Читать книгу Заграница - Мухтар Дуйсенгалиевич Назарбаев - Страница 3

Муратбаеву легендарный город-герой и крепость Брест представлялся особенным городом. Овеянный военно-боевой славой Крепость-герой нёс в себе живую историю величайшего героизма, отваги и стойкости его защитников. Мурат старался полной грудью вдыхать воздух, обогащённый боевой славой её легендарных защитников. Поглощенный внутренними эмоциями, он, всматриваясь в землю под ногами, возбуждённо говорил Мире:

– Ты чувствуешь, чувствуешь какой здесь воздух? Смотри! Вот та самая земля, на которой ты стоишь, пропитана кровью наших бойцов. Это же надо! Мы с тобой здесь, в легендарном, героическом Бресте!

Мира, удивляясь проявлениям эмоции мужа, сказала, стараясь придать голосу нотки сожаления:

– Жаль, что нет ведра.

– Зачем?

– Ну, набрал бы немного землицы Брестской.

Мурат рассмеялся её шутке:

– А можно, я её наберу в фуражку?

– Конечно! И в карманы – тоже. Извини, я не совсем удачно пошутила! Просто я уже устаю от всех этих дорог. Уссурийск, Хабаровск, Москва теперь Брест, и только потом польская Легница. Поэтому я готова в следующий раз, когда будем здесь, в Бресте, всеми своими чувствами ощутить воздух героического города. А мы ещё будем здесь, в Бресте в следующий раз. Обязательно будем. И вот тогда мы посетим здесь саму крепость. Но сейчас, когда мы здесь впервые, будет лучшим, если мы сейчас займёмся отъездом в Легницу.

– Да-да, правильно! Сейчас нам будет не до крепости. А вот в следующий раз мы с тобой попадём в легендарную Брестскую крепость.

Конечным пунктом назначения, в который требовалось прибыть Муратбаевым, был польский город Легница, где размещался штаб Северной группы войск Вооружённых сил СССР. Проезд из Бреста в Легницу осуществлялся в основном железнодорожным транспортом, и дорога от Бреста в тот польский город занимала по времени четырнадцать часов.

Там же на вокзале в журнальном киоске Мурат купил набор цветных открыток с видами города Брест.

Железнодорожный вокзал города Брест. Июнь 1975 года. Фотоснимок из набора открыток о Бресте.

Томительное ожидание открытия таможенного зала происходило в раскалённом от летнего зноя зале ожидания. Уставшие, потные люди теснились в ограниченном пространстве зала. Как всегда и как везде, где только можно, для наших граждан создавались испытательные условия. Люди, отправляющиеся за границу, воспринимали все эти не лёгкие условия, как должное и необходимое.

Начало лета 1975 года выдалось жарким. Мурат, который раз вытирая потное лицо уже мокрым от этого платком, предложил:

– Мир, пошли на улицу, оттуда будем ожидать открытие таможенного зала.

На что она возражала:

– Ну, ты что? Все стоят, ждут, никто не выходит отсюда. Наверное, скоро откроют.

Стараясь выдерживать полное спокойствие, он пытался убедить её в своём:

– Мы с улицы всё увидим. Откроют зал, люди пойдут, и мы сразу же вернёмся и тоже войдём туда. А то я уже совсем мокрый от этой духоты.

Однако Мира никак не соглашалась с предложением. В её мотивациях отказа было что-то правильное:

– Потерпи! У нас же всегда так делают. Здесь откроют, а с улицы закроют. Или, наоборот, там с улицы закроют вход в этот зал и только потом откроют двери в таможенный зал. Ты же знаешь: система «ниппель». Поэтому не ищи неприятности или сложности. Видишь, никто не выходит, все терпят и ждут. Мы первый раз здесь, а эти люди уже бывалые в этом деле, они же знают, что делать. Так что, давай, как они.

К Муратбаевым придвинулся стоявший рядом мужчина средних лет и обратился к ним:

– Ну, что молодёжь, в первый раз за границу?

Мурат и Мира недоумевающе посмотрели на обратившегося к ним и оставили его без ответа. Тот неспешно продолжил разговор:

– Да ты, лейтенант не беспокойся, здесь все свои. Я, например, майор, из отпуска еду. В Легницу. А вы?

Мурат обрадовался попутчику и охотно вступил в разговор:

– В общем-то, и мы тоже туда же.

– Откуда будете?

– Из Алма-Аты.

– О, я служил в Казахстане. Ну и жара у вас летом.

– Так и здесь не прохладно, – Мурат вновь вытер с лица пот.

– А что в форме едешь, паришься?

– Так я же в первый раз. Представляться придётся по приезду.

– Ну, это ты правильно поступаешь, дисциплинирован. Молодец! Значит, угадал, в первый раз едете в Польшу.

– Да, в первый раз.

– А багаж в виде контейнера с вами едет?

– Ну, не с нами, а грузовым ходом.

– А ты лейтенант уже оформил свой контейнер?

– Конечно, ещё в Алма-Ате.

– Нет, я имею в виду здесь в Бресте на таможне. Вот вы же сейчас будете оформляться для проезда туда. А контейнер тоже надо оформлять, а то его не пропустят через границу.

От услышанных слов Мурату стало ещё жарче. Он посмотрел на Миру, слушавшую разговоры мужа со случайным попутчиком. Мурат оживился и переспросил собеседника:

– Извините, а, как и где здесь надо оформлять контейнер?

– Ну, вот, приехали, – не обрадовал Мурата собеседник назвавшийся майором.

Он приблизился к Мурату и начал пояснять:

– Вон, видишь то одноэтажное здание, вот туда и дуй со всеми своими документами и проси срочно оформить контейнер, так как скоро тебе уезжать отсюда в Легницу.

Мурат, быстро поблагодарив подсказчика, стремительно бросился в направлении указанного здания.

Оказалось, что дело по оформлению контейнера для его передвижения через границу, было не сложным и не долгим.

Мурат вернулся в зал. Всё там оставалось в прежнем положении.

Наконец-то дверь в таможенный зал открылась. Люди, ожидавшие именно этого момента, ринулись в дверной проём, как в спасительную брешь. Каждый и каждая из ожидавших открытия двери в таможенный зал, спешно ринулись в зал неся в руках свои чемоданы, сумки, свёртки и другие носимые вещи. Пассажиры с детьми, в толпе рвущихся в зал людей, имели преимущества. Они то и дело взывали: «Пропустите с детьми!». Большинство на эти воззвания не обращали внимания и двигались в плотном людском потоке. Некоторые старались расступиться, желая пропустить родителей с детьми. Но получалось это не очень удачно. Давление людского потока со всех сторон не позволяли возможности освободить проход тем, кто просил пропустить их с детьми. Наши соотечественники всегда отличались величайшей терпеливостью и мужеством в преодолении всевозможных жизненных трудностей. Поэтому все трудности в преодолении всех формальностей на ОКПП (отдельный контрольно-пропускной пункт) Брест были ничем в сравнении скорого вступления на заграничную землю. Наверное, желание быть среди первых, да ещё подгоняемое боязнью оказаться ущемлёнными в чём-либо и вообще, остаться среди последних, которым чего-либо не достанется, делает нас, мягко говоря, решительными. А как же, ведь мы привыкли к тому, что нас часто, обделяли, обманывали, и такое происходило даже со стороны официальных органов власти. А помните, в советские годы, что зачастую происходило в театрах и кинотеатрах. Так сказать, в центрах искусства, в очагах культуры. Вначале толпа рвётся вовнутрь храма культуры, а после просмотра и получения мощной дозы культурного просвещения та же толпа рвется, распихивая других любителей искусства, в гардероб и на выход. Одним словом, где скапливались советские люди, часто получалась людская давка. Скорее такое случалось ещё и потому что другие советские люди, которые являлись организаторами массовых мероприятии, сами создавали такие условия очерёдности, ажиотажа и давки в очередях.

Зал таможенного досмотра представлял собой просторное помещение с потолком, возвышавшимся до уровня третьего этажа. Второй этаж зала был обозначен сплошным балконом, тянувшимся по периметру трёх стен и представлял собой П – образную форму.

Трое таможенников, никоим образом не проявляя спешки, лениво беседовали между собой. Двое других, переговариваясь между собой, посматривали с балкона на суетившуюся внизу толпу. Муратбаев знал, что сотрудники таможни не бесцельно присутствовали в зале. Как бы ни обращая внимания на пассажиров, они украдкой поглядывали за ними. Досмотреть каждого пассажира с его вещами в отпущенное на это время было делом невозможным. Поэтому использовалась только избирательная система проверки. Если человек, проходящий таможенный досмотр, держался спокойно, уверенно, то он подвергался поверхностной проверке, а то и этого миновал. Те, кто пытались пронести через Государственную границу что-либо недозволенное, заметно волновались, переживали, чем выдавали себя и подпадали под зоркие взоры таможенников и, естественно, подвергались тщательному досмотру. А также такому тщательному досмотру подвергались те лица, о которых таможне было заранее известно, что они попытаются пронести недозволенные вещи, ценности, излишки денег или другие запрещённые предметы, запрещённые или не подлежащие пересечению государственной границы.

Учитывая свои некоторые познания в таможенном деле, полученные ещё в пограничном училище, Мурат вёл себя спокойно, придав лицу выражение безразличия ко всему тому, что происходило вокруг. Мира наоборот, если она раньше проявляла образец спокойствия, то теперь заметно оживилась и даже нервничала. Возможно, тому причиной была атмосфера суеты окружающих лиц. Нервозность рядом стоящих пассажиров невольно передавалось Мире. Да ещё начало официальной проверки со стороны таможни так же или скорее в большей степени, заставляло нервничать. А вдруг, что не так… Мурат, показывая ей свою улыбку, спросил лениво:

– Мир, а здесь очень даже не плохо. Ты стала нервничать? Тебе не нравится, как мы уложили наши вещи в чемоданы?

Не поняв намёка, она тут же ответила:

– С чего ты взял? Мы же вместе укладывали их. Это у нас получилось очень даже неплохо.

– Ну, если нет желания вновь перекладывать вещи здесь в этой толкотне, то, пожалуйста, улыбайся, нарисуй на личике полное спокойствие.

– Чему улыбаться? Мне как-то не хочется улыбаться. И какое может быть в этих условиях спокойствие? Мы опять не двигаемся. Скоро дадут отправление поезда, а мы ещё не прошли таможню. Смотри-ка, таможенники спокойно болтают и ничего не делают.

– Они уже давно работают. Прошу, не показывай им своего беспокойства. Ты ведёшь себя так, будто везёшь вещь, строго запрещённую к вывозу за границу. Наблюдая за твоим беспокойным состоянием и нервозностью, они перероют все наши вещи в поиске того, за что ты так показательно переживаешь. А если не найдут в вещах, то устроят личный досмотр.

– Как личный досмотр?

– Разденут тебя и меня до нага и заглянут даже в интимные места. А вдруг мы прячем «это» именно там. Если не хочешь такого исхода, то срочно успокойся и улыбайся, но только не таможенникам, могут понять по-своему. И вообще, не смотри на них.

Мира всё быстро поняла и тут же на глазах стала образцом спокойствия с немного натянутой улыбкой. Теперь она вообще не смотрела на таможенников и, улыбаясь Мурату, стала спокойно и тихо рассуждать вслух:

– Нет, я такого не хочу. А вещи мы так их старательно уложили в домашних условиях, что я никак не хотела бы укладывать их опять, да ещё в этих ужасных условиях.

– Молодец, что перестала играть роль контрабандистки. Рад, что ты всё поняла!

– А ты, почему не рассказал мне об этом всём раньше? Я бы стала непрерывно улыбаться ещё, когда только въезжали в Брест. Смотри-ка, а ведь не все улыбаются и многие очень даже волнуются. Их сразу видно. Вот вы какие, аленькие цветочки!

Между тем, таможенники приступили к своим прямым обязанностям. Одним приходилось только открывать чемоданы, а другим – ещё и выкладывать и распаковывать свои вещи. А вот одну представительницу слабого пола увела в боковую дверь соседней комнаты женщина в форме таможенника. Понятно, что увели её для производства личного досмотра.

Когда очередь дошла до Муратбаевых, пожилой сотрудник таможни, обращаясь к Мурату и улыбаясь, задал вопрос:

– Пограничник! У нас в Бресте пограничники – уважаемые люди. А вот, чтобы пограничник пересекал бы нашу границу и убывал бы в Польшу – это крайняя редкость. Вы в первый раз едете за границу?

Сразу же последовал однозначный ответ:

– Да, в первый раз едем туда!

Затем пошли другие не сложные вопросы и ответы на них:

– Кто с вами едет, товарищ лейтенант?

– Жена!

– А дети?

– Что дети?

– С вами дети едут?

– Нет! Детей нет!

Таможенник быстро просмотрел декларации Муратбаевых, проставил в них свои отметки и, возвращая их лейтенанту, сказал:

– Проходите!

Видя, что все предоставляют свои вещи для досмотра, Мурат пожелал уточнить:

– Чемоданы открывать?

Таможенник внимательно посмотрел на Мурата, улыбнулся и ответил:

– Не надо, я уже всё видел. Проходите!

Процедура таможенного контроля у Муратбаевых заняла всего-то каких-то пару минут. Ещё час назад Мурат полагал, что прохождение таможенного досмотра займёт гораздо большее время.

На выходе из зала пограничник, внимательно проверял паспорта, внимательно сличал фото и ставил свою отметку в документе. Взяв в руки синие паспорта Муратбаевых, пограничник быстро открыл в них нужные страницы, поставил свою печать, даже не сличая в них фото с владельцами документов, улыбаясь лейтенанту пограничнику, вернул их и пожелал Мурату и Мире счастливого пути. После чего Муратбаевы сразу попали на перрон. В последующем, сколько бы Мурат ни пересекал государственную границу в Бресте туда или обратно ни разу не видел офицера пограничника в форме, убывающего за границу или возвращающегося оттуда. Возможно, по такой редкой причине пограничники на таможне Брест уважительно относились к своему «собрату» пограничнику в лейтенантской форме.

А в тот первый раз Мурат и Мира впервые видели пустой привокзальный перрон, оцепленный вооружёнными пограничниками. Прошедшие таможенный и пограничный контроль не имели возможности «прохлаждаться» на свежем воздухе свободного от пассажиров перроне. Пограничники торопили отъезжающих не задерживаться на перроне и быстрее занимать свои места в вагонах. При этом прапорщик пограничной службы помогал входящим на перрон визуально отыскать указанный в билетах вагон.

Пройдя в свой вагон, Муратбаевы легко отыскали нужное им купе и устроились на своих местах.

Мурат сожалел, что он с Мирой в этот раз не имели возможности посетить Брестскую Крепость-музей. При поездках в отпуск также не получалось попасть в саму Брестскую крепость. Просто не хватало времени. Дело было в том, что в Брест поезд из Польши прибывал в пять часов утра, то есть очень рано. При этом все пассажиры, по прибытии из Польши в пограничный город Брест, со своими вещами, на ходу обгоняя друг друга, спешили в привокзальный обменный пункт валюты. Огромная живая очередь в несколько колонн (по количеству кассовых окошек обменного пункта) бурлила в просторном зале. Отдельные бывалые пассажиры не проявляли суеты. Муратбаевы, в 1976 году впервые попав с поезда в зал обменного пункта, не подозревали о таком столпотворении народа. Буквально минут через пять все окна обменного пункта распахнулись. За каждым окошком сидели по два работника в армейских погонах младших офицеров. Очередь двигалась очень быстро. Работники обменного пункта тратили на одного очередника примерно максимум полминуты. Офицеры за окошками работали виртуозно.

Всего-то прошло каких-то четверть часа и Муратбаевы уже с советскими рублями покинули зал обменного пункта.

Кассы аэрофлота, расположенные на втором этаже, открывались в здании вокзала с восьми часов утра. А на часах было только половина шестого. Весь народ после операции в обменном пункте спешил в ресторан, который находился в том же здании вокзала на первом этаже. Мурат с Мирой последовали примеру старших и бывалых граждан. У входа в зал ресторана с обеих сторон стояли швейцары в расшитых яркого фасона формах. Оба стража были огромного роста в форменных фуражках и белых перчатках. Муратбаевы заметили, что каждый или каждая пара с детьми подавали в руку одному или другому швейцару у входа что-то вроде жетона. Мира удивлённо сказала Мурату:

– А нам не дали то, что все подают швейцарам, как пропуск. Наверное, нас не пропустят в ресторан?

Действия людей, входящих в зал ресторана, в отношении швейцаров было явно заметным. Мурат успокоил Миру:

– Ничего, я сейчас узнаю, где они берут такие жетоны, которые отдают швейцарам за вход в зал.

Мурат огляделся и, видя, как к входу в зал направляется гражданин солидного вида и приличного возраста, обратился к нему:

– Извините, мы здесь впервые. Скажите, пожалуйста, а где люди берут жетоны или пропуска в ресторан? Мы смотрим, все при входе отдают швейцарам какие-то металлические жетоны.

Мужчина рассмеялся и охотно пояснил:

– Это не пропуска и не жетоны. Понятно, что вы впервые здесь. Каждый входящий в зал ресторана подаёт швейцару металлический рубль. Один металлический рубль не зависимо от количества членов семьи. Такая традиция завелась давно. Вы получили в обменном пункте хотя бы один металлический рубль?

– Да, и даже не один! Спасибо, я всё понял, – Мурат рассмеялся и поблагодарил мужчину.

Тут же Мурат, подойдя к Мире, пересказал пояснения любезного собеседника. Он достал из кармана по одному металлическому рублю и, проходя в зал, они вручили каждому швейцару по одному «пропускному жетону».

Большой зал ресторана ещё имел не занятые столики. В запасе у Муратбаевых было целых два часа. Ресторан вокзала по своему интерьеру, белоснежным скатертям, обслуживанию посетителей и богатством меню вполне мог претендовать на лучший во всём городе. Они не спеша позавтракали, а заодно отметили бутылкой шампанского прибытие на родную землю.

Выходя из ресторана, Мурат обратил внимание, что у обоих швейцаров карманы брюк и боковые карманы укороченного кителя заметно выпирали, явно выдавая их тяжесть от их переполнения металлическими рублями. Отдалившись от выхода из ресторана, Мира о том же поделилась своими наблюдениями с Муратом.

На втором этаже вокзала было несколько касс аэрофлота. Кассы были оборудованы в виде отдельно стоящих журнальных киосков со стеклянными окошками. До их открытия оставалось ещё полчаса. Мурат ожидал, что и здесь будет столпотворение. Однако здесь людей почти не было. Муратбаевы даже засомневались в том, что будут ли работать кассы, ведь ни людей, ни очередей в кассы не было. Всё же они решили дождаться восьми часов, то есть времени открытия этих касс. Мурат переживал не только по поводу касс и потому решил поделиться своими сомнениями:

– Мир, помнишь, как мы в Алма-Ате доставали билеты на самолёт?

– Конечно, помню! А что?

– А здесь, в Бресте я не думаю, что будет иначе. Страна то одна, порядки везде одни. Сейчас здесь или в другой кассе скажут нам, что билетов нет. Я даже сомневаюсь в том, что кассы здесь будут работать. И придётся нам в таком случае ехать на поезде.

– Ну, ты хотя бы мысленно не укладывайся на купейную полочку железнодорожного вагона. Давай дождёмся открытия касс. Хотя я тоже сейчас о том же подумала.

Ровно в восемь часов у касс появились с лотками кассиры в аэрофлотской форме. Муратбаевы первыми подошли к ближайшей кассе. За ними никого не было. Кассирша выслушала Мурата и ответила:

– Вам билеты на сегодня, а на какой час?

Мурат обрадовался, хотя сомнения покидали его не быстро. Он радостно ответил:

– На самый ближайший!

– Самый ближайший рейс на Москву в одиннадцать часов. Выписывать?

– Конечно! – обрадовался Мурат и посмотрел на Миру. Её лицо сияло от улыбки. Кассирша поторопила:

– Давайте паспорта. Итак, оба билета до Алма-Аты с пересадкой в Москве. Правильно?

– Совершенно верно! А мы успеем отсюда доехать в ваш аэропорт до регистрации.

– Конечно, успеете! С учётом ваших проездных, надо доплатить. Сейчас подсчитаю.

На удивление Муратбаевым покупка в Бресте билетов на самолёт казалось каким-то сказочным делом. Билеты есть, очереди нет, во всём вежливость, отсутствие суеты. Отойдя от кассы Мурат обернулся и посмотрел в сторону касс. Он с удивлением заметил:

– Мир, смотри, и даже сейчас никого нет у касс! Просто удивительно!

– И почему у нас в Алма-Ате такой ажиотаж за билетами, что на самолёт, что на поезд.

Отлёт их самолёта из Брестского аэропорта через два часа. Просто прекрасно! В последующие годы приобретение билетов на самолёт в Бресте происходило почти так же, как в первый раз. Муратбаевым Брест нравился всё больше и больше.

А вот саму Крепость Мурат смог посетить только когда с коллегами офицерами выехал в служебную командировку из Польской Легницы во Львов Украинский. Из Бреста во Львов поезд отъезжал поздно вечером, и потому у Мурата и его двух коллег по службе было свободного времени более двенадцати часов. Вот тогда и нашлось достаточно времени, чтобы не спеша походить по территории легендарной Крепости. А также было достаточно времени, чтобы не спеша посетить новый ресторан «Брестское пиво».

Мурату очень нравился легендарный город Брест. Он интересовался историей этого города, особенно периодом героической стойкости города-крепости Брест в период Великой Отечественной войны. То, что узнавал о легендарной крепости Брест, Мурат пересказывал на занятиях по соответствующей теме своим подчинённым. В истории Великой Отечественной войны о Крепости герое повествуется, что Брестская крепость находилась у самой границы, и поэтому сразу оказалась на захваченной фашистами территории. В обороне крепости участвовали около 3,5 тыс. человек – представители более 30 наций и народностей. В первый же день войны фашистские захватчики атаковали её защитников – советских пограничников. Но те оказали яростное сопротивление. Крепость и её доблестные защитники оказались  в  глубоком тылу фашистских армий. Целый месяц сражались советские пограничники.  Насмерть стояли пограничники до последнего солдата. 8 мая 1965 года Брестской крепости было присвоено звание «Крепость-герой».

А ещё Мурату стали известны другие, но малоизвестные факты из истории обороны Брестской крепости и его последнем защитнике.

Стратегического значения Брестская крепость не имела никакого, она вообще к обороне не предназначалась. Крепость была нужна командованию, как огромный казарменный форт. В апреле 1941 года все внутренние военные округа собрались и поехали в Брест на военные сборы. Здесь разместились Сибирский и Кавказский военные округа. Размещать их было негде. Поэтому даже солдатские нары в крепости стояли в три, а то и в четыре яруса. И все это в тот момент, когда СССР якобы боялись провокаций и не ожидали нападения. Военная доктрина СССР готовились к наступательной войне, но в итоге страна не была готова вообще ни к какой войне. По планам войска должны были подняться по тревоге и выходить в заданные районы сосредоточения. В Брестской крепости сражались те, кто не смог из неё выйти из-за немецкого массированного обстрела. И майор Гаврилов побежал в крепость в свой 44-й стрелковый полк выводить личный состав, но не смог. Поэтому был вынужден занять Восточный форт и отбивать атаки, пытаясь прорваться из крепости. И все защитники пытались не удержать крепость, а вырваться из нее.

22 июня в 3:15 неожиданный артиллерийский обстрел с противоположного берега привёл в замешательство гарнизон Брестской крепости. В ходе получасового обстрела защитники крепости понесли существенные потери в личном составе, нарушилась связь между подразделениями, а также были уничтожены склады с боеприпасами. В 3:45 фашисты начали штурм Брестской крепости. Неожиданность атаки привела к тому, что гарнизон не смог организовать единую оборону и был разбит на несколько отдельных очагов сопротивления.

Майор Петр Михаил Гаврилов (даты его жизни: 30 июня 1900 года – 26 января 1979 года) – участник обороны Брестской крепости в 1941 году, Герой Советского Союза (1957 год). На 27 июня 1941 года в Брестском гарнизоне было назначено рассмотрение персонального дела коммуниста Гаврилова за «распространение панических слухов о войне с Германией». По иронии известной судьбы, в этот день он отбивал атаки немецких войск на Восточном форте Брестской крепости.

Восточный форт сражался несколько дней, пока немцы не сбросили 500 кг бомбу на склад боеприпасов. После взрыва треть «подковы» форта (подкова – архитектурная форма крепости) было снесено, гарнизон остался без оружия и сдался. Все, кроме командира. В форте воды не было вообще. Майор Гаврилов аж до 23 июля 1941 года скрывался в крепостных щелях, прятался в куче конского навоза, питался комбикормом. Когда его полуживого брали в плен, сумел убить одного и ранить несколько гитлеровцев.

До 1945 года Гаврилов находился в плену в фашистских концлагерях. После освобождения был исключен из рядов КПСС и получил назначение в ссылку комендантом лагеря японских военнопленных в Сибири. Там его разыскал писатель Сергей Смирнов, который восстановил справедливость о герое. В 1957 году Гаврилов получил звание Героя Советского Союза и сразу два ордена Ленина.

Солдаты Вермахта встретили ожесточенное сопротивление на Волынском и, особенно на Кобринском укреплении, где противоборство доходило до штыковых атак. Первоначально генералы Вермахта отводили на захват Брестской крепости 12 часов, однако за два дня боёв немецкие солдаты овладели только Волынским и Тереспольским укреплением Брестской крепости. Ежедневно защитникам крепости приходилось отбивать 7 – 8 атак противника. Солдаты Вермахта, помимо огнестрельного оружия, активно применяли и огнемёты.

81-й штурмовой саперный батальон Вермахта получил задачу уничтожить здание Дома офицеров. Сапёры, взобравшись на его крышу и привязав к длинным шестам мощные взрывные устройства, опустили шесты на уровень окон, после чего была дана команда на подрыв. «Послышались крики и стоны раненых русских, – записано в отчете дивизии, – но огонь продолжался».

Несмотря на стойкость и мужество бойцов Красной Армии, оборонявших Брестскую крепость, противнику удалось 26 июня подавить последний участок обороны Цитадели возле Трехарочных ворот, а 30 июня – Восточный форт. Организованная оборона крепости на этом прекратилась, однако, оставались изолированные очаги сопротивления и одиночные бойцы.

Одна из надписей в крепости гласит: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.41 г.»

По показаниям свидетелей, стрельба слышалась из крепости до начала августа 1941 года.