Читать книгу Иллюзория - Нада Калина - Страница 8

Соцсети, систаграмм, фоновизор связали своими нитями всё человечество. Каждый человек может дотянуться до другого, находящегося в любой точке мира, если у него есть гаджет и он ловит сеть. Это немыслимое удобство. Вернее, сейчас уже никто не мыслит, что может быть иначе. Связаться с другим человеком можно в любой момент и без всякой подготовки, главное знать, в каком часовом поясе живёт твой собеседник, чтоб не смутить его внезапным виртуальным вторжением.

Даже если ты не выспался или только встал и выглядишь, как пугало с копной спутанных волос, или ещё не успел одеться или почистить зубы, а во рту ночное амбре, можно ответить на зов издалека, не включая видеокамеры. При этом, если ты сам не хочешь, чтобы кто-то нашёл тебя, можешь не отвечать, придумав кучу отмазок. А если какой-то незнакомый наглец рвётся в друзья или пристаёт с непристойностями, можно осадить его любыми словами – он вас не достанет. А проще заблокировать его на веки вечные.

Так думала Мана в последнее время. Виртуальность, так ею не любимая, сейчас была ей на руку. Она, будучи больной, с невероятно неудобным, каждый раз по-разному вздувшимся телом и неведомо каким образом изменившимся лицом, переживала сладкие минуты общения с вожделенным мужчиной, не боясь, что он увидит её безобразную внешность. Некоторое время он просил её включить камеру, но она всегда ловко уходила от этого вопроса, потом предложила:

– Давай, я буду единственной твоей собеседницей без лица! Я не блогерша, камеру не люблю, а тебе, в принципе, всё равно. Ты меня не узнаешь, Арди. Я изменилась.

Арди отстал. Скорее всего, ему действительно было всё равно. Главное – он, пуп земли, красавец-певец, любимец многочисленных фанатов и фанаток, а она – обычная тянка, скорее всего, с хорошей фигуркой, умнее, чем ему хотелось бы, но явно прилипшая к его музыке и к его образу!

– Я устал от этой клятой глухомани! – пожаловался Арди как-то во время разговора с Маной. – Здесь холодно и неуютно, не то, что дома.

– А кто у тебя дома создаёт уют? – поинтересовалась Мана.

– Лук, мой робот.

– Не смеши, Арди! Разве может робот создать уют?

– Мой Лук может.

– Ты ещё скажи, что скучаешь по нему, – Мана недоверчиво хихикнула.

– Не то чтобы скучаю. Но с Луком было прикольно, можно было даже поговорить. Тут тоже в комнатах убираются роботы, попроще, конечно. Вообще после расселения пассажиров в гостевой дом за два месяца я видел всего одного человека живьём, кругом одни роботы. Так и одичать можно!

– У тебя остались друзья дома?

– У меня их много по всему свету, – похвалился Арди.

Он сидел в кресле в довольно просторной комнате. Мана впервые за время общения с ним рассмотрела провинциальное жилище столичного музыканта, привыкшего к роскоши.

Он говорил громко, фразы и даже отдельные части фраз как будто взлетали вверх. Арди начинал говорить громко и заносчиво, когда он чем-то гордился, как сейчас.

– В нашем городе … – взлетел очередной обрывок реплики, но тут музыкант замялся.

Он вспомнил друзей, с которыми любил проводить свободное время, их было много, но компания всегда менялась. Одни уходили сами, других Арди в сердцах прогонял из-за каких-то мелочей. Кто-то страдал от какой-либо зависимости – алкогольной, наркотической или игровой – и не мог быть надёжным другом. Ни с одним из так называемых друзей Арди не перезванивался.

– Друзей много не бывает, – не дождавшись окончания фразы, проговорила Мана. – Это всё приятели и знакомые, наверное.

– Да-а-а, – задумался певец.

Настоящего друга у него нет. Был когда-то, в далёкие школьные годы. Его звали Бонифаций – Бони. Давненько Арди не вспоминал его. А ведь в школе они были не разлей вода. Математичка как-то раз назвала их «А и Б». Вслух он сказал:

– А и Б сидели на трубе!

– Про что ты?

– У меня был друг Бони. В школе мы были А и Б.

– Где же он теперь?

– Лост. Я не могу вспомнить, когда мы разошлись и по какой причине. Теперь я даже не знаю номера его фоновизора.

– Как же так, Арди? Ты потерял лучшего друга и не помнишь как? – Мана разволновалась. – Без друга невозможно! А другие?

– А про других даже сказать нечего.

Мана молчала, раздумывая над тем, с кем из людей она общалась вживую за последние десять месяцев. Пожалуй, это были только доктора в чудовищных жёлтых скафандрах. Она скучала по живому общению, иногда хандрила. Но теперь всё стало по-другому. Регулярные разговоры с Арди она воспринимала как яркий и живой контакт, напрочь забывая о виртуальности.

– Выше нос, Арди! Найди своего Бони обязательно. Дружба – великое дело. Вольтер однажды сказал, что все почести этого мира не стоят одного хорошего друга.

– Это только слова! – фыркнул собеседник Маны.

– Странный ты человек, – вздохнула девушка. – Любовь отождествляешь с сексом, дружба – это просто слова, скучаешь только по роботу.

– Представь, когда у меня всё было о'кей, я про Бони не вспоминал. А сейчас найду его и сразу буду ему своё дерьмо выкладывать?

– Во-первых, никакого дерьма в твоей жизни нет. Это у тебя в мозгах неприятие ситуации. Выбрось из головы негативные мысли, ведь это всего лишь мысли! Посмотри на свою жизнь философски.

– Ты – философ, ты в ананасах.

Мана хихикнула: сказал бы ещё – в трюфелях! Если бы знал о её настоящей жизни, вряд ли сравнил бы с ананасами.

– Во-вторых, – продолжала она, – Бони надо найти не потому, что тебе плохо, а потому что друзей терять негоже. Друг – на все времена. Найди своего друга, Арди, тебе сразу станет легче.

Девушка так жарко выступала за неизвестного Бони, что к концу разговора решила помочь Арди в поисках, но ничего не сказала ему. Она как бы невзначай расспросила его про школьные годы, узнала, где раньше жил Бонифаций, где друзья любили кучковаться, кто ещё был в их окружении.

– А что я ему скажу? – Арди глубоко и прерывисто вздохнул. – Может, он уже вычеркнул меня из своей жизни и забыл?

– Если он настоящий друг, то не забыл, – упрямо заявила Мана. – Что будешь делать вечером?

– Пожалуй, выучу японский язык, – съязвил музыкант.