Читать книгу Весь мир у ног - Надежда Тульина - Страница 6

– Я обучал Гаррета воинскому делу, когда он был совсем еще пацаном, горячим и бесстрашным. – Сэлл со вкусом отхлебнул из чашки горячего травяного чая. – Это потом жизнь его потрепала. Махнул на себя рукой, стал вести себя, будто ему не пятьсот, а пять тысяч…

– Гаррету пятьсот лет? – изумилась я. – А вам тогда сколько, Сэлл?

– Мне тысяча триста или тысяча четыреста, крошка, с возрастом перестаешь считать. – Старый дракон достал из вазочки очередной сушеный фрукт, похожий на миниатюрный баклажанчик. Однажды попробовав такой, я долго не могла избавиться от приторного вкуса во рту. Сэлл же готов был поглощать эти жуткие сладости в промышленных количествах. – В общем-то молодость для драконов, – он подмигнул мне, – просто жизнь без алайи очень уж тягостна, вот и становишься занудой. Да еще эти дела… – Он махнул рукой. Я воровато огляделась – Гаррет еще не вернулся, отбыв с утра по делам, и спросила:

– Сэлл, а что такое случилось с Гарретом, что он стал… таким?

– Таким старым и занудливым, хитрая маленькая несса? – гулко расхохотался Сэлл, но тут же посерьезнел. – Раннее обретение алайи сказалось, мне кажется. Когда между алайи большая разница в возрасте, младшие тянутся за старшими и взрослеют быстро.

– А какая она, его алайя? – спросила я, не совладав с женским любопытством.

– Сильная, властная, жесткая, очень взбалмошная, – Сэлл усмехнулся, – сумасшедше красивая. Очень самоуверенная. Гаррета она очень долго пыталась вырастить под себя… не слишком успешно, впрочем. Видимо, это странное стремление свойственно всем взрослым драконам. Изменить его она так и не смогла, но он стал еще более серьезным и ответственным – в противовес ей. Ну и, конечно, Шорр тоже не сделал его моложе – обычно опекунство достается парам драконов, которые уже вырастили своих собственных детей. Но после гибели родителей малыш не подпускал к себе никого, кроме Гаррета.

– Я не знала, что Шорр – приемный сын, – пробормотала я.

– Гаррет слишком трясется над тобой, девочка, держит в хрустальной коробочке. Он стал чрезмерно осторожным, точно василиск во время линьки… Но мне кажется, что внутри Гаррета еще живо то пламя, которое делало его когда-то тем неистовым Золотым Рыцарем, о котором слагали песни.

– Песни? Вы шутите! – Я потрясла головой в веселом изумлении. – Вот уж не подумала бы!

– Он отличный парень, крошка, поверь мне. – Сэлл накрыл мою руку своей ладонью и чуть сжал ее, как будто пытался донести до меня что-то очень важное. – Ему просто нужно перестать чувствовать ответственность за весь мир.

Одним прекрасным счастливым утром меня разбудила Маруська.

– Мама, мама, как же я рада тебя видеть! – Она тормошила меня, смеялась и ревела одновременно. – Как я напугалась и как же рада, что ты нашлась!

Моя чудесная любимая девочка! Я не сразу поверила в свое счастье, и еще минут десять мы не способны были на членораздельные высказывания – обнимались, гладили друг друга по волосам, вытирали друг другу слезы, смеялись от радости, плакали от пережитого ужаса – все разом… Наконец Маруська чуть успокоилась и смогла рассказать о том, что произошло на Земле после моего исчезновения.

Я предупредила о том, что у меня намечается очередной приступ – и пропала. Первым всполошился мой шеф, который на следующее утро не смог мне дозвониться. Мобильник был недоступен. Соседка видела меня входящей в парк, мои привычки были всем хорошо известны. Но в парке следов моего пребывания не обнаружили – я как в воду канула. Меня искали три месяца, мои коллеги поставили на уши больницы, милицию и волонтерские службы поиска людей, весь интернет был завален моими фотографиями – но все без толку. Несколько дней назад следователь сказал Маруське, что, судя по обстоятельствам дела, надежды практически нет.

– Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда меня нашел Шорр и сказал, что ты жива, у тебя почти все в порядке и что он меня к тебе отведет! – Мы потихоньку успокаивались, так что изъяснялись уж не междометиями и отрывочными словами, а вполне вразумительными фразами.

– Он нашел бы тебя гораздо раньше, если бы у тебя работал мобильник, – заметила я. – Что случилось?

– Ну, понимаешь, я перед тем, как ты пропала, познакомилась с одним парнем, Леша его зовут, – замялась Маруська. – Дала ему свой телефон. А он, Леша этот, оказался каким-то странным. Приставал как-то противно, нахальный тип, в общем. Я это… симку поменяла. Ты не думай, если бы с твоего телефона звонок был пропущенный, я бы перезвонила. Я каждый вечер смотрела! А на звонки с незнакомых номеров боялась отвечать. Этот хмырь меня все равно как-то нашел, но я была уже с Шорром. Ух, как он ему врезал!

– Маруся, тебя одну нельзя оставлять! – горестно ахнула я. – Кто кому врезал?

Маруська оглянулась на дверь, и я запоздало поняла, что у нашей трогательной сцены были зрители. Молодой человек, на вид лет двадцати – двадцати пяти, неуловимо похожий на Гаррета, одетый с той же небрежной элегантностью, торжественно кивнул мне от двери:

– Несса Сашша, я очень рад с вами познакомиться. Все в порядке, это я… ммм… врезал тому странному человеку, который преследовал нессу Маррусю.

Гаррет покосился на сына, а затем снова уставился на нас со своим обычным невозмутимо-покровительственным видом. Выглядели мы, наверное, впечатляюще – зареванные, а я еще и всклокоченная со сна и со своими обычными синяками под глазами. От потрясения, хоть и счастливого, у меня ужасно разболелась голова – кажется, начинался очередной приступ мигрени. Хотя ради такого – пусть болит на здоровье! Но вообще, что за манера врываться в спальню к даме, когда она спит? Последний вопрос, вероятно, отразился на моем лице, потому что Гаррет чуть нахмурился и произнес:

– Простите, несса, что мы не дали вам даже проснуться толком, это моя вина. Мы с Шорром сейчас уйдем и вернемся позже, когда вы приведете себя в порядок.

– Ой, мама, это я их сразу к тебе потащила, прости, – без тени смущения покаялось мое чадо. – Так не терпелось тебя увидеть!

– Ньес Гаррет, я вам чрезвычайно признательна за то, что вы доставили сюда мое сокровище! – с чувством сказала я. – Конечно, в таком деле не может быть и речи о промедлении.

– Что вы, несса, не стоит благодарности. – Гаррет усмехнулся и удивленно покачал головой. – Да у нас и не было другого выбора, потому что несса Марруся оказалась алайей моего сына Шорра, что само по себе является некоторым юридическим казусом.

Он посмотрел на мое потрясенное лицо, прищурился, стремительно подошел к прикроватному столику, накапал лекарства в рюмку.

– Выпейте! Демиурги, вам же нельзя волноваться! И сколько уже раз я просил вас немедленно сообщать мне, если у вас болит голова. Зрачки уже во всю радужку, а вы молчите!

– Простите, не сообразила. Это… приятное волнение, ньес. – Я чувствовала себя заторможенной и выпавшей из реальности. – Хотя сюрпризов, признаюсь, чуть больше, чем я ожидала.

– Да уж… – Гаррет пощупал мне пульс, пытливо заглянул в глаза, на минуту сжал виски прохладными пальцами. – Я и сам ошарашен такими… совпадениями. Вы держитесь молодцом, несса. Мы вернемся через час, хорошо?

Он кивнул, прощаясь, и оба дракона быстро покинули помещение.

Пока я одевалась-умывалась, Маруська рассказывала. От моих расспросов про «хмыря» она отмахнулась – все ее мысли занимал Шорр, в которого моя дочь влюбилась без памяти. Он успел ей немного рассказать про драконьи обряды, и теперь Маруська торопливо просвещала меня по поводу своих планов на ближайшее будущее. Оказалось, то, что у нас укладывалось в пару-тройку ритуалов – сватовство, помолвка, свадьба, у драконов растягивалось на долгие годы и осуществлялось в несколько сложных этапов. Если мы правильно поняли, это были церемонии, связанные с пробуждением магии в младшей «половинке» алайи и постепенном слиянии драконов в полноценную пару. Как там говорил Гаррет? «Слияние сердец, тел, чувств, разумов, магии и душ». Старший дракон, живущий в паре, с каждым таким ритуалом набирал силу, младший – открывал разные стороны своих способностей. Это был очень плотный союз, со временем становившийся практически симбиозом.

– Шорр сказал, что тысячелетия, отмеренные драконам для жизни, слишком длинны, чтобы провести их с кем-то чужим. – Дочка рылась в моем гардеробе из чисто спортивного интереса. Ростом она была гораздо выше меня, а в обхвате существенно мне уступала. – Ой, у тебя тут такие платья красивые, мам! Смотри, какое чудесное, голубенькое! Нам с тобой так идет этот цвет! Наденешь его?

– Оставь, какие платья, – я поморщилась, – там должна быть синяя рубашка и черные штаны. Ага, вот эти. Спасибо! Скажи лучше, как тебе… жених? – Я с трудом верила, что моя дочь уже такая взрослая и что мы говорим о ее женихе. – Вообще не рановато вы? Может, сначала присмотритесь друг к другу?

– Мама! – Дочка восторженно закатила глаза. – Он просто предел мечтаний! Ужасно нравится! Да я млею, когда он просто со мной разговаривает. И как смотрит! Я когда его увидела, сразу почувствовала что-то такое родное-преродное. Мое-мое, понимаешь? Меня к нему притянуло, как магнитом, сразу. Как удар – вот оно! Любовь с первого взгляда. Я и не знала, что такое бывает, я как будто только его ждала – всегда. А он, представь, подошел ко мне у деканата и сразу говорит: «О прекрасная незнакомка, вы – любовь всей моей жизни!» – Маруська засмеялась счастливо. – И так, знаешь, говорит это, что я понимаю: это всерьез, а не то, чтобы прикалывался или по дури. А и правда – Любовь Всей Жизни! И прямо тепло стало на сердце, оно к нему как будто потянулось само.

– Да… – Я представила эту картину и покачала головой. В рассказах Тиа все выглядело весьма романтично, а вот в описании Маруськи – немного пугало. – А потом? Ты что же, сразу бросилась в объятия незнакомого мужчины?

– Ну, понимаешь, – чуть погрустнела моя девочка, – мне было немного не до романов. Леша этот дурацкий, потом мы тебя искали, и мне как раз только что сказали, что, наверное, и не найдем. – Она всхлипнула, бросила Тиа какую-то безделушку, которую крутила в руках, и снова обняла меня. – Так что, в общем, я сказала что-то вроде «да-да, это очень интересно, но у меня дела» и что пусть подойдет попозже, через полгодика. – Слезы часто закапали на мою шею.

– Все хорошо, мое солнышко, все хорошо, – погладила я ее по пушистым волосам. – Видишь, какая красивая у тебя получается сказка, с взаправдашними чудесами. И я чудом нашлась, и принц прекрасный…

– Ага! – Маруська утерла слезы и солнечно улыбнулась, будто и не плакала. – А Шорр говорит, мол, чудесно, у него тоже есть важное дело, ему очень надо найти Марусю Степнову, она должна быть где-то здесь. И когда мы разобрались, что она – это я, – раз! – и выдал мне твое письмо.

– И что?

Я любовалась ею, до чего ладная и красивая у меня получилась девочка, и откуда что взялось. Забавно, что вовсе не похожа на своего отца, вот уж кто красавец был. Скорее в меня пошла – такие же голубовато-серые глаза, каштановые волосы, форма бровей. Но как-то оно так в ней соединяется, что получается она не просто миловидной девчушкой, какой я была в ее годы, а настоящей красавицей.

– Ну что я… Я – реветь, – рассмеялась Маруська. – Потом Леша этот притащился, как Шорра увидел, так сразу на него с кулаками бросился. Шорр ему накостылял как следует, меня сгреб в охапку, посадил в машину. Мы долго-долго ехали и все разговаривали. Привез в какой-то лес дремучий, я даже испугалась немножко. Но тут он что-то такое странное сделал, и посреди леса прозрачный огонек загорелся, как дверь. Мы туда вошли и оказались здесь. И я сразу побежала к тебе! Мы, драконы, – очень оперативные существа, знаешь ли! – с гордостью задрала она свой точеный носик.

– Надо же, нахваталась от Шорра эрр Рралловских поговорок, – улыбнулась я. А как быстро она приняла свою драконью природу как факт, я все не могу поверить…

– Шорр ужасно красивый, правда? – продолжала трещать Маруська. – И он совсем молодой по драконьим меркам, а такой умный, мы с ним о многом успели поговорить.

Моя девочка, проведя по волосам гребешком Тиа, преобразилась – волосы легли ровными волнами и как будто засветились изнутри. А вот мою шевелюру не брала эта эльфийская магия, волосы так и торчали в разные стороны. Гаррет, помнится, объяснил это тем, что мой организм магию, по сути, отторгает, вот магические амулеты и работают на мне вкривь и вкось. Слава богу, у Маруськи с магией, видимо, все в порядке, раз гребешок работает. Может, и с остальным будет так же, затеплилась во мне робкая надежда.

– Красивый, ага. А что до ума, Шорр, между прочим, старше меня, хотя по нему и не скажешь, – мрачно заметила я, глядя на себя в зеркало. Не зря Гаррет обзывает меня воробьем. Воробей и есть – маленький, взъерошенный, серенький и с синяками под глазами.

– Да ладно тебе, мам, – отмахнулась Маруська, поглощенная радостными мыслями, – для драконов и пятьдесят лет – не разница. Например, маме Шорра было почти пятьсот, когда она обрела ньеса Гаррета. Шорр говорил, ее называли «блистательная Шша», и она тогда считалась самой красивой драконессой Тассина.

– Интересно как! Надеюсь, она с тобой-то приедет познакомиться. Крайне любопытно будет на нее посмотреть, я ни разу не видела местных драконесс. Гаррет держит меня взаперти, – пожаловалась я.

– Мам, ты что, она же умерла давно, Шорр сказал, почти четыреста лет назад! – Маруська всплеснула руками. – Ньес Гаррет не сказал тебе? Погибла. Шорр говорит, его отец очень переживает до сих пор, там что-то очень мрачное. Тем более что новой алайи ему тоже не удалось найти, сначала долго не было, потом вроде был зов, он ездил за ней на Землю, но вернулся один…

– Новая алайя? – удивилась я. – Так бывает?

– Ну да! – Маруська рассеянно ковырялась в баночках Тиа, что-то там вынюхивая. – Обычно лет через двадцать после смерти прежней алайи, если такое случается, дракону полагается новая. Иногда гораздо позже; ньес Гаррет второй зов ждал три с лишним сотни лет. Вообще это типа закон мира, он редко не выполняется. Ой, а это что? – с любопытством показала она мне что-то голубоватое с блестками.

– Ммм… кажется, это такая помада. Если я не ошибаюсь, оно впитается в губы без следа, и они станут красивого цвета и в тон одежде, – напрягла я память. – И что с новой алайей?

– Ой, улёт! – Я не ошиблась, и Маруська, мазнув загадочной субстанцией по губам, еще больше похорошела. – Ну вот, не нашел. Это, кстати, считается у драконов ужасно плохим знаком, если алайя не находится. Что-то вроде признака вредной кармы – если дракону не везет в любви, значит, он неправильно живет. Хуже только, если его алайя найдется, но его не признает и не сможет полюбить, это совсем труба. Из-за всех этих несчастий ньес Гаррет и уехал сюда, хотя был крупной шишкой в себя в горах. И самый молодой дракон в их драконьем Совете за всю историю Тассина, и крутой герой…

Да-а, Маруська за пару дней знакомства с Шорром успела выяснить куда больше о Гаррете, чем я за почти два месяца знакомства с самим Гарретом. Разговорчивый юноша, учтем.

От мыслей об использовании «находки для шпиона» в личных разведывательных целях меня отвлекло появление драконов. Маруська тут же прильнула к Шорру, да и тот заметно повеселел и приосанился, когда сжал в руке ее ладошку. Красивая пара. Вот только как-то все неожиданно, быстро и сумбурно… А может, так и надо? Она совсем не такая, как я, может, ей и не достанется моих шишек, не придется отращивать броню и залечивать раны? Может, и есть толика правды во всех этих сказках – главное, попадать в них в правильном возрасте, не тянуть с этим делом. Впрочем, грех мне жаловаться, у меня теперь тоже все хорошо.

Гаррет выглядел очень довольным.

– Нессы, давайте присядем, я вам расскажу, как все будет – и в плане обряда, и в плане вашей дальнейшей жизни. – Гаррет усмехнулся. – В первую очередь мы проведем обряд для нессы Марруси. Я бы дал вам осмотреться, барышня, но так оно спокойнее, а луны как раз стоят высоко, так что полетите прямо сегодня.

Маруська закивала, видимо, Шорр и об этом успел ей рассказать. Я почувствовала, что злюсь на Гаррета – мог бы и меня просветить, между прочим. Он правильно истолковал мои неласковые взгляды и пояснил:

– Первый обряд, скрепляющий алайи, которые обретают друг друга, – совместный полет. Шорр в своем драконьем облике отнесет нессу Маррусю к священному озеру, искупает в своей ауре. Завтра они вернутся, и аура Шорра оставит отпечаток в ауре его невесты. Магическая связь усиливается при определенном положении лун. Ну и полагается что-нибудь ей подарить. Шорр, не забудь!

– Да, папа. – Шорр не слушал, он косился на Маруську с неприкрытым обожанием, не особенно замечая все остальное. Надеюсь, все, что рассказывали мне Тиа и Грашх, соответствует действительности, и алайя – это действительно союз на всю жизнь… Так, гнать, гнать непрошеные мрачные мысли!

– Теперь понятно, откуда взялись сказки о драконах, похищающих принцесс. – Я чуть улыбнулась, сообразив. – Ну надо же, даже в этом нашлось рациональное зерно! А с нашей стороны требуется какая-нибудь подготовка к обряду?

– О, да вы этнограф, несса Сашша! – развеселился Гаррет. – Нет, подготовки не нужно. Драконы не любят вычурных ритуалов, главное – это то, что происходит в сердце и душе. В общем, до вечера отдыхайте, Шорра я пока забираю. Юная несса желает осмотреть свои покои или останется с… мамой? – поинтересовался он, чуть поморщившись.

Я ухмыльнулась. Ох уж мне эти предрассудки, везде они есть, даже у старых и вроде бы мудрых драконов. Хотя какое ему дело, в каком возрасте я родила, – я ж ему не дочь.

– С мамой, конечно! – Маруська отцепилась от Шорра и вцепилась в меня. Маленькая она еще, тоскливо подумалось мне, какие ей алайи. С другой стороны, приведи она Шорра знакомиться там, на Земле, он совершенно не вызвал бы у меня возражений. Правда, и до брака они бы с такой скоростью не докатились…

Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как драконы ушли. Мы с моей девочкой быстренько перекусили и в обнимку завалились на постель. От избытка переживаний обеих клонило в сон.

Проснулась я к вечеру – за окном догорал закат. Маруська посапывала рядом, трогательно подложив ладошку под щеку, совсем как в детстве. Рыжая пушистая прядка свесилась ей на лицо и, видимо, щекотала нос – моя дочь смешно морщилась. Кто-то накрыл нас тонким пледом. Гаррет? На столике рядом с кроватью горела высокая витая свеча, а из гостиной доносились негромкие голоса.

– Ты ей так и не сказал? Ну ты даешь, отец! – Это Шорр.

– На бедную девочку и так столько всего свалилось. – Гаррет помолчал. – Ей нужно время, чтобы прийти в себя.

– Скажешь тоже! Эта «бедная девочка» смотрит как эмиссар повелителя орков, если не хлеще. У меня душа в пятки ушла сегодня, как она глянула.

– Ну, нужно же ей было рассмотреть алайю дочери, – оправдал меня Гаррет. – У них земное воспитание и мировоззрение, учитывай это с нессой Маррусей.

Пожалуй, дракон слегка преувеличивал, утверждая, что сорок – пятьдесят лет – это глубокое детство. Скорее все-таки подростковый возраст. А некоторые подростки здесь довольно нахальные.

– Что это такое вы скрываете от меня, ньес Гаррет? – хриплым со сна шепотом вопросила я темноту. В гостиной, судя по звуку, подпрыгнули, кто-то закашлялся, кто-то захихикал. – А вам, ньес Шорр, я бы не советовала хихикать над будущей тещей, это вредно для здоровья, – добавила я и с удовлетворением услышала, что поперхнулись оба.

– Давайте отпустим молодежь, несса Сашша, – с легкой улыбкой произнес Гаррет, подходя к кровати и помогая мне подняться. – Я бы хотел с вами поговорить. С детьми все ясно, а нам нужно подумать и о вашем будущем.

– Мы уже уходим, – с радостным облегчением заявил Шорр. Он подскочил к кровати, подхватил на руки сонную Маруську и… сиганул в окно.

– Боже! – Я рванулась следом, но не рассчитала сил и рухнула, задыхаясь, на руки вовремя подоспевшего Гаррета. Когда мы добрались до окна, то увидели только смазанную тень, мелькнувшую над горой.

– Вот бестолковый пижон! – в сердцах выругался Гаррет. – Ну, какая ему алайя, у него же ветер в голове! Ни поесть не взял, ни одеял теплых, ни штанов запасных. Будет теперь всю ночь в драконьем облике сидеть, греть алайю свою, шалопай! Все-таки правы были наши предки, не дозволяя алайям первого полета до семидесяти лет.

– А почему сейчас все происходит так рано, ньес Гаррет? – подала голос я. – Наши дети так молоды, действительно, не слишком ли поспешен их союз?

– Вам ли говорить, несса? Вы были ровесницей нессы Марруси, когда у вас родился ребенок, – рассерженно покачал головой Гаррет. – Ваша поспешность, возможно, стоила вам магии, и еще неизвестно, справимся ли мы с ее последствиями. – Его голос дрогнул. – Драконы без магии живут немногим больше людей.

– Я никогда не собиралась жить слишком долго, – легкомысленно пожала плечами я. – И с рождением ребенка я, по людским меркам, была не так уж и поспешна. Взгляните на них, – я улыбнулась, – разве это не счастье для родителей, когда дети находят друг друга?

Гаррет подавленно молчал. Я рассердилась и возмущенно закончила:

– Ньес, поставьте меня, пожалуйста, на пол! Что вы все время таскаете меня на руках, как ребенка, в конце концов?

– Вы и есть ребенок! – Гаррет аккуратно усадил меня на кровать и взъерошил мои волосы. – Маленький ребенок. Вы младше Шорра на полтора десятка лет, если вам интересно. А он, сами видели – сущий младенец!

– Не передергивайте, ньес, я уже прикинула: если проводить параллели с человеческим возрастом, то Шорр скорее подросток, чем совсем уж ребенок. А я так вообще особенный случай.

– Вас не проведешь, – усмехнулся Гаррет, снова протягивая руку к моим волосам. Я сердито отдернула голову, Гаррет покачал укоризненно головой, но руку убрал.

– Интересно, а почему драконы взрослеют настолько медленнее людей? – задумчиво проговорила я. – И почему я, хотя и дракон, взрослела с человеческой скоростью? Я же не отставала в развитии от человеческих сверстников…

– Я думаю, дело в магии и объеме сознания. – Гаррет пожал плечами. – Человеческому ребенку нужно освоить тело, после чего идет психологическое взросление. Юным драконам нужно еще обуздать свою магию. Представьте, что у вас каждый день отрастает новая конечность, меняется баланс тела и нужно снова и снова привыкать к обычным действиям. Работа с магией отвлекает на себя все ресурсы. Вот и получается, что зрелости, эквивалентной человеческим тридцати – тридцати пяти годам, мы достигаем хорошо если к тремстам. Впрочем, как только мы разберемся с вашей магией, вы тоже перестанете взрослеть – все силы уйдут на работу с новыми способностями.

– Что же вы женитесь так рано, – ворчливо заметила я, – к чему это? Нет бы с магией разобрались!

– Чем раньше юный дракон обретает своего старшего алайю, тем глубже их союз. Что касается собственно полетов, это довольно недавняя традиция, и, уверяю вас, она оправданна. – Дракон внимательно посмотрел на меня и насмешливо прищурился. – А давайте, о умудренная жизнью несса, вы сейчас выпьете теплого молока, и мы поговорим о разных вещах, которые, уверен, вы найдете весьма любопытными, – вкрадчиво сказал он, заговорщицки понизив голос. – Согласны? Впрочем, что я спрашиваю, по моим наблюдениям, любопытство – это восемьдесят процентов вашей натуры, так что вы обязательно согласитесь.

– Да, согласна, – с достоинством ответила я, не обращая внимания на его подначки. Тоже мне, открыл Америку, я с детства знаю, что любопытство – это мое основное достоинство!