Читать книгу Вдовствующая герцогиня замка Оргарон - Надежда Игоревна Соколова - Страница 3

Утро началось с нежданных гостей. Едва я успела закончить утренний туалет и принять чашку ароматного чая с мятой в будуаре, как дворецкий почтительно доложил о приезде двоюродной тетушки – Жаррасы горт Оларийской, супруги малоземельного баронета Партанаса горт Орарийского. Она ворвалась в замок подобно осеннему шквалу – в платье из поношенного шелка с выцветшими розами на подоле и шалью из дешевого кашемира, которая лишь подчеркивала потертости на рукавах. Её волосы, седеющие у висков неравномерными прядями, были стянуты в тугой узел на затылке – эта прическа, скорее, напоминала попытку скрыть бедность, чем следование моде.

Тетушка привезла с собой целый ворох семейных проблем. Пятеро детей, среди которых три дочери на выданье, требовали приданого, без которого в нашем обществе девушки могли рассчитывать разве что на место компаньонки у богатой вдовы. Даже скромные дары вроде дюжины вышитых простынь или пары фарфоровых сервизов с гербом рода уже делали невесту привлекательной для разорившихся дворян. Бесприданницы же обречены были влачить жалкое существование приживалок – стирать чужие кружева или нянчить чужих наследников. Жарраса, не желавшая такой участи своим дочерям, превратилась в вечного просителя, разъезжающего от одного родственника к другому с постоянными напоминаниями о "кровных узах" и "семейном долге". Особенно ее беспокоила старшая – Валери, которой уже стукнуло двадцать два, возраст в наших краях почти безнадежный для замужества.

Лично я не испытывала к тетушке особых теплых чувств, но правила приличия требовали демонстрации радушия. Я приказала подать чай из лучшего сервиза – тонкого фарфора с позолотой, который обычно доставали лишь для визитов высокопоставленных особ. Слуги подали к чаю свежеиспеченное песочное печенье с миндальной стружкой, аккуратно разложенное на серебряном подносе.

– Валери моя девушка умная, – вздохнула Жарраса, жадно прихлебывая ароматный чай с жасмином, – да вот только красотой ее боги обделили. – Её пальцы, украшенные дешевыми серебряными кольцами с потускневшими аметистами, нервно барабанили по краю блюдца, оставляя на позолоте жирные отпечатки. – Нос длинноват, зубы кривоваты. Я ей обычно советую улыбаться одними губами, чтобы женихов не распугать.

Я лишь вежливо кивнула, вспоминая записи в дневниках Арисы. Дочери тетушки, увы, унаследовали внешность отца – высокого, угловатого мужчины с тяжелым подбородком и вечно насупленными бровями. Ни покладистого характера (Валери славилась своими истериками, когда могла швырнуть остывший чайник в стену), ни приятных манер (все сестры говорили громко и перебивали друг друга) у них не было. Женихи в их убогом поместье с облупившейся штукатуркой появлялись реже, чем кометы на небосклоне.

Сама Жарраса, если верить портрету в столовой, в юности была прелестной пухленькой брюнеткой с васильковыми глазами. Теперь же её некогда миловидное лицо обвисло, как перебродившее тесто, а второй подбородок дрожал при каждом движении, напоминая индюшачий зоб. Пять тяжелых родов искривили некогда стройную спину – теперь она сутулилась, будто несла на плечах невидимую ношу. Густой слой пудры, которым она пыталась скрыть возраст, застревал в глубоких морщинах вокруг рта, создавая эффект потрескавшейся фрески.

– Я слышала, к графу Эрнанскому родственники из столицы приехали, в том числе и молодые племянники, – произнесла я просто чтобы заполнить тягучую паузу, пока мои пальцы нервно скручивали уголок льняной салфетки в тугой валик. В голове уже тикал невидимый счетчик, отсчитывающий минуты до долгожданного отъезда тетушки.

Граф Эрнанский действительно считался самым влиятельным после меня землевладельцем в округе. Его имение, видневшееся на соседнем холме за дубовой рощей, поражало воображение: белоснежные мраморные колонны парадного входа, террасные сады с бьющими фонтанами, конюшни на пятьдесят кровных скакунов. И конечно, ни один из его столичных племянников даже не повернул бы голову в сторону дочерей тетушки Жаррасы. Она понимала это прекрасно – ее губы скривились в гримасе, а рука с недопитым чаем бессильно опустилась на колени.

– Карету нам поменять бы, – вдруг сменила тему тетушка, откусывая кусочек печенья так, что крошки осыпались на ее пышную грудь. – Наша совсем рассохлась, скрипит, как ведьма на костре. В прошлый раз, когда ехали к кузине Ферре, заднее колесо чуть не отвалилось на мосту через Черную речку.

Я отчетливо представила их семейную карету: потрескавшееся дерево кузова с облупившейся краской, обивку сидений, изъеденную молью до дыр, запах плесени и конского пота, въевшийся в потрепанный бархат.

В этом мире способы передвижения четко отражали социальный статус. Самые богатые – вроде меня или графа Эрнанского – пользовались переносными порталами: изящными серебряными перстнями с синими кристаллами, которые вспыхивали ослепительным светом, перенося владельца за мгновение в любую точку империи. Бедняки же брели пешком даже в проливной дождь, обматывая ноги обрывками мешковины. А такие, как тетушка, ютились посередине – их старые кареты с выцветшими гербами медленно тащились по дорогам, скрипя и поскрипывая.

– Управляющий говорил, в деревне у Каменного моста новые каретные мастера поселились, – соврала я, заметив, как за дверью служанка Лора прячет зевок в кружевной манжет. – Говорят, работы делают недорого…

Тетушка фыркнула, перебивая меня, и ее двойной подбородок затрясся от возмущения:

– Эти жулики цены ломят! Да у нас после прошлогоднего неурожая ячменя и медного гроша за душой нет.

Ее рука потянулась за последним печеньем, но ощутила только крошки – тарелка опустела. В глазах тетушки читалась смесь обиды и немого ожидания, будто она надеялась, что я сама предложу оплатить ремонт их разваливающегося экипажа.

Но единственное, что я могла предложить – это взять младшую дочь Миру в приживалки. Однако мы уже обсуждали это в прошлый визит – девушка, унаследовавшая отцовскую гордость, скорее, согласилась бы работать прачкой, чем принимать милостыню в виде места компаньонки.

Да и не было у меня ни малейшего желания сажать себе на шею физически здоровых, но ленивых родственничков, чьи руки привыкли, скорее, к позолоченным кубкам, чем к настоящей работе. Два сына тетушки – крепкие, широкоплечие парни с загорелыми шеями и холеными ногтями – могли бы запросто пойти на службу к графу Эрнанскому в замковую гвардию. Граф лично предлагал им места, когда они достигли совершеннолетия, и, как шептались в кухне служанки, даже обещал свое покровительство. Со временем один из них вполне мог бы дослужиться до начальника стражи, а то и получить какой-нибудь почетный титул. Но нет – для "благородных господ" это было слишком низко. Они предпочитали годами донашивать один и тот же бархатный камзол с заплатками на локтях, попивая дешевую настойку и жалуясь на несправедливость судьбы в полупустом семейном зале.

Тетушка покинула мой замок с пустыми руками уже через полтора часа после приезда. Попила чай из дорогого сервиза, поработала языком – и хватит с нее. Я проводила ее до крыльца, наблюдая, как ее древняя карета, скрипя всеми своими деревянными суставами, медленно трогается с места, подпрыгивая на неровностях дороги. Глубоко вдохнув воздух, напоенный ароматами свежевспаханной земли и угольного дыма из кузницы, я ощутила облегчение. Погода стояла прекрасная – прохладная, безветренная, с чистым голубым небом, по которому не плыло ни единого облачка. Яркое солнце заливало светом поля, где крестьяне, согнувшись в три погибели, методично бросали зерно в борозды. Идеальные условия для посевной. Если такая погода продержится еще неделю, все успеют засеять. А дальше – как говорили местные, скрещивая пальцы в жесте, отгоняющем нечисть, – "все в руках богов и воле небес".

Я, выросшая на Земле в семье убежденных атеистов, в богов не верила. Но это свое мировоззрение тщательно скрывала, заучив имена и атрибуты местных божеств, как актриса заучивает роль. Главный пантеон здесь состоял из пяти богов: Арона – владыки мироздания, чей лик изображали в виде солнца с человеческими чертами; Дирис – богини с пышными формами, покровительницы семейного очага; Ортаса – двуликого бога войны и торговли; Эриты – юной богини природы с венком из полевых цветов в волосах; и мрачного Щартака – владыки жизни и смерти, чей символ, черный жук-скарабей, наводил ужас на суеверных крестьян. Именно этим пяти возносили молитвы во всех важных случаях жизни. Остальные божества – вроде вечно пьяного покровителя виноделов или капризной богини утренней росы – почитались куда меньше, как дальние родственники, о которых вспоминают лишь по большим праздникам.

Мои размышления прервал клубящийся вдали столб пыли. Всадник? Интересно, кого это небеса ко мне занесли? Карета не могла двигаться так быстро, а портал открылся бы прямо перед крыльцом. Значит, действительно всадник.

Фигура постепенно обретала четкие очертания, и я заметила, что всадник движется с уверенностью человека, знающего точный маршрут. Любопытно, кому я могла понадобиться именно сейчас, в разгар посевной страды? Конь под незнакомцем был не крестьянской клячей, а статным гнедым жеребцом с высоко поднятой головой – признак знатного происхождения хозяина. Солнце сверкало на металлических деталях упряжи, а плащ всадника развевался за его спиной, как крыло большой птицы. Похоже, визит предстоял не из приятных – важные персоны редко появлялись без предупреждения с добрыми намерениями.