Читать книгу Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2 - Митрохин Николай - Страница 5

Идеологией, которой питался советский ВПК, был прежде всего тяжелый опыт советских военных в начальный период Великой Отечественной войны, когда почти все накопленные (и нерасчетливо складированные в западной части страны) запасы оружия были истощены, захвачены или уничтожены противником в течение первых двух месяцев. По словам Виталия Катаева,

Ахромеев и Огарков73 не могли изжить в себе опыт 1941 года и всегда говорили, что оружия не может быть много, его может быть мало74.

Другой важный аргумент «оборонщиков», по его словам, появлялся, когда все государственные заказы были реализованы, а новых в рамках принятых концепций уже (или в ближайшее время) не предполагалось. Тогда директора оборонных заводов начинали говорить, что несут социальные обязательства перед рабочими, которых «надо кормить». Военные, как правило, в таких ситуациях легко соглашались сохранить заказы, аргументируя это тем, что иначе на заводах «будет утеряна технологическая дисциплина»75.

В результате к 1990 году на вооружении огромной (3,4 млн, или 3–4% от всего трудоспособного населения) Советской армии стояло невероятное количество сложной и дорогой техники – 1400 баллистических ракет, 8200 боевых самолетов, 4000 вертолетов, 63 900 танков, 76 520 бронетранспортеров и БМП, 66 800 артиллерийских систем и орудий, 260 подводных лодок, из которых 113 атомных76. С 1970 по 1977 год, на фоне разрядки в отношениях с Западом, СССР произвел около 16 тыс. ядерных боеголовок – в дополнение к 12 400 имевшимся – и перегнал США (снизившие к тому моменту число боеголовок по сравнению с 1970 годом) по их количеству77. Понятно, что значительная часть этой техники только числилась находящейся в штате, а реально не годилась для использования или нуждалась в ремонте, однако сам по себе размер горы накопленного (и, как правило, никогда не использовавшегося в деле) оружия поражает. Для него не хватало даже складских помещений и мест хранения, поскольку эти объекты, в отличие от производства оружия, строились по плану и не были в числе приоритетов. Тем более не хватало средств на строительство капитальных сооружений для внепланового оружия, типа ракетных шахт.

Гонку вооружений подогревал эгоизм представителей ВПК, ориентирующихся на получение крупных и долгосрочных государственных заказов, обеспечивающих им беззаботное существование на десятилетия вперед.

Управленческая модель, по которой действовал советский военно-промышленный комплекс еще со сталинского времени, подразумевала создание конкурентной среды между крупнейшими производителями вооружений одного типа. Для их обозначения как минимум с 1970‐х годов полуофициально использовали термин «фирма». То есть в гражданской экономике СССР конкуренция заведомо не предполагалась, поскольку в соответствии с планом каждый крупный производитель должен был выпускать продукцию в своей нише. А в сфере вооружений она была, и острая.

Всегда существовали два варианта близких по функциональным возможностям истребителей или бомбардировщиков, танков, баллистических и противовоздушных ракет, подлодок и так далее, причем воплощенных не только в опытных образцах, но и в массовом производстве. Однако государственные и партийные деятели всегда были готовы рассмотреть новые или усовершенствованные старые образцы и поддержать их производство, если они гарантировали выигрыш в показателях. Бывший секретарь ЦК КПСС по оборонным вопросам Яков Рябов констатировал на основе своего опыта:

Разные КБ (конструкторские бюро. – Н. М.) параллельно вели работу над системами одного и того же назначения. В результате силы главных конструкторов тратились на проталкивание созданных образцов на вооружение армии. Иногда недоработанная и недостаточно испытанная техника запускалась в производство, и из‐за этого было немало аварий и катастроф. А в целом такая политика вела к тому, что мы во многих вопросах начали отставать от американцев78.

В интервью он приводит и другой характерный пример. Став секретарем ЦК по оборонным вопросам, он в 1977 году в ходе проверки обнаружил, что огромная дорогостоящая система противовоздушной обороны Москвы не работает, а значит, секретарь МГК Николай Егорычев, критиковавший ее еще в 1967 году, был прав, хотя подобная критика и стоила ему карьеры79. Когда Рябов попытался заявить об этом своему непосредственному начальнику, Устинов его выслушал и сказал: «Знаешь, Яков, у нас раньше и такой системы не было»80.

Это еще раз говорит о том, что советские руководители готовы были тратить на оборонные эксперименты гигантские средства, расценивая их как инвестицию в будущие победы. Для генеральных конструкторов в рамках такого подхода главным было встроить свои изделия в пятнадцатилетнюю программу, формируемую ВПК при Совете министров СССР, или в ежегодное «приложение» к ней, которое формировалось по мере поступления информации о новых задумках «потенциального противника» и поиска ответов на них81. Наркис Разумов, в целом прогрессистски настроенный, утверждает, что «моральным оправданием наших усилий было ознакомление еще в то время с директивами ЦРУ США», правда, в качестве примера подобной директивы приводит постсоветскую фальшивку, известную как «план Даллеса»82. Далее он заявляет, что сложившаяся система управления военными разработками «позволяла полностью обеспечить интересы обороны страны и ее престижа в мире»83. Помощник Дмитрия Устинова в интервью констатировал примерно то же:

Размеры военных расходов зависят от государственной политики. Поскольку у руководства страны было настроение быть впереди всей планеты по вооружениям, расходы были соответствующие84.

В свою очередь Маслюков в своей работе откровенно описывает механику стимулирования быстрой разработки своих изделий:

…шире стали использоваться методы экономического стимулирования: аккордные работы с дополнительной оплатой труда (до 90% оклада), премирование за выполнение отдельных этапов работы и т. п. Эти средства закладывались в сметную стоимость разработок. Применялось также квартальное премирование… Эти меры позволили повысить уровень оплаты труда в оборонных отраслях… Конечно, для решения этих задач приходилось увеличивать расходы в военном секторе экономики. Возросли затраты на НИОКР и закупки вооружения и военной техники, а вместе с ними и расходы на оборону страны85.

Разумов в мемуарах подробнее разъясняет, за что боролись «оборонщики», проталкивая свои «изделия». В оборонной промышленности зарплаты сотрудников были выше, чем в гражданской, – до 30% за одни и те же работы. Это была основа привлекательности работы в отрасли для специалистов. Однако по-настоящему большие деньги давали не за это:

Сильнейшим рычагом влияния ВПК, стимулирующим быстрейшее завершение разработок и принятие на вооружение новых видов изделий, было общеизвестное постановление Правительства от 8 января 1960 г. № 28-10. Это постановление давало право ВПК назначать и выплачивать премии главным конструкторам и коллективам разработчиков за сдачу на вооружение новых видов изделий в определенном проценте от произведенных затрат. Размеры премий были весьма значительные, финансировались из госбюджета…86

То есть за пять лет до «косыгинской реформы», в период, когда Хрущев (а значит, и партия, и государство) драконовскими мерами боролся с остатками частного предпринимательства и экономической заинтересованности граждан, в сфере ВПК он ввел псевдорыночный механизм87, идейно связанный со сталинской премиальной системой огромных выплат за успехи в наиболее важных проектах. Однако сама по себе постановка вопроса о выплате премиального процента от произведенных затрат, естественно, побуждала будущих реципиентов их всячески раздувать. Мы пока не знаем, какие инструкции Минфина сопровождали эти выплаты, то есть каковы были «потолки» премий, которые генеральные конструкторы и директора заводов могли себе выплатить единоразово. Но при умелом обращении с платежными ведомостями выплаты можно было растянуть поквартально, обозначить их выплатами за ускоренную сдачу, распределить по верным сотрудникам и так далее.

Любопытно, что многочисленные мемуаристы из круга высших руководителей оборонного комплекса, опубликовавшие в 1990–2000‐е годы десятки текстов с воспоминаниями о своих заслугах и интригах недоброжелателей, все как один молчат о своих доходах на этом посту. Судить об этом приходится по косвенным признакам. Так, например, в вышедшем в 1975 году фильме популярного детективного сериала «Следствие ведут ЗнаТоКи» – «Ответный удар» – в центре повествования фигура директора городской свалки. Это очень непрезентабельная по советским меркам должность, на которой высокий уровень доходов директора обеспечивается махинациями с кражей сырья с предприятий и перепродажей его теневикам. Однако вне обсуждения в картине остается один вопрос, примечательный в контексте этой главы. Даря девушкам бриллианты, водя их по ресторанам и возя на автомобиле с личным шофером и личным помощником, немолодой ловелас-директор представляется «секретным физиком». И ни у одного персонажа в фильме не возникает вопроса о том, сколько же должны зарабатывать «секретные физики», чтобы вести такую роскошную жизнь.

ВПК в этой ситуации оставались не только административные (определение и утверждение победителей проектов разработок), но и дополнительные финансовые рычаги. За ней резервировалось 3% годовых средств от всех выделяемых из бюджета министерствам оборонной сферы на «ускорение работ», и она могла направлять их в соответствии со своими приоритетами88.

За 1970–1980‐е годы удельный вес новой техники в поставках Минобороны СССР составил: межконтинентальные баллистические ракеты – 96%, баллистические ракеты подводных лодок – 90%. Удельный вес новой авиационной техники вырос с 70 до 86%. Полностью обновился выпуск зенитных ракетных комплексов наземного базирования,

– рапортуют представители ВПК89. За всем этим стояли огромные расходы.

Первыми в линейке бюджетополучателей стояли Министерства общего машиностроения (ракетная промышленность) и Министерство среднего машиностроения (атомная промышленность). Автор биографии бессменного брежневского главы Минобщемаша Сергея Афанасьева (и один из его ближайших соратников) с гордостью сообщает о масштабе их работы:

Министерство общего машиностроения [в 1965 году] пришлось организовывать с нуля. Отрасль создавалась комплексной, способной самостоятельно решать все вопросы, связанные с ракетно-космической техникой, – от научно-исследовательских и конструкторских работ до серийного изготовления изделий на базе совершенных технологий и организации производства. С. А. Афанасьев… неоднократно обращался к руководству государства, доказывая необходимость комплексности предприятий отрасли, то есть кроме НИИ, КБ и сборочных заводов нужны предприятия по двигателям, приборам, радиоэлектронике, технологические бюро, мощные испытательные базы и полигоны, строительные организации, а также цеха – литейные, кузнечные, сварочные, гальванические, термические и т. д.

Уже к концу 1970 года, успешно завершая пятилетку образования министерства, боевое дежурство в нашей стране несли несколько сотен межконтинентальных боевых ракет типа Р-16 (ОКБ-586), Р-9А (ОКБ‐1), УР-100 (ОКБ-52) и РТ-2 (ОКБ-1 и КБ «Арсенал»), стратегические подводные корабли ВМФ, оснащенные ракетами типа Р-27 и Р-29 (ОКБ-385). Президент США Ричард Никсон вынужден был впервые официально признать ядерный паритет между США и СССР90.