Читать книгу Выжигаю имена в сердце своем - Надежда Светлая - Страница 2

Нарим, Юго-Восток Пансо

В солнечном Нариме пребывало вечное лето и только смутные проблески краткой зимы в конце ноября и начале декабря навещали жаркие земли. Именно в это время, олицетворяющее грусть и тоску, наримцы чувствовали себя наиболее счастливыми. На улице с утра пораньше стоял шумный детский смех, из пекарен тянулся сладкий аромат запечённых яблок.

Улицы сплошь завешаны маленькими красными фонариками, тепло освещающими вечерние узкие улочки. На площади жители оживлённого городка устраивали затягивающиеся посиделки, вместе кутаясь в теплые одежды и греясь от теплых стенок жестяных кружек. Вьющийся дымок травяного напитка не только согревал продрогшие от непривычного холода тела, сколько дарил атмосферу уюта и комфорта собравшимся гостям.

Охмелевшие родственники рассказывали веселые истории со свадьбы младшего племянника двоюродной бабушки с маминой стороны, недавно прибывшие обмывали косточки оставшимся на малой родине тем же родственников, но уже своих. Но все это не шло ни в какое сравнение с шестью четкими ударами гонга, когда далекое красное солнце верхней четвертью впадало в круглое отверстие меж двух сплётшихся деревьев на холме Собравшихся, предзнаменуя первый в году снег, как и почитаемый старшим поколением день воссоединения родных.

Каждые шесть лет жители Нарима и уже постоянные гости соседних деревень съезжались отметить местный праздник – Дань Свободы, что тысячью прозрачных стрекоз проносился над утопающим в холодном свете Нариме. Не было ни одного клочка травы, который бы не пронес в себе отблеск маленьких жемчужных крыльев. Их мягкий серебряный свет неспешно переливался в глазах завороженных неописуемой красотой зрителей.

Будто играясь, стрекозы облетали открывшуюся публику со всех сторон, ловя изумленные возгласы. После эти крошечные существа медленно, со свойственной им грациозностью, подлетали к несведущим жителям и начинали свое волшебство. Кружась в воздухе с последними лучами заходящего солнца, они приоткрывали тайную завесу утерянной магии. И в этот краткий чудный миг город погружался в приятную тишину. Весь мир в одночасье замирал и только быстрые взмахи крыльев стрекоз оповещали об их скорейшем исчезновении.

Накрывшая город тьма понемногу начинала захватывать метры каменных дорожек и пролеты одноэтажных домов. И только призрачная ностальгия, греющая трепыхающиеся сердца, никуда не отступала. Вспоминалось беззаботное детство под ругань уставшей мамы, вечно хлопочущей с вязанными корзинками, до отказа наполненными белоснежными простынями. Приятно отдающий запах полевых цветов шлейфом следовал за каждым шагом так названной “домоправительницей”, любезно названной собственными же детьми. На заднем фоне отец копошился в огороде, причитая, что этот совсем еще юный рукодельный огород в будущем принесёт огромные плоды, которыми можно будет прокормить все семейство, как и угощать добродушных соседей в придачу. В особо неприветливых всегда можно будет пальнуть прогнившей картошкой или переспевшим помидором. Где-то на улице за деревянным, слегка перекошенном забором, можно было увидеть младших братьев и сестер, весело бегущих на перегонки и по пути успевающих проговаривать желанные призы по случаю победы.

Картинка за картинкой мелькали в быстром калейдоскопе воспоминаний, утерянных в течении безутешной жизни. Что-то давно забытое всплывало перед глазами и нежно улыбалось. Укутывало с родительской любовью в теплые крепкие объятия, напоминая, что они приглядывают за их мятежными головами свыше. Ну а сейчас, над солнечным Наримом, в прошлом – военном поприще, тысячи мерцающих стрекоз взмывали к чарующей полной луне, обещая вернуться и так же ласково всех поприветствовать вновь. Не смотря на время и расстояние.

* * *

– Мам, как думаешь, был ли прадедушка Лева счастлив победе? – частое шмыганье носом разбавляло зыбкую тишину. Пшеничного цвета волосами слабо развевались на ветру, создавая в воздухе тысячи маленьких паутинок. Маленькая девочка тонкими пальчиками крепко обхватывала под локоть жилистые руки матери, с каждым дуновением ветерка стискивая их все крепче. – Бабушка все чаще вспоминает его в последнее время.

Бродящие по вечернему городу семьи медленно разбредались по домам, оживленно перешептываясь с домочадцами и пересказывая, какое виденье им передали маленькие стрекозы. Для кого-то это были картинки, для кого-то – звуки. Для менее удачливых – нелестные выкрикивания и дальнейшие причитания. Повод для достойной жизни сам собой находил наримца, если тот ожидал увидеть или услышать что-то более весомое, чем нарекания старших. Или выбраться из города с концами, ибо призрачные стрекозы всегда находили свою кровь, даже если не приятно с ней побеседовать.

– Не знаю, солнце, – после небольшой паузы ответил низкий выразительный голос, – но в одном я уверена точно. Он будет грустить, если мы не сможем сохранить этот хрупкий мир, который достался нам с таким трудом. Дедушка многое сделал для нас. Благодаря ему мы свободно покупаем, продаем, производим, строим дома и города, не боясь, что у нас это отнимут. За эту возможность он отдал жизнь, как и сотни так же смелых солдат.

Выдохнув теплый клубок пара, миссис Башазаг порылась в глубоком кармане тёмного плаща и взяла в руки вязанные жёлтые варежки, что в чрезвычайные случаи всегда находили своего обладателя. Миропия озорно улыбнулась, протягивая свои трясущиеся ручки перед лицом женщины, на что Ярослава насмешливо фыркнула.

– Что до бабушки, с каждым днем ее память все больше напоминает маленькое сито. Чем больше хочешь вместить, тем больше вываливается за края, а слишком мелкие и вовсе перетираются между собой и измельчаясь пропадают. Поэтому, такая редкая возможности вновь пересмотреть моменты юношества и молодости представляют особенную ценность.

Тепло улыбнувшись, Ярослава наклонилась к дочери и легко поцеловала ту в лоб. Улучив момент, невысокая женщина щелкнула Миру по носу, после чего резко рванула вперед.

– Не время грустить в такой прекрасный день. Если вы не помните, то дома куча вкусной еды и еще больше гор немытой посуды после буйного застолья, –хитрая улыбка окрасило румяное от холода лицо. – Кто последний, тот и будет завтра наводить в доме порядок.

Показав всем язык, Ярослава развернулась к семье спиной и с диким хохотом побежала вперед что есть мочи. С недовольными криками второй по сообразительности, и в дополнении, наглости, член слегка безумной семейки побежал вслед за оживленной дамой.

– И ты называешь этого человека главой нашего семейства, – юноша непроизвольно покачал головой и со смешинкой посмотрел с матушки на младшую сестру, что в погоне за второе место сражалась в ожесточенной битве с бугристой дорогой и предательскими ботинками, что явно были ей велики.

Неудачно ступив на непонятно откуда возникнувший круглый камень на дороге, что еще вчера сияла прекрасной бездонной пустотой, Мира опасно накренилась вбок, порываясь и вовсе поклониться лицом неизвестным за их непомерный труд. Лицезря шаманские пляски младшей, мужчины семейства усиленно прикрыли кулаком рты, чтобы из подлых губ не сорвался безобидный смешок. Обида Миры могла обернуться омрачающей их желудки трагедией. От ее стряпни, увы, никто не оправлялся. Во всяком случае до конца.

– И я не отрекаюсь от этих слов и по сей день, – после того как потенциальная опасность миновала, Назар мягко прихватил сына за плечо и неспешной походкой направился домой, зачарованно смотря на родные улицы.

* * *

– Как думаешь, идея отправить нас на Базар чуд и чарок1 и свесить групповой проект на двоих было их задачей с самого начала? – Уфир раздраженно цыкнул.

Отвесная походка, расхлебанный вид и колос между зубами. Экзотический ярко рыжий окрас волос привлекал больше ненужного, чем приятного, внимания. На этом особенности юноши не заканчивались. Переведенный из другого города, будучи сиротой, он пытался слиться с компанией задир-неучей, как их величала окрестная детвора, что прошло безуспешно и, в последствии, закончилось еще более плачевно, чем было изначально.

– Очевидно, – не задумываясь ответил Ян.

– Я могу смириться с повешенной на нас работой, но наплести бред, что мы сами выдвинули свои кандидатуры? Еще и на глазах учителя вести себя как стадо безобидных ягнят? – с силой пнув по пути попавшийся камень, Уфир прямиком попал по прилавку мясника, чей трудовой стаж едва ли не равнялся самому возрасту паренька. Упрямо стоя на месте как недвижимое изваяние, рыжеволосый словно нарывался на драку, лишь бы вымести на ком-то свою вспыхнувшую злость. Быстро схватив того за воротник, Ян подтолкнул их к ближайшему магазинчику, прежде чем разгневанный мясник сделает это за него. Как по щелчку перед головой возникли необходимые предметы.

– Не ты ли недавно сам намеревался вступить в их ряды, – невзначай заметил Ян, беря с прилавка разноцветные мелки, пару бутылей с кислотами и индикаторную бумагу.

Уфир молчаливо следил за действиями однокурсника, что не скрылось от глаз Башазага. Спину настойчиво прожигал испытывающий взгляд, отчего ему становилось не по себе.

– У меня было к ним предложение, кто же знал, что они и на это не годятся, – с подозрением взглянув на одногруппника, Ян оставил деньги на прилавке и пошел дальше. Вникать в заведомо провальный план, а тем более становится сообщником, он не планировал. – Но я готов снять шляпу, даже самые законченные злодеи не поступили бы так. Поразительно слаженная работа в группе. Учитель нарочито не замечает обстановки, а жалкие людишки тихо сидят, поджав голову в плечи.

Яну нечего было ответить. Раз это заметил человек, проучившийся с ними лишь пару недель, то сам класс никак не мог этого не заметить. Как и что-либо с этим сделать.

– Меня вот что интересует. Тебя то за что невзлюбили? Только не говори за то, что со мной возишься. Благодарить не намерен, – немного погодя, Уфир заливисто рассмеялся. Глаза отдавали холодом. – Или у тебя это хобби такое? Помогать нищим и обездоленным? Или может так грехи свои будущие вымаливаешь?

Ян поздней мыслью заметил, что сегодня его компаньон был на удивления сговорчивым. Влияло ли то, что вместе собрались два изгоя и он чувствовал моральную поддержку или попросту не видел в Яне потенциальной угрозы? Можем быть и оба варианта.

– В моей семье помощь является делом естественным и благородным. Сегодня помогаешь ты, завтра помогают тебе.

– Сегодня помогаешь ты, завтра помогают тебе, – эхом повторил Уфир, усмехаясь самому себе. – Какой же ты, однако, наивный ребенок.

Остановившись в омрачающей тишине, Ян развернулся лицом к рыжеволосому.

– Но ты не беспокойся, мне это даже нравится. Легче будет использовать.

Уфир не сводил пристального взгляда с собеседника. Жара тем временем решительно накаливала воздух, изнутри душа едва уловимые нотки прохлады. Прежде раздраженное выражение лица Уфира исчезло. Радужка глаз встрепенулась, резонируя с пограничным состоянием юноши.

– И тем не менее, какая это жалость, что такому жалкому существу, до самого конца, досталась такая малая и все же значительная роль. Это задевает мою гордость.

Шум суетливой толпы сбивал с толку. Маленькие бусинки капелек пота скапливались в районе виска, плавно огибая скуловую кость и падая на светлые одежды Яна. Сознание медленно расплывалось.

– И как такому экспонату вообще выдалась возможность носить Дар наравне со мной. С виду такой щупленький, уверен и внутри ничего необычного.

Пока недовольный медленным развитием событий Уфир продолжал втаптывал в грязь новобранцев, что стремились к силе, Ян рваными усилиями пытался ровно стоять на ногах. Летний зной добавил от себя головокружительные ощущения, сворачивая желудок в тугой узел.

– Если бы не Профессор, то и ноги бы моей здесь не было, – рыжеволосый с нескрываемым неприязнью пробежался по Яну взглядом. – Запомни, ты – не более чем разочаровывающая картинка, но и я дам тебе шанс, как прежде мне когда-то.

Юноша поднес развернутую ладонь ко лбу, с прищуром вглядываясь в послеполуденное солнце.

– Перед первым полетом птенцы живут себе припеваючи, пока не возникает необходимость овладеть новым полем боя – небом. Прежде чем научиться летать, они, неоперившиеся, покорно бегут к обрыву, не зная, выдержат ли их неокрепшие крылья собственный вес. Кто-то разбиваются, кто-то взмывает. Умрёшь ли ты в итоге или нет, не моя забота. Но шанс самолично сбросить неокрепшую птичку неожиданно возбуждает.

Улыбнувшись в вызывающей манере, юноша ребячливо отсалютовал Яну и, развернувшись на пятках, скрылся в толпе. Все это время Ян продолжал шатко стоять на ногах, борясь с возросшей гравитацией. Прежде чем окунуться в тески сновидений, старший Башазаг уловил ранее незамеченную диковинную вещь.

Люди, что случайным хороводом слонялись из стороны в сторону, носили в себе полупрозрачные кусочки разных цветов: зеленый, голубой, красный, белый и другие тусклые цвета. Большинство не хранили ничего. И лишь торопливо уходящая вперед тень, что в миг, казалось, застыла, была окутана непроглядной тьмой. Сплошной мрак покрывал силуэт и лишь мертвой белизной отдавали глаза.

Ян в последний раз устало открыл глаза и шумно свалился наземь, распугивая рядом стоявших наримцев. Сквозь настойчивые похлопывания по спине, чудился юноше прекрасный сон.

* * *

Благоухающий миндаль широко раскинулся на прибрежные поля, образуя бескрайнее море пышных бутонов. Белые, светло-розовые, лиловые гроздья, переливающиеся на солнце яркими лепестками, свисали с хрупких ветвей, плотно восседающих рядом. Узкая тропинка мощенных камней пробегала меж ними, стараясь уделить достаточное внимание каждому деревцу, услаждаемое глаз случайного гостя.

Ветки доверчиво тянуться к лицу маленького Яна, нежно щекотя детское лицо. Тихий заливистый смех эхом пронёсся по округе, разгоняя певчих птиц. Вихрь коралловых звукоподражателей стремительно вспорхнул в высь, кружась в пушистых облаках и весело щебеча о чем-то своем и вновь возвращаясь на плавные линии растений.

Издалека слышалась легкая поступь. Неуверенные шаги приближались, трель канареек усиливалась. В паре шагов от мальчика остановилась юная девочка, протягивая ему худую ручку. Лоснящиеся светлые локоны каскадом спадали с открытых плеч, обрамляя маленькое личико. Белоснежное платье шлейфом тянулось за хозяйкой, невесомой тканью касаясь шелкового ковра зелени.

Ян неуверенно взялся за предложенную руку, вместе отправляюсь вперед. Девочка о чём-то тихо говорила, время от времени посмеиваясь про себя. Крепче стискивая маленькие ладошки, они направились дальше от привычных пейзажей.

Тёплый ветерок приятно отдавал слабыми нотками мяты и розмарина. Где–то за таинственным лесом была слышна невесомая мелодия лиры, сопровождаемая аккомпанемент свирели. Народная песня, напеваемая хором женщин от мала до велика, наполняла душу непонятным ощущение легкости и всеобъемлющего комфорта. Желание запечатлеть этот краткий миг, остаться волшебном мире кружило голову.

Мальчик и девочка шли все глубже в лес к заходящему солнцу. Выйдя на ровную поляну, сплошь усыпающую крупными ромашками, они остановились вдохнуть цветочный аромат. Повернувшись к Яну спиной, девочка широко расправила плечи и закричала во весь голос. Протянув руки к небу, она выплёскивала бурлящие в ней боль и разочарование. Как бы она крепко не жмурила глаза, жуткие картинки из памяти не собирались покидать хозяйку.

Сладкий сон, что временным барьером оберегал ее от ужасных видений, невозможно было продлить никакими чарами. Всему должен прийти конец и девочка лучше чем кто-либо это осознавала. Слегка нагнувшись, девочка посмотрела на мальчика в последний раз. Нежно прикоснувшись руками розовых щёк, златовласка оставила лёгкий отпечаток колдовского тепла, приятно рассеивающийся золотым сиянием в воздухе.

Сон медленно подходил к завершению, расплываясь в водовороте лиловых лепестков миндаля. Вцепившись сильной хваткой в руку мальчика, девочка что-то отчаянно прокричала ему. Время заканчивалось, секунды таяли на глазах. За роем цветов едва ли можно было увидеть собственное тело. Сильнее сжав ладонь, девочки отчаянно, раз за разом повторяла одну и ту же фразу, пока, она не поддалась чарам.

– Через года, когда все четыре шестерёнки начнут свой ход, когда необходимость заставит покинуть родные края, когда первый оплот поддастся шквалу вражеских сил, девушка в красных одеждах протянет руку. Следи за знаками, и они сами приведут тебя ко мне. Непременно!

В запасе оставалась лишь пара секунд. Перекрикивая шум, девочка продолжала настойчиво проговаривать непонятные для мальчика слова. Она верила, что однажды они встретятся. И встреча эта не будет напрасна.

* * *

Реальность резко выдернула парня из оков сна, давя на сознание расплывчатыми образами. Голова отказывалась подчиняться простейшим приказам, в глазах неприятно мелькали шумы. Поднявшись на негнущихся локтях, Ян начал медленно разбирался с неразберихой в голове. Мысли судорожно мелькали в голове, размытыми образами откликаясь в сознании.

Теплота рук, сладкий шлейф спелых яблок, прямая осанка и шуршание свежей травы под ногами. Все было так реально, словно закроешь глаза и вновь очутишься в том призрачном месте. Вспоминались мельчайшие подробности, плоть до размеренного щебетания птиц.

Одно не давало покоя. Лицо девочки покрывала непроницаемая пелена. Ни цвет радужки глаз, ни случайных родинок на лице, ни глубина голоса. Абсолютная тишина гнездилась в голове, все прочнее обстраиваясь в новом жилище. Стоило Яну задуматься сильнее, как голова в знак протеста отдавала пульсирующей болью в затылке. Воспоминания начали тускнеть, растворяясь в болоте более реальных событий.

Неприятные ощущения липкости пота и мягкость перьевой подушки под головой вернули его обратно в настоящее. Разум все так же был тяжел, а тело неподвижно. Закинув руки за голову, Ян поудобнее устроился на кровати, погружаясь в новый сон. На этот раз не видя ни дружелюбным верхушек деревьев, ни тихого переливания струнных нот.

В это же время в сотнях километрах от солнечного Нарима, юная девушка безучастно смотрела в окно с высокой башки, надеясь увидеть хрупкого мальчика с глазами цвета глубокого содалита из вещего сна.

* * *

Солнечный свет неспешно пробрался сквозь тонкие занавески, по своей природе больше играющие роль украшения, ежели выполняя предписанную ему задачу – защищать от надоедающего солнца, не желающего и на минутку уйти с насиженного поста. Птицы давно перестали щебетать нежные мелодии, уступая какофонии громких улиц.

Лениво разлепив глаза, Ян уставился в неприглядный белый потолок с филигранной резьбой. Чудо умелых рук часто можно было увидеть в домах столярных мастеров. Еще в далеком детстве диковинные рисунки были главной гордостью юного подмастерья Башазаг. Каждый штрих, неровность и выпуклость были частичкой общей идеи, что с особой скрупулёзностью были выведены совместными усилиями семьи. Но чем больше было внесено творческих изменений во время работы, тем больше первоначальная идея откланялась от своей задумки.

Переключив внимание с потолка на просторную светлую комнату, Ян заметил в ней непривычные предметы домашнего обихода, что с завидной периодичностью гостили в комнате младшей сестры.

Капли воды медленно стекали с внутренней стороны широкого таза, впадая в ледяную воду. Хрустальные блики от солнца холодным светом изучали комнату, осветляя и без того белые стены. Почти что растаявшие кубики льда маленькими островками плавали на поверхности, готовые полностью раствориться в прозрачности воды. И только накинутая сбоку белая ворсистая тряпка, смоченная в пахучей настойке, разрушала сонную атмосферу комнаты.

Парочка широких стеклянных стаканов с отваром ромашки громоздились на высоком рубчатом столе, отвоевывая половину пространства у толстых справочников по травам. Как бы приятно не было вновь очутиться в домашних покоях, маленький червячок сомнения упрямо прогрызал себе путь, оставляя за собой туннели необъяснимого беспокойства. Задумавшись, Ян вначале не заметил, как в дверь настойчиво постучали, после чего он неловко присел на кровать.

– Да, войдите.

Грузная женщина твердой походкой приблизилась к юноше, пододвигая к пациенту трехногий табурет. Белоснежные одежды скрипели стерильной чистотой, что казалось сама грязь не смеет к ней притрагиваться. Ледяные глаза смотрели в упор, не оставляя и шанса на неповиновение.

– Я дежурный врач – Зинайда. По просьбе Вашей матери была вызвана из северо-восточной окружной больницы. По словам Ярославы, вчера днем Вас принесли домой в бессознательном состоянии. Недуг списали на малое обилие питья, слабую физическую подготовку и чувствительность к теплому климату, – припустив узкие очки с глаз, женщина скептически оглядела бледноватое лицо юноши.

Ни для кого не было секретом, что Пансо был вторым по жаре государством, после самого Паннама. То, что Нарим находился близ границ между двумя державами делал факт постоянной жары более неопровержимым. Яну хотелось тихо провалиться сквозь землю, ведь быть жителем Пансо и при этом не выносить высоких температур было явлением редким. И постыдным.

– По прошествии суток, из которых большую часть Вы находились в бессознательном состоянии и другую – пребывали в бреду, они вызвали меня, – вытащив из дорожной сумки картонную папку, врач выудила вместе с чернильным карандашом плотную тетрадь. – Теперь, когда Вы, наконец, очнулись, чувствуете какие–нибудь симптомы? Головокружение, тошнота, потеря ориентации в пространстве?

С секунду в полном недоумении посмотрев на врача, Ян резко обернулся к окну. Во дворе неизменно светило солнце прямо как на Базаре. Разве что было чуть ярче. Небо не было насыщенного голубого оттенка, оно только вступало в свои права. Пробирающий до костей зной не успел в полной мере растянуть свои владения, только собираясь с силами ударить по жителям солнечного Нарима.

Вновь переключив внимание на строгую даму, Ян увидел в проеме двери маму, что устало опиралась на дверной косяк. По залегшим под глазами синякам можно было определить, что не только старший сын нуждался в отдыхе, и еще, возможно, консультациях врача.

– Пациент, симптомы? – с нажимом процедила женщина. Кто знал, сколько у нее еще впереди обморочных детишек. Желание на себе проверить лимит ее рабочего этикета казался сомнительной идеей.

– Нет, простите, – юноша хотел было выпрямиться, но завидев пугающе сверлящий взгляд ненамеренно опустил голову. – Я чувствую себя удовлетворительно. Разве что ощущаю легкое давление на глазах. Думаю, скоро это пройдет.

– Понятно, – раскрыв амбулаторную карту на последних страницах, женщина быстро записывала непонятные Яну символы на полях тетради. – Постоянный стресс, умственная нагрузка на мозг без отдыха могут повлечь за собой внутренне давление. Это можно решить занимаясь спортом, плюс делать в течении глазную гимнастику. Для начала выпишу Вам глазные капли. Капайте их каждый день перед сном в течении двух недель. Если эффекта не последует, можете обратиться в ближайшую больницу.

Незамедлительно встав и оставив на столе направление, врач поправила полы халата и взяла в руки оставленную на полу сумку.

– Спасибо и извините за причиненные неудобства.

– Желаю скорейшего выздоровления.

– Благодарю, – Ярослава поклонилась на прощание и проводила взглядом уходящую женщину. После того как послышался глухой хлопок закрывшейся двери, глава семейства устало выдохнула. – А теперь, молодой человек, потрудитесь объяснить, что Вы вчера это учудили. Всю семью перепугал. Бедняжка Мира себе места не находила. Винила себя, что выпила последний стакан раисовских яблок, тем самым лишив тебя всей энергии.

Лёгкое негодование от бессмысленных душевных метаний дочери, что не заключали в себе и намёки на логические умозаключения, сказались на состоянии матери в виде глубоко залёгших меж бровей морщинок.

– После этого не мне надо было приходить в себя, а ее спаивать отварами ромашки. Потому что яблочный сок теперь под запретом. Всем, кроме тебя. Так что жди, что ближайшие месяца два ты буквально будешь жить на этих яблоках.

Для других это могло прозвучать как безобидная шутка, но наученный горьким опытом старший ребенок понимал, что эти слова следует воспринимать буквально. Для своего же блага.

В один из годов в семействе Башазаг выдался рекордный урожай на мясистые помидоры. Большую часть они благополучно продали на овощных рынках в виде солений, тонких сушенных пластов, как домашний соус, томатный сок с солью или сахаром. На пороге отчаяния они придумали томатное варенье и сорбет, но и это не спасло их от участи подвергнуться притеснению своим же детищем, день ото дня набирающимся мощью солнца и воды. И только Ванабавл знал, сколько мучений кроваво-красные плоды принесли их семье. Они нередко навещали во снах своих создателей, облачаясь в зыбучие пески томно бардового цвета.

– Спасибо, – Ян гулко сглотнул вязкую слюну в ожидании яблочной тюрьмы. Главное не помидоры.

– Должен будешь, – пропела Ярослава со смешинкой, возвращаясь к насущным вопросам. – Так что это было?

– Самому любопытно.

Расплывчатые очертания скомканными отрывками проявлялись как высохшие на солнце картинки. С неохотой представая перед глазами и вновь прячась в бездонных закромах, события ушедшего дня блокировались знойным жужжанием в голове. Лишь туманный голос, что казалось доносился из глубин стоячего озера, заросшего иссохшим камышом и пропахшего вязким илом, пропускал редкие судорожные удары по гудящей голове.

– Со мной был одноклассник, – неожиданно для Яна вырвались слова. – Рыжая шевелюра и родинки по всему лицу. О нем ничего не было слышно?

– Когда соседские мальчишки принесли тебя домой бездыханного, мне было далеко не до их внешности. Да и после никто не объявлялся.

Погрузившись в беспокойные думы, Ян не заметил, как прохладная ладонь накрыла напряжённые плечи.

– Ты сам как? Уверен, что чувствуешь себя нормально? – в глазах напротив плескалось беспокойство. – Хоть врачу ты сказал одно, мамино сердце чувствует, что ты что-то не договариваешь.

Усаживаясь на опустевший табурет, Ярослава нежно провела рукой по спутавшейся прядке волос сына.

– Если тебя что-то беспокоит, ты можешь открыто с нами об этом поговорить. Хоть мы с Назаром не образцы для подражания, и на нашем фоне ты более взрослый, чем мы сами, все же мы всегда готовы тебя выслушать. Поддержать и помочь чем это возможно.

– От тебя ничего не скроешь, – Ян выдавил страдальческую улыбку. Пальцы рук сами потянулись к вискам, чтобы хоть как-то усмирить разыгравшееся давление. – Сам поход на Базар Чуд и Чарок вспоминается с трудом, как и то что я там делал, но вот момент перед падением все же слабо вспоминается. Я мало различал тела прохожих. Во что они одеты или как двигаются. Вместо этого я видел цвета и формы. Как-будто их раскрасили карандашами и забыли придать форму человека?

Прикрыв глаза, Ян взывал к этому моменту. Только небо, земля и души. Словно мир, что потерял оболочку и оставил после себя лишь таящиеся в тени внутренности.

– Сейчас прозвучит довольно странно, но по-другому объяснить не могу. До сих пор преследует ощущения, что где-то внутри меня одним махом сбили заржавевшую гайку и труба, не выдержав нагрузки, полетела вниз со всем её содержимым. По телу что-то непонятно разливается и чувство, признаюсь, не из приятных.

Изредка поглядывая на лицо матери, Ян комкал до хруста чистые простыни. Сам бы не поверил, не произойди это с ним. Юноша мог проигнорировать эти несуразные вещи, превратить в бредни, но крепко отпечатавшийся в памяти бессвязный страх не давал покоя. Внутреннее чутьё, что присутствовало в каждом представителе Башазаг, не позволяло спокойно закрыть на это глаза.

Тем временем Ярослава с подобающей ей серьезностью впитывала слова сына. Во взгляде не читались ни недоверие, ни предубеждения, но смутная насторожённость, что слова случайной прохожей много лет назад дождались-таки своего часа.

Взглянув в радужку глаз, таких же насыщенно голубых, как и собственные, мать увидела знакомое отражение. Отражение женщины, что всеми фибрами души не желала такой судьбы для Яна, но не боялась за него, потому что была уверена, что справится он с этим лучше, чем кто-либо ещё.

– Пока у нас недостаточно сведений, но это легко решить, – заговорщически улыбнувшись, Ярослава деловито сложила ногу на ногу и подперла подбородок аккуратно сложённой рукой. – Что ж, думаю настал момент использовать связи.

Усмехнувшись про себя, Ян выжидательно посмотрел на спереди сидящую женщину, что всеми силами, немного неловко, создавала вид загадочной персоны.

– Дай мне немного времени. Один из моих старых приятелей может натолкнуть нас на кое-какие мысли. В коем то веки, именно наша ситуация и входит в пределы его полномочий.

– Старые приятели? И чем же они занимаются? Надеюсь они не промышляют подпольной деятельностью? – отшутился Ян, с опаской посматривая на дерзкую ухмылку.

– А что? Думаешь в университете я только на лекции ходила, книжки да справочники читала? И заканчивай с этим удивленно-отрицающим выражением? Молодой человек, вы многого обо мне не знаете, – с гордостью заявила мисс Башазаг.

– Слова не отрицаешь. Занятно, – лёгкий женский смешок был подавлен быстро подставленной рукой. Ян устало вздохнул. – Наступит день, когда я выведаю все секреты великой и ужасной Ярославы Башазаг и нечем больше будет ей похвастаться.

– Немного хвастовства никому ещё не помешало, мне так и подавно, – напоследок потрепав голову, Ярослава пружинистой походкой направилась к двери. – Как соберешься, спускайся. Тебя ждет порция свежей ботвиньи и гречневые блинчики. Твоя любимая младшая сестра приготовила их лично для тебя, так что даже если тебе не понравится, ты все равно должен будешь все съесть до последнего кусочка.

– Мама, – послышался обиженный девичьей крик, – они действительно вкусные, я попробовала!

– Конечно-конечно, милая, я не сомневаюсь, – на ходу отметила мама будущего повара, что своими умопромочительными кулинарными способностями будет сбивать всех дегустаторов с толку. И лучше бы только с толку. Перекрестившись дважды для лучшего эффекта, Ярослава с сомнением вспомнила последнее творение младшей Башазаг и тихо проговорила. – Знали бы мы в прошлый раз, что у твоей еды есть долго проявляющийся эффект, спасли бы не только себя, но и соседей.

– Но ты мне тоже тогда помогала! – подметила все не унимающаяся дочь, беря лидерство в свои руки. – Так что мы обе виноваты в происходящем!

– Боюсь, мои гены слишком хорошо тебе передались. При том, не самые лучшие. Как бы я хотела, чтоб ты больше походила на отца.