Читать книгу Вчерашний вечер, утро, день - Миша Том Лев - Страница 6

Весна, опасно-раскованная, внедряясь в кровь, кричала: «Можно всё!»

Надоел холод, замкнутость, темнота. Хочется свободы, веселья и света. Солнца хочется. В музыкальном сопровождении весенних звуков приходит любовь с легкостью надежд и одежд одновременно.

А Ленка… Что Ленка? На трудовой вахте в «среднющей» больнице имени Среднего уха. Дежурство с шести до шести. Хирургическое отделение. Ответственная рутина. Выходной. Пока все спокойно, пристроилась за столом почитать к экзаменам «про конечности». Но весна! А Ленка – молодая и жаждущая любви, жизни, всего-всего. Поэтому нельзя контриться на конечностях или даже на внутренних органах. Короче, в столе еще одна книга «про…». Нет, нет, не подумайте. Верхняя – не для вида, просто, когда глаза начинают слипаться, а в голове «прыгают косточки стопы», только тогда открывается ящик с книгой «про…». Душа, молодость, чувства погружаются в эту драматическую историю драматической любви. В ответственный, тяжелый, решающий момент слезы подступают, а иногда их не удержать, и они капают, почему-то не на «драму», а на «кости», оставляя загадочно-непонятные следы.

Больничную жизнь не остановишь ни выходными, ни праздниками. Люди лечатся, выздоравливают или, наоборот, умирают, невзирая на суточно-календарное состояние. Живут в больнице с большим желанием и понятной жаждой.

Во! Грузин. С раннего утра катает ходунок по коридору туда-сюда-обратно, туда-сюда-обратно. Проходя мимо медсестры, из сутулого и пожилого превращается в горного козла тире орла среднего полета с очень гордой осанкой и амбициями выше горы Казбек на целых двадцать сантиметров.

– Лена, Лэночка, цветок гор. Приходи на рынок, увидишь, кто такой Гоги, сразу влюбишься. – Рукой изобразил чечеточку, душой пропел: – Где мои семнадцать лет…

Действительно, на рынке Гоги был фигурой, если и не великой, то очень-очень значимой. Через него шло практически все. В связи с этим сложилась ситуация, подложившая под Гогу для начала «банановую кожуру». Хлоп! И вот он пациент ортопедии-хирургии. Радуйся, спасибо скажи, могли и порешить с последующими венками, речами, слезами горя и радости. В конце концов, с оркестром и почестями. Повезло. Голеностоп подлечит и вернется к исполнению своих прямых и очень запутанных обязанностей. Выведет на суперчистую рыночную воду любителей «банановой кожуры». И тогда посмотрим, кто кого.

Только Леночка переключилась с «костей» на «драму», шум-тара-рам в конце коридора произошел. Двое молодых с легкими переломами, полученными в бою с «плохими», расположили вполне законно табуреточку напротив закрытого по выходным буфета. Разложили газетку с закуской типа классик: килька пряного посола и два яйца вкрутую. К рόзливу хотели приступать, тут дефект Касатон (язва нелеченая с отягощающими психику последствиями) приставать начал, шуметь:

– Вы на каком основании?! По какому праву закуску на лицо главного партийно-государственного деятеля шмякнули?! Килькой на ордена-медали капать?! В психушку! Без суда и следствия! Диагноз на лице… налицо, – слегка запнулся, но выправился язвоблюститель.

Парни быстро сообразили, ведь они в основном по «мордам», а тут же «лицо» инкриминируют. Запереть могут по политике, а они лояльны, даже в запое с обостренным похмельным синдромом лояльны. Свои они.

Перевернули быстренько газетку, разложили закусон на огромном носу израильского империалиста захватчика. Политически грамотно расположили. Яичко одно на носу не удержалось, скатилось и накололось на магендавид ихний звездный.

Дефект Касатон остался довольным. Хлопнул махом казацким пятьдесят граммов поднесенных, язву нелеченую простерилизовал, хоть доктор-врач Шнирман и предупреждал в категорических формах. Не верил ему Касатон, не доверял. Кто их знает, всякие случаи бывали. Не мог он целиком, вместе со своим здоровьем, и так трухлявым, шнирманам доверяться.

Инцидент самоутихомирился. Леночка обошла палаты, успокоила, проверила. Опять в книги окунулась, но куда там – Малаховна примчалась. Руками красными машет, громким шепотом отделение сотрясает:

– Во второй нише третьего тупикового прохода Быков Быкову бычит!

Леночка растерялась, потом собралась, хотела было сказать, но опять растерялась. Спросила невпопад:

– А что они однофамильцы?

Малаховна-санитарка екнула, возмущенная непониманием:

– Да какие, едрень фень, однофамильцы? Жена Быкова навестить пришла, как и положено, с фруктами и курочкой. Поели. Он ее будто бы на экскурсию по отделению повел, да то ли не устояли, как в третий тупиковый попали, то ли заранее план запланировали. Теперь реализуют, стараются.

Леночка опять невпопад:

– Так что, раз муж и жена?

– Да как «что»?! – возопила возмущенно-обескураженно санитарка второй категории. – В общественном месте!

Тут Леночка неожиданно проявила:

– Временно, до окончания «отношений», третий тупиковый не считать общественным местом. Вход в проход закрыть!

Малаховна под козырек и организовала преграждающую ленточку с табличкой: «Проход до окончания племенных работ закрыт».

Табличка собрала народ, который живо обсуждал и комментировал. Звуки, доносившиеся из второй ниши, создавали и расцвечивали версии-сплетни для предстоящего полета по миру.

Народ пришлось растолкать по палатам. Через некоторое время счастливая Быкова толкала перед собой кресло-каталку со счастливым Быковым. Нога гипсовая параллельно полу, как нож ледокола, разрезала завистливые взгляды, продвигая корабль счастья.

Ленка аж залюбовалась, прослезилась, завздыхала. Какой там роман «про…», вот она тут, любовь на местах. Живи, смотри, участвуй!

Огромный залитый светом город догуливал воскресенье весны. С хорошим настроением, а местами и просто весело, с музыкой, и чего греха таить, да и не грех это – традиция народная – по праздникам. Воскресенье – праздник. Других поводов и не надо.

Больница имени Среднего уха не была исключением, не позорила белым пятном, не кружила белой вороной. Кто хотел и здоровье позволяло – выпивал с соратниками по лечению, «плотил ряды», раны залечивая.

Ленкин выходной-рабочий день подходил к концу. Мысли побежали-поскакали от рабочих проблем к домашним. И тут… «Тут», как всегда, оказался на месте. На этот раз «он» подкатил к больнице милицейскую машину. Событие само по себе «радостное», особенно для любопытных, тех, с прищемленным носом. Из машины вывели под ручки молодого человека. Лицо побитое и хромает на левую, нет, на правую или на обе ноги – не понять. Красота специфическая, для эстетов. Первая мысль: один из тех, фотографии которых милицейские головы пролистывают с утра до ночи. Ночью во сне видятся участники погонь, перестрелок, ограблений и засад. Сами представьте, что может сниться лихим блюстителям?

Ну не девчонки же, в конце концов. Ясно: злодеи.

Доставленного несчастного «злодея» препроводили прямехонько в приемный кабинет. Лена приступила к осмотру и оформлению больничного бланка вновь поступившего. Проводить прием должен дежурный врач, но его нет, то есть он был, но в данный исторический момент времени не мог. «Они» с утра праздновали воскресенье, а сейчас отдыхали послеполуденно. Сиеста.

Проснется, подпишет бланк, не глядя ни одним глазом, и начнет процесс восстановления и приведения организма к возможности передать смену. (Тут важно предотвратить «унюхивание» с последующим расползанием слухов.) Пока же сиестит, храпя и пукая, в хозяйственной пристройке.

Леночка закончила осмотр и оформление. Настала очередь милиции. «Милиция» порешила:

– Оставляем вам для оказания медицинской помощи пострадавшего и свидетеля в количестве одного лица. Напоминаем, что результат первичного осмотра будет фигурировать в суде, если поймаем.

– Пока!

Под козырек – и газу.

Обмытый, продезинфицированный составами различных цветов, в белоснежных бинтах, успокоенный семью каплями на ложку воды, пострадавший свидетель был до появления специалиста-рентгенолога определен в коридор возле туалета.

Все. Последний обход, мельком в зеркало – и сдавать смену, но… На этот раз вмешалось «но». Безобразие. Этот «великий русский» жить не дает своими закавыками, в плавное течение встревая. Но около кровати возлетуалетного больного Леночка приостановилась, пытаясь удостовериться, «о’кей» зафиксировать. Пациент застонал. Леночка – «по тормозам», отжала «сцепление».

– Что?

– Доктор, болит. Сворачивается и разворачивается. Тянет, ноет и кричит.

– Что?

– Опустошается и теряет веру.

– Могу посодействовать: в психо-нервное перекатить, там веселее. Если на душу жалобы.

– Что вы, доктор! Коленка правая (или левая) так болит – аж не понять какая. Помогите. Главный начальник в милиции направлял: везите, мол, в «Среднее ухо», там Елена Николаевна сегодня дежурит, серьезный специалист – поможет. Спасет свидетеля-пострадавшего для нужд правосудия.

Леночка немного удивилась, посмотрела в глаза страждущего. Страдания нет. Смеха нет. На самом дне две искорки светятся, загадку пряча.

– Напомните, пожалуйста, больной, как вас зовут?

– Евгений.

– Женя, понимаете, первая помощь вам оказана. Дальше лечение, рентген, анализы. Я сейчас смену сдавать буду. Завтра утром обход. После обхода подойду, поговорим, выплесните боль души и коленки, если захотите. Отдыхайте. Туалет рядом.

– Доктор! Дело не в удобствах. Не дотяну до утра. Подарите пять минут на выплеснуть! А? Начальник в милиции говорил: Елена Николаевна не только специалист, но большой души…

– Хватит, больной Евгений, про начальника идиотничать. Плещите свой недуг пятиминутный!

– Все нормально, хорошо и классно. Отработал, отучился. Конец недели. Иду в баню попариться. Обращаю внимание. Знаете, всю жизнь с детства: «Будь внимательным, будь внимательным». Вот, был внимательным, увидел, под аркой лежит инвалид. Все как положено: костыли по бокам, ноги-руки в стороны, живот вверх. Стенает. Помощь требует. Пройти мимо? Сделать вид? Никто и не узнает. Самому себе всегда можно найти оправдание-резон. В детском саду, в школе, по радио-телевизору, в кино, в театре (да где только нет) учили: не проходи мимо! Закрой кран. Переведи бабушку. Вызови… а при необходимости сам потуши новым пальто, купленным в рассрочку на полгода. Выбей нож и заломи руки за спину трем бандюкам, сорвавшимся с зоны. Делай искусственное дыхание рот в рот, одновременно массируя в области сердца. Спасай страну! Пока приедут – сгорит, зарежут, коньки отбросят, в тапочках останутся. Приехали поздно не потому что… а потому, что выполняли более ответственное, важное и в трех местах сразу.

Нервные мысли-отступления – это все было потом. В сам момент истины подскочил, как увидел, и приступил к подъему тела. Тяжелый инвалид был и безынициативный. Я его вверх к стеночке приставить – он себя вниз в лужу пригретую. Я его на костыли водрузить – он руки в стороны и мычит. Не справился, не потушил, не заломал, не откачал. Инвалид как лежал, так и лежит, только стонет громче, с вариациями. То ли на стон, то ли по умыслу подбежал габаритный парень-хулиган. К инвалиду присел: «Батя! Батя! Что с тобой?!» Впервые за минуты общения услышал членораздельное: «Водка в руке была. Вот этот забрал».

Я не смог с ходу понять-осознать. Первое, что не понял: как это водка в руке может быть? Она же жидкая. Второе. С таким наглым враньем еще не приходилось в жизни сталкиваться. В самых простеньких новогодних постановках какой-нибудь персонаж из плохишей наврет, а дети кричат из зала: «Неправда! Не ходи туда, ходи сюда!»

Это, помню, бывало. Но так, живьем, в заправдашней жизни – ни разу. И вот тебе – получи!

Сын-хулиган ко мне: «На батю? На инвалида?! Гони на водку!»

Было у меня двадцать копеек на баню – отдал. Пытался объяснить, но набежала целая кодла гвардейцев – и вот я у вас с ранениями тела и души. Начальник милиции считает, что хорошо отделался, что они вовремя. Не уверен, что после события – это вовремя, но спорить не с кем. Да и зачем?

Леночка по ходу рассказа внимательно смотрела на пострадавшего Женю. Рассмотрела молодого парня. Заглянула в его внутренний мир без рентгенолога. И показался он ей интересным и положительным. Понравился. А если вспомнить, что доктор Елена Николаевна – никакой и не доктор, а практикантка медицинского училища, и лет ей семнадцать – девчонка, то можно предположить… Не все сразу, не с бухты под названием барахты. Годи-погоди. Для начала предположить.