Читать книгу Приключения Ирен Адлер - Н. Кисслова - Страница 6

Идея с подстроенным ограблением была принята положительно. Кто-то понял все сразу, кому-то пришлось растолковывать суть замысла, но в целом гости были рады новому развлечению, способному разбавить привычную скуку. Чтобы все не было слишком просто и очевидно, было уговорено, что ограбление совершится в течение трех следующих дней.

В первую ночь после того, как мисс Адлер уехала, почти никто из гостей не сомкнул глаз. Днем все ходили сонные и вялые, так что мистер Эглингтон уже пожалел об этой затее. Ни у кого не было сил веселиться допоздна, поэтому спать легли рано, отказавшись от идеи изловить «грабителя» с поличным. Однако и второй ночью ничего не произошло. Третьим вечером часть гостей выразила сомнения насчет того, что мисс Адлер вообще сподобится совершить задуманное. Остальные были уверены, что ограбление свершится, и свершится ближайшей ночью, поскольку она последняя, и других вариантов не остается, однако их сомнения заключались в том, что выбранная тактика весьма нелогична, так как с ее помощью мисс Адлер сама загнала себя в ловушку. Сомнения переросли в насмешки и жестокое желание изловить виновницу всеобщего неспокойствия на месте преступления. В итоге общее мнение сошлось к тому, чтобы выставить часовых в той комнате, откуда должна была пропасть оговоренная вещь, хоть это и не входило в первоначальные условия игры. Большинство гостей посчитало, что будет забавно, если мисс Адлер поймают с поличным, и ее раздутая на пустом месте уверенность в том, что она могла бы быть гениальным преступником, лопнет как мыльный пузырь.

После того, как на утро после третьей ночи разочарованные гости обнаружили все на своих местах, кучер привез письмо. В нем мисс Адлер извинялась за то, что ей не удалось осуществить свой план в силу большой загруженности. Письмо это вызвало бурю негодования и злорадства среди гостей. Кто-то был возмущен невыполнением обещания и напрасной тратой нервов и времени, а некоторые вспомнили, что заранее предвидели такое развитие событий, и заключили, что она попросту струсила, ведь женщины хороши в придумывании идей, а когда дело доходит до реальных действий, они тут же поджимают хвост.

Единственный гость, кто никак не отзывался о письме, был сэр Себастьян Атталь. С самого утра он почувствовал себя нехорошо и сразу после завтрака удалился в спальню. Среди гостей оказался доктор, практикующий хирург, он осмотрел больного и сообщил, что у него пищевое отравление и ему необходим покой.

– Ну как вы тут, дорогой друг? – спросил мистер Эглингтон, зашедший навестить гостя уже в четвертый раз.

– Да вот, пытаюсь написать письмо. Но голова такая тяжелая, что не могу выдумать ни строчки. Как ни начну, все нескладно.

– Вам лучше бы отдохнуть, Себастьян, – предложил хозяин дома с виноватым видом. – Глядишь, после сна и отойдет.

– Не беспокойтесь, мистер Эглингтон. Я крепко выспался ночью и теперь мне нужно просто немного времени, чтобы восстановить силы.

Мистер Эглингтон неуверенно кивнул.

– А что за письмо? – спросил он.

– Письмо к посылке, которую я хотел завезти по дороге к вам на любой ближайший почтамт. Но, поскольку задержался в пути, не успел до закрытия, и так и привез ее с собой. А теперь вот решил приложить письмо, раз уж все равно посылка пока не запечатана. Кстати, хотел спросить, когда к вам приходит почтальон?

– Каждый третий день. Последний раз был позавчера утром, значит, теперь будет завтра с утра. Можем отдать ему, если захотите.

– Я был бы рад. Вот только допишу, – сказал Себастьян со вздохом.

Через некоторое время он все-таки уснул и проспал целый день. К вечеру, почувствовав себя намного лучше, поужинал в своей комнате порцией бульона, а после спустился к гостям. Там он узнал про письмо и про несостоявшееся ограбление, но что больше всего его удивило, так это то, что общество раскололось на два лагеря. Одни утверждали, что это лишь хитрая уловка и ограбление должно произойти на четвертую ночь, другие качали головами и утверждали, что мисс Адлер просто посмеялась над ними и не собиралась никого грабить ни в первые три ночи, ни уж тем более в последующие, и что все это попахивает массовым помешательством. Мистер Эглингтон не склонялся ни к одной из версий, ходил с кислым лицом, проклиная мысленно свою легковерность. Себастьян также не согласился ни с одной из сторон, однако все же предложил свою кандидатуру на роль часового, подчеркнув, что делает это только потому, что проспал весь день, и ему все равно не удастся уснуть. Но он готов сделать это лишь на тех условиях, что наутро никто из гостей больше не будет поднимать тему ограбления, и последние несколько дней в стенах Киддинг Холл они проведут так же весело и беззаботно, как первые. Гости обрадовались и согласились, а мистер Эглингтон одарил сэра Себастьяна взглядом, полным благодарности.

Утром четвертого дня все дамы, будто сговорившись, проснулись одновременно. Причиной этому было нестерпимое женское любопытство. Самые проворные и шустрые представительницы лишь только успели собраться и нарядиться, как тут же, сбившись в небольшую кучку, бросились к комнате, где остался сэр Себастьян. Это была гостиная второго этажа в дальнем конце дома. Она была небольшая, богато украшенная, но практически необставленная, за исключением пушистого ковра на полу, широкого мягкого дивана, нескольких кресел и квадратного столика по центру. Однако было кое-что в этой гостиной, что отличало ее от остальных комнат, и именно по этой причине она использовалась для встреч с особыми гостями – стеклянный шкаф с фамильными драгоценностями, в котором помимо прочего находилась та самая диадема, о которой упоминала мисс Адлер.

Другие представительницы слабого пола хоть и терзались любопытством, но все же не спешили – утренние сборы и беседы занимали их чуточку больше. Мужчины и вовсе уже забыли и про игру, и про спор, и про сэра Себастьяна. За исключением хозяина дома. Он давно был не рад тому, что согласился на подобное безрассудство. Но в каком бы расположении духа не проснулись в то утро обитатели поместья, всех их в одну секунду окончательно пробудил, словно ушат ледяной воды, оглушительный женский визг, слившийся из нескольких голосов в один. Те, кто были уже одеты и собраны, высыпали из комнат и помчались к месту, откуда доносился звук.

Первым на крик прибыл мистер Вествик. Он раньше всех из мужчин проснулся, облачился в песочного цвета костюм и уже был в дверях, когда раздался визг. Из-за угла ему навстречу с искривленным от ужаса лицом, шелестя юбками, бросилась миссис Лэйтон.

– О, боже! Боже! – кричала она, хватаясь за сердце. – Он мертв!

За ней по коридору бежали еще две дамы, издавая похожие возгласы. Когда похолодевший мистер Вествик оказался наконец в комнате, взору его предстала страшная картина: как минимум три человека находились в горизонтальном положении: две женщины на полу и один мужчина на диване. Ошарашенный женским визгом и стенаниями, мистер Вествик в первую секунду подумал, что в комнате целых три трупа, но увидев, что дамы обмахивают лежащих на полу веерами, понял, что это просто два обморока, а вот с замершим в неестественной позе сэром Себастьяном дело обстояло сложнее.

– Тишина! – крикнул разозлившийся на свою глупость и впечатлительность мистер Вествик, что само по себе было поразительным явлением, поскольку мистер Вествик был самым уравновешенным и смирным созданием на Земле, а потому дамы неожиданно прекратили свои изводящие причитания в большей степени от удивления, нежели от того, что послушались приказа.

В наступившей тишине мистер Вествик с плохо скрываемым волнением подошел к дивану. Сэр Себастьян лежал на животе в весьма странной позе: лицо его уткнулось в угол между подушкой и спинкой дивана, одна нога была согнута в колене и подобрана под тело, колено практически упиралось в грудь, другая нога лежала прямо, немного свешиваясь с края дивана, как и правая рука, левая же была зажата между телом и спинкой дивана и как-то неестественно торчала локтем вверх.

«Поза, конечно, шокирующая, но это еще ничего не значит», – трезво рассудил мистер Вествик. Он был биологом и в последнее время занимался подробным изучением шпанской мушки. По роду деятельности ему пришлось однажды бывать в морге и смотреть на мертвых людей. Тогда при виде трупов его стошнило, но в памяти навсегда отпечаталось впечатление от увиденного и образы мертвецов. Тело сэра Себастьяна не было похоже на тело покойника. Кожа его была естественно розовой, а спина едва заметно вздымалась. Он дышал.

«С чего они вообще взяли, что он мертв? – подумал мистер Вествик, отгоняя дурные мысли. Он быстро пришел в себя и, в отличие от дам, мог здраво рассуждать. – Видимо, одна из них, очевидно самая впечатлительная, вскрикнула первая, а все остальные подхватили. Они настроили себя на то, что этим утром должно было произойти ограбление, и были морально готовы к худшему. Обычная массовая истерия. Вспыхивает, как поле сухой травы от случайной искры. Он наверняка спит». Мистер Вествик крепко взял сэра Себастьяна за плечо и, дернув на себя, повернул на бок. Тело грузно перекатилось с бока на спину. Мистер Вествик, словно обожженный, отпрянул в сторону. Снова раздались испуганные женские визги. На белой рубашке сэра Себастьяна пестрело яркое бордовое пятно.

Только сейчас побледневший мистер Вествик понял, что за ним наблюдает целая толпа людей. В комнате уже собрались все гости и хозяева дома, а из коридора торчали головы слуг.

– Да это же вино! – усмехнулся мистер Лэйтон, нарушив тишину. Он подошел к дивану. – А запаха нет, потому что окно открыто, – пояснил он, заранее отвечая на еще не сорвавшийся с чьих-нибудь губ вопрос.

Только сейчас все обратили внимание на то, что одна из створок была открыта настежь, и летний ветер беспрепятственно врывался в комнату, заполняя ее запахами трав и нагретой земли.

– Вы что же, спящего испугались?! – мистер Лэйтон задорно хохотнул и как всегда вздернул пушистые густые брови, отчего лоб его покрылся горизонтальными складками то ли сожаления, то ли насмешки, а мистер Вествик из бледного стал пунцово-красным, смущенно опустил ресницы и отошел в сторону.

– Да он, похоже, напился, – брезгливо заключил чей-то женский голос. Послышались негромкие перешептывания.

К дивану подошел среднего роста человек в очках. Это был доктор Морен, профессор медицины, вот уже десять лет успешно практикующий хирургию. Тот самый, что осматривал сэра Себастьяна утром ранее на момент пищевого отравления.

– Он действительно спит, но слишком уж крепко, – как-то неуверенно пробормотал профессор Морен себе под нос. Он нагнулся над лицом сэра Себастьяна и застыл на несколько секунд. Рот спящего был приоткрыт, и с него стекала тонкая струйка слюны. Сначала доктор завис над ним своим носом, потом правым ухом. Потом выпрямился, пощупал пульс на шее и… ничего не сказал. Он только сделал шаг назад и задумался, уставившись прямо перед собой. Потом качнул головой, будто бы соглашаясь со своими мыслями, и только тогда повернул голову к остальным, стрелявшим в него нетерпеливыми выжидательными взглядами.

– Это не алкоголь, – сказал он спокойно и уверенно. – Это, похоже, какой-то сильный альдегид… гм… снотворное. Дыхание сэра Себастьяна не назвать свежим, но запаха разложившегося алкоголя в нем нет. Вина он не пил, а только лишь пролил на себя по какой-то причине. Дыхание ровное, как и пульс. Но спит он очень крепко. Заметьте, что все виз… гм… все многочисленные громкие звуки, что здесь раздавались, не разбудили его, впрочем, как и топот. И еще один момент. Дыхание его отдает очень специфическим запахом… Не советую, миссис Лэйтон! – перебил сам себя доктор Морен, но было поздно. Миссис Лэйтон уже нагнулась над сэром Себастьяном, чтобы самолично убедиться в правдивости слов профессора. Она сделала это вовсе не оттого, что подвергла их сомнению, а оттого, что была из тех людей, кто познает окружающий мир эмпирически. Необходимость потрогать, понюхать и попробовать что бы то ни было порождалась в ней не только здоровым любопытством, но и простым желанием понять и проникнуть в саму суть вещей.

– Как я и сказал, отдает очень специфическим, даже, прошу прощения, зловонным запахом, – закончил свою мысль доктор Морен, спокойно глядя на то, как миссис Лэйтон отпрянула и, сморщившись, прикрыла рот ладонью, едва сдерживая рвотный позыв. – Я думаю, это хлоралгидрат. Сильное снотворное.

– Но как это вещество могло попасть в его организм, если, как вы утверждаете, он не пил вина? – спросил кто-то из гостей.

– Этого я не знаю, – ответил доктор Морен.

– Может, он все-таки его пил, просто очень мало? Может, этот хлор… это вещество подмешали в вино, сэр Себастьян сделал глоток, и ему тут же стало плохо? Он пролил вино, упал на диван и уснул, – предположила миссис Лэйтон, которая отошла подальше от дивана, чтобы больше не чувствовать неприятный запах. – А из-за того, что количество выпитого вина очень мало, мы с вами его не чувствуем. – Она явно была довольна своей версией.

– Это исключено, – твердо возразил доктор Морен.

– И почему же?

– Потому что хлоралгидрат очень быстро всасывается, но не настолько быстро. Сон, близкий к физиологическому, наступает примерно через пятнадцать минут.

– А если это была большая доза, она могла подействовать быстрее?

– Нет. В таком случае он был бы сейчас мертв.

– Хм. Получается, если бы он сделал больше одного глотка, мы бы почувствовали запах алкоголя, а если бы доза снотворного была больше, он бы умер. Значит, он сделал максимум один глоток и через пятнадцать минут уснул. Но почему в такой неестественной позе, будто упал?

– На этот вопрос я не могу вам ответить, миссис Лэйтон. И я вовсе не считаю, что он сделал хотя бы один глоток.

– Тогда почему он пролил вино, если он его не пил?

На этот раз доктор Морен не удостоил ее ответом.

– Может, нам стоит разбудить его и расспросить об этом? – предложил чей-то голос, и многие из гостей выразили свое согласие.

– Я думаю, не стоит, – снова вмешался доктор Морен. – Влияние подобного вещества – большой стресс для нервной системы. Пусть спит столько, сколько нужно его организму для восстановления. Обычно сон от хлоралгидрата длится около восьми часов. Может, чуть больше или меньше, в зависимости от состояния здоровья. Вероятнее всего, он проснется не раньше, чем через пару часов. Нужно перенести его в кровать, переодеть в чистое и оставить пару слуг на всякий случай. А также, если мистер Эглингтон не против… – он осмотрелся вокруг себя в поисках хозяина дома, чтобы обратиться лично к нему, но того не было видно среди близстоящих людей, что немало удивило профессора, поскольку он точно помнил, что видел его недалеко от себя, когда входил в комнату.

Через пару секунд всеобщего замешательства мистер Эглингтон был найден. Он стоял в дальнем углу комнаты возле огромного шкафа, приложившись лбом к стеклянным дверцам, безжизненно свесив руки вниз, был бледен и сгорблен. Его низкорослую округлую фигуру до сего момента совершенно не было видно за спинами собравшихся. Теперь все взирали лишь на него. Комната наполнилась шепотом, кто-то сочувственно цокал, несколько человек подошли к мистеру Эглингтону и ободряюще похлопали его по плечу: слишком уж горестный был у него вид, при этом все они обязательно заглядывали за стеклянную дверцу шкафа, из-за которой на них взирала двумя маленькими углублениями, будто глазами, опустевшая бархатная подушка темно-синего цвета с золотой шнуровкой по краям. Однако никто из гостей не помнил или не знал, что прежде покоилось на этой подушке. Гости сделали предположение, что на ней хранилась драгоценная брошь, принадлежавшая некогда бабушке мистера Эглингтона, которую, как и договаривались, должна была «украсть» мисс Адлер.

На некоторое время присутствующие будто забыли, с чего началась эта история, и поверили в естественность происходящего, настолько все выглядело реалистично. Только неугомонная миссис Лэйтон не забыла. Она подошла к шкафу, подвинула рукой мистера Эглингтона, который лишь безжизненно отшатнулся, и распахнула стеклянные дверцы. Просунув голову поглубже, она внимательно осмотрела полки, обнаружила нетронутую брошь, после чего тщательно изучила подушку, пошевелила ее и вынырнула наружу с торжествующим видом.

– Господа, вы, конечно же, поняли, что сегодня ночью произошло ограбление Киддинг Холл. Преступник усыпил стража и похитил драгоценную диадему, – произнесла она громко и артистично, будто зачитывая вступление к пьесе. Гости зашептались, а мистер Эглингтон, чуть только слово «диадема» коснулось его ушей, издал приглушенный стон.

– Мы с вами, как истинные детективы, должны раскрыть преступление в оставшиеся три дня. И первая улика, которую мне удалось обнаружить – записка! – миссис Лэйтон вышла из-за дверцы, размахивая своей находкой. Листок был оставлен под подушкой и не был замечен мистером Эглингтоном лишь потому, что исчезновение диадемы потрясло его до глубины души, и в первые несколько минут он вообще ничего не видел.

Шепот и обсуждения прекратились, и все присутствующие с любопытством уставились на миссис Лэйтон. Даже хозяин дома удивленно поднял голову и округлил глаза.

– Не томите, дорогая, – сказал мистер Лэйтон, улыбаясь.

Миссис Лэйтон послушно развернула свернутый вдвое маленький квадратный клочок бумаги и выразительно прочла вслух:

– Игра началась!