Читать книгу Выжигаю имена в сердце своем - Надежда Светлая - Страница 3

– Это было слишком, – плюхнувшись на скрипучий диван, Ян притворно постучал кулаком по зардевшим плечам, параллельно разминая затёкшую шею.

Хоть в последние дни небольшая семья успела вдоволь разбаловать Яна, возвращая его в недалекое детство, от которого он рано отказался из-за ухода о Мире, Ярослава медленно начала возвращать его к реальности. Она знала, что к хорошему легко привыкают, а терять полюбившееся спокойствие и безмятежность вдвойне тяжелее. Чего Ян не мог себе позволить, ведь вперили ожидал путь сложнее, чем накануне прожитые начальные штрихи полноценной картины в будущем.

– Все тело онемело, готов хоть сейчас развалиться по частям. Разве так ведут себя ответственные родители, спихивая всю неприглядную работу на любимого ребенка?

В который раз оглядывая с виду заброшенный сарай, Ян постоянно поражался как в этот спичечный коробок могло вместиться такое непозволительное количество предметов.

Начиная с маленького диванчика в дальней стенке, здесь так же умещалось несколько шкафчиков, наполненных всякой ненужной дребеденью. Около него гордо стояла самодельная машинка для перемалывания веществ. Большую же часть занимал купленный и лично собранный по деталям аппарат для перегонки в середине комнатки. Чуть склонившись над ним и корпела Мисс Башазаг, орудуя химическими препаратами. Она кропотливо смешивала, нагревала и трясла разные колб, измеряя амплитуду температур.

– Лично мой любящий ребенок заварил бы мне чаек с лимоном и медом и отправил отдыхать, а не засиживаться в затхлой, тесной комнатке. Он бы чмокнул маму в щечку и сделал массаж плеч. А Вы, многоуважаемый, не смыслите, о чем ведаете. И вообще, это мне говорит это возмужавшее двухметровое дитятко? – переключив свое внимание с пенящейся розовой массы, хмыкнула Ярослава. – Тебе не стыдно, дружок?

– Во мне и ста восьмидесяти нет, – еле слышно приметил юноша, временами завидуя росту отца. Вот уж кому не требовалось усилий достать что-либо с дальних полок. – С каждым днём двигать телом становится все труднее. Видимо берет возраст. Глядишь, скоро и вовсе развалюсь по косточкам.

– Вот значит как. Тогда я тем более должна повысить твою нагрузку, чтоб хоть какие-то мышцы нарастить. Посмотри на соседских мальчишек, какие прекрасные тела. Отлично натренированы, хоть учебник анатомии по ним составляй.

– Мам, тише, – быстро перебив мысль мамы, шикнул Ян, – папа услышит. Потом опять будет плакать пол дня. После этого мне пришлось приготовить его любимый тыквенный пирог. Ты же знаешь, как потом он после этого набирает. Уже никакие сборы урожаев в огороде не помогут.

– Ставишь любимой мамочке выговор? Отлично. Если не ты, так оба будете заниматься.

– Я просто беспокоюсь о душевном благополучии папы. Он ещё не отошёл от прошлого раза, когда ты похвалила незнакомого дедушку за пробежку в парке. Папа после этого два дня понурый ходил.

Заливисто рассмеявшись, Ярослава плюхнулась под боком у сына и довольно улыбнулась.

– Кто же знал, что наш маленький сынок так заботится о семействе Башазаг. Дай тебя расцелую.

– Только не это, пожалуйста, – Ян всеми силами изворачивался от загребущих рук матери, лелея надежду хоть в этот раз не попасться в плен цепких пальцев. – Тем более не стоит делать это при людях. Особо любвеобильные бабушки из ларьков устроили на мои щёки охоту. Мне лишний раз страшно выхолить на улице без твоего сопровождения. Они появляются из ниоткуда как призраки и покушаются на мое тело. Кто после этого поверит, что они испытывают сложности с передвижением? Я больше не выдержку еще одного бега на короткие дистанции.

– Не обращай внимания. Они нам завидуют. Помимо прекрасного сына у кого еще найдется такая красавица мама в расцвете сил? Радуйся, что я все еще одариваю вас своими фирменными поцелуями.

– Вас?

– Папа тоже просит.

– В смысле "тоже"?

– Ты и об папочке ничего не знаешь, – рассмеялась мамочка, играючи бровями.

– Нет, нет. Об этом я как раз-таки в курсе, – Ян прикрыл глаза, пытаясь чуть отодвинуться от хохочущей женщины. – Мой вопрос в другом. Почему я тоже включен в этот список?

– Не ты ли просил меня каждую ночь почитать три разные сказки и обязательно поцеловать перед сном, милый Янушка?

– Это все было давно и неправда, – стушевался Ян, встав изо дивана. Покрасневшие кончики ушей сдавали его с поличным. – Спасибо за чудный разговор, но работа не ждет. Пообещал помочь отцу с изготовлением дивана.

– Спасаемся бегством? Я ожидала от Вас более ожесточённого сопротивления, –Ярослава усмехнулась.

– Слышал, – подражая манере матери, юноша продолжил озвучивать мысли, – его должны будут забрать прислуги из семьи Рут. Они разве не из Древногора? Зачем тратить столько сил и времени, когда они могут купить все что угодно у себя на родине? Не уж то в столице Пансо нет мастеров, что могут справиться с каретной стяжкой?

– Кто знает, у них могли появиться неотложные дела в нашей округе. Более того, слышала, что прабабушка нынешнего главы семейства родом как раз из Нарима. Может, они решили навестить родимое гнездо, вспомнить корни.

Внимательно посмотрев на лицо матери, юноша заметил в уголках глаз плохо скрываемый восторг от знаний, что были пока недоступны Яну. Покачав головой, словно дивясь проделкам довольного ребёнка, старший сын обречённо улыбнулся.

– Я же вижу, как тебе не терпится все побыстрее рассказать. Можешь больше ни в чем себя не сдерживать.

– Дай насладиться часом триумфа немного дольше, – буркнула Ярослава. – Когда у меня ещё представится такой прекрасный шанс выбить сына из колеи.

– Когда на днях в таверне, вместо обещанных пяти коробок хурмы, хозяин любезно поделился со мной достоверной информацией, – с нажимом произнёс Ян, взывая к давно пропавшей у одной персоны совести, – в отличии от той же матери, что умышлено скрыла этот факт, я принёс только три.

– В свою защищу скажу, что ты просидел дома целый день. Какая после этого мать будет стоять в стороне? Тебе был необходим свежий воздух и немного движения. Это было совершенно из светлых побуждений.

– Возможно, если бы только спокойная пешая прогулка не закончилась бегом на время с дополнительным грузом. Ты знала, что отправляешь меня перед закрытием и что нельзя донести хурму потом, так как они уедут на следующий день с этой хурмой к своим родственникам в другой город.

– Не помню такого, – в попытках скрыться от многозначительно взгляда, Ярослава обернулась в противоположную от Яна сторону.

– Или вчера, когда Марта Техеб выцепила меня по пути домой покрасить ее забор в желтый цвет. Она долго благодарила меня после и сказала, как повезло моим родителям иметь такого взрослого и сознательного мальчика. Не имею ничего против помощи соседям, но напомни, когда я успел согласиться на это?

– Ты же недавно хотел перекрасить комнату, верно? Вот тебе и шанс почувствовать какого это. Не только в теории, но и на практике.

Никто из них не желал сдаваться до последнего. Пришло время вытащить последний козырь из рукава.

– Сегодня, когда, – загнув третий палец, Ян уже на кончике языка мог почувствовать привкус своего выигрыша. Ярослава вздрогнула при легком упоминании не совсем удавшегося розыгрыша, как она себя успокаивала, и подняла руки в знак окончательной капитуляции.

– Хорошо-хорошо. Я Вас поняла, – сдалась Ярослава. – Однако нелегко иметь с вами дело.

– Каков наставник, таков и ученик.

– Надеюсь это был комплимент.

Ян насмешливо изогнул бровь, Ярослава поудобнее расположилась на небольшом диване.

– Лесьяр Рут – мой бывший ученик. Ему с трудом давались естественные науки, и его семья разрешила нанять ему личного учителя. По рекомендации директора университета им стала я. Из себя он личность неплохая. Старателен, образован, временами заносчив и все же крайне мил. Не знаю в каком русле пошли дела его семьи, но он с особым рвением стремился продолжить дело отца. Именно то, что нам сейчас и необходимо.

– Не говори, что твои давние знакомые – это и есть Лесьяр Рут? – неверяще промолвил Ян. Ярослава согласно кивнула. – И почему о таких событиях я узнаю только в последний момент? Не слышал ни одной истории из твоей молодости.

– Ты никогда и не интересовался, – поднявшись вслед за сыном, женщина привычно встала за аппарат для перегонки. – Топай, иначе папа в конец потеряет тебя.

– И с кем же связан его род деятельности? Я знаю лишь то, что он неприлично богат, хоть и не выставляет это на показ и спонсирует научные экспедиции.

– Узнаешь, когда лично столкнёшься с этим.

* * *

Открытая веранда за последние двадцать лет успела превратиться в малое место встреч пожилых людей. В их скромном районе обязательно случались маленькие происшествия, результатом которых становился чуть ли не еженедельный ремонт сломанной табуретки, искривлённой картинной рамы или не открывающейся дверки резной ключницы.

И, конечно, дело вовсе не обстояло в том, что совместно с приведением в порядок выведенных из строя деревянных изделий можно было провести прекрасное время с младшей дочерью, что делала отменные наваристые чаи и компоты. Совсем не в том, что она с интересом рассказывала из чего состоит каждый их душистых напитков, одновременно с этим перечисляя их лечебные свойства. Не в том, что старший брат всякий раз дарил комплименты, ни разу не повторившись и используя весь шарм, что у него имелся, только бы увидеть ответную смущенную улыбку почтенных дам. И, конечно, не в том, что семейная атмосфера дома целительным бальзамом смазывала ноющие души всяк сюда входящих.

Пока запах душистого мёда изнутри согревал посетителей ремонтной, с внутренней стороны двора разворачивалась иная картина. Из-за приоткрытой двери мастерской, что невысокими окнами выглядывала на самопроизвольную лабораторию Ярославы, вылезла широкая спина, обтянутая хлопковой белой рубашкой. Назар руками придерживал основание лилового дивана, стараясь не задевать подступающие со всех сторон стены.

– Вытаскивай осторожно. Ты же не хочешь случайно поцарапать ножки дивана? Не думаю, что смогу ещё раз случайным образом откапать темный дуб в нашей округе. Я и так последние бруски перекупил у друга, заручившись обещанием взять тому вяз в столице.

– Я понял тебя и с первого раза, – сдавленно промычал Ян, пока капельки пота медленно стекали по лицу, неспешно срываясь с широкого подбородка на покрытый мелкими стружками рабочий фартук. – Не беспокойся, буду предельно осторожен.

Спустя пару минут пыхтений и мычаний, мужчины облегченно выдохнули и поставили нелегкий предмет на пол веранды, своевременно накрытый брезентовой тканью.

– Так через сколько они заберут товар? Меня дожидается последняя глава по ядовитым грибам.

Взглянув с сторону Яна, Мистер Башазаг ненароком кинул взор на крышу второго этажа, битком набитой недоступными для него знаниями и отчаянно притягивающим к ним же старшего сына. Назар больше не старался перетянуть неугомонного в сторону садоводства или плотничества.

С каким бы энтузиазмом в глазах он часами на пролёт не посвящал старшего в семейное ремесло, сына больше тянул окружающий мир, к которому можно было лишь прикоснуться сквозь шершавые обложки разваливающихся книг. И пугал ли факт того, что до внешнего мира рукой подать, или успокаивал, что пока Ян добровольно оставался в родных стенах, Назар определиться не мог. И пока часы не пробьют суженое время, он решил медленно плыть по течению, смутно переглядываюсь со стрелками часов.

– С минуты на минуту. Они известили, что подъедут ровно к шести. Сейчас без пяти, так что времени остаётся лишь поудачнее расположить диван и представить его во всей красе.

В последний раз пройдясь по резкому каркасу тряпкой, Назар сдул с дерева несуществующие пылинки и довольно кивнул головой.

– А я вижу ты доволен своей работой.

– Естественно. Не ты провел пару бессонных ночей, придавая особое значение каждой мелочи дизайна, – мужчина бережно прошёлся по лиловой ткани. – Диван должен быть не только усладой для глаз. Прежде всего он должен дарить удобство и комфорт.

Золотая вышивка с прозрачными мелкими камушками в виде могучего дерева корнями притягивала смотрящего.

– Плюс ко всему заказчики настаивали на изображении семейного герба на ткани, от чего я изначально отказывался. Но Мистер Рут уверил, что каким не обернётся результат, они все равно будут благодарны и рады приложенным усилиям. После этого невозможно было сказать ему “нет”, – неловко посмеявшись, Назар обошёл диван, заручаясь его мысленной поддержкой. – Путем проб и ошибок я дошёл до результата, который мы сейчас имеем, и я ни капли в нем не разочарован. Так что теперь я в праве могу назвать данную работу своим лучшим творением. Тебе самому как?

– Как минимум выглядит удобно, – исчерпывающе ответил Ян с растерянным выражением лица, тем самым вызвав у Назара добродушный смех.

– Большего от тебя, полагаю, дожидаться не стоит, – смахнув подобравшиеся к глазам слезы, мужчина энергично притянул к себе сына. – Когда появится приглянувшееся сердцу занятие, что будет ежедневно проверять тебя на прочность, не принося с собой притоки усталости от проделанной работы, тогда и поговорим.

– Мне нравится изучать науки, – напомнил сын.

– Я знаю, – спустя недолгое время ответил Назар. – Однако, ты не применяешь приобретённые знания на практике.

Отец и сын молчаливо переглянулись. Разрезая неловкую атмосферу, Назар первым начал разговор.

– Готов поспорить семейство Рут заявится в наш дом, а мы как потные остолопы будем стоять в середине комнаты, не зная, как вести себя с людьми высшего света. Судя по половине интеллигенции Пансо, они задирают носы лишь при упоминании рабочего класса, хоть сами и пользуются нашими товарами. Так что давай не будем давать им лишнего повода для самоутверждения. Оставим красивое представление и умную речь любимой мамочке.

– Не думаю, что бывший ученик мамы посмотрит на нее с высока. Судя по рассказам матери, он благороден и любезен.

– Милая, что на этот раз ты от меня утаила, – посмеялся Назар, в душе разливая горькие слезы.

– У неё на это талант, – поддакивая согласился Ян, безуспешно изображая подобие улыбки. – Я надеялся, что хотя бы на этот раз хоть кто-то в курсе, но видимо напрасно.

– Мысли и намерения этой женщины трудно проследить, если она не хочет быть понятой, – вздохнул мужчина. – В университете Ярослава была одним из самым ярких и подающих надежды студентом. Много парней толпилось возле нее. Много талантливых. Не мало из них было из почитаемых семей, так что я не рассчитывал на признание меня как человека достойного находиться рядом с ней. Просто списал себя со счетов. Кто же знал, что у вашей мамы такие специфичные вкусы.

– Мы все знаем какой ты на самом деле человек, – вступился Ян, не разграничивая людей по интеллектуальным способностям или приданному. – Многим из них до тебя как до луны пешком, и маме удалось заметить это первой.

– Ты не знаешь, но она многим пожертвовала, находясь сейчас со мной. Поэтому и стараюсь, чтобы хоть как-то воздать должное ее отваге и решимости.

Отстранившись от отца, Ян нахмурился.

– Возможно, мама сейчас и не попивает чаи высших сортов, вкушая иностранные десерты, не выезжает на досуге в другие города в золотой карете в сопровождении личной стражи, но она по-настоящему счастлива. Она в свое наслаждение занимается любимыми вещами и по вечерам выпивает стакан домашнего виноградного вина. В округе не найти лучшей грозы колорадского жука, за что ее уважает и ценит чуть ли не каждая семья в Нариме.

Скрестив руки, Ян наклонился вперёд и сузил глаза, внимательно смотря на Назара, пока не увидел в нем возрождающую я веру в себя. Убедившись, что отец пришёл в норму, Ян выпрямился и широко улыбнулся.

– А также она устала принимать литровые банки варенья в качестве благодарности ведь весь погреб ими и забит. И ты еще сомневаешься, что она может быть несчастна с тобой и лучше бы выбрала столичного сноба вместо тебя? Не смеши, будь у нее выбор, она все равно бы прожила эту жизнь с нами. Верно, мам?

Край длинного сарафана не укрылся от взора Яна, и он сразу заприметил, что женская особа нагло подслушивает мужские разговоры.

– Похоже меня поймали. Какая жалость.

Выйдя из неудачного укрытия, женщина мигом появилась между родными людьми, приобнимая мужа за талию.

– Дорогой, момент нашей свадьбы был самым счастливым выбором в моей жизни. Сразу после рождения детей, конечно же. И я благодарна богам, что они дали нам возможность не потеряться в океане людей и узнать друг друга поближе. Иначе сейчас бы у нас не было такого прекрасного сыночка и дочери, – взъерошив и так непослушные волосы Яна, Ярослава широко улыбнулась. – Ничто не подарит мне большего счастья, чем видеть, как они взрослеют и становятся прекрасными людьми.

Подтянув Яна в небольшой клубок людей, Ярослава стиснула их обоих в крепкие объятьях, пытаясь передать хоть крохи переполняющих её чувств. Счастье, признательность, любовь, гордость и преданность.

– Так что попробуйте мне вновь заикнуться про долг и возращение моральных убытков. Сразу же отправитесь в сад полоть грядки, – шлепнув обоих по пояснице, мисс Башазаг встала в победную стойку. – А сейчас, дорогуши, дайте дорогу действительно важной особе. Кто из вас готов похвастаться способностью с такой же легкостью и изящностью продавать продукты ручного труда, м?

– Женщина, а кто собственно делает эти продукты ручного труда? – встав в не менее демонстративную позу, парировал муж, ведомый тем же азартом.

– Мужчина, а кто этими самыми продуктами добывает нам средства на кров и пропитание?

Такого шуточного рода споры часто гостили в оживлённом доме, не давая членам семьи заскучать. Спокойствие и послушание никогда не были сильными сторонами Башазаг, уступая место детскому озорству и спонтанным решениям.

– Признаю поражение. Используй меня с умом и заработай побольше денег в копилку семьи, – чмокнув супругу в широкий лоб, Назар поторопился зайти домой, вполуоборот обернувшись на сына. – А ты чего ждешь, особого приглашения? Дама сказала, что сделает за нас грязную работу, идем!

– Какая ещё грязная работа? Требующая сложных мыслительных процессов и немалого опыта! – кидая в мужчин мысленный шар негодования и наигранной обиды, женщина сердито топнула ножкой. – Мы еще посмотрим, что вы будете есть на ужин, дорогие. Вполне возможно сегодня мне поможет призванный нами кулинар, от способностей которых никто не устоит!

– Постарайся, мы верим в тебя!

– Ох уж эти мужчины, – в тайне кидая в них бесконечные поцелуи, Ярослава задержала взгляд на удаляющихся русых затылках ещё секунду, прежде чем развернуться навстречу крепким тёплым объятиям.

– Лесьяр, сколько лет, сколько зим. Голубчик, проходи, не стесняйся.

Высокий мужчина с идеально выбритым лицом остановился перед дверью, поклонился и вошел в дом. Цилиндр, у основания перевязанный восточным шёлком, гладкий черный кафтан с брошью ветвистого дерева и трость с загнутой рукоятью создавали образ самодостаточного человека. Восьмигранная печатка со стирающимися письменами по краям и с сапфиром в центре довершали образ, заявляя о принадлежности мужчины к древней родословной, что веками укрепляла внутреннее положение семьи на западном континенте.

Встретившись со старым учителем, Лесьяр в неловкой тишине перекидывал взгляд то на один, то на другой предмет обихода. Эта встреча была неожиданностью для обоих, так же, как и чрезвычайностью. Не зная как выразить благодарность за месяцы строгого обучения, уже взрослый ученик по первому же зову выдвинулся в сторону учителя, зная, что она бы не потревожила его без чрезвычайной на то необходимости. Но не в этом лежала его основная причина.

Лесьяр хотел отплатить за оказанную доброту и суровость, когда это требовалось. Он уважал ее от чистого сердца за превосходное знание предметов и умение доходчиво преподавать непутевому ученику тяжело добытые знания, что понимал не было обыкновенным везением или наделенным природным талантом. Но не только это выделяло ее из толпы других, но таких же. Она славилась за моральные наставления, которые раскрыли во многих нераскрытых самородках признаки гениальности.

Приметив в нем потенциал, Ярослава основательно взялась за приемника Рут, обещая сделать из него как преуспевающего студента, так и вменяемого, в лучшем случае, добропорядочного человека, не кидающего едкие фразы и грозные взгляды на незнакомых людей.

И сейчас, спустя долгие года им больше не нужно обсуждать несданные предметы, жизнь в университете или боязнь грядущей жизни. Быть непринятыми или неуслышанными теперь не казалось таким страшным или неподъемным. Пугало другое. Неспособность помочь собственному ребенку. Ярослава и Лесьяр давно вступили на иную тропу, когда приходилось волноваться не за собственную судьбу, а за рок близкого человека, что хранит родные черты лиц.

Как когда-то отец Лесьяра тревожился о сыне, так и Ярослава хваталась за любую возможность разузнать крупицы информации о странно проявляющемся недуге Яна, что с каждым днём выражал себя все чаще. Хоть сын старательно маскировал любые намёки на усугубляющееся состояние, резкие выпадения из реальности начали замечать и близкие соседи.

Ян все чаще пропадал в себе, невидящим взглядом подолгу всматриваясь в людские отражения сквозь стекла окон. Науки больше не приносили того же удовольствия, с которым он зачитывался до поздней ночи. Самочувствие верно ухудшалось, часами мучая его во сне и не давая ослабленному телу восстановиться. Теряясь в догадках, Ярославе ничего не оставалось как довериться старому знакомому, обладающим большим количеством связей.

А время, подобно быстрым потокам водопада, проваливалось вниз и ускользало из иссохших пальцев рук. Но и на его берегу можно поставить пару пустых бочонок, дабы припасти недостаточный для всех, но идеально подходящий для одного, исчерпываемый ресурс человечества. Время.

* * *

Солнце плавно уходило за горизонт, извещая горожан о завершении очередного дня. На прощание Лесьяр низко поклонился и протянул молочного цвета визитку с красиво выведенными буквами. Взяв в дрожащие ладошки мужскую руку, Ярослава прикусила внутреннюю часть щеки и со слезами в уголках глаз цеплялась за тёплое рукопожатие. Нехотя оторвавшись, они медленно вышли на вечернее крылечко и Лесьяр подозвал в миг явившегося кучера. В последний раз посмотрев на бывшего ученика с признательностью, Ярослава проводила занятого мужчину до приготовленной к пути транспорту. Скрывшись в кабинке, Мистер Рут тихо тронулся вместе с последними лучами закатного солнца.

– Надеюсь ты не забудешь дряхлую старушку, что в дни своей прекрасной юности сидела прекрасными теплыми вечерами с зазнавшимся школьником, критиковавшим неквалифицированных репетиторов по социальному статусу, – помахивая на прощание рукой, прокричала женщина в клетчатом пледе, смахивая меланхоличное настроение.

Темно-синий дормез, расписанный серебряными витиеватыми узорами, смотрелся совсем не уместно в одном из уединенных районов Нарима. Мелкая повозка за ним, сверху натянутая плотной тканью и скрывающая под собой диван и парочку банок маринованных помидоров, выглядела еще более нелепо.

Мисс Башазаг простояла до самого конца, пока под темным небом чёрная крыша четырёхколёсного транспорта совсем не скрылась из зоны видимости. Выдохнув тёплый воздух, Ярослава направилась в сторону тёплого света домашних окон, видя за их стёклами бурно обсуждающих что-то домочадцев.

– Ну что, ему понравился заказ? Что он сказал? – сгорая от любопытства, муж таращился во все глаза на только перешагнувшую порог двери жену.

– Ну что же, мистер Рут в высшей степени изумлен вашим мастерством, господа. "Как я и предполагал, не было тратой времени и сил лично лицезреть силу рук семейства Башазаг".

– Звучит как комплимент, но почему же я раздражён, – Ян отодвинул в сторону тяжелый стул, громко скрипя ножками по деревянным половицам.

Ярослава негромко хмыкнула.

– Лесьяр входит в состав научной коллегии центрального региона Академии наук Пансо. Не будешь должным образом себя вести, не заметишь оглянуться, как тебя растопчут. Так что мы можем простить ему капельку самолюбия.

– Почему ты не сказала раньше? – удивился Назар. – Я бы потребовал с него плату в соответствии с его социальным статусом.

– Дорогой, – упрекнула его любимая, – для каждого человека, не взирая на род деятельности или социальный статус идёт одна плата, в соответствии с затратами материла, времени и твоего профессионального навыка. Не будь предвзятым, как большинство наших знакомых. Это не то, чему учат в семье Башазаг, верно, Мира?

– Да, папочка, мама права, – вздернула носик младшая Башазаг. Кому-то сегодня должна будет перепасть пара дополнительных сладких блинчиков.

– Кстати, Ян, – повернувшись к сыну как бы невзначай обратилась Ярослава, – у меня для тебя новости. Мистер Рут дал мне контакты одного ученого Исследовательского центра нуминозных явлений. Он занимается практическими опытами и исследованиями в области магии и чародейства.

Ян надолго замолчал, прежде чем тихий неуверенный голос прошелся по широкой комнате.

– Разве это не на северном континенте.

– Верно. Если быть точнее, то в Зильберерце. Там смогут разобраться с твоим новым состоянием, помочь и все разъяснить. Всяко лучше, чем у нас, – отмахнулась женщина. – Не думала, что тебя обеспокоит локация, ежели чем там занимаются.

– Я бы еще сомневался, если это было здесь, на западе, но север? – в неверии склонив голову на бок, словно над ним разыгрывали несмешную шутку, Ян пробежался глазами по всей семье. Разыгрывающая спектакль мать. Не отводящий тоскливого взгляда отец. Уже скорбящая сестра. Все было давно решено. – Ни за что. Я никуда не отправлюсь. Тем более, как я оставлю вас одних?

Выдержав недолгую паузу, Ярослава совладала с подступающими эмоциями и попыталась убедить не столько сына, сколько собственное нетвердое сердце.

– Не сопротивляйся, это хорошая возможность посмотреть на мир. Сначала ты заедешь к Мистеру Руту в Древногор. Мы с ним это уже обговорили. После по его наводкам самостоятельно отправишься на север, – отступать было некуда. – Плюс ко всему, за двадцать четыре года жизни ты так нигде и не побывал, застряв в скучном городке со своими старыми родителями. Разве не хочешь наконец выехать за пределы Нарима?

Открытый вопрос, что терзал не одного лишь Яна, встал ребром. Тянуть время больше не хотелось, да и не представлялось возможным.

– Что до нас, мы справимся без тебя. Мира уже взрослая девочка. Больше не будет плакать в подушку по ночам, услышав, что ты собираешься покинуть город на более чем пять часов, верно, Миропия?

– И вовсе я не плакала. Просто мне было немного одиноко и грустно. Я видела его чаще, чем вас. И баловал он меня чаще, чем вы.

– Не будет больше плакать, верно? – угрожающе нависая над дочерью, Ярослава медленно гладила дочь по голове, для профилактики сверля ее недобрым взглядом в случае отказа.

– Не будет, – заикнувшись прошептала младшая дочь. Страшнее матери может быть только притворно добрая мать. Быстрее скрывшись от пристального надзора Ярославы, Мира подбежала к брату и крепко обняла его за талию. – Можешь обо мне не беспокоиться. Но выедешь только с одним условием: должен будешь время от времени отправлять весточки о себе. Иначе будем беспокоиться и думать, что ты слег с тяжелой болезнью в Ванабавлом позабытом поселке. Поэтому, пожалуйста, возвращайся здоровым.

Облегченно выдохнув, Ярослава довольно хлопнула в ладоши.

– Вот и порешили. Тебе даже разрешает капризная сестрёнка. Не особо частый благодушный жест с ее стороны, согласись.

Легонько приобняв за плечи Миру, Ян тихо стоял в абсолютном замешательстве, не поспевая за быстрой сменой сцен.

– Куда, – сорвался оголенный миру голос, – куда вы так быстро меня спроваживаете? Раз хлопотно меня около себя держать, то я больше здесь не нужен?

Сердце болезненно екнуло и упало в бездонные пучины. Увидев полные страха и боли глаза родителей, Ян заставил себя проглотить чуть не вырвавшийся на свободу крик беспомощности. Коротко выдохнув, он посмотрел в куда-то вперёд, боясь вновь увидеть реакцию близких людей.

– Послушайте, я прекрасно понимаю, что вы поступаете так из лучших побуждений, но учли ли вы мое мнение? – ладони мелко дрожали. – Меня и здесь все устраивает. Дружелюбные соседи, любимые книги всегда в доступе, даже из редких изданий. Местный библиотекарь согласился мне их скрытно выписывать в обмен на мамины зелья для увеличения плодов овощей.

– Так вот почему я каждый раз недосчитываюсь двух или трех пробирок, – чуть не шмыгая носом, Ярослава отвернулась к окну, начав прикидывать сколько же в итоге было позаимствовано сыном, лишь бы отвлечься от разрезающих душу мыслей.

– Главное, что мне нравится размеренный и ничего не предвещающий темп жизни.

– Ничего не предвещающий, – эхом повторил прежде молчавший отец.

– Это не то что я имел ввиду, – устало прикрыв ладонью лицо, юноша нервозно прошёлся руками по волосам. – Я имел в виду не сулящий ничего плохого.

– Как и хорошего. Абсолютно ничего.

Медленными шагами Назар огибал широкий обеденный стол, ежедневно накрытый маленькими ручками дочурки. Массивный гостевой диван, на котором стуженными дивными вечерами любит взбираться жена. Прошёл над высоко посаженной люстрой, плафоны которой дожили до сей поры лишь при своевременной полировке сына, никогда не упоминавшем об этом. Твёрдо ступил по дубовым доскам, что шлифовал и полировал днями напролёт сам. Каждая выемка, каждая неровность поверхности. Все сводилось к семье. Делалось из-за неё и для неё. Что будет происходить и впредь. В кругу этого дома или за ее владениями.

– Серая рутина скромного бытия.

Дойдя окна, над которым обеспокоено топтался Ян, мужчина взглянул на далёкие звёзды, что в сотнях тысячах километрах доживали свои последние искры. Они лучились завораживающим светом, привлекая своим тёплым свечением торопливых мотыльков, что видят их отражения в уличных фонарях, а также могучих белых медведей, что холодными ночами глядят в глубокое тёмное блюдце моря, усыплённое стаями уплывающих в иные края рыб.

Звезды рождались одна за одной, бороздили по солнечным системам, исследуя пространство и время, и умирали, оставляя за собой едва различимый шлейф для угасающей жизни. Угасающей, но не бесцельной.

– Не для того ты был рожден, чтобы проживать нашу жизнь. Не для того, чтобы вывозить на себе вся тяготы, когда нам пришлось затянуть ремень потуже, воспитывая тебя с сестрой, – развернувшись к сыну лицом к лицу, все заученные слова, что Назар обдумывал последние пару дней, выпорхнули из жужжащей мыслями головы. – Мы бесконечно тебе благодарны, но сейчас, когда действительно есть шанс изменить что-то в себе, разве ты так легко его упустишь? До конца хочешь видеть мир сквозь страницы вызубренных от корешка до корешка учебников, когда буквально перед тобой расстилаются миллионы не запечатлённых растений и нужно лишь убрать учебник в край и протянуть руку вперед?

Сделав последний, заключительный шаг, Назар твёрдо положит огрубевшую руку на юношеское плечо, успокаивающе похлопывая по нему. Зеленые глаза одарили одолженным, когда-то у того же ребёнка, что сейчас и вздоха лишено сделать не смел, смелостью и спокойствием. Верой, что все непременно будет хорошо. Пришлой ремня возвращать долги.

– Рано тебе ещё превращаться в морального старика, чтобы сложить парадные одежды на полочку в затхлый шкаф и ждать, когда они пригодятся.