Читать книгу Тринадцать маленьких голубых конвертов - Морин Джонсон - Страница 6

Когда тете Пег было столько же, сколько сейчас Джинни (семнадцать), за две недели до отъезда в колледж Маунт-Холиок, где она получила полную стипендию, тетя сбежала из дома, расположенного в Нью-Джерси. Вернулась она спустя неделю и, казалось, была очень удивлена тем, что все на нее злились. Она объяснила, что ей нужно было подумать, решить, чего она хочет достичь за время учебы, поэтому уехала в Мэн, и там ей посчастливилось познакомится со строителями рыболовецких судов. Затем она заявила, что не собирается прямо сейчас ехать в колледж, а хочет взять перерыв на год и поработать. Так она и поступила. Пэг отказалась от стипендии и весь следующий год работала официанткой в большом ресторане морепродуктов в центре Филадельфии и жила с тремя незнакомцами в небольшой квартирке на Саут-стрит.

На следующий год тетя Пег поступила в небольшой колледж в Вермонте, где никто не следил за успеваемостью. Своей специализацией она выбрала живопись. Мама Джинни, старшая сестра тети Пег, имела четкое представление о том, что является «стоящей» специализацией в колледже, и живопись в этот список не входила. Для нее это все равно что фотокопирование или подогрев остатков пищи. Мама Джинни была практичной. Она всегда жила в хорошем доме; именно она подстрекала младшую сестру стать бухгалтером, как и сама. Тетя Пег в ответ прислала ей письмо, где сообщала, что вторым предметом выбрала перфоманс[2].

После выпуска тетя Пег отправилась в Нью-Йорк и поселилась в пентхаусе над ресторанчиком «Лапша на 4-й стрит», да там и осталась. Только это место и было неизменным в ее жизни, даже работу она меняла постоянно. Она была менеджером в крупнейшем магазине художественных принадлежностей, пока случайно не набрала лишний ноль, когда оформляла заказ в Интернете, и вместо двадцати изготовленных на заказ итальянских мольбертов, не подлежавших возврату, она с удивлением приняла доставку в две сотни. Потом она отвечала на телефонные звонки в качестве временного секретаря в штаб-квартире Трампа, пока ей не посчастливилось услышать в трубке голос самого Дональда. Посчитав, что ее решил разыграть кто-то из друзей-актеров и притвориться Трампом, она разразилась тирадой о «капиталистах-мерзавцах в скверных париках». Она любила рассказывать, как ее выводили из здания два охранника. Для тети Пег эти должности были просто формальностью, переходным этапом до тех пор, пока не пошла в гору ее творческая карьера.

И снова мать Джинни охватило отчаяние из-за поведения младшей сестры – она всегда говорила дочери, что при всей любви к Пэг ей не стоит брать с нее пример. Но боялась она зря. Джинни была слишком хорошо воспитанной, слишком нормальной, чтобы создавать проблемы, хотя ей и нравилось ездить к тете в гости. Эти короткие и нерегулярные визиты были удивительным опытом, попыткой выйти за рамки жизненной нормы. Ужин необязательно должен быть сбалансированным и подаваться ровно в шесть, можно было поесть в полночь, например, афганского шашлыка или даже мороженого с черным кунжутом. Вечера совсем не обязательно проводить у телевизора. Временами Дженни с тетей Пэг бродили по дорогим магазинам одежды и примеряли самые невероятные вещи, какие только могли найти. Перед кем-нибудь другим девочка бы просто постеснялась предстать в чем-то подобном, к тому же все эти наряды были чрезвычайно дорогими, и ей всегда казалось, что, прежде чем дотронуться до них, нужно спросить разрешение.

– Это магазин, – говорила тетя Пег, примеряя круглые, как блюдца, очки за пять сотен долларов или огромную шляпу с перьями. – Вещи выставлены здесь для того, чтобы их мерили.

С тетей Джинни чувствовала себя живой, и это ей очень нравилось. Она больше не вела себя тихо и послушно, а становилась бесшабашной. Пег меняла ее, обещала, что всегда будет рядом, даже когда Джинни пойдет в старшую школу, а затем в колледж.

– Когда я понадоблюсь, я буду здесь, – всегда говорила тетя Пег.

Однажды в ноябре, когда Джинни была в десятом классе, телефон тети Пег перестал работать. Мать Джинни лишь вздохнула, когда выяснила, что счет не был оплачен. Они с дочерью сели в машину и поехали в Нью-Йорк. Квартира над ресторанчиком «Лапша на 4-й стрит» была пуста. Управляющий сказал, что тетя Пег выехала несколько дней назад и не оставила адреса для пересылки почты. Но под дверным ковриком они нашли короткую записку: «Я просто кое-что должна сделать. Вскоре с вами свяжусь».

Сначала никто не обеспокоился. Все считали, что это очередная выходка тети Пег. Прошел месяц. Затем два. Закончился весенний семестр. Настало лето. От тети Пег пришло несколько открыток, подтверждающих, что она в порядке. Штампы были из разных мест – Англии, Франции, Италии, – но никаких объяснений.

Это было полностью в духе Пэг – отправиться одной в Англию, прихватив с собой лишь сверток из китайского ресторана, – и никого не удивляло.

Однако странным было то, что тетя Пег была уже три месяца как мертва.

Дженни не могла смириться с ее смертью. Тетя Пег была самым живучим человеком из всех, и ей было всего тридцать пять лет. Цифра застряла у Джинни в голове, потому что мама повторяла ее снова и снова. Всего тридцать пять. Полные жизни тридцатипятилетние люди не должны умирать. Но тетя Пег умерла. Как-то из Англии позвонил врач и объяснил, что у Пег был рак, который распространялся очень быстро, и, несмотря на попытки, ничего нельзя было сделать.

Эти новости… эта болезнь… все это было так далеко от понимания Джинни. Она почему-то никогда в это не верила. Для нее тетя Пег всегда была где-то там. И Джинни спешила к ней, летела на самолете. Только тетя Пег могла такое придумать. Не то чтобы Джинни отказывалась, но ей все же пришлось приложить усилия и убедить себя, что она может отправиться в это безумное путешествие. Ведь тетя никогда не была благоразумной. Джинни также удалось уговорить своих родителей, а уж визу она получила быстро.

И вот она здесь. Назад пути нет.

В самолете было холодно. Очень холодно. Свет погашен, снаружи расстилался непроглядный мрак. Другие пассажиры спали, в том числе и те, кто сидел рядом с ней. Она не могла пошевелиться, не разбудив их. Джинни закуталась в небольшое и тонкое покрывало, выданное стюардессами, и прижала сверток к груди. Она не могла заставить себя открыть его. Большую часть ночи она провела, вглядываясь в тени и мелькавшие в иллюминаторе огни. Сначала ей казалось, что это берег Нью-Джерси, затем местность походила на Исландию или Ирландию. И только на рассвете, перед самым приземлением, она поняла, что все время смотрела на крыло самолета.

Сквозь хлопковые облака можно было увидеть лоскутное одеяло из зеленых квадратов. Земля. Самолет и правда приземлялся, и ей придется выйти. И очутиться в незнакомой стране. Джинни не была нигде, кроме Флориды, и никогда не путешествовала в одиночестве.

Она с трудом отняла сверток от груди и положила его на колени. Настало время открыть его и выяснить, что запланировала для нее тетя Пег.

Дженни разорвала бумагу и засунула внутрь руку.

В свертке лежала стопка конвертов, похожих на первый. Все они были из плотной голубой бумаги хорошего качества – такую продают в специализированных магазинах. На лицевой стороне виднелись рисунки, сделанные от руки либо чернилами, либо акварелью. Стопка была перетянута старой резинкой, и на каждом из конвертов стоял номер – от двух до двенадцати.

На втором была изображена бутылка и прикреплен ярлычок с надписью: «Открой меня в самолете».

Это Джинни и сделала.

Второе письмо

Дорогая Джинджер!

Как дела в ресторанчике «Лапша на 4-й стрит»? Прошло уже немало времени, да? Надеюсь, ты съела за меня немного имбирных клецок?

Я прекрасно понимаю, что задолжала тебе объяснение, Джин. Но позволь начать с рассказа о своей жизни в Нью-Йорке до моего отъезда, который случился два года назад.

Думаю, ты знаешь, что я выслушала много проповедей от твоей мамы (ведь она заботится о своей своенравной маленькой сестренке), что никогда «по-настоящему» не работала, не вышла замуж, не родила детей и не купила дом и собаку. Но меня это устраивало. Я думала, что поступаю правильно, в отличие от других людей.

Однажды, в ноябре, я ехала на метро на новую временную работу. Слепой парень с аккордеоном, который ездит на шестом поезде, играл прямо мне под ухом музыкальную заставку к «Крестному отцу» – так происходило всегда, когда я садилась в этот поезд. А затем я вышла на 33-й стрит и купила в ближайшей лавке стакан пережженного несвежего кофе за восемьдесят девять центов – так происходило всегда, когда я шла на временную работу.

В тот день я шла на работу в офис, расположенный в Эмпайр-стейт-билдинг. Должна признаться, Джин… я отношусь немного романтично к старому Эмпайр-стейт. При одном взгляде на него хочется напеть мелодию Фрэнка Синатры и немного потанцевать. Я влюблена в это здание. Я бывала там несколько раз, но никогда в нем не работала. Я знала, что там есть офисы, но, по правде говоря, никогда об этом не задумывалась.

В Эмпайр-стейт-билдинг не работают. В Эмпайр-стейт-билдинг строят планы – протаскивают украдкой фляжку и провозглашают тост за весь город Нью-Йорк.

Подойдя к нему, я вдруг поняла, что сейчас в этом красивом здании я буду регистрировать бумаги и делать копии. Я остановилась. Если честно, слишком неожиданно. Поэтому парень, идущий следом, врезался в меня.

Что-то в моей жизни не так, если я направляюсь в Эмпайр-стейт на работу.

Вот так все и началось, Джин. Прямо там, на тротуаре 33-й стрит. Я так и не вошла в здание в тот день. Повернулась, села на шестой поезд и поехала домой. Несмотря на то что я любила свою квартиру, что-то во мне говорило… время пришло! Пора! Как тот кролик из «Алисы в Стране чудес», который, пробегая мимо, повторял: «Я опаздываю!»

Я не знала, куда именно опаздываю, но ощущение было таким сильным, что от него невозможно было избавиться. Я бесцельно бродила по квартире. Что-то было не так в моей жизни. Я прожила в этой квартире слишком долго, работала в скучных местах.

Я подумала обо всех творческих личностях, которыми восхищалась.

Чем они занимались? Где жили? Ну, большинство из них жили в Европе.

Что, если и мне отправиться в Европу? Прямо сейчас? Люди, о которых я сейчас думала, голодали и едва сводили концы с концами, но это только помогало им творить. Мне тоже хотелось творить.

Той ночью я заняла у знакомых пятьсот долларов и купила билет до Лондона. До отлета оставалось три дня – вполне достаточно, чтобы закончить дела. Несколько раз я брала телефон, собираясь позвонить тебе, но не знала, что сказать. Куда я мчалась?.. Почему?.. У меня не было ответов, и я не знала, как долго меня не будет.

Сейчас ты оказалась в такой же ситуации. Ты собираешься отправиться в Англию, не зная, что тебя там ждет. Здесь – твой маршрут и инструкции, но ты можешь открыть только один конверт и только тогда, когда выполнишь задание из предыдущего письма. Я полагаюсь на твою честность.

Ты можешь открыть их все сейчас, и я никогда об этом не узнаю. Но я серьезно, Джин. Все получится, только если ты будешь следовать моим советам.

После приземления твоим первым заданием будет добраться из аэропорта туда, где ты будешь жить. Для этого тебе нужно спуститься в метро (в Америке мы его называем подземкой). Я вложила в конверт десять фунтов – пурпурную банкноту с изображением королевы.

Тебе нужно добраться до станции под названием «Энжел», что на Северной линии. Она находится в Ислингтоне. Выйдя из метро, ты окажешься на Эссекс-роуд. Иди направо и через минуту попадешь на Пеннингтон-стрит. На левой стороне улицы ищи дом 54а.

Постучись. Подожди, пока тебе откроют. Стучи до тех пор, пока этого не случится.

С любовью, твоя сбежавшая тетя

P.S. В этом же конверте ты также найдешь карту банка «Барклайс». И конечно, было бы небезопасно писать кодовое слово здесь же. Когда доберешься до дома 54а, спроси человека, который там живет: «Что вы продали королеве?» Ответ на этот вопрос – кодовое слово. Когда все это сделаешь, можешь открыть третий конверт.