Читать книгу Надежда Пятиречья - Н. М. Фишер - Страница 1

«Вначале было слово. И слово было Тьма. Тьма пришла и очистила наш мир от зла, в котором погрязли люди. И выжили только верные. Те, кто не отвернулся от Спасителя, не поддался искушениям.

Мир окунулся во Тьму ровно на семь дней, а потом воскрес. Новый, чистый и просветленный. Но немногие из наших пра-пра-прадедов воскресли вместе с миром. Тьма поглотила их, насытившись грехами.

Люди, сохранившие свои души для вечной жизни, стекались сюда, в Пятиречье, по дороге, указанной Спасителем. И здесь обрели покой и жизнь, подобную райской. Но не таким они видели рай, не было здесь амброзии и легкости. А были непроходимые леса, полные страхов, бескрайние поля, которые нужно было возделывать, животные, не желавшие помогать человеку, и реки, что делят наш мир на четыре части. И лишь Древние Дома, устоявшие и не павшие, как все другие, напоминают нам о том грешном мире, что был прежде на этом месте.

Древние Дома служат не только напоминанием, но и напутствием. Так, Дом Знаний даровал нам книги. Именно благодаря ему мы не забываем письменность, изучаем историю и географию. Зимний Дворец стал пристанищем для Избранных – семьи самодержца, кто смеет дышать древним воздухом и не погибает. Главный Собор оставил для нас сам Спаситель, чтобы не забывали мы грехи наши и святую истину.

Мы разделились на сословия по силам и способностям нашим. Здесь в Заречье мы только и можем, что возделывать землю, пасти скот и кормить все Пятиречье. В Гостином районе за Четвертой рекой поселились те, кто способен выделывать кожу, шить одежду и перековывать металл, что спрятан в недрах лесов. За Третьей рекой раскинулся Казанский район, место интеллектуалов, поэтов, художников. Именно они обучаются письменности, в Заречье так везет не многим. А между Первой и Второй рекой – сердце Пятиречья, Дворцовый район. Место, где концентрируется вся наша жизнь – Зимний Дворец с Центральной площадью и Главный Собор. А дальше, за реками, лишь Пустота царит над миром, и ни одного человека, ни живого ни мертвого нет на тысячи километров.»

– Ася, что за ужасы ты рассказываешь детям?

Девушка, сидевшая у пылающего костра, окруженная малышней и ребятами постарше, вздрогнула и обернулась. Дети, еще недавно притаившиеся и внимавшие каждому слову своей учительницы, начали перешептываться и хихикать, стоило ей замолчать. Большие серые глаза девушки вгляделись в первые опускающиеся на поляну посреди леса сумерки. Еще минуту она изучала сгорбленный мужской силуэт, и на лице отразилось узнавание.

– Отец Алексий, это же Новейший Завет! Просто в моем изложении для детей, – девушка просияла и подвинулась на бревне, уступая место мужчине в одеянии до пят с кованым крестом на груди и спутанной бородой, прикрывавшей рот.

– Очень вольное изложение! – нахмурился священник.

– Так им понятнее. Младшие не совсем разобрались в вашей последней проповеди и попросили объяснить. А я… немного увлеклась.

– Останешься в следующий раз после службы. Вобью в твою глупую голову, почему нельзя так перевирать Священные слова.

– Хорошо, отец. – Та, кого назвали Асей, покорно склонила голову, скрывая залитое краской лицо от своих учеников, и ее русые волосы до плеч сверкнули отблесками костра.

– А вам, – священник обвел глазами притихших ребят, – пора спать. Тьма наступает.

– Так ведь Белые ночи, можно нам немного посидеть? – пискнул светловолосый мальчик, усевшийся прямо напротив девушки. – Ася так интересно рассказывает! Но никогда не отвечает на все наши вопросы.

– Может быть, я отвечу, дитя мое? – Отец Алексий сложил руки на округлившемся животе.

– Почему все говорят, что только избранный самодержец может заходить в Древние Дома и жить во Дворце? Ведь это не так!

– Не так? – На лице священника мелькнуло подозрение. – Ты ставишь под сомнение Священные слова?

– Но… – Щеки мальчика запылали ярче пламени костра. – Ведь Ася тоже может заходить в них. Она даже в наш Храм может зайти! Я видел! Она что, избранная?

Девушка дернулась, но поймала возмущенный взгляд священника и сникла.

С другой стороны от костра оживилась стайка молодежи, Асиных ровесников, с которыми она вполне могла бы дружить, если бы пути их не разошлись еще в детстве. «Наконец-то попалась», – долетали до Аси шепотки. «Странно, что только сейчас». «Давно пора бы». К их недоверию она давно привыкла, и чем старше становилась, тем сильнее она отдалялась от бывших друзей по шумным играм и соседей.

– Ася – не избранная, – сладко проговорил отец Алексий, – она просто задержала дыхание. Вот и все. Не дышать она действительно может чуть дольше, чем все мы. Но ты тоже можешь научиться – нужны долгие и усердные тренировки. А теперь – спать! Белые ночи не отменяют работу в поле и ненужную учебу, за которую так радеет ваша особенная учительница! – Он вновь покосился на Асю, которая теперь окончательно сжалась в комок и смотрела себе под ноги.

Дети неохотно поднялись с насиженных мест, попрощались с Асей, поклонились отцу Алексию и разбрелись по деревянным избушкам, выглядывающим из-за поросших густым мхом деревьев. Лес, сквозь плотно сомкнутые кроны которого почти не было видно неба, одновременно напоминал южные тропики и северные скалы. Сплошной ковер черники и клюквы подбирался к поляне со всех сторон, а необъятные стволы сосен сплетались и срастались, словно когда-то давно им не хватило места, и они принялись сражаться за выживание, позже смирившись и приняв друг друга в распахнутые объятия.

Ася покорно ждала, пока галдящая малышня разойдется по домам, и предвкушала неприятный разговор. Воспитанная свободолюбивой и совсем не религиозной бабушкой, Ася всегда хотела отличаться от единственной родственницы. Она тянулась к вере, на которой держалось Пятиречье, принялась за изучение Священных слов, как только выучилась грамоте, и в возрасте пяти лет уговорила ее крестить. Тут-то и обнаружились первые странности.

Бабушка наотрез отказывалась подпускать внучку к Храму, что шло вразрез с местными устоями. Ася бастовала и возмущалась, устраивала истерики, однажды даже сбежала из дома и несколько дней пряталась в лесу. Бабушка все же сдалась.

Древние Дома, те немногие здания, что уцелели от прежнего мира, обладали особым воздействием на людей. Стоило человеку зайти внутрь, и уже через несколько секунд он начинал задыхаться. Эти дома охраняли как святыни и культурное наследие, даже засылали туда добровольцев, кто, задержав на несколько минут дыхание, мог вынести что-то ценное. Именно так в Пятиречье появлялись древние книги, переплеты которых, впрочем, совершенно не пострадали от времени. Сохранились и Древние Храмы. Помимо Главного Собора в Дворцовом районе, были и другие. Владимирская церковь – в Заречье, Спас на Крови – в Гостином и Казанский Собор – в одноименном районе. Эти древние названия передавались из уст в уста и даже изображались на современных картах, но поговаривали, что именно их носили постройки когда-то процветавшего здесь города. К каждому Древнему Храму пристроили маленький, деревянный, где священники и проводили встречи, проповеди и все прочие ритуальные мероприятия, собиравшие бурные восторги местных.

Церемония крещения была жестокой и вполне соответствовала духу времени. Младенца (а именно в этом возрасте крестили большинство детей) вносили в Древний Храм и оставляли на три минуты. Если по прошествии этого времени ребенок выживал, он признавался праведным, чистым, и продолжал свое земное существование. Если же из храма выносили бездыханное тело, то убитые горем родители тешили себя надеждой, что их чадо искупило грехи.

Ася никак не могла взять в толк, чего же боится бабушка, ведь она-то могла дышать в Древних Домах сколько угодно, и ей совершенно не становилось плохо. Пятилетняя шустрая девочка просто не могла понять, что именно этой странности так опасалась бабушка.

Любимым развлечением малышни было забежать в Древний Дом или Храм, хотя бы на секунду, на худой конец – засунуть в дверь руку и с криком скрыться в лесной чаще. Именно так Ася впервые очутилась во Владимирской церкви. Она толкнула массивную деревянную дверь, не тронутую временем, и полной грудью вдохнула удушливый запах ладана и воска, что царил здесь веками. Свет косыми лучами пересекал пыльный воздух и играл в волосах девочки. Она лишь улыбалась, не понимая, почему же все так боятся этих прекрасных, полных чего-то потустороннего построек. Ее не было полчаса – Ася все бродила, разглядывала величественные иконы с изображением незнакомых святых, трогала золоченые подсвечники. Когда она вышла, ее подружки уже разбежались по домам, испугавшись, что девочка умерла. Когда же ее увидели бредущей домой как ни в чем не бывало, девочки с визгом разбежались и с того самого момента начали избегать необычную соседку. Мальчики только больше ее зауважали и бросились расспрашивать, как же Асе удалось выжить. Но со временем их интерес угас и в качестве пары они выбирали понятных и привычных девушек, без необычных способностей.

Дома маленькая Ася поведала о происшествии бабушке, а та схватилась за сердце, прошептала что-то вроде: «Я так и знала», и строго-настрого запретила рассказывать кому-то еще об этой истории, надеясь, что соседская ребятня скоро забудет о происшествии. Но когда настало время крещения, девочка точно знала – ей нечего бояться, она с легкостью переживет ритуал и даже не заметит. Знала это и бабушка. И вскоре предстояло узнать всем остальным.

Когда через три положенные минуты двери церкви распахнулись, вместо лежащего на полу полумертвого детского тельца собравшаяся толпа увидела веселую и полную жизни Асю. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и ждала, что ее объявят праведной и благочестивой. Лицо отца Алексия исказилось злостью и странным пониманием. Он за руку выволок девочку из храма, а потом долго что-то втолковывал ее бабушке.

С тех пор на Асю всегда смотрели с подозрением, считая ее то ли избранной, то ли проклятой. И все же это не помешало ей стать единственной в Заречье, кто посвятил свою жизнь не работе на земле, а просвещению детей. Хоть в чем-то она пошла в бабушку. И если их взгляды на религию в корне расходились, то с образованием все было очевидно. Желание учиться и передавать знания другим она впитывала с самого детства.

Ася росла без родителей – про папу она ничего не знала, а мама погибла, отправившись на его поиски. Вот и все, что она смогла выудить у бабушки, которая наотрез отказывалась говорить с внучкой о ее родителях. Зато она с удовольствием говорила о литературе и истории, учила девочку читать и писать, показывала цифры и с титаническими усилиями заставляла овладеть арифметикой. Теперь к своим двадцати годам Ася была молодой образованной девушкой, которая стремилась передать накопленные знания всем, кто хоть немного хотел учиться. Именно она уговорила Заречного наместника самодержца создать школу при храме, куда могли прийти все желающие – прежде в Заречье образование почти отсутствовало. В своем время бабушка учила детей дома – они прибегали в свободные минутки и познавали грамоту. Родителям местной ребятни инициатива нравилась, несмотря на то, что Асю продолжали побаиваться. Но девушка росла и никому не причиняла вреда, а потому старшее поколение простило ей ее отличие и стало спокойно отпускать детей в дом Асиной бабушки.

Но наступил момент, когда Ася оказалось совершенно одинока. Бабушка покинула этот мир два года назад и, как того требует традиция, ее бездыханное тело на плоту отправилось в путешествие по рекам в поисках рая. Все друзья детства к этому моменту обзавелись если не семьей, то женихами и невестами, и сторонились не похожую на других девушку. Отдушину она нашла в учениках и воскресных исповедях.

Наместник всегда с симпатией относился к Асиной семье, и когда она принялась упрашивать его открыть школу, долго противиться не стал. Волевым словом осадил священника, начавшего протестовать, и предоставил в полное Асино распоряжение пристройку к церкви, куда вскоре стянулись местные ребята в поисках новых знаний.

Ася закрывала глаза на неприязнь отца Алексия, всеми силами убеждая себя, что он просто справедлив. И раз девушка вызывает в нем злость, значит, она грешна и заслуживает дополнительных работ и жестоких бесед. И никогда наивной девчонке не приходило в голову, что ее, единственную похожую на самого самодержца, просто боятся. Ее нередко просили отправляться в Дом Знаний за книгами, не препятствуя и давая возможность бродить там, разглядывая цветные корешки книг. Бывала она и в Главном Соборе по поручениям Патриарха. Ее звали, когда нуждались, и тут же прогоняли, опасаясь ее странностей.

Ася старалась видеть в людях только хорошее и изо всех сил подстраивалась под суровые законы Пятиречья, не допуская даже мысли о том, что она – особенная. Отец Алексий же в этом не сомневался и теперь готовил очередную тираду о ее неправильном поведении и растлении умов детей.

Ася сложила руки на коленях и приготовилась слушать.

– Дочь моя, – священник положил подрагивающую ладонь на собранные в замок руки девушки, – я ведь просил тебя быть аккуратной. Дети задают неудобные вопросы. Я могу на них ответить, но ведь ты не хочешь потерять лицо перед ними? Я знаю, ты очень дорожишь своей репутацией.

– Вы правы, – покорно пробормотала Ася, глядя себе под ноги.

– Ну почему тебя так тянет к этим Домам? Хочешь показать, что ты – не такая, как все? Тебя и так половина Заречья боится. Тебе и детей-то своих доверили только из-за моды современных родителей на образование. Видите ли, хотят, чтобы те грамотными были и книжки читали. Вдруг, выбьются в люди, в Гостиный, а то и в Казанский переберутся! Тьфу! Стыд один! Я им каждую проповедь твержу, что не просто так нам ремесло дано – по силам нашим. Нельзя выше головы прыгать. Было уже такое, и чем все закончилось? Правильно – Тьмой! А они не унимаются: грамота никому еще не навредила. Ты вот почему другая, может, как раз из-за того, что бабка твоя, царствие ей Небесное, тебя грамоте и выучила? Не думала об этом?

Ася помотала головой и не подняла глаз.

– То-то и оно! – не унимался отец Алексий, теребя свободной рукой крест. – Просвещение им подавай и технический прогресс! Начитались детишки книжек твоих, Ассоль! Теперь что с ними делать?

Ася в страхе взглянула на священника – полным именем он называл ее только в моменты бешенства.

– Я всегда повторяю им, что они нужны здесь, на земле, – тихо проговорила девушка. – Просто они – дети, мы тоже когда-то мечтали стать мореплавателями и отправиться на поиски других земель и людей.

– Ага! Мечтали они! А ведь это все твое влияние! Тебя и назвали-то не христианским именем, а ненастоящим, книжным!

– «Алые Паруса», – шепнула Ася, – мама очень любила эту книгу.

– Мама твоя сбежала! Возомнила себя мореплавателем, как ты сказала, и сгинула!

С другой стороны костра вновь донеслись смешки и недовольный шепот.

– Она отправилась искать папу! – Ася вскочила, и ее звонкий голос разрезал густой воздух затихшего ночного леса, но тут же сникла и склонилась в покорном поклоне. – Простите, отец. Я не должна была.

– Ты многое не должна делать! Помни об этом!

Отец Алексий тяжело поднялся, пригладил непослушную бороду, перекрестил девушку и усталой походкой отправился домой. За ним последовали и бывшие Асины друзья, кидая на нее насмешливые и в то же время жалостливые взгляды. Ася осталась возле затухающего костра в полном одиночестве.

Сколько раз ей приходилось слышать обвинения в том, чего она не делала. Искренняя и честная, Ася изо всех сил соблюдала заповеди, что каждое воскресение вновь и вновь повторял священник. Послушно ходила на исповеди и всеми силами доносила до детей то, во что без тени сомнения верила сама. Но как бы она ни старалась, ее путь к Спасителю не становился легче.

И все же была у Аси даже не тайна, а сокрытая от самой себя идея. Она иногда появлялась в ее голове так внезапно, что девушка не понимала, где лежат ее корни. При всей своей безоговорочной вере, Ася сомневалась лишь в Пустоте. Разве такое возможно – нигде, на всем белом свете, на целой огромной планете нет ни одного живого существа? Неужели Пятиречье и есть тот единственный мирок, куда согнали всех праведников? Неужели их оказалось настолько мало, что они уместились на такой крошечной территории? И что там, за реками? Ася своими глазами видела, что за Пятой рекой пролегал пустырь, как и за Первой. Но есть еще сотни рек и соленых морей, за которыми наверняка что-то скрывается. Ведь виднеется на горизонте неясный силуэт башни, уходящей в небеса и светящейся на солнце! Вдруг она и есть начало мира, где существуют другие люди?

Этими мыслями Ася ни с кем и никогда не делилась. И лишь с самого детства безуспешно просила взять ее в вылазку на лодке за границу Пятиречья вместе с другими храбрецами, чтобы воочию увидеть Пустоту. Глупой девчонке всегда отказывали, ведь никто еще не возвращался из этих путешествий. Лишь однажды лодку с бездыханными телами прибило к берегу.