знать об этом совсем ни к чему.

Новые ленты веером укрывали застеленную постель. Зеленые, синие, красные, желтые. Все из атласа.

– Отлично, – сняла она с вешалки костюм, в котором будет сегодня выступать. Сегодня у нее как раз номер с лентами. А прежние выцвели и обтрепались.

Коломбина аккуратно уложила в тряпочную сумку реквизит, алый корсет, длинные перчатки ему в тон, короткую синюю юбочку и самую большую свою ценность – туфельки из тончайшей кожи с пробочным мыском.

Неясное предчувствие кольнуло где-то под ребрами, но так быстро, что она не успела подумать о нем. Девушка оглядела свою спаленку. Рассеянные лучи осеннего, но по-прежнему теплого солнца проникали сквозь прорехи в шторах. Взгляд задержался на букете из красных кленовых листьев. Его собрала Гортензия. Маленькая девочка. Собрала и подарила Коломбине. Ее это тронуло, и она поставила листья в треснутую вазу. Другой вазы в доме не было.

– Я ушла, – заглянула в комнату тети. Та уже занималась шитьем. Белоснежные скатерти для виконта.

– Пока, милая. Удачного выступления, – пожелала Беатрис.

Коломбина добралась до циркового шатра на телеге в компании других попутчиков, большинство из которых были ей знакомы. Телегу тащили лошади тяжеловозы, понукать их не требовалось, они хорошо знали маршрут, пролегавший вдоль пальмовых и оливковых рощ.

У шатра, как всегда, царили толчея и оживление. Яркие афиши, ароматные запахи, очередь в кассу – своя особая атмосфера.

Девушка обогнула гудящую площадь и прошла к деревянному ангару, где репетировали, переодевались и гримировались артисты.

– Аллегретти! – вырос на ее пути Марио. – Я же просил приходить заранее!

– Я здесь. Незачем волноваться, – подмигнула она эквилибристке, протиснувшейся в дверь вслед за ней. Марио переключился на новую опоздавшую.

Коломбина спряталась за ширмой, скинула с себя бордовый сарафан, нижнюю белую рубашку.

– Салют! – выросла над ширмой голова атлета Нико.

– Не глазей, – кинула она свою рубашку ему в лицо.

– Слышала, что цирки в скором времени могут закрыть? Да и не только цирки, а вообще все увеселительные мероприятия могут запретить, – не думал Нико слушаться и откровенно пялился на полуобнаженную девушку.

– И почему же нас должны закрыть? – подтянула Коломбина лиф корсета и расправила складки на крошечной юбке.

– Церковь считает неправильным веселиться, когда на наши земли посягает Франция и Испания. А инквизиция с ней заодно.

– Пресвятая дева Мария! Что же мы тогда станем делать? Молитвы целыми днями читать? – от возмущения Коломбина излишне резко выдернула шпильку из прически.

– Да… Не хотел бы я, чтоб ужасы испанской инквизиции докатились и до нас. Слышала про Торквимаду? Зловещий человек, с темной душой.

– Ты про Великого Инквизитора говоришь? Он же помер давно.

– Не так уж и давно, – не согласился Нико. – Последователей-то у него полно. Говорят, Торквимадо придумал инструкцию пыток. Говорят, в Испании инквизиция карает людей не за действие, а за одни только помыслы.

– Инструкцию пыток? Нико, ты сейчас серьезно?

– Аллегретти! – не дал договорить им Марио. – Быстрее на сцену, милочка. Твой выход. Сегодня полный зал. В гавани полно кораблей, полно матросов с дукатами. И все хотят посмотреть наше представление.

– Нико, я побежала, – подхватила цветные ленты Коломбина. – Потом договорим.

Она обожала вот этот самый миг – мгновение, когда выходишь на арену. Волнение, смешанное с адреналином. Яркий свет подвесных светильников, направленных только на нее одну, гул в зрительных рядах, заполненных до отказа.

Стоило Коломбине взмахнуть лентами, и волнение пропало. Улетучилось. Зато появился кураж. Кураж всегда помогал отработать программу безупречно. Мостики на канате, шпагаты в воздухе, когда ее руки удерживаются лишь перекинутыми через канат лентами, верчение в обруче, финальное сальто. Но на этом еще не все. Зрителей ждет сюрприз. Циркачка умеет не только грациозно кувыркаться. Фокусы. Незамысловатые, но все равно вызывающие восторг у публики. Как трюковым, так и оптическим фокусам ее научил покойный батюшка. В прошлом – цирковой акробат и фокусник. Когда-то они выступали вместе.

– Отлично, Аллегретти! Блеск! – удосужилась похвалы от Марио. – Ты великолепна.

– Как насчет прибавки к жалованью? – мило улыбнулась Коломбина.

– Подумаю, – не дал коротышка утвердительного согласия, но все же…

Она укрылась за ширмой, сняла со ступней сценические башмачки и задумалась. Марио сказал – в гавани полно кораблей, полно матросов с дукатами. Скорее всего, не только матросов, но и богатых купцов. У нее была возможность разглядеть публику в зале в ту минуту, когда ей аплодировали и не хотели отпускать за кулисы. Там было полно мужчин в нарядных одеждах. Такие мужчины приезжают в каретах и имеют привычку таскать с собой ценности. Вполне возможно, в каретах, которые сейчас пустуют, получится чем-нибудь разжиться.

Коломбину охватили азарт и жадное предвкушение. С поспешностью переоделась она в свой повседневный наряд и выскользнула из ангара. Сумку со сценическим облачением оставила висеть на крючке. Заберет позже. Вернется после охоты и сделает вид, что никуда не ходила. Попадется на глаза другим артистам, дождется Нико, обеспечив себе тем самым алиби.

Кареты, в ожидании пассажиров, выстроились рядком в тени раскидистых пальмовых листьев. Кучеров поблизости не наблюдалось. Она верно рассчитала, возницы не станут два часа сидеть без толку на козлах. Наверняка отправились в ближайшую таверну промочить горло.

Бегло осмотрелась. Никого. Юркнула в самую крайнюю карету. Улыбнулась довольно. На бархатном сиденье обронен перстенек с синим камушком. Хозяин драгоценности и не вспомнит, где обронил цацку. Сунула кольцо в карман сарафана и уже сделала шаг бежать в обратную сторону. Но алчность остановила ее. Такой шанс. Столько пустых карет и возможностей. Представление будет идти еще около часу. Никто не вернется.

Коломбина влезла в следующий экипаж.

– Ничего себе, – трудно было поверить в подобную удачу. Здесь оставили шкатулку.

– До чего же вы наивные, господа купцы, – откинула она крышку ларца. – Боитесь быть обчищенными среди толпы, но не допускаете мысли о том, что кто-то посмеет забраться к вам в карету.

В шкатулке лежали документы. Бумаги Коломбину не интересовали. Она надеялась обнаружить под их ворохом что-то более интересное. И обнаружила. Золотой медальон. Только вот, когда она уже извлекла его на свет, на ее запястье сомкнулись наручники.

– Поймана с поличным, воровка, – расползлись радостные морщинки у глаз карабинера.

– Вы ошиблись. Я приехала на представление в этой карете, и кое-что забыла, поэтому вернулась, – пыталась выкрутиться Коломбина, запоздало жалея, что не послушалась внутреннего чутья и не сбежала сразу, как нашла перстенек. Не надо было сюда лезть.

– Ах, приехала на представление, – гаденько улыбался карабинер. – В этой карете.

– Вот именно, – все еще не теряла девушка присутствия духа, хотя по мундиру и цвету лосин, уже догадалась, что перед ней не обычный рядовой, а более высокий чин.

– Ты забываешь, милая девушка, что по роду службы мне полагается знать в лицо жителей вверенного мне участка. Знать, чем они занимаются, как и чем живут. Так вот, Коломбина Аллегретти, артистка цирка, ты никак не могла пожаловать сюда на этой карете.

– Договоримся? – сменила тактику циркачка.

– Поверь, – усмехнулся страж порядка. – За сохранность купеческого имущества и поимку воровки я получу гораздо больше.

Карабинер оказался несговорчивым и приволок Коломбину в крепость.

– Сиди здесь. Вечером узнаешь приговор, – запер он ее в камере.

– Как вечером? – не успела пока она осмыслить произошедшее.

– А чего ждать? Сегодня день доклада виконту. Синьор Санторо сразу решения принимает. Не любит откладывать дела на потом. К тому же синьор ночью отбывает в Рим. Надеюсь, замолвит за меня словечко.

При упоминании Рима, глаза карабинера заблестели, и Коломбине стало ясно, мужчина спит и видит, как бы его перевели на службу в Рим, поимка воровки накануне доклада виконту пришлась ему как нельзя кстати. Спасти ее теперь мог только русский переводчик Ян Черников, ухаживающий за тетей. Но как связаться с тетей, будучи за решеткой?

Карабинер отсутствовал несколько часов, и все это время она провела в полном одиночестве. Никто и не подумал покормить ее.

Коломбина пробовала уснуть, но от матраса воняло, пришлось либо прохаживаться по тесной клетушке, либо сидеть на привинченном к полу табурете. Она все еще надеялась выкарабкаться.

Законник вернулся, когда в узком окошке под потолком отражалось звездное небо.

Вернулся не один. С палачом. Все местные знали палача в лицо.

– Мне отрубят правую руку? – слыхала Коломбина о подобном наказании для воров.

– Нет. Виконт постановил отвести тебя в пыточную, где твое тело закопают в землю, а голова останется на поверхности. Будешь так сидеть до его возвращения в Калабрию.

– И когда он вернется?

– Месяца через два, – захохотал карабинер.

Лицо палача оставалось сурово и непроницаемо.

– Но почему? – ударила Коломбина кулачком по железному пруту решетки. – Так наказывают жен изменниц. И то им дают семь дней на осознание своей вины. У них есть шанс выжить. А я никому не изменяла. И кто выживет два месяца без движения, еды и воды?! Это несправедливо!

– Решения синьора виконта не обсуждаются, – отпер замок камеры карабинер. – И ты должна быть благодарна синьору. Тебя закопают не прилюдно на площади, ты понесешь свое наказание в подвале крепости среди других преступников.

– Дайте мне хотя бы увидеться с тетей, – пыталась вырваться Коломбина из жесткой хватки палача.

– Твою родственницу оповестили. Все уже в курсе. Не забивай свою прелестную головку пустяками. Лучше подумай о Боге и помолись.

– Подумать о Боге!? Помолиться!? – пнула Коломбина палача под коленку и вознамерилась ударить карабинера, но силы были слишком не равны.

Ее мигом скрутили, отволокли в подвал, запихали в земляную яму и невероятно споро утрамбовали землю вокруг головы.

Даже шеей не повернуть. Пресвятая дева Мария! Что же это с ней приключилось?

Утешением послужил свет. В подземелье не царила кромешная тьма. Горели факелы. И она была тут не одна.

Еще два узника. Худосочные мужчины. Судя по их облику – оба на последнем издыхании. Один привязан к деревянному стулу с высокой спинкой. Руки, ноги и шея зафиксированы ремнями. Факел освещал бешено бьющуюся венку на его лбу. Бедолага был без сознания. Второй находился в клетке, которую притапливали через одинаковые небольшие промежутки времени. Стоило несчастному отдышаться, как клетка вновь погружалась в воду.

– Ты за что тут? – спросила Коломбина.

– За убийство рыцаря, – плевался водой и тяжело дышал арестант.

– А он? – хотела кивнуть на привязанного к стулу, но забыла, что в ее теперешнем положении этого сделать невозможно.

– Покушался на жизнь барона, – и без подсказки понял утопленник о ком она спрашивает.

– Интересно получается, – недовольно фыркнула девушка. – Меня пытают наряду с убийцами. А я всего лишь украла перстенек, а медальоном даже полюбоваться не удалось.

– А что за стул такой? – поинтересовалась после очередного появления убийцы над водой. – Почему обидчик барона привязан к нему?

– Крысиный, – просветил ее собеседник. – Под стулом нагретый горшок с двумя крысами. Крысы ищут выход.

– Через его тело!? – ужаснулась Коломбина изощренности пытки.

– Точно, – подтвердил тот, кто лишил жизни рыцаря.

Ночь прошла ужасно. Получалось немного шевелить локтями, коленками, но не более того. Шея затекла. Спать хотелось неимоверно, еще больше пить. Мужчина в клетке больше с ней не разговаривал. Он так пучил глаза, что она старалась не глядеть на него. В какую-то секунду очнулся мученик с пыточного кресла. Очнулся для того, чтобы дико заорать и испустить дух. Коломбина не хотела знать, удалось ли крысам выбраться наружу.

Пришел палач. Вероятно, утром. Дневной свет не проникал в подвал, потому не понять, какое сейчас время суток. Без единой эмоции оглядел троицу, пощупал пульс умершего и ушел.

Чувства Коломбины притупились, она будто впала в отупелое созерцание. В животе сжимались голодные спазмы, в горле неприятная сухость, тело чесалось, преследовало ощущение, что под одежду заползли насекомые.

Волосы лезли в рот и глаза. Она пыталась сдуть их, но пряди словно издевались над ней, налипая обратно на лицо.

– Надо было видеть знаки. Надо было прислушаться к интуиции, – пробормотала девушка. Не зря Нико завел разговор о Великом Инквизиторе. Она должна была испугаться и остаться в цирке.

Шаги. Мерещится или кто-то идет?

Знакомый аромат цветочных духов.

– Делфина? – испугалась Коломбина, что видит галлюцинации.

– Аллегретти! Нашла время попасться! – полыхала яростью синьорина Дюзза.

Похоже, все-таки не галлюцинация, нашла в себе силы улыбнуться циркачка.

– Делфина, как ты попала сюда?

– Палач друг Энрике, – поджала губы синьорина.

– Палач!? Кто дружит с палачом?! – если бы только могла, всплеснула бы руками Коломбина.

– Тише ты, – шикнула гостья. – Слушай внимательно. Я тебе помогу. Но и ты должна мне помочь.

– Конечно, – на что угодно была согласна Коломбина, лишь бы выбраться из этой жуткой норы.

Делфина подобрала юбки пышного платья, присела возле головы пленницы и зашептала:

– Отец нашел мне жениха и уже назначил дату свадьбы. Я должна бежать. Мы с Энрике должны. Но у папеньки большие связи, он точно найдет меня, если только я не пущу его по ложному следу. А ложный след – это ты.

– И в чем твой план? – пока не понимала Коломбина, чего от нее хочет богачка.

– Завтра в полдень из гавани в открытое море выходят два корабля. Я переоденусь в мужское платье и поднимусь на борт того, что плывет в Англию. Ты оденешься в мою одежду и вместе с Энрике на глазах у свидетелей ступишь на трап второго корабля. Пиратского.

– Пираты!?

– Да не кричи ты так, – вновь шикнула Делфина. – Это те пираты, что состоят на королевской службе. Добывают ценный груз по заказу властей. В общем, вы с Энрике сядете на тот корабль. Затем мой жених тайком на шлюпке переберется на другое судно, где уже буду ждать я. Мы с ним бежим в Англию. С капитанами все обговорено и по счетам уплачено.

– Но в чем смысл? И как я выберусь отсюда?

– Говорю же, палач друг Энрике. Он тебя ночью вытащит отсюда, а кому надо сообщит, будто ты умерла. Мол, тебя с остальными мертвяками, – с отвращением мотнула она головой в сторону убийц, – захоронили. – А смысл в том, что моему отцу обязательно и немедленно доложат о бегстве обожаемой им доченьки на пиратском судне. Отец отправит погоню. Рано или поздно он найдет Викензо Веккьони, и тот скажет ему, что меня съели акулы во время шторма.

– Викензо Веккьони? – переспросила Коломбина. – Кто это?

– Капитан пиратской шхуны, на которой уплывешь ты.

– Я что, буду плавать с пиратами?

– Доплывешь до Мальты всего-то, – нетерпеливо пояснила Делфина. – Останешься там. Переждешь какое-то время, да вернешься назад.

– А моя тетя?

– Энрике предупредит ее, не волнуйся. Беатрис будет знать, что ты жива.

– Идет. Это гораздо лучше, чем помирать тут, – повеселела Коломбина.

– Вот и прекрасно. Смотри, продержись до ночи. Не смей помирать. Иначе без тебя у меня ничего не выйдет.

– Не помру. Я чувствую прилив сил после твоих слов. Делфина, а у тебя не найдется воды и чего-нибудь съестного?

– Прости. Совсем не подумала. Могу леденец предложить, – извлекла девушка из поясной сумочки конфету.

– Давай, – была рада Коломбина хоть чему-то.

До наступления ночи случилось еще два события. Клетка перестала опускаться под воду, что могло означать лишь одно – из тройки узников жив теперь только один.

И ее навестила маленькая девочка.

– Гортензия?! Тебя что, пропустили ко мне? – изумилась Аллегретти.

– Не пропустили. Тут лаз есть, – улыбнулась девчушка. – Кошки прорыли. Взрослому не пролезть, а я смогла. Тетя Беатрис тебе воды передала и лепешку.

– Спасибо, – застлали глаза слезы. – Ты поможешь?

– Конечно. Открывай рот, – скомандовала девочка. – Папа хотел помочь тебе, – говорила она, пока Коломбина пила и жевала лепешку. – Он ездил к виконту, но виконт уехал куда-то далеко и надолго. Не помню куда.

– Да, я знаю, что уехал надолго, – слизала девушка с губ крошки и попросила: – Гортензия, передай тете Беатрис, чтобы она не верила в мою смерть, когда о ней объявят.

– Ты не умрешь? – простодушно спросила девочка.

– Не умру. У меня есть план.

Хотя Делфина и пообещала, что обо всем расскажет ее тете, Коломбина не доверяла хитрой и изворотливой богачке. Пусть лучше Гортензия намекнет о спасении, тогда, когда разнесется весть о бегстве дочери синьора Дюзза, тетя Беатрис догадается, кто на самом деле поднялся на борт пиратской шхуны.