Читать книгу Тайный покупатель - Рахиль Гуревич, Надежда Гарнык - Страница 7

Контрольная закупка

Собственно, всё, что я рассказал было прелюдией, предисловием. История же начинается только сейчас. Прошёл год. Никаких последствий моего общения с главным не последовало, просто на следующий год ни меня, ни Оксану на корпоратив не позвали. В новом году я пошёл в главный офис писать заявление об уходе. Оставалось несколько месяцев мне надо было писать выпускную квалификационную работу, которую почему-то называли магистерской диссертацией, кроме того надо сдавать госы, а я подзапустил с работой многое. Я написал заявление, стал высчитывать, сколько мне не доплатят, премию точно не дадут, так всегда с теми, кто увольняется. Но делать нечего, надо уволиться. На следующий день мне перезвонил кто-то из начальства и спросил: какие причины, я ответил:

− Я Рябковой (Это Инна) всё письменно объяснил и в заявлении указал.

− Приезжайте в офис.

− Но я на работе.

− Приезжайте в офис. Вам зачтут смену.

Ага. Зачтут смену, проворчал я, а надбавки за продажи, пусть и копеечные, но всё же, Пушкин мне зачтёт. Пока ехал, я удивлялся сам себе: увольняюсь и думаю о продажах, высчитываю, высчитываю эти гроши.

В кабинете меня ждал сам главный. Но не в косухе, а в сером офисном костюме. Я поздоровался без всякого заискивания.

− Значит, заканчиваешь магистратуру, Антоний?

− Угу… − я посмотрел вопросительно, я забыл, как зовут главного. После инцидента помнил, сейчас, спустя год, забыл. Все – «главный» да «главный».

− И чем собираешься дальше заниматься?

− Я уже как-то слышал этот вопрос в школе. Закончилось всё плачевно, даже очень.

− На кафедру не берут?

− В аспирантуру, − ответил я. − Не берут.

− Почему?

− Там все свои.

− А может дело в тебе?

− Может и во мне, − не буду же я объяснять, что Староверов, по моим подозрениям, пустил свои загребущие щупальца и на кафедру – уж очень резко ко мне поменялось отношение. Руководитель моих научных работ об этом недвусмысленно намекнул. Все эти два года он единственный меня поддерживал морально, а раньше-то, раньше вся кафедра в один голос хвалила…

− Так вот, Антоний. У меня к тебе предложение. Ты же из Мирошева?

− Да.

− Не хочешь после защиты диплома туда вернуться? Или планируешь остаться в Москве?

− Нет. Не планирую, − ответил я. – Но в принципе не знаю. Думаю, вот…

− Если решишь вернуться домой, то я хотел бы не терять с тобой связь. Нам в регионах нужны специалисты.

− Эйчары что ли?

− Не только. Впрочем, тебе решать. Но знай: компания в тебе заинтересована.

− Спасибо. Я обязательно зайду, как защищусь… То есть защитюсь…

− Филолог, а путаешься, − рассмеялся он.

Наверное, когда я вышел из кабинета с дверью больше похожей на крышку двуместного гроба, у меня было странное лицо, потому что ослепительная секретарша, у которой морщин на лице было столько же, сколько извилин в мозгу, бросила на меня не презрительный, а заинтересованный, даже заинтригованный взгляд.

Стал я магистром без всяких приключений. Стал и стал. На кафедре мне не предложили остаться, а я надеялся до последнего. Я специально не пришёл на вручение, чтобы был повод зайти в деканат. Я как и всегда протянул декану руку, он в ответ не подал свою, мрачно поинтересовался:

− Что-то ты на вручении дипломов не был.

− В библиотеке сидел, − наврал я.

− Ну получи у секретаря диплом.

− Виктор Александрович! А в аспирантуру остаться? – плаксивым голоском промямлил я.

Декан удивлённо посмотрел на меня поверх очков в очень дорогой оправе и зашипел в том смысле, что я мало времени уделял науке в последнее время. Я ответил, что как раз в последнее время я уделял науке всё своё время. И дальше буду только учиться, больше не подрабатываю.

− Подработка барыгой, − декан так и сказал «барыгой»! − Антоний Павлович, не делает из молодого специалиста профессионала.

− Подработка барыгой, Виктор Александрович, даёт деньги на общежитие.

− И на автошколу тоже, − огрызнулся декан.

− Я смотрю: вы в курсе моих дел. Сами, что ли, с извозчиком?

− Топай давай, магистр хренов, − декан был зол как семь волков, он не любил шутки насчёт своей бэхи шестой модели.

− Угораю с вашего словаря.

− Угорай, угорай, скриптор, − бросил он мне в спину презрительно.

Я так и думал. Без Староверова не обходится ни одна неприятность. Да уж… Судя по ненависти ко мне, «Скрипстория» процветает. И все эти профессоришки, которые удавятся, а не пустят тебя на преподавательскую деятельность (не дай бог их переплюнет молодой аспирант), простить не могут. И почему это декан уверен, что я там буду работать? Мама рассказывала: перья скрипят, скрипторий начал окупаться, в последний мой приезд мама сообщила, что скрипторий окупился и если я не выйду к ним после магистратуры, мне найдут замену.

− Я буду просто счастлив, мама. Отстанете вы от меня хотя бы.

− Антон! Я передаю то, что просит твой папа.

− Спасибо, мама. Я не хочу о нём слышать, не хочу!

Ситуация складывалась в общем-то плачевная. И скажу тут по секрету, когда я расписался в таблице, получил диплом магистра и вышел прочь из универа, слёзы просто хлынули на асфальт. Я ещё час петлял, просушиваясь, прежде чем зайти в общежитие – у коменданта глаз-алмаз. Из своей комнаты я позвонил в главный офис главному, тот попросил записаться на завтра к нему на приём. Я так и сделал – мне оставалось обитать в этой комнате всего день.

− Значит, не быть тебе аспирантом? – главный был сегодня в косухе.

− Не знаю. Может позже, спустя год, снова попрошусь.

− За год вряд ли что-то изменится.

− Не знаю, Валерий Яковлевич. − Сейчас чего только не случается. Мама в колледже работает, так там такие пертурбации за последние годы, каких за предыдущие полсотни лет не случилось.

− Так что ты намерен делать? – ой… снова… будто слышу голос Староверова. В принципе, правильный вопрос, деловой, удивительно ещё, что он столько меня слушал.

− Сегодня уезжаю домой. И хотел бы напомнить наш разговор.

− Думаю поставить тебя на главную точку главным.

− То есть?

− Управляющим салона. Смогём?

− Смогём, Валерий Яковлевич! – обрадовался я.

− Чудненько. – Я заметил: он часто вставлял ласкательные суффиксы, это так топ-менеджеры втираются в доверие к простому народу, чтобы выжить из них по максимуму.

Он встал, вышел из-за стола и пожал мне руку:

− Ну и хватка у тебя, Антоний!

− Так военные сборы.

− Я думал, боксом занимаешься.

− Не. Я на скейтборде.

− Странное увлечение, но как и я, возишь душу, а не тело. Завтра во второй половине дня тебя ждут в нашем Мирошевском офисе. Надеюсь на тебя Антоний. Верю, что конкурентов ты обскачешь. И вообще далеко пойдёшь.

Насчёт «далеко пойдёшь» − главный явно погорячился. Это было сказано неискренне, он даже не стал это скрывать, быстро нажал кнопку, чтобы вошёл следующий посетитель. Я же ретировался.

Не буду подробно рассказывать, как пролетел ещё один год. Вы чекаете: каждый раз рассказываю неподробно, а уже полтос стораничек накатал… Я заматерел, оброс ненужными знакомствами, научился напускать на себя радушный вид при виде бывших одноклассников и одношкольников. Некоторые успели обзавестись семейством и детьми и почти каждый не премянул поинтересоваться: где сейчас Староверов, как он и что. Его все помнили и, как я заметил, уважали, и скучали. Да и я по нему скучал, злость на него почему-то улетучилась, по-прежнему страдал от того, что меня любили из практических целей, воспитывали и обучали нацеливая на успех бизнеса.

Салон с визуальной и «зазывальной» рекламой на самаом проходном месте – в ТРЦ, недалеко от вокзала. Я проводил обучения и тренинги, я выписывал штрафы и увольнял, я проводил расследования, когда вдруг появлялись большие недостачи, я хитрил, просматривал камеры как заправский секьюрити (да! я видел на экранах все точки сети в городе), все жалобы стекались в наш салон, я уничтожал своим интеллектом скандалистов-клиентов, я научился улыбаться всегда и забывать тут же о решённой проблеме, оставляя в голове только нерешённые; я разговаривал с центром, общался иногда и с поставщиками − я был вершителем судеб в своём зале – я зазнался и реально считал этот зал своим. Я ловил на себе взгляды умопомрачительных девушек больше похожих на леопардиц, а не на покупательниц, и почему-то совершенно одинаковых на лицо, на фигуру, на весь образ, включая сумочки и сумки, рюкзаки и рюкзачочки, серёжки и колечки, татухи и пирсинг, причёски и шапочки. Они даже телефоны брали одной версии и все как один манерно расписывались в договоре коряво: на бумаге оставались совсем не эстетичные росчерки с претензией на апломб. Они шлифовали свой внешний вид, но забывали напрочь о мозгах, а ведь письмо связано с интеллектом, почерк может рассказать о человек очень многое, недаром в стольких детективах описывается графологическая экспертиза. Я мечтал о машине, но весь год ездил на работу на скейте, в нашем городе это было намного удобнее чем в Москве, хоть и опасно в смысле разных кочек и выщерблен. В Москве в метро мой скейт постоянно тыкался в ноги вокруг стоящих и сидящих, те недовольно пялились, а один возбуждённый как-то полез на меня с кулаками. У нас же не то что метро, я маршрутки игнорил.

Получал я немного, почти всё складывал, кредит на машину брать не решался, мало ли что. Я всё чаще ловил себя на мысли, что живу как-то временно, не по настоящему, понарошку. Всё-таки есть занятие, авторитет, успокаивал я себя, всё-таки я не на самой плохой работе и мама в принципе довольна. За год, с того момента, как я переступил символический порог нашего мирошевского салона и до настоящего времени выручки взлетели втрое, а проходимость никто не считал, но она выросла на порядок с моим приходом. Люди знали: я всегда проконсультирую, я всем улыбаюсь и рад даже бомжу, хотя тут я погорячился, бомжу я вряд ли обрадовался бы, но виду не показал бы, обслужил, если надо. Впрочем, я общаюсь только с проблемными клиентами, остальных обслуживают консультанты…

Летом я решил не выходить в отпуск. В городе летом прибавляется туристов. Вообще город летом меняется, его окрестности заполоняются отдыхающими в количестве до миллиона – так мне кажется, в городе обнаруживаются пробки, иногда на километр, а очередь из бабушек в соломенных шляпках (в дождливые дни в шлёпках типа месим-грядки-нипочём) к терминалу «чтобы положить деньги на счёт» зашкаливает.

В один из жарких августовских дней солнце, которое всегда заглядывало в мой кабинет ближе к вечеру, померкло. Произошла странная история.

День вообще-то не задался с самого утра. Расторопную, но глубоко беременную девушку-кассира с претенциозным именем Ева, забрали рожать. У неё отошли воды. Я попросил консультанта Геннадия убрать, он отказался, я не стал объяснять, что воды – это не моча, что тут объяснять-то, я просто оштрафую его и всё, без разговоров. Пришлось убирать самому. Я встал за кассу и снял контрольку. В кассе не хватало рублей пятьсот. Я составил акт, всё сфотографировал. Началась пятница, суетный табунный день. Я экономил силы, народ повалит к вечеру, утром и в ланч я молча пробивал чеки, сквозь зубы односложно отвечая на вопросы и реплики. Я был не в настроении, ведь солнце заглянет в мой кабинет ближе к вечеру, а меня там сегодня не будет. Я привык общаться с солнцем, где-то час оно разговаривало со мной, окутывало негой, я думал о жизни, её скоротечности и смерти. С ужасом промелькнула мысль, что оно мой единственный друг. В пасмурные дни я смотрел на хмурое небо и знал: оно за тучами. Сегодня будет так: лучи проходят сквозь окно с рекламной надписью прямо на стекле… лучи рыщут по кабинету, а меня нет на месте… Они волнуются, они уходят ни с чем… Я задумался, и совсем не заметил, когда вошла она. Я обратил на неё внимание, когда она уже на повышенных тонах разговаривала с консультантом. Я узнал её тут же. Не её даже, а этот жуткий совсем не по погоде коричневый велюровый костюм с белыми полосками-лампасами. За три года, что я его не видел, он истёрся в швах, выцвел на плечах… Это была она, та девчонка, смартфон которой я когда-то не вернул, а запросил выкуп. Она изменилась за три года, щёчек и след простыл, скулы рельефно выделялись на волевом широком повзрослевшем лице. Всё тот же хвост, та же чёлка, впрочем чёлки три года назад вроде не было, но сейчас была. Я пытался понять, что она говорит консультанту Геннадию, но не мог разобрать ни слова, в это время я оформлял покупку. До прихода этой девчонки я смог впарить клиентше пакет программ и страховку, а сейчас приклеивал защитную плёнку, что требует аккуратности. Клиентша трещала с пулемётной скоростью, рассказывала о внуке. Приходилось поддерживать «светскую беседу». Это было даже хорошо.

− А вот скажите, молодой человек, страхуете телефон, а он, ответьте мне: написано водонепроницаемый, значит с ним и плавать можно?

− Если утопите телефон, сразу выкидывать.

− Как так?

− Не стоит проливать ничего на аппарат. Осторожнее с влагой.

− Может другой тогда, хотелось бы водонипроницаемый.

− Все модели такие, не только эта. Аккуратнее с водой.

− А я видела под проливным дождём снимали. На палку телефон насаживали и снимали.

− Уверен, что зонтик вы не заметили.

− Ой да-да, − щебетала женщина. – Зонтик был, был.

Я приступил к установке приложений. Делал всё на автомате, учтиво отвечал междометиями. А девушка в коричневом костюме тем временем всё что-то выпытывала у Геника. Она ни разу не посмотрела на меня. Такие клиенты попадались и даже часто. Люди по-разному себя ведут в зале. Кто-то говорит с консультантом и никого больше не замечает, как правило это касается серьёзной для клиента покупки, но чаще клиенты осматриваются, люди не хотят, чтобы рядом кто-то стоял, а когда в салоне другие, назовём их «зеваками», то персоналу необходимо сделать так, чтобы клиент оставался на позитиве, надо мягко отвести его от зевак. Так вот. Рядом с девчонокой стояли двое, а она никак не реагировала! Бывает клиент как Карлсон продолжает разговор, решает свою проблему, но мне, например, заметно, что клиент напрягается, если кто-то рядом. Если женщина, так всегда за сумку схватится и прижмёт к себе, если мужчина, то достаточно часто случается, что обернётся и выразительно так посмотрит. В принципе люди ведут себя одинаково, всё описано в учебниках. Так вот эта девчонка вела себя странно. Пока загружал настройки, я всё украдкой смотрел на неё. Неужели тайный клиент? Нет. Я не верил этому. Ведёт себе как тайник, сумку свою убогую не сторожит. Я вспомнил как она её придерживала тогда в парке. Но, успокаивал я себя, бывает ведь, что мы подозреваем кого-то зря. Салон связи не супермаркет, здесь не продают водку и табак и контент восемнадцать плюс тоже не продают, дети его сами скачивают…

− А игры скачаете? – прочитала мысли клиентка. Я впервые посмотрел внимательно на неё: серая незаметная дама в морщинах, худая, даже чересчур, такая подбородкоострая, востренькая. Она не засуетилась, не отвела глаза.

Бан! Мы попали в жестокий бан. Заказали конкуренты – молнией промелькнуло. Ведь тайные покупатели, да ещё в паре, да ещё такие профи − это дорого, уж я-то знаю все тарифы на такие подлянки, да и слухачи поодаль, свидетели, по дри ка заработают. Геник − опытный консультант, я подал ему знак. Но это утреннее недоразумение с уборкой за кассиршей… консультант старался не смотреть на меня, почему-то ему стало стыдно, когда я вытер пол у кассы. Я не понимал, почему. Отказался и отказался, многие люди никогда в жизни не убирались, я же спокойно относился к уборке, когда дед умирал и не такое пришлось убирать.

− Знаете, − сказал я этой навязчивой клиентше. – Вы идеальный покупатель, за полный пакет услуг вам полагается подарок.

Эта была моя идея – объявлять идеальным покупателем и обещать подарок и это было что-то вроде пароля для персонала: осторожнее! враг не дремлет! − тайники не должны были догадаться. Мой напарник ни глазом не повёл, ни рыльцем, а ухом повёл – это заметил только я, он улыбнулся девушке в коричневом костюме понимающе так, по-свойски. Ну теперь кто кого… И касса. Не хотят ли те двое слухачей грабануть кассу, случались и воры в салонах, организованное ворьё. Но девушка, старая моя знакомая, не похожа на воровку от слова «совсем». Охранник ходил по этажу, прогуливался мимо нашего салона часто, но я боялся озираться и искать его глазами, перегородки стеклянные, всё просматривается, смотреть-то я и опасался.

Наконец услуги все поставил, симку оформил.

− Ой! У вас руки трясутся, − захихикала идеальная клиентша. – И вот тут в чеке…

− Что? Что в чеке?

− Наушники в подарок не значатся.

− Они идут отдельным чеком в виде бонуса, там же НДС. Сейчас, секунду, – я начал колдовать с кассой, выискивая в 1С строчку с акционными наушниками по нулевой цене.

− Это вы извините, я в такие тонкости влезаю…

И тут она берёт только что оформленный смартфон и выпускает его из рук. Я − за стойкой, за кассой. В принципе я ничего не мог сделать. Если клиент хочет уронить телефон, он его уронит. Я, увы, взглядом телефоны не останавливаю, как это обычно делают герои мультиков с суперспособностями. Во всех мультах выставляют вперёд ладони и предметы замирают. Я не супергерой.

− Ой! Молодой человек. А можно другой телефон? – она не поднимает телефон, его поднимаю я, при этом не спускаю глаз с кассового аппарата – вдруг всё-таки жульё.

Телефону хоть бы хны – как и не падал. Ну конечно же, сейчас будет скандал. Я мучительно соображаю – что делать. Рискнуть и продать новый с настройками и прочим. Так она и тот бросит. Уж я-то их методы знаю. Рискну, решаю, продать новый. Рискну, сумма приличная, вложу свои, и подарю этой девчонке в потёртом костюме, рискну. Девчонка всё треплется, язык без костей, а Геник мило отвечает на её вопросы, − обязательно ему премию выпишу, когда эта пытка завершится.

− Хорошо. Я вам заменю.

− С новыми чеками?

Вот тут загвоздка. Я могу заменить только без чека. Утром в кассе недостатача 500, и сейчас, если пробить чек будет недостача пятьсот и стоимость телефона и услуг.

− Окей, − говорю, хорошо, что я быстро соображаю. – Окей.

− То есть новый чек и по новой?

− Да. С новыми чеками.

− А вам не попадёт? – преданный участливый взгляд пустых продажных глаз цвета половой тряпки.

− Попало бы, − отвечаю. – Но я ваш телефон выкуплю. Сейчас, когда чек новый выбивать буду, расплачусь своей картой. – Я достаю из широких штанин (штаны у меня достаточно узкие, ближе к нормальным, обыкновенные офисные брюки) свою карточку и показываю свой бейджик и фамилию на карте: пусть знает, что я её раскусил. Ещё посмотрим, кто выиграет. Я вошёл в азарт как в преферансе, который устраивали мамины коллеги – я встречал новый год в мамином колледже. Ну и покер-фейс на месте. Рискну.

Мозг у неё вскипел. Она снова:

− А вам не попадёт? – больше ничему не научили, не проинструктировали, что ли, о таком варианте?

Деваха всё болтает с Геннадием. Я не смотрю, но чую: он на исходе, надолго его не хватит. У терминала один из слухарей тормозит очередь, вступает в финальную часть инсценировки, возмущается (значит, что-то пошло не так):

− Почему мне никто не объясняет, стою тут стою!

Ему люди говорят, те кто сзади, пара такая интеллигентная:

− Пропустите нас к терминалу, молодой человек. Заодно и увидите. Нам тоже деньги на счёт положить.

А он:

− Нет. Моя очередь. Буду стоять, пока консультант не обслужит и почему вообще так долго занят продавец на кассе!

Ну не прокатил скандал с телефоном-падальщиком, значит начали давить в другом направлении, то есть со всех сторон.

− Нет, нет, новый, новый. Тот уже всё. А я из магазина ещё не выходила, − улыбается вставной челюстью сухая женщина. Где их подбирают этих тварей.

− Конечно не выходили, − улыбка у меня до ушей, – сейчас будет новый.

− Без доплаты?

− Да. Без доплаты.

− Вам попадёт!

Заело её!

− По пятницам разве, не знаете, хлеб бесплатный? – я начал терять самообладание.

− Да? – злится начала сучка сморщенная. – А я думала по четвергам.

− Ну историю партии не преподают больше. Вот и подзабыли, − улыбаюсь, это шутки Староверова, его бородатый старомодный юмор не раз меня выручал. – перечитайте апрельские тезисы.

Смотрю. Сморщенная на меня не вылупилась, не знает, как себя вести а та, в коричневом костюме вылупилась и замерла, аж рот открыла – Геник тут же к терминалу рванул, скандалиста подставного обслужить. А девчонка эта в костюме сделала ко мне шаг, второй. Ну всё думаю, бан мне настал, она руку вперёд протянула, замычала и вдруг – хлобысь! – грохнулась на керамогранит бошкой. Сморщенная с помойными глазами теперь вылупилась куда-то в пространство за стеклянные стены, озирается, и как заорёт на меня.

− Видите до чего клиента довели? «Скорая»! Где «скорая»?!

Тут второй слухач смылся, а первый не может смыться, он же на счёт кладёт и Геник ему показывает, куда тыкать и деньгу вставлять… Но и занятый слухач паникует, озирается.

Я набрал номер, вызвал «скорую». Вторую за день. У нас не в первый раз в обморок грохались. Один раз парень пришёл. Потом оказалось диабетик, он на уколах, пропустил укол, а на улице жарко, ему плохо стало, а у нас в салоне стульчик клиентом был занят. И клиента вроде как не согнать. Но я рискнул − согнал, хотя он вполне мог, как эти, тайником оказаться. Усадил парня, скорая приехала, хряк ему укол в живот, он и ожил. Гипогликемия называется, я даже запомнил.

Девчонка валялась и немного подрыгивала ногой.

− Это жара, − сказал Геник. Он обслужил слухача и тот благополучно смылся.

Я осмотрел салон.

− Картина Репина – бессознательное, − сказал я. – А где клиентка?

− Ушла, хрякнувшийся телефон забрала с документами. Ты не видел разве?

− Так я в «скорую» звонил, отвлёкся. Ну и денёк…

Девушка снова задрыгала ногой и застонала.

− Может посадим её?

− А если у ней инфаркт какой-нибудь? Нет, Гена, не будем трогать. – Я был уверен, что никакого у неё инфаркта, просто, что называется, дамский обморок.

− Может беременная?

− Геннадий. Хватит на сегодня беремонных.

− Но Ева на сносях, а эта… так сказать в зачаточном цикле.

− Гена! Без циклов.

− А голову не разбила?

− Ну крови-то нет.

Самое интересное, как реагируют люди в таких обстоятельствах. Одни только хотят зайти, но видят лежащую, да ещё в таком прикиде, и шарахаются, не заходят. Но были и такие, кто наоборот заходил и смотрел, предлагал подушечку под голову, но я не разрешал − мало ли что: поднимаешь голову, а там шея сломана. Пусть уж врачи. К приезду скорой вокруг девчонки образовался кружок. По-моему она пришла в себя, во всяком случае шевелилась и глаза открывала, но не поднималась. Я бы тоже не поднялся, если бы очнулся. Вот она открыла глаза: вокруг рыла такие любопытные, потные, свиные все как на подбор, в том числе наши с Геником… «Скорая» увезла девчонку. Мы с Геником выдохнули. Охранники и все соседи стали бегать к нам и шутить насчёт того, что она просто влюбилась в меня с первого взгляда. Ага, с первого. Влюбилась. Я отвечал:

− Ну стало плохо человеку − что такого-то.

Но почему-то все ржали:

− Довели до обморока.