Читать книгу Тот самый - Мо Вивенди - Страница 4

Глава III. Терра инкогнита, или тёмные пятна в душе

Оглавление

День, разукрасивший кожу изумрудным цветом, не заканчивался. Я свернул на тропинку, петлявшую между кустов к кромке озера, и Алиса, не возражая, шагнула за мной. Я шёл впереди, чувствуя себя первооткрывателем в непроходимых джунглях, и раздвигал руками колючие ветки. Крапива кусала щиколотки. В спину мне сыпались упрёки из-за того, что я не позволил Киру пойти с нами. На озере мы постарались смыть с себя зелёнку: все попытки оказались неудачными. Зелень потускнела, но не настолько, чтобы стать незаметной. Я скрёб кожу ногтями, пытаясь стереть зелёные следы – следы маленького веселья. Алиса была права: нужно уметь отвечать за свои поступки. Или, по крайней мере, умело скрывать их последствия.

К ночи нам удалось вернуться незамеченными. У мамы был сложный день: она занималась репетиторством, преподавая литературу. Мама старалась брать учеников, когда нас не было дома. Может быть, она стеснялась нас, худощавых и бледных, может быть, у неё были другие причины. С её учениками мы пересекались редко. Иногда мама подрабатывала в библиотеке: она помогала составлять библиографические пособия. Я знал, что у нас остались накопления от бабушки, но мама предпочитала не обсуждать с нами финансовые вопросы, считая нас маленькими несмышлёными детьми.

Я сунул грязную рубашку и рваные джинсы на дно бельевой корзины, прикрыв их другими вещами. За мной по кафельной плитке тянулась крохотная цепочка капель воды. Сейчас я играл роль жертвы, а мама – хищника, который ловко отыскивал следы добычи. Хищник таился в темноте и выжидал: ему незачем спешить. Он уже удерживал взглядом будущую жертву, и когда та угодит в его когтистые лапы – вопрос времени. Мама, как и хищник, умела выжидать и подбирать моменты, чтобы поймать нас с поличным. Она едва не застала меня, когда я выходил из ванной комнаты. Темнота сыграла мне на руку, поэтому я быстро пожелал маме спокойной ночи и шмыгнул к себе в комнату. Взбучку удалось оттянуть до утра. Интересно, приходилось ли Киру прятаться так, как мне, или его семью мало интересовали подобные шалости? Он выглядел независимым, как человек, которого не беспокоили такие глупости, как запачканная рубашка. «Когда-нибудь», – пообещал себе я. – Это тоже не будет меня беспокоить».

За завтраком мы встретили маму с зелёными лицами. Чтобы задобрить её, я приготовил кофе, а Алиса накрыла на стол. В стеклянной вазе стояли свежие ромашки, сорванные утром. Несколько белых лепестков упало на скатерть. Тревожно переглянувшись с Алисой, я наколол на вилку горелую яичницу. Внутри меня медленно сжималась и разжималась пружина.

– Это я винова… – с Алисой мы заговорили одновременно.

Два переплетённых между собой голоса объединились, чтобы смягчить наказание.

Алиса всегда пользовалась своим положением старшей сестры, но сейчас она не пыталась сбросить вину на меня, и я приподнял брови от удивления.

Завтракали мы молча. Мама не требовала объяснений: она вообще ничего в тот день от нас не требовала. Когда она не сделала ни глотка из кружки с заваренным мной кофе, я понял, что всё действительно было плохо. Мама наказала нас недельной работой в саду. Если бы она сказала нам перерыть весь сад, мы бы сделали это без малейших возражений. Алису в качестве наказания мама заставила прочесть книги по школьной программе, меня же она об этом не просила, зная мою любовь к книгам. Чтобы по-настоящему наказать меня, нужно сжечь все книги в доме.

К концу недели ранка на коленке практически затянулась, стала гладкой и светло-розовой, но я не давал ей зажить. Всё время отковыривал корку, пока кровь не появлялась на пальцах. В тот жаркий день мне было легко и свободно, и я не хотел терять это чувство. Думая, что воспоминания сойдут вместе с зажившей раной, я не позволял ей затянуться.

Через несколько дней упорных работ в саду под палящим солнцем мама смилостивилась над нами. Отработав наказание, я мог не чувствовать вину, но она всё ещё жила у меня в душе. Я так и не понял, за что именно испытывал вину: за испорченную рубашку, за проявленную глупость или за мимолётное ощущение радости, которой не было места в нашем доме.

Однажды я сидел на крыльце, выходящем во внутренний двор, с раскрытой книгой на коленях. Мысли не могли зацепиться ни за одну напечатанную букву: я витал в мечтах, но механически перелистывал страницы. Я не заметил, как мама подсела ко мне. Она внимательно оглядела меня, задержавшись взглядом на разбитой коленке, и поджала губы. Когда она делала так, её лицо становилось озлобленным. Подсознательно я чувствовал, что сейчас она собирала все мысли, чтобы придать им форму. Форму, которую я беспрекословно должен буду принять.

Я рассказал маме о прогулке в парке, о новом друге и о его велосипеде, о зелёнке и о той минутной радости, которая посетила меня. Я говорил отстранённо и сухо, словно это всё случилось с кем-то другим, а я только фиксировал события.

– Ты помнишь, что случилось с Икаром?

Я молча кивнул. В моей жизни был период, когда я с утра до ночи зачитывался мифами Древней Греции.

– И что же с ним случилось, Матвей?

Назидательный строгий голос не сулил ничего хорошего, поэтому я заранее заготовил несколько ответов, чтобы парировать любое нападение в мою сторону. Мама, словно самолёт, пикировала, не боясь задеть меня железными крыльями. Мне оставалось только зажечь сигнальные огни и надеяться, что обойдётся без жертв.

– Он поднялся слишком высоко в небо, и воск, скрепляющий перья на крыльях, стал плавиться, и Икар упал в море. Погиб.

– Почему это произошло?

Снова наводящий вопрос. Она хотела посеять в моей душе зерно сомнения и внушить, что я сам пришёл к этому выводу.

Я проследил взглядом за тонким пальцем: острый ноготь колупал чешуйки взбухшей от дождя краски.

– Икар хотел взлететь к солнцу.

– Он ослушался своего отца, сынок, и поэтому погиб. Вот, что бывает, если не слушать своих родителей. Понимаешь… нужно трезво оценивать свои возможности. Я знаю тебя лучше других и вижу, как тебе даётся дружба с людьми. Падать будет слишком больно. Крылья, подаренные дружбой и однажды поднявшие тебя над землёй, вмиг испарятся, и что тогда ты будешь делать?

– Икар хотел подняться к солнцу, – ответил я, растирая переносицу. – У него была мечта.

– И куда она его привела? Разве короткий миг счастья стоит вечности, наполненной страданиями?

Я захлопнул книгу и вплёл пальцы в вихрастые волосы, натягивая тёмные пряди до лёгкой боли.

– Но я не могу всё время сидеть дома, понимаешь? Нельзя всю жизнь провести в клетке, ма. Мне уже шестнадцать лет! Ничего не случится, если я буду делать то, что делают все другие нормальные люди…

– Знаешь, я тоже так говорила матери. Протестовала. Но она оказалась права. Я сбегала из дома, а потом появились вы.

Для всех, кто умел вычитать и складывать, не скрылся интересный факт: Алисе было семнадцать лет, а нашей маме – тридцать три года. Она родила её, будучи подростком. Ещё одно тёмное пятно на семье Граниных.

– Тогда одной проблемой стало меньше, ма. Ведь я не могу залететь, да? Поговори об этом с Алисой… – получилось гораздо язвительнее, чем я планировал, но остановиться уже не мог. Запущенный механизм шуршал шестерёнками. – Я не ты, как ты не понимаешь? Я не собираюсь делать никаких глупостей, я хочу быть как все! Ты не хочешь выпускать нас из дома, потому что сама натворила глупостей в нашем возрасте. Ты держишь меня на привязи, думая, что так сможешь исправить свои собственные ошибки. Но я – не ты! И, заперев меня, ты не сотрёшь своё прошлое, ма. Не сотрёшь нас. Разберись сначала с собой, а потом указывай нам, что делать! И вообще, раз уж мы так тебе мешаем, не нужно было нас рожать! Если хочешь знать, нам и самим не в кайф всё это…

С губ, обжигая горло, едва не сорвалась фраза «ненавижу тебя», но я вовремя прикусил щёку. Почему мы должны расплачиваться за ошибки наших родителей?

Оставив книгу на крыльце, я влетел в дом, пытаясь усмирить чувства. Одновременно я злился и волновался, обижался и нервничал. Как дикий зверь, я метался в маленькой комнате и мерил её шагами от стенки до противоположной стенки, считая шаги, чтобы успокоиться. Я чувствовал себя мухой в коконе липкой паутины.

Несколько дней мы проверили в траурном молчании, оплакивая все несбывшиеся надежды. Как и всегда, мы заговорили, будто ничего не случилось, будто между нами не встали все сказанные слова. Каждый раз стена из обидных слов становилась всё крепче, а ниточка, всё ещё связывающая нас, тоньше.

Тем временем Алиса замкнулась, и я не мог вскрыть замок, который она повесила на наши доверительные отношения. Я не понимал причины, но догадывался, что она могла злиться на меня из-за маминого наказания. Я не лез к ней, дожидаясь, когда буря стихнет сама собой. Буря не стихала.

– Такой у вас возраст, – отмахивалась мама на мои попытки узнать, из-за чего переменилось настроение Алисы.

– Какой?

– Возраст подвергать всё сомнению, ни с чем не соглашаться и раздражаться от нечаянного вздоха.

– Значит, у тебя всю жизнь такой возраст, ма? – бодро спросил я.

– Не смей перечить матери! – серьёзно произнесла она, но в голосе сквозила улыбка.

– Никакой свободы слова в этом доме! – в тон ей ответил я.

Чтобы занять вечера, я стал выгуливать лабрадора нашей соседки – он был забавным, а его уши смешно подлетали вверх при беге. Мы быстро подружились. Он ставил передние лапы мне на плечи и облизывал лицо шершавым языком. Мы вместе бегали в парке и купались в озере. Ноги соседки, поражённые артритом, не позволяли ей гулять с четвероногим другом так часто, как требовалось.

Во время очередной прогулки я лежал в тени деревьев, затерявшись где-то в глубине парка, и читал. Пёс носился рядом с мячиком в зубах и вилял хвостом. Его хвост служил единственным источником ветра, поэтому я смачивал сухие губы водой и вновь принимался читать, увлечённо перелистывая страницу за страницей.

Когда грязный мяч упал мне на ноги, я недовольно шикнул на пса.

– Себа! Ну он же грязный… и слюнявый… – я смахнул пыль с шорт и тут же улыбнулся, увидев довольную морду пса. – Ну я же только что с тобой играл! Даже не проси…

Я быстро капитулировал под молящим взглядом и бросил мячик в дальние кусты, чтобы пёс дал мне больше времени на чтение.

– Давай, Себа, ищи…

Он метнулся в сторону, и мой взгляд успел зафиксировать только светлый хвост, утопающий в зелени. Алиса утверждала, что соседка назвала его в честь краба Себастьяна из мультфильма Русалочки, но я ставил этот факт под сомнение. Скорее всего, она хотела выставить меня дураком, поэтому я не поддавался на очередные уловки. Со временем я научился не доверять каждому её слову.

Я пытался одолеть «Мастера и Маргариту» Булгакова. Губы беззвучно шевелились, оживляя слова и пуская их в раскалённый воздух. Я снова и снова бросал мячик и тут же погружался в тонкое кружево слов.

Когда кусты сбоку от меня зашелестели, я мысленно приготовился к довольной морде лабрадора. Трава захрустела под чьими-то быстрыми шагами. Сначала я не обратил на этот звук должного внимания и только потом понял, что мало кто рискнул бы забраться в глубины парка.

Развернувшись, я буквально тут же упал обратно в траву. Пёс, преследуя летевший мяч, прыгнул на меня. Высвободившись, я огляделся.

– Мяч застрял в ветках кустарника. Я помог.

Рука подняла мяч с земли и вновь бросила его. Пёс, взвизгнув от удовольствия, помчался за ним. Закрыв книгу, я с прищуром посмотрел на невесть откуда взявшегося Кира.

– Всё ещё не зажило? – пытливый взгляд сместился на коленку. Я неловко погладил пальцами тонкую подзажившую корку. Это было личным воспоминанием, непредназначенное для глаз чужаков.

– Всё ещё, – лаконично ответил я.

Кир взял книгу и провёл ладонью по гладкой обложке, задевая пальцами растрепавшийся корешок.

– Странно. Обычно такие раны заживают быстро.

– Не быстрее, чем сходит зелёнка.

– А где Алиса? – похоже, он решил сменить тему. – Хочу с ней поздороваться

– Дома.

– Я думал, вы вместе гуляете.

Изображая поиски, я внимательно огляделся по сторонам и произнёс с разочарованным вздохом:

– Кажется, её здесь нет. Если мы живём в одном доме, это не значит, что мы везде ходим вместе, – с лёгким раздражением ответил я. От меня не ускользнула мысль, что в этот момент я даже радовался, что Алисы здесь не было. Я слишком хорошо знал её и не мог позволить ей натворить глупостей. Может быть, во мне говорила ревность, которую я маскировал неуклюжей заботой. – Что ты тут делаешь? – я постарался задать вопрос без обвиняющего тона, но получилось отвратительно, и я сам себе не поверил.

Мысленно выругав себя, я сорвал травинку и растёр её между пальцев.

– Это общественный парк. Гуляю вообще-то.

– Тогда приятной прогулки, Кир.

Этой фразой я хотел показать, что наш разговор окончен. После того Человека, который должен был стать нам отцом, после наших родных пап, так и не появившихся в жизни, после всех глупых школьных насмешек, после ругани мамы я понял, что опасно пускать кого-то в наш мир. Мир делился на две параллельные реальности, которые по большей части не пересекались, – наша семья и другие люди.

Я показательно отвернулся.

К моему счастью, вернулся запыхавшийся пёс. Я потрепал его по холке, и он завалился рядом со мной. Я ждал, когда Кир уйдёт, но он не уходил. Я не смотрел на него, но всё ещё чувствовал его присутствие и слышал тихое ментоловое дыхание. Мы молчали, и молчание давило как камень, повязанный на шею.

– Хороший мальчик, – я коснулся пальцем влажного носа, и пёс облизал мне ладонь.

– Догадайся, что со мной случилась беда, – донёсся до меня тихий голос Кира. – Приди, приди, приди…

Я повернул голову и удивлённо уставился на него. Серьёзно посмотрев на меня, он прикусил губу и засмеялся.

– Видел бы ты своё лицо! Так ты ещё не дошёл до этого момента? – он вернул мне книгу. – Двойка. Читай внимательнее.

– Иди в задницу.

Возможно, я бы и сам ударил себя за такие слова, но мне хотелось испытать терпение Кира на прочность. Я гадал, насколько далеко меня могло увести любопытство, но вместо того, чтобы продолжить, быстро сунул книгу и бутылку воды в рюкзак и позвал пса, цокая языком.

– Себа! Себа! Пора домой…

Пёс, гавкнув, скрылся в кустах, явно не намереваясь заканчивать прогулку.

– Смотрю на вас и думаю: всё-таки ты выгуливаешь пса, или он тебя?

Алиса обязательно съязвила бы в ответ. Но я не был Алисой и ответил только недружелюбным взглядом. Кир встал и стряхнул с джинсов невидимые пылинки. Он жевал зелёную травинку, а над верхней губой проступило несколько капель пота. Полуденное солнце раскалялось добела, мерцая на ветках деревьев неестественно белым светом.

Пёс всё ещё не отзывался на мои просьбы вернуться.

– Сейчас придёт Же. Можешь позвать Алису, и мы покажем вам по-настоящему классное место. Я же обещал, помнишь? Парк довольно тухлый, разве нет? Особенно в такую жару…

Внутреннее чутьё наперебой с голосом разума подсказывали мне, что не стоило соглашаться на это предложение. Любопытство, заглушившее голоса, одержало победу ещё до того, как я озвучил ответ. Где-то в подсознании я понимал, что поступаю неправильно, что мама будет недовольна, но именно это и подталкивало меня согласиться. Нарушить запрет – вот, чего мне хотелось на самом деле. Поступить неправильно. Сломать установленные правила. Это было маленькое приключение и повод растормошить Алису. Она не простила бы меня, узнав, что мы пропустили приключение.

Я бы мог позвонить Алисе и позвать её сюда, но вместо этого я хотел увидеть Алису лично. К тому же, мне нужно было вернуть Себастьяна.

– Ладно, – коротко ответил я, хотя Кир наверняка догадался о моём согласии ещё до того, как я сказал об этом. – Встретимся через полчаса на этом месте, – произнося эту фразу, я чувствовал себя, как минимум, шпионом на тайном задании.

– Можно просто позвонить, – он похлопал себя по карманам в поисках телефона.

«Хотел ли он узнать номер Алисы?» – мысленно задался я важным вопросом.

– Нет, – жёстко отрезал я. – Мне нужно отвести Себу.

Эта отговорка казалась мне убедительной. Возможно, Кир даже поверил. На самом деле я дал себе возможность отступить. Я мог отвести пса, вернуться домой и ни словом не обмолвиться о случившейся встрече. Я верил, что мог обо всём забыть, но на самом деле это было не так. В ту секунду, когда я бежал из парка, надо мной уже властвовали новые ощущения, и я не собирался отступать. Я, как муха, всю свою бессмысленную жизнь искал собственную паутину и наконец нашёл её.

Себа не хотел заканчивать прогулку, поэтому на покосившемся пороге соседки мне пришлось тащить его за ошейник. Дома я рассказал Алисе о встрече. Первый раз за неделю голубые глаза озорно зажглись, и я понял, что сделал всё правильно. Я получил прощение.

– Это же настоящее приключение! – она вскрикнула и тут же зажала рот ладонью, перейдя на шёпот: – это же настоящее приключение…

Мама на втором этаже, в одной из комнат, обустроенных под кабинет, занималась с очередным учеником. Больше всего мама любила зарубежную литературу.

– А ты не пропускаешь приключения.

– Кир что-нибудь говорил обо мне?

Мы сели на велосипеды, разрезая горячий воздух резиновыми колёсами.

– Нет.

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем.

– Даже самую чуточку?

– Даже самую чуточку.

– И ничегошеньки?

– И ничегошеньки…

Теперь наш разговор напоминал эхо, отскакивающее от стен. Так мы развлекались в детстве, передразнивая друг друга и выводя маму из себя. Игра могла продолжаться часами, пока нам самим не надоедало.

– Мы оба понимаем, что он не мог устоять передо мной!

– Ну конечно! Все так и падают штабелями, просто не проехать, – съязвил я, убирая руки с руля. Я ехал так до первой кочки.

– Ну ты и придурок!

– Дура!

Мы въехали в парк. Чем быстрее я приближался к месту, где нас ждал Кир, тем сильнее хотелось развернуться и уехать. Я как будто чувствовал, что любое соприкосновение с миром не могло пройти бесследно. Крепче сжав руки на руле, я съехал с велосипедной дорожки. Алиса не отставала. Ещё издалека я заметил два силуэта: один стоял, прислонившись к дереву, а второй сидел на траве. Алиса обогнала меня и резко затормозила. Я едва не врезался в неё, но вовремя остановился.

Поднявшийся с травы силуэт оказался Киром.

– Думал, вы не придёте, – он обратился ко мне, и на губах появилась тень улыбки. – Привет, – переведя взгляд на Алису, он протянул ей ладонь для рукопожатия.

Алиса оделась слишком откровенно, о чём я не забыл ей сообщить. Короткий цветастый топик обнажал живот, а шорты напоминали тонкую ленту, прикрывающую бёдра. «Чего уставился, – сказала она, стукнув меня кулаком по плечу. – Жарко. Очень жарко». Я знал, что оголёнными участками кожи она надеялась приковать к себе всё внимание.

Кир окинул её быстрым взглядом. У него за спиной появился второй силуэт. Девушка с голубыми волосами. Серые глаза, оттеняющие волосы, казались двумя большими озёрами в грозовую погоду. На миг я забыл, как говорить.

– Же, – он кивком указал на неё. – Кхм, точнее Женя. Или Женька. Или Жека.

– Алиса, – не дав договорить, она настырно протянула руку новой знакомой и поздоровалась с ней.

– И где же твоя страна чудес?

Мы с Алисой переглянулись, сдерживая смех. Уже не сосчитать, сколько раз был задан этот остроумный вопрос.

– Попасть в неё дано не каждому…

– А это Матвей, – Кир переместил взгляд на меня.

– Так это вы живёте в том большом доме?

– Может, и мы, – ответил я.

В который раз я мысленно поблагодарил себя за исключительную многословность и сжал пальцы в кулак, впивая ногти в кожу. Почему в самые неподходящие моменты все слова мира испарялись из головы, а мозг сжимался до точки? Ещё не хватало, чтобы они подумали, будто я глупый болван, который и слова связать не мог. Порой в моей голове звучали невероятные диалоги, достойные пьес Шекспира, но как только я открывал рот, мысли теряли всякую форму и растворялись в воздухе. Может, я и правда был болваном?

– И там, правда, есть привидения?

– Правда-правда, – заверила её Алиса. – Каждое утро одно из них так и норовит заглянуть ко мне в душ, – она подмигнула Киру. – Никакой личной жизни!

Я незаметно, но ощутимо пихнул Алису в бок.

– Ладно, успеете ещё познакомиться. Идёмте. И, да, зря вы, конечно, взяли велики…

От обрыва мы повернули влево, а после ещё долго шли, поднимаясь и петляя поросшими травой тропинками. Я катил велосипед рядом с собой, крепко держа руль, и действительно жалел об этом. Дорога становилась всё труднее, капельки пота собирались между лопаток и скатывались по позвоночнику. Жека быстро нашла общий язык с Алисой, и я даже слегка расстроился. Она носила ту же фамилию, что и я, но в отличие от меня умела общаться и заводить друзей. Я говорил себе, что не нуждался ни в каких друзьях, но это, конечно же, было неправдой. Я всеми силами старался в неё поверить. Алиса и Жека шли впереди и о чём-то перешёптывались. Я держал в поле зрения ярко-голубые волосы, чтобы не отстать. Хоть я и чувствовал усталость и лёгкое пощипывание на ногах от кустов крапивы, я не останавливался. Кир шёл позади меня, замыкая нашу цепочку. Алиса обернулась и поймала меня взглядом: на щеках проступил лёгкий румянец.

– Куда мы идём? – спросил я у Кира, не оборачиваясь.

Я не был уверен, что он услышал меня, поэтому не расстроился, когда ответа не последовало. Может быть, он и правда не услышал, а, может, просто не захотел отвечать. Я бы не удивился ни тому, ни другому. Впервые я шёл куда-то без цели, шёл, не зная, куда приведёт тропа: она могла закончиться у обрыва, вывести меня в тупик или открыть новый мир. Я доверился случаю, и мне это нравилось. Я чувствовал себя так, словно подбросил монетку и с трепетом ждал, какой стороной она упадёт. Случай ничего не решал, но ожидание заставляло сердце биться чаще. Шаг за шагом я покорял себя, узнавал и отыскивал тёмные пятна на своей душе, будто та – терра инкогнита: дикая и поросшая сорняками.

– Скоро увидите, – он поравнялся со мной и перехватил руль велосипеда. Глаза Кира, большие и внимательные, смотрели вперёд. На мгновение наши пальцы соприкоснулись. – Давай я.

Я разжал пальцы и позволил ему дотащить свой велосипед до конечного пункта в наших планах. Вытер пот со лба и окинул взглядом спины Алисы и Жеки. Та была чуть выше Алисы и стройнее. Широкая футболка едва ли не полностью скрывала очертания фигуры. От каждого шага футболка на лопатках собиралась мелкой рябью. На миг я поймал в голове мысль или даже желание, чтобы Жека сняла футболку, и я увидел узкие плечи, лопатки, обтянутые светлой кожей, плавный изгиб поясницы. Возможно, любая другая девушка вызвала бы во мне ту же реакцию. Как только подобная мысль появилась, я сжал кулаки и раздавил её, будто таракана, не вытаскивая на свет из тёмной черепной коробки.

– Вот мы и на месте! – завопила Жека, и на долю секунды я почувствовал себя оглохшим. – Видок – просто закачаетесь…

Мы оказались всего лишь над городом, а по трепету в груди я ощущал себя не меньше, чем на вершине мира. Город раскинулся под нами, словно разрисованная цветными карандашами контурная карта: зелёные холмы, цветные частные домики и хмурые пятиэтажки ближе к центру. По левому краю текла река – перламутровая голубая лента, обрамлявшая холмы. Синими точками сияли маленькие озёра.

– Ого, – прошептала Алиса. – Как красиво!

Я поравнялся с ней и оценил взглядом вид, представший передо мной. От ощущения себя мизерной, ничего незначащей точкой в этом огромном мире перехватывало дыхание. Здесь любые проблемы казались пустяками: недопонимание в школе, ссоры с матерью и даже потеря нашего маленького брата – всё растворялось в раскалённом дрожащем воздухе, поднимаясь к куполу неба. Когда осознаёшь масштабы мира и чувствуешь себя частью чего-то намного большего, все проблемы сжимаются до крохотной крупицы в голове, которую можно разглядеть только под микроскопом.

На миг я ощутил крылья за спиной, сплетавшиеся из невесомых мыслей, я почувствовал себя Икаром, и мне захотелось улететь к солнцу. Сделав шаг и почувствовав под ногами осыпающуюся землю, я замер.

«Падать будет больно», – твердил голос матери у меня в голове.

«Даже если ты больше никогда не ощутишь ничего прекраснее, чем короткий полёт», – мысленно ответил ей я.

– Эй. – Алиса сжала моё плечо.

– Ты права, тут очень красиво.

– Про это место знают только местные, и то не все, – с гордостью заявила Жека, будто весь этот прекрасный мир под нашими ногами принадлежал только ей. – Тут, кстати, недалеко есть озеро. Если хотите, можем искупаться.

– У меня нет с собой купальника, – Алиса пожала плечами.

– И в чём проблема? – Жека накрутила на палец локон голубых волос и хитро улыбнулась. У прямого пробора виднелись отросшие светлые корни.

– Ни в чём, – Алиса быстро подхватила её игру.

– Кто последний, тот…

Последние слова утонули в смехе. Побросав велосипеды, мы помчались по тропинке, ведущей вниз. Едва не зацепившись за торчащий корень, я перепрыгнул его и последовал за всеми, вновь ощущая крылья за спиной. Они несли меня над землёй прямо к ослепляющему солнцу.

Жека на ходу стягивала футболку, путаясь в широких рукавах, и Алиса повторяла за ней. Оставшись в одном белье, они с плеском прыгнули в воду. Вокруг них разошлись тёмно-синие дрожащие круги. Замерев у кромки озёра, я замялся: неуверенно стянул футболку и шорты, обнажая бледную кожу с неровными полосами загара. Останавливаясь, я рисковал оказаться последним. Горячие сухие ладони толкнули меня вперёд, и я упал в воду. От ощущения воды, подобравшейся к горлу, перехватило дыхание. Я нырнул с головой, на несколько секунд перестав дышать, и вынырнул, растрепав волосы одним быстрым движением.

Сердце металось в груди, как птица, запертая в клетку. Я хватал ртом воздух, а блики солнца, отражавшиеся от воды, ослепляли.

– Кир, ты просто лузер! – крикнула Жека, пытаясь забраться на плечи к Алисе. – Прибежал последний… Проиграл! С тебя ужин в кафе. И коктейль.

Ощутив спиной взгляд, прилипший к коже, я обернулся.

– Можешь не благодарить, – Кир перевернулся на спину и выпустил ртом фонтанчик воды.

Я кивнул и, кое-как вернув одеревеневшему телу подвижность, заставил себя поплыть вперёд. Я быстро потерял счёт времени. Мы пробыли в воде десять минут, а может быть час или вовсе весь день. На спор мы ныряли под воду и задерживали дыхание как можно дольше. Алиса всё время мухлевала. Она быстро выныривала, делая несколько больших глотков воздуха, и опускалась под воду. Когда я заметил её, она показала мне средний палец, но я не собирался сдаваться. Между нами завязалась нешуточная борьба. Она прыгнула на меня, утягивая под воду, как ундина, а я молотил ногами илистое дно. Когда мне удалось перехватить цепкие руки, я потащил её ко дну. Вдвоём мы вынырнули, тяжело дыша. Лёгкие все ещё жгло от нехватки воздуха.

– П-придурок, – пытаясь отдышаться, протянула Алиса по слогам.

– П-придурок, – передразнил я.

– Идиот!

– Идиот!

– Выскочка!

– Выск…. – договорить я не успел, потому что Алиса снова набросилась на меня.

– Неважно, как ты победил, главное – результат, – довольно прошептала Алиса. – Никто не запомнит тебя за честный проигрыш, но все запомнят твою победу.

– Я играю честно.

– Ну и дурак!

Мы дурачились, пока Жека не предложила новую игру. Мы перевернулись на спины и старались без движения как можно дольше удержаться на воде. Я глядел на яркое солнце, пока глаза не начинали болеть, а на веках не появлялись цветные вспышки. Подняв руку, я вновь посмотрел в небо через пальцы. Голубое небо, казалось, превратилось в гладь воды, и теперь в него можно было нырнуть.

Когда озноб пробежался по позвоночнику, я выплыл к берегу и накинул на плечи футболку, чтобы не обгореть. Я смотрел, как три тёмных силуэта плескались в озере, и приглушённые голоса долетали до меня обрывками фраз. Обняв руками ноги, я опустил подбородок на колени и закрыл глаза, полностью растворившись в звуках природы. Мне нравилось чувствовать себя частью чего-то большего, чем я являлся на самом деле.

Как только солнце окончательно подсушило влагу на коже, на меня посыпались капли холодной воды. Я встрепенулся и помотал головой, стряхивая с волос тяжёлые капли. Передо мной стояла Жека, которая всё ещё пыталась намочить меня с рвением марафонца, бегущего к финишной ленте.

– Ну всё, всё, я уже достаточно промок! – я шутливо увернулся.

– Всё ещё нет! – воинственно сообщила Женька и села рядом со мной. Наши мокрые плечи соприкоснулись, и в точке соприкосновения я ощутил мурашки.

Поднявшийся ветер слизывал блестящие капли-жемчужины с кожи и вызывал лёгкую дрожь. Алиса и Кир сели в траву в нескольких метрах от нас. Я видел их, но не мог услышать ни слова.

– И чем вы обычно занимаетесь летом?

Жека внимательно посмотрела на меня.

– Ждём, когда лето закончится.

Рассмеявшись, она отжала волосы, и в песок с кончиков голубых прядей полилась струйка воды.

– Очень занимательно!

– Если хочешь знать, и увлекательно!

– Вот только не нужно говорить стихотворениями… От лирики у меня несварение желудка.

Мы вновь рассмеялись, из-за чего получили два внимательных взгляда Алисы и Кира.

– Стихами, – уточнил я. – Стих и стихотворение, на самом деле, разные понятия, понимаешь… Стих – ритмически упорядоченный фрагмент текста, стихотворение – поэтическое произведение.

– Охренеть! – Жека оценивающе посмотрела на меня. Таким взглядом обычно примеривались к продуктам по акциям на полках магазина. – Спасибо за лекцию, проф. И давно вы тут? Помню, как в том доме жила одинокая женщина, кажется, её звали…

– Да, – я перебил её. – Это мамина сестра. А дом достался нам по наследству. Вот так мы и оказались здесь.

– Класс! – с восторгом воскликнула она. – А в гости можно? Знаешь ли, хочу лично удостовериться, что никаких привидений там нет.

– Вообще-то, – серьёзно произнёс я, загребая пальцами песок. К ладони прилипло несколько песчинок. – Может, это прозвучит глупо, но мы с Алисой долго верили, что на чердаке живут призраки, которые не могут дождаться, когда глупые дети наконец поднимутся, – я с воодушевлением поймал заинтересованный взгляд. – Знаешь, что такое мастаба?

– Нет, но, похоже, хочу узнать…

– Вот и мы не знали, пока мама не решила нас напугать. Мы долго упрашивали её подняться с нами на чердак, нам очень хотелось посмотреть, что там. День ото дня мы приставали к маме, пока она не посадила нас на диван и не сказала: дети, вы когда-нибудь слышали о мастабе? Так вот, это жилище мёртвого. Мастабы строили в Древнем Египте, чтобы у мёртвых было своё место обитания. В каждом мастабе есть нарисованная дверь, её невозможно открыть, но за такой дверью начинается мир мёртвых. По ночам она открывается, и оттуда выходят духи всех мастей. Думаете, они такие уж и добренькие и захотят с вами играть? Нет уж, никому не понравится сидеть за закрытой дверью вечность…

Жека придвинулась ко мне: я чувствовал её теплое дыхание на плече. Она внимательно слушала, покусывая губы. Я понизил голос и продолжил, оживляя в голове воспоминания.

– Так вот, дети, я не хотела вам говорить, но у нас на чердаке есть такая же дверь… И вы – лёгкая добыча для духов. Стоит вам попасть на чердак, они тут же схватят вас и утащат в свой мир. Вот почему я не хочу показывать вам чердак, дорогие мои. Я забочусь о своих милых детках…

– И что потом?

– А потом мы больше ни разу не просили маму отвести нас на чердак. Естественно, мы боялись до ужаса и даже не произносили это жуткое слово «чердак» вслух. Нас даже не смутило, что мастабы строили в Древнем Египте. Откуда бы такой двери для мёртвых взяться у нас на чердаке? В общем, мамин план сработал на ура, и попали мы на чердак ещё нескоро.

– Не разочаровывай меня и скажи, что увидел хотя бы одного призрака…

– Только полотнища паутины, осиные гнёзда между деревянными балками и куча хлама. Там были призраки – призраки прошлого.

– Тоже неплохо… – она подмигнула мне, и на щеках я заметил россыпь веснушек. Таких же, как у меня, только темнее.

– А как насчёт твоих призраков прошлого?

Жека выгнула бровь.

– Расскажи что-нибудь о себе.

– Ну… – задумчиво протянула она. – Семнадцать лет тухну здесь, изнывая от скуки. Даже не знаю, что ещё сказать. У тебя бывает такое, когда в голове всё звучит правильно, а стоит только произнести слова вслух, они тут же теряют всякий смысл?

– Я так живу! – с воодушевлением воскликнул я.

– То-то я и смотрю. Как только увидела тебя, сразу подумала: такой странный парень, нужно обязательно с ним познакомиться! А теперь я ещё больше убедилась в этом!

– Ну спасибо, хотя на комплимент это мало похоже…

Жека улыбнулась и толкнула меня плечом.

– Так вы живёте втроём?

– Да, так было всю жизнь, – я коротко кивнул.

– А как же отец?

– Задаюсь этим вопросом каждое утро… – я улыбнулся и зачерпнул в ладонь песок. Говорить об этом совсем не хотелось. – А что насчёт твоей семьи?

– О! Мама умирает от рака груди, а папаша день проводит у её постели, а в ночь уходит на работу, – она показала пальцами кавычки в воздухе. – У работы четвертый размер груди, я сама видела. А так я люблю папу, да…

Между нами повисло тягостное молчание.

– У тебя он хотя бы есть, – это самое глупое, что я мог бы сказать, и я действительно это сделал.

– Ну ты и придурок, – она повалила меня на спину, прямо щекой в песок, и громко засмеялась. Мы катались по берегу, изредка вскрикивая от тычков, пока не собрали на себе все песчинки. Песок был в глазах, на зубах и даже в трусах, что беспокоило меня особенно сильно.

– О чём это вы тут говорите? – приглушённый голос Алисы вывел меня из размышлений.

– О числах Фибоначчи, – мечтательно протянула Жека.

– Говорят, – подхватил я игру Жеки. – Что семена подсолнухов располагаются согласно числам Фибоначчи…

– Фу! Какие вы нудные…

Волосы Алисы почти высохли и теперь лежали растрёпанными волнами на плечах.

– Может быть, сыграем в бутылочку?

Алиса протянула пластиковую бутылку, наполовину наполненную водой.

– Кир?

– Я как и все.

– Что-то не хочется… – с сомнением протянул я, оглядев решительно настроенную Алису.

– Знаете, что нам не помешает? Немного расслабиться…

Жека подскочила с места. Через несколько секунд она рылась в рюкзаке с сосредоточенным выражением лица. Когда она хмурилась, у неё появлялась тонкая складка между бровей, а взгляд становился серьёзным. В руках мелькнул огонёк зажигалки, и до меня донёсся странный густой запах. Она подошла ближе, и между пальцев я увидел нечто, похожее на сигарету.

– Что это?

– Матвей, дурак невозможный, это косяк, – Алиса села рядом со мной и заинтересованно посмотрела на Жеку. – Травка.

Кир подсел к нам, тряхнув головой. От воды светлые, выгоревшие на солнце волосы слегка потемнели, а несколько прядей упало на лоб. Я медленно оглядел всех и поджал губы.

– Давайте представим, что это трубка мира, и каждый сделает по затяжке?

Я вспомнил свой сомнительный опыт, когда не смог докурить первую в жизни сигарету и подавился дымом на глазах у других.

– А мы прямо как вожди из древних племён? – глаза Алисы загорелись.

– Точно! Как вожди, – Жека сделала первую затяжку и выпустила сладковатый дым. На скулах дрожали тени от ресниц. – Это будет нашей тайной, которую мы унесём в могилу.

– Может быть, мы ещё порежем руки и скрепим дружбу кровью? – скептически произнёс я, поглядывая на Алису. Её воодушевление мне не нравилось.

Кир тихо засмеялся.

– Мне нравится, как ты говоришь, – он улыбнулся, глядя на меня и не разрывая зрительного контакта, выхватил косяк из рук Жеки и быстро затянулся.

Алиса взяла косяк и поднесла его к губам под моим внимательным взглядом.

– Не будь занудой, – тихо сказала она и добавила уже шёпотом. – Мамы здесь нет. И никто об этом не узнает. Если ты не расскажешь. А ты не расскажешь, да?

Она сделала глубокую затяжку и прикрыла глаза. Выпущенный дым окутал серым облачком лицо Кира.

– Твоя очередь, – Алиса протянула мне косяк.

Я снова посмотрел на неё и на косяк в тонких пальцах.

– Матвей, чего застыл? – Жека опустила ладонь на моё плечо. – Это не страшно.

– Я и не боюсь, – коротко ответил я. – Просто не хочу.

– Не хочешь, потому что не пробовал. Всего разок.

Алиса уже сделала затяжку, поэтому мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Ведь я не мог допустить, чтобы она делала это в одиночку. Взяв косяк, я ещё раз недоверчиво посмотрел на него и сделал неглубокую затяжку под внимательными взглядами Алисы и Жеки. Не без усмешки я заметил, что сейчас они напоминали строгих мамочек, которые ждали, когда ребёнок сунет ложку с кашей в рот, а не размажет её по столу.

– И как?

– Так, как будто я вдыхаю и выдыхаю дым. Никак! – я вернул косяк Жеке.

– Погоди, это только пока…

– Фигня, ничего не чувствую, – возмутилась Алиса. – Как узнать, что тебя вставило?

– Это нужно не узнать, а почувствовать… – Жека задумчиво прикусила губу. Только сейчас я заметил ямки на её щеках. – Ну, ты уже что-нибудь чувствуешь?

– Ага, – Алиса рассмеялась и замолчала, чтобы перевести дыхание. – Хочется смеяться. А ещё у тебя такой большой нос!

– Ну всё-всё, хватит ржать! – Жека пнула её ногой по коленке.

Косяк снова пошёл по кругу из наших пальцев. Мы сидели на песке, соприкасаясь коленями и склонившись друг к другу. Мы были похожи на железные звенья, приржавевшие друг к другу: если нас отделить, прочная на первый взгляд цепь со звоном распадётся. Когда косяк закончился, Алиса встала, принесла бутылку и положила её в центр импровизированного круга, созданного нашими коленями.

– А теперь сыграем в бутылочку.

– На желания? – Кир взглянул на неё из-под светлых ресниц. Долгий взгляд, подаренный Алисе, наверняка взбудоражил всех чертей в её омуте.

– На поцелуи, – кокетливо ответила она.

Я быстро раскусил её план. Это представление было сделано только для одного единственного зрителя. Алиса хотела поцеловать Кира, а мы с Жекой являлись декорациями. Мебелью. Или массовкой в фильме, в котором у Алисы была главная роль. Она одновременно сторонилась людей и пыталась оказаться в центре внимания. Алиса была создана из противоречий. Я разозлился и сжал челюсти до лёгкой боли. Мысли заволокло туманом. Я тряхнул головой, чтобы избавиться от него. Тёмная прядь волос упала на глаза. Тягучие мысли неуклюже двигались в голове, и пока я думал, убрать прядь или оставить всё, как есть, ветер сдул её с моего лица. Руки стали тяжёлыми, поэтому я положил их на колени.

– Так начнём? – Жека посмотрела на меня. – Крути бутылочку. На кого укажет горлышко, того ты и поцелуешь.

С сомнением я раскрутил бутылку. Она была лёгкая, почти пустая, поэтому крутилась быстро, всё время уходя влево. Когда горлышко указало на Жеку, я издал тихий вздох. Ладони тут же вспотели.

– О-о-о-о… – Алиса тихонько рассмеялась и ободряюще хлопнула меня по плечу. – Давай, Ромео, только без смертей…

На мгновение мне показалось, будто губы Алисы яркой кляксой стекли по подбородку и упали в песок. Я тряхнул головой, а когда вернулся взглядом к её лицу, всё было на месте. Я перевёл взгляд на Жеку, пытаясь уловить её эмоции. Она улыбалась, или мне чудилось, будто она улыбалась. Она легонько подалась ко мне, и я заметил язык, мелькнувший между губ и оставивший на них влажный след. Я чувствовал себя яичной скорлупой, которая могла расколоться даже от самого лёгкого прикосновения. Закрыв глаза, я наклонился и быстро коснулся сухими губами губ Жеки. В горле пересохло, и мне захотелось пить.

Я отстранился и только спустя несколько секунд открыл глаза. По моим представлениям, первый поцелуй должен быть особенным: с трепетом в груди, с фейерверками и электричеством на кончиках пальцев. На деле же я почувствовал только щекотное дыхание на щеке и влажные губы на своих губах. Если люди называли это проявлением чувств, то я мало что понимал в жизни.

– Всё случается в первый раз. Особенно когда тебе шестнадцать лет, – Алиса хихикнула мне в ухо.

Мы переглянулись, и Жека раскрутила бутылочку. Я потрогал пальцами губы, словно теперь они должны были стать другими.

Горлышко бутылки указало на Алису. Они тихо рассмеялись и быстро чмокнулись в губы.

– Никогда раньше не целовала девочек, – доверительно сообщила нам Жека. – А ты? – она посмотрела на меня.

– Я тоже раньше никогда не целовал девочек.

– Дурак. Я о другом…

Не получив ответа, она вновь раскрутила бутылочку. Мы с Жекой ещё пару раз поцеловались, но поцелуи были быстрыми и смазанными. Едва ли я ощутил её губы или смог запомнить, чтобы после воссоздавать их в воспоминаниях. Когда горлышко показало на Алису, я скривился.

– Фу! Это просто отвратительно…

– Согласна, – Алиса кивком подтвердила мою мысль. – Я скорее поцелую жабу, чем тебя. В таком случае есть шанс, что она превратится в принца…

– Ты слишком высокого мнения о себе. Жабе ты, может, и понадобишься, а вот принцу…

– Так, ребята, не ссорьтесь. – Кир подсунул мне бутылку. – Просто раскрути её ещё раз.

Я кивнул и раскрутил бутылочку. До того, как она успела остановиться, Жека прижала её ладонью к земле так, чтобы горлышко указало на Кира.

– Ну а что? – она вскинула брови под моим вопросительным взглядом и ухмыльнулась. – Со мной же ты уже целовался. С Алисой не хочешь. Не нужно быть оракулом, чтобы понять, что остался только Кир.

– Но это нечестно, – шёпотом произнёс я. – Почему бы мы не могли поцеловаться ещё раз?

Жека рассмеялась.

– Давай, я же поцеловала Алису. И до сих пор жива.

Я взглянул на Кира. Он сидел в позе лотоса и спокойно смотрел на меня. По его взгляду я не мог понять, о чём он думал, поэтому остался на месте.

– Ну… – Алиса подтолкнула меня в плечо.

Не успев смерить Алису раздражённым взглядом, я почувствовал движение рядом с собой. Когда чужие губы прикоснулись к моим, я инстинктивно закрыл глаза, как делал это с Жекой. Ресницы пощекотали щёку. Длинные пальцы мимолётно погладили шею под линией роста волос, растерев капельки пота. Как только я приоткрыл губы, перед моим лицом оказалась пустота. Я шумно втянул воздух под довольные возгласы Алисы и Жеки, а когда открыл глаза, все сидели на своих местах. Их лица казались белыми масками. Я быстро моргнул и вновь почувствовал жажду, раздиравшую горло.

Вскоре бутылочка всем надоела.

– Идёмте купаться! – Жека вскочила с места и потянула Кира в воду. – Ну, чего отстали?

– Нам пора домой, – прямо сейчас я старался быть голосом разума Алисы. Я говорил тихо, чтобы слышала только она. – Ты же знаешь, что будет, если…

– Если, если, если… сколько можно, Матвей? Тебе самому не надоело? Идём! – она взяла меня за руку и с силой потащила вперёд.

На самом деле мы оба понимали, что прямо сейчас мамины слова и запреты – всего лишь пустой звук. Сегодня я ощутил это особенно остро. Мама выстраивала клетку из воздуха, думая, что та сможет удержать нас.

– Алиса…

– Ещё полчасика и домой. Обещаю.

Белки глаз покраснели. Обрамлённые светлыми ресницами, они казались неестественно тусклыми и сухими, словно Алиса выплакала все слёзы.

– Ладно, – сдался я. – Но только полчаса.

– Хорошо, мамочка!

Как только я сделал шаг, раздался крик Жеки.

В тот день я действительно смог отыскать тёмные пятна в душе, и их оказалось гораздо больше, чем я предполагал. Они разрастались подобно чёрной дыре в космосе. Я верил: если мою душу просветить рентгеновским лучом, на снимке обязательно окажутся тёмные пятна. Моя терра инкогнита. Я нашёл её, когда позволил себе довериться случаю.

Тот самый

Подняться наверх