Читать книгу Прощальная прелюдия, или Прогулка под дождём - Надя Бирру - Страница 6

Когда подвальный оранжевый свет сменился фиолетовым, ночным, Костя решил ещё раз пройти по вагону. Милые детки уже посапывали в две дырочки. На столе у знакомых девчушек лежал журнал с кроссвордами – «Пассажирам в дорогу». В конце вагона слышался виртуозный храп пожилой воспитательницы. Да, а этой «с крючками» что-то не было видно. Бельё лежит на сидении, и столик ещё даже не опущен. Костя пошёл дальше. Те симпатичные девицы, которых он заприметил в самом начале, играли с парнями в карты и возбуждённо смеялись, мешая спокойствию окружающих. Костя напустил на себя строгость.

– Девочки, а не пора ли вам пора? – спросил он и дал одному из близ сидящих пацанов лёгкий подзатыльник. Внушение подействовало. Весёлая компания распалась. Мальчики резво заняли верхние полки. Одна из двух девиц весьма недвусмысленно строила глазки. Костя отвернулся и натолкнулся глазами на ту: «крючковая» девушка в белом свитере и синих трико стояла у раскрытого окна, из которого ей в лицо ветер сыпал то ли снежинки, то ли капли дождя. Лицо и волосы уже успели увлажиться, а она стояла, будто ничего не чувствовала. Не грустная, но такая задумчивая, что эта задумчивость вызывала невольное сочувствие. Костю, смотревшего на неё через стекло, она не замечала. Тогда он вышел, ещё не зная, что скажет ей, но с самыми добрыми намерениями. Она обернулась. В ту же секунду задумчивость сменилась пылким, самым чистокровным гневом. Не проронив ни звука, она сорвалась с места и исчезла в противоположном конце коридора.

Костя постоял немного, закрыв окно, на минутку приоткрыл дверь в туалет и глянул на себя в зеркало: в лице его не было ничего, способного вызвать столь сильное раздражение. Он озадаченно пожал плечами и решил про себя, что такой странной пассажирки ему ещё видеть не приходилось. Когда он возвращался, она уже спала или делала вид, что спит. Во всяком случае, она лежала, отвернувшись к стене, и из-под простыни торчала только тёмная макушка.

После ночного дежурства Аня вошла в кабинет главврача и взволнованно сообщила:

– Владимир Николаевич, она заговорила!

– Кто?

– Ну, эта…

– Эта Лизавета?

Но обычно смешливая Аня не восприняла его шутку.

– Что же она говорит? – посерьёзнел и Владимир Николаевич.

– Она… она мне всю ночь рассказывает какие-то ужасы – про вампиров, что они на самом деле, что им кислорода…

– Анют, если ты будешь так тараторить!.. Не делай страшные глаза, сядь и расскажи всё по порядку. Что там ещё за вампиры?

– Да! Она говорит, что есть люди, у которых в крови кислорода не хватает и тогда они… чужую и ещё, что когда она ещё не родилась, а была в утробе, её маму ударило током, и с тех пор она ток притягивает… электричество то есть, и ещё про какой-то саксафон и загробное знание, ну, это я уже совсем не поняла, и…

– Так-так. Очень интересно. Значит, заговорила, – Владимир Николаевич остановился у окна и принялся барабанить пальцем по подоконнику. Аня на цыпочках направилась к двери. – А почему именно с тобой?

– Н-не знаю.

Владимир Николаевич обернулся и взглянул на неё весело.

– Иди-ка, Анюта, домой, хорошенько выспись. Вот так вот, моя хорошая.

Звуки его голоса действовали успокаивающе. Анюта послушно направилась к двери, но, покидая кабинет, вспомнила ещё что-то.

– Ну? – спросил доктор.

– А ещё у неё в книге появилась закладка – какая-то фотография.

– Фотография? Что за фотография?

– Ну, там какой-то мальчик в лесу. Я спросила: откуда?

– И что?

– Она говорит: за батареей нашла.

– За батареей, – он, казалось, думал о чём-то своём.

– Да, она так сказала, но ведь там же каждый день убирают. И с собой у неё не было – ведь все вещи осматривали и книгу тоже – страничку за страничкой, – Анюта опять сделала «страшные» глаза и добавила уже почти за дверью, понизив голос: – Владимир Николаевич, я её боюсь…

Пришло утро, и начался обычный вагонно-пассажирский день. Для проводника Кости он начался с того, что рано утром к нему в купе просунулись две взъерошенные мальчишеские головы, и один из них, кажется, тот, что схлопотал вчера по затылку, спросил шёпотом:

– А это… куда нам пустые бутылки девать?

– А что – горит?

– Что горит? – не понял мальчишка и оглянулся на товарища. У Кости не было охоты объяснять, и он сказал:

– Ладно, тащите сюда.

Пацаны кивнули и скрылись на мгновенье, возникнув тут же (Костя успел только спустить на пол ноги) с тремя пустыми бутылками. Костя взглянул и сразу понял причину столь раннего визита: бутылки были из-под пива.

– Ай-я-яй, подрастающее поколение, – укоризненно произнёс он.

– Ну, и ничего, мы же не алкоголики, – заявил второй пацан. – Вы только Зинаиде Матвеевне не говорите, а то она нас живьём сожрёт.

– Могила, мужики, – пообещал Костя.

Сон уже улетел. Пришлось прибрать в купе и заняться заботами о ближайшем будущем своих пассажиров.

Когда в вагоне наметились первые признаки пробуждения, в топке уже краснел уголёк, вода вскипала, стаканчики и ложечки были готовы к употреблению.

Днём девочки разгадывали кроссворд. Костя пристроился к ним.

– Так, так, – говорила та, которой удалось первой завладеть журналом.

– Ты не мычи, а читай, – советовала другая и, между делом, попыталась выхватить журнал у первой, но неудачно – та размахнулась, хлопнула её по макушке и прочитала:

– Ночная птица.

– Сова.

– Нет, это короткое.

– Филин!

– Ну, короткое, говорят тебе!

– Летучая мышь! – выпалила девочка с голубым бантиком.

– Так нельзя, – вразумили её остальные, – нужно, чтобы было только одно слово.

– А если просто летучая?

Та, у которой был кроссворд, тихонечко посчитала и объявила:

– Подходит.

В этом месте Костя непременно бы вмешался, если бы не был так увлечён наблюдением за давешней девушкой. Она сидела на разобранной постели, укрывшись простынёй, и читала книгу.

– Теперь… средство передвижения по болотистой местности. Этот… ну, как его?

– Вездепроход!

– О, я только хотела сказать!

Девушка перевернула страничку и взглянула на Костю. Лицо её было приветливым, она даже улыбнулась, но не губами, а глазами. Вчерашнее показалось дурным сном. Костя ответил улыбкой, но она уже отвернулась к окну. И почему это пассажиры так любят смотреть в окно? Смотрели бы лучше друг на друга, ведь может, больше никогда в жизни не встретятся, а то, что за окном, каждый рейс одинаково. Эх, девушка, девушка.

– Средство для выведения пятен грязи, жира, – читала теперь уже другая, потому что прежней надоели постоянные упрёки и советы. Теперь она забралась на верхнюю полку и с напускным безразличием следила за тем, как будут развёртываться дальнейшие события.

– Ну, думайте, думайте!

– Чего ты, Леночка, раскомандовалась? «Думайте, думайте»! Сама тоже думай.

– А и думаю.

– Ещё раз прочитай!

– Средство для выведения пятен жира, грязи.

– Тряпка!

Это крикнул маленький мальчик, которого всё время прогоняли. Он выглянул из-за перегородки соседнего купе и спрятался опять. В девичьем купе поднялась волна протеста.

– Сам ты, Ситников, тряпка!

– Полотенце ещё скажи.

– А по буквам подходит, – сообщила Лена.

– Да-а? Ситников, ты что – в ответ подсмотрел?

– Никуда я не подсматривал, – промычал Ситников из-за стенки, – я тоже играть хочу.

Костя не мог сдержать смеха, положившего конец перебранке: девочки тоже засмеялись, а Ситников, решив, что настала его минута, как маленькая обезьянка, перебрался к ним и, улыбаясь во весь рот, устроился посередине.

Возня с кроссвордом подзатянулась, а девушка явно скучала и не знала, как убить время. Костя развернулся к ней.

– А вы, по-моему, ещё не завтракали. Хотите кофе?

– А здесь что – ресторан?

– Нет, но если пассажирам комфортно, то и проводнику хорошо.

– Спасибо, пока не надо.

– Вы у меня, кажется, до конца едете?

– До конца… И с начала.

– Ну, такая долгая дорога. Если что-нибудь понадобится, смело подходите ко мне.

Девушка тихо улыбалась. Это было хорошим знаком.

– Меня, между прочим, Костей зовут. А вас?

– А зачем?

– Ну, интересно, знаете… такая девушка…

Неожиданно она рассмеялась – негромко, но от души.

– А что вы скажете, если этой девушке вот-вот исполнится тридцать?

– Тридцать – вам? Ни за что не поверю!

– Так это же ничего не меняет.

– Вот именно. Если уж на то пошло, то тридцать лет для женщины – самый рассвет.

– Неужели? А сам даже побледнел.

Глаза её при этом блеснули таким лукавством, что Костя счёл себя одураченным и пошёл на прорыв.

– Слушай, – сказал он, пересаживаясь поближе, – а ты случайно не заливаешь?

– Надо показать паспорт?

– Покажи!

– Был бы с собой, показала бы.

Для Кости наступила полная ясность, и он сразу повеселел. Бойкая девчонка, с такой не соскучишься. Он наклонился к ней, разглядывая в упор, подмигнул и спросил:

– А может, подруга, у тебя его вообще ещё нет?

Спросил – и моментально понял, что переборщил: улыбчивая девчонка исчезла, а вместо неё появилась немного рассерженная и немного утомлённая его болтовнёй женщина с холодным прищуренным взглядом и язвительным ртом. Костя понял, что этот раунд он проиграл. Оставалось красиво удалиться. В это время, как нельзя кстати, мимо прошествовала мельница и замерла возле его купе, чего-то высматривая там с недовольным видом.

– А где проводник? – протрубила она, хотя Костя сидел в нескольких шагах прямо по направлению её взгляда.

– Я здесь, – отозвался он. – Что вы хотели?

– В нашем туалете не идёт вода.

– Не может быть. Пойдёмте посмотрим.

Пассажиры, наверное, томятся во время долгой дороги, вот и придумывают себе занятия, в том числе поиски неполадок, благодаря чему день для Кости пролетел незаметно.

Когда подкрался вечер, в вагоне похолодало, начались умеренные жалобы, и Костя вновь занялся топкой. А виновата была погода. По мере того, как поезд приближался к Ленинграду, а Киев медленно отступал во вчерашний день, становилось всё холоднее.

Как ни странно, на этот раз дети утихомирились рано. Этому, наверное, способствовали заботы пожилой воспитательницы, недаром она ходила взад-вперёд по вагону и трубила, как паровоз. Косте удалось услышать кусочек её воспитательной беседы: «Что вы верещите, как тёлки! Кругом люди. Что о вас подумают? В соседнем вагоне едут иностранцы. Позор на весь Советский Союз!» Вот так. И телевизора не надо. И ещё потеха! По поезду опять прогуливаются «глухонемые» ребята с товаром (всякими картинками от божественных до порнографических – на любой вкус). А что? И проводнику доход, и пассажирам веселее. А потеха заключалась в том, что эта толстая воспитательница купила себе пособие «Гадание по руке» и весь вечер изучала свою лапу, пытаясь проникнуть в тайну своей судьбы. Вокруг собрались ребятишки. Она и тех осчастливила своими предсказаниями, а потом предложила погадать этой девушке. Видно, необычная пассажирка привлекала не только Костино внимание. Костя слышал, как та долго отнекивалась, но потом, видно, согласилась, и полились предсказания новоявленной хиромантки.

– Вы, деточка, не пугайтесь, но по руке выходит, что вас на жизненном пути подстерегает сумасшествие. Видите, вот тут звёздочка? И счастья, и несчастья – всего у вас вдоволь, прямо не жизнь, а целая поэма борьбы и страстей. А вот тут крестик – трудная старость… только тут же и вверх развилка, удача, как следует и не разберёшь. Ещё… ой, да вы дитя солнца! У меня Вадик вот тоже дитя солнца. Вадик!

К ним пробрался худенький черноволосый парнишка лет тринадцати. Его взгляд из-под густых бровей светился сообразительностью. Девушка улыбнулась ему так, словно он ей кого-то напоминал. Мальчик тоже смотрел на неё во все глаза и улыбался. Он, похоже слышал, о чём шла речь, потому что сообщил:

– И у меня звезда, как и у вас. Дайте-ка, – он осторожно взял одной рукой её тонкую кисть. – Точно! Вот посмотрите? У меня тоже. Ну, раз и у вас!.. Вы не бойтесь, мы с вами с ума не сойдём!

Вокруг послышался смех. Вадик насторожился, но сообразив, что это – одобрение, засмеялся сам. И она засмеялась.

И сейчас, проходя по уснувшему полутёмному вагону, Костя как будто слышал этот смех – мелодичный чистый смех обрадованного ребёнка.

В эту ночь он долго не мог уснуть: то ему казалось, что слишком сильно дует из окна, но укрывшись, начинал мучиться от жары, а когда почти уже наступила минута блаженного сонного успокоения, из темноты одинокой свечкой вспыхнуло её лицо – и опять сон отскочил испуганно, и всё началось сначала – холод, жара… Потом наступило утро, а с ним возня в вагоне, скрип переводимых стрелок, чехарда с бельём.

Седьмой час. Белёсая мгла. Вышел на перрон. Холодный ветер стремился забраться за шиворот. Костя стоял в форменном пиджаке, без фуражки, но холода не ощущал.

– До свидания, спасибо!… До свидания! – прощались ещё не совсем проснувшиеся ребята, и тянулись, тянулись без конца. Потом выкатила мельница и вторая воспитательница, пересчитали детей. Отхлынули, смешались с толпой. А вот и она. Шапочка, шарф, до половины скрывающий лицо. И не узнаешь! Только глаза – мерцающий, загадочный взгляд, точно зовущий следом. Да, нескоро позабудет он эти глаза.

– До свидания, Костя, – сказала она и, наверное, улыбнулась, жаль, губ не было видно.

Он пробурчал что-то и отвернулся, а потом долго смотрел ей вслед.

А что ещё прикажете делать?