Читать книгу Сон и наваждение - Надежда Коваль - Страница 7

Восемь часов утра. Еще бы поспать часок-другой, но увы, не наше счастье. Это у «них» в офисы приходят к десяти, а у нас – нельзя. Наша страна – на марше. «Цель светла и ясна, цель светла и ясна!» – как поется в «Оде КПСС» Владислава Соколова. Утреннее солнце щедро бьет в окна и смеется над нашим бессмысленным упорством. В кабинете финансового отдела тесно, но уютно: четыре письменных стола, четыре стула, шкаф с бумагами, пишущая машинка. Сейчас достанем шариковые ручки, платежные документы и все пойдет-поедет по накатанной колее.

– Вера! Опять ты чеснока наелась! Не продохнуть! – с порога, без приветствия, начинает начальница, недовольно вертя носом. Приближается к своему столу и нервно дергает стул. Между стулом и книжным шкафом совсем мало места, и ей требуется добрых пять минут, чтобы расположить свое объемистое тело.

– Сколько раз надо твердить, что чеснок можно есть только в пятницу после работы, чтобы к понедельнику запах выветрился! – продолжает она, не меняя тона.

Вера Григорьевна недовольно ворчит себе под нос:

– Вам, Зинаида Антроповна, конечно, проще: поели свекольного маринада – и никакого запаха!

(В отделе знают, что начальница страдает запорами, поэтому питается исключительно свеклой и черносливом.)

– Что-то ты, Вера, разговорилась. Смотри, до пенсии не доработаешь!

Вера Григорьевна на угрозу не реагирует и намеревается на завтра сделать то же самое.

– Ну, вот что, дорогие мои, – продолжает начальница, – месяц кончается, надо ехать долги выколачивать. Давай—ка, Людмила, собирайся в командировку! – обращается она к другой сотруднице.

– Да что вы, Зинаида Антроповна! Вы же знаете, я не могу! – чуть не плача, отвечает Людмила Яковлевна.

(Она уже полгода кашляет. Врачи ничего определенного не говорят, и она подозревает самое худшее.)

– И почему опять я? У нас и помоложе финансисты есть!

Это на меня намекают.

– А что? Это идея! Сам Александр Маркович как-то сказал, что Надюша наша – девушка способная. Обязательно справится! – начальница смотрит на меня так, будто дело уже в шляпе. Перспектива ясна: если сам заместитель директора Полиметаллического комбината оказал мне доверие, значит, сегодня же мне закажут билет и выдадут командировочные деньги.

До Джезказгана еду на поезде. Часами стою в узком проходе, чтобы не находиться в душном купе, где соседи без устали травят анекдоты и едят колбасу.

– Девушка, а вы куда едете?

Справа появляется молодой человек в трико с вытянутыми коленками. Долго разговариваем о пустяках и переходим на «ты».

– А ты невезучая.

– С чего это ты взял?

– У тебя глаза такие же зеленые, как у меня! А я ужасно невезучий. «У беды глаза зеленые…» Помнишь? Вот, возьми-ка адрес одной бабули в городе. На случай, если в гостинице мест не будет.

В гостинице свободных мест нет. «Ну, точно, этот черт в трико накаркал!» – чертыхаюсь я и отправляюсь по адресу бабули. Стучу в квартиру безликой хрущевки в центре города. Вырисовывается хлипкая старушка – хозяйка 29-ти квадратных метров, которые делит с постояльцем. Она внимательно меня осматривает и пускает на постой. В квартире нет ничего, кроме стола, стульев, диванчика и старого серванта. Единственная роскошь – черно-белый телевизор. Постоялец – мужчина лет тридцати, тихий и уравновешенный, обращается ко мне:

– Пойдемте в кино, а то вы здесь до понедельника с тоски умрете.

Название у фильма интригующее – «Париж-Техас», а на деле такая бодяга, что кажется конца никогда не будет. Сплошное занудство! (Измученная ревностью мужа, жена убегает из дома и забирает с собой сына. Муж скрывается от близких в глуши штата Техас. И только через четыре года они вновь встречаются.)

По дороге обратно постоялец признается, что его тоже жена бросила. Смотрю на него с жалостью. А чем я ему помогу? До полуночи сидим вдвоем на кухне, пьем водку: он – по привычке, я – за компанию.

– Я на нашем Джезказганском горно-обогатительном комбинате с восемнадцати лет работаю. Может быть, уже в следующем году квартиру получу, – говорит с надеждой и занюхивает корочкой хлеба очередную стопку.

– А хозяйка квартиры, она тоже на ГОКе работала?

– Всю жизнь! Здоровье там оставила, а ничего не заработала. Перебивается с горем пополам между нищетой и тараканами.

– А что, много тут тараканов? – с ужасом спрашиваю я.

– Тьма! Ночью включишь телевизор, а они по светящейся дорожке так и шастают бандами туда-сюда.

Лежу на кровати с провалившейся панцирной сеткой в одной спальне с хозяйкой. Голову обмотала полотенцем, чтобы ни один одуревший от майской жары таракан не забрался бы мне в ухо. А старушка то и дело подскакивает к окну, да шепчет что-то невнятное. Оконные рамы с зимы протыканы ватой, из-за чего в комнате душно и муторно. От жары и панической боязни тараканов всю ночь не смыкаю глаз. Лежу, жду рассвета и размышляю над словами храпящего за стеной постояльца: «А что наша жизнь? Монотонная работа, мизерная зарплата, одиночество. Хорошо, если однажды повезет встретить любимого человека. А без этого – тоска. Без этого сплошной Париж-Техас получается!»

И мне вдруг ужасно захотелось, чтобы ему повезло. Чтобы нам всем повезло.

(ноябрь, 2013)