Читать книгу Двойной виски со снегом - Марианна Красовская, Нани Кроноцкая - Страница 2

Темно и мокро – крупные снежинки лижут нос, словно собаки. Сказочно красиво – хлопья снега на фоне черной ночи подсвечены огнями неоновых реклам. Марина-художник, широко раскрыв глаза, упивалась этой ночью, словно хмельным вином. Она даже не вспомнила, что на ней всего лишь пиджак и туфли на каблуках. Ее в этом мире уже не было.

Реальность напомнила о себе неожиданно: потянувшись губами за особенно огромной снежинкой, Марина не удержала равновесия. Тонкая подошва туфли вдруг скользнула вперед и вверх, а земля вдруг ударила снизу. Выругалась Марина по-русски, громко, неприлично и с особым удовольствием. А потом засмеялась и все же поймала ртом снежинку. Ту ли самую? Неважно.

Что ж, кажется, кости целы, а что грохнулась, так ничего удивительного! О ее нечеловеческом везении можно слагать анекдоты. Гораздо удивительнее было другое. В крупнейшем мегаполисе мира в эту странную ночь вышли гулять по снегу два человека, разговаривающие на одном языке… и эти люди встретились.

Молодой мужчина в джинсах, кроссовках и светлом свитере крупной вязки, услышав вскрик, вдруг побежал на помощь русскоязычной незнакомке. Не вызвал полицию, не позвонил 911 – как поступили бы законопослушные налогоплательщики – а взял и побежал. Нонсенс.

Его отзывчивость была вознаграждена: на тротуаре лежала прекрасная русоволосая незнакомка с завораживающе длинными ногами и хохотала.

– Вы лежите тут просто так, ради удовольствия, или нужна помощь? – с любопытством спросил мужчина на восхитительно-русском языке, совершенно серьезно подумывая, а не прилечь ли ему рядом?

– Пожалуй, помощь нужна, – с удовольствием призналась девушка. – А вы кто?

– Арат.

– Круто, – прекрасное видение ухватилось за протянутую руку и легко поднялось на ноги, оказавшись вдруг на полголовы выше далеко не низкорослого Арата. – Я Марина.

Девушка внимательно рассматривала нового знакомого. Волосы черные, торчком, раскосые и очень темные глаза, дурацкий свитер явно ручной работы – бабушка, наверное, вязала. Но улыбка хорошая, правильная. Имя, правда, ни разу не русское, но говорит он на родном ей языке отменно. Никакого акцента, никаких неправильных интонаций. Свой.

– Что вы делаете ночью на улице, да еще в таком виде? – строго спросил Арат, неожиданно ощущая в себе странную потребность эту девочку защитить. От чего, ему еще было неясно, но она вызывала острое желание заботиться. Наверное, это все эти ее огромные голубые глаза, как у ребенка, наивные и доверчивые. И улыбка трогательно-искренняя. Она ослепляла и кружила голову.

– В каком виде? – улыбалась ему прекрасная незнакомка и с любопытством разглядывала его с ног до головы.

– В туфлях! – Арат ткнул пальцем в ее дорогущие туфли Capezio, порядком уже промокшие.

– Босиком ноги мерзнут, – недоуменно ответила Марина.

– О Боже, – закатил он глаза. – Вам не холодно? Вам есть куда идти?

– Так весь мир перед моими ногами, – громко провозгласила Марина, взмахнув сумочкой и словно случайно оперевшись на его локоть.

Она была совершенно трезвой, но голова все равно кружилась, и из груди рвалась хмельная радость. Какой замечательно-безумный день! И русская речь – как же ее не хватало в ее жизни! Уже за один этот разговор ей хотелось расцеловать этого парня. Схватить его за руку и просто гулять всю ночь, болтая. Он был весь какой-то… уютный. Словно старый друг далекого детства. Совершенно не страшный.

– Если вы никуда не спешите, то предлагаю продолжить наше знакомство, – предложил Арат, которому совершенно не хотелось, чтобы ее тонкая рука вдруг отпустила его локоть.

– Где? – обрадовалась Марина.

– Ночной клуб Маяхуэль вас устроит?

– У меня нет денег, – призналась она немного смущенно, понимая, что подобные слова оттолкнули бы большинство американцев… а «наш человек» воспримет это признание совершенно правильно. И снова не ошиблась.

– Я приглашаю, а это значит, я и угощаю, – Арат чуть наклонился к ней и хитро, совершенно по-заговорщицки улыбнулся, а потом подхватил Марину под руку и быстро повел вниз по улице. Только бы она не успела передумать!

Такую красивую девушку он встретил, пожалуй, впервые в своей жизни. Девушка-сказка, девушка-мечта. Еще вчера ему и в голову бы не пришло даже подойти к такой красоте. Лишь любоваться издалека, как на произведение высокого искусства. Так смотрят на картину или мраморную статую. Такие девушки не для него. С самого первого шага на этом материке он твердо усвоил простую истину: азиаты в Нью-Йорке – люди третьего сорта. Можно еще было рассчитывать на служебный роман: все же не последний Арат человек в этом мире. Но коллеги его воспринимали как своего в доску парня. Можно поболтать, можно даже переспать без продолжения и обязательств. Такая вот жизнь большого города.

Но сегодня уже произошло одно чудо – выпал снег, кто знает, может, день чудес не закончен?

Ночной клуб, в который он привел свою новую знакомую, не отличался пафосом, компании там собирались традиционно веселые и дружелюбные, никаких конфликтов отродясь не случалось, а вот коктейли местный бармен готовил восхитительные.

– Что тебе взять? – на случай, если спутница захочет нечто необычное, спросил, не упустив возможность прикоснуться к ее хрупкому плечу.

Она улыбнулась в ответ лукаво:

– Что-нибудь… м-м-м… восточное?

Восточное? Она произнесла это слово так странно, почти нежно.

– Майкл, девушке «Манхэттэн-Кабул*» со льдом, мне – двойной мужской шотландский виски, без льда, – и Марине: – Вам понравится этот «Восток», уверяю.

Она взглянула на Арата с удивлением, даже с некоторой долей уважения. Но руку его не сбросила, даже придвинулась к нему немного. Чтобы не сойти с ума от ее близости, от запаха женских волос, от сверкающих в темноте зубов, Арат быстро отхлебнул из своего стакана.

Грохотала музыка, народу в клубе становилось все больше. Безумие Таймс-Сквер: казалось, само время тут текло иначе.

– Откуда ты знаешь русский? – Марине обязательно нужно было продолжать разговор, словно этот странный и такой притягательный человек мог сейчас исчезнуть из ее жизни.

Она как-то разом согрелась. Рядом с ним она обнаружила, что зябла все эти тоскливые три последних года. Не телом – душою. Холод пронизывающего одиночества. А он ее греет. На душе тепло от одной лишь улыбки, прячущейся в уголках раскосых глаз.

– Так я монгол, в наших краях вообще многие говорят по-русски.

Марина поперхнулась первым же глотком своего «восточного» напитка.

– Кто?!

Арат вдруг развеселился. Она очень красиво удивлялась. Вообще все, что делала эта девушка, было красиво, даже валялась на тротуаре она восхитительно.

Марина же отчего-то решила, что обидела его. Заморгала, судорожно напрягла девичью память и выдала:

– Я… я из монголов знаю только Константина Померанцева, – и жалобно добавила: – Больше никого не вспомню.

Определение «упала челюсть» очень точно описало его состояние. Девушка, красавица. Знает Померанцева. Она настоящая? Вдруг осмелев, осторожно потрогал ее нос. Снова удивилась. И снова – красиво.

– Ты чего?

– Я впервые в Америке встречаю девушку, знающую, что существуют монголы, и способную поддержать разговор об искусстве. О монгольском искусстве – боюсь, что в последний.

– Да я почти ничего и не знаю об этом! В школе искусств кое-что проходили, и только. А монголы в моем понимании – Чингисханы, Батыи и все. Сабля, конь и халат с перевязью. Куда-то все скачут.

Они говорили по-русски, и правильно. Иначе окружающие их простые нью-йоркцы потеряли бы покой и сон.

– Я познакомлю тебя с другом, хочешь? Он сейчас у нас топ-художник. Отгонбаяр, погугли, как будет время.

Он ее познакомит с другом. Ага. Сбегать от нее монгол не собирается. Они общаются уже почти час, это прорыв. Обычно от ее умных фраз американцы скисали уже через четверть часа… А этот придвинулся ближе, блестит белоснежной улыбкой, такой искренней, такой притягательной. С самых первых минут он напоминал ей какого-то милого зверя. Не понимала, какого. Кого-то красивого, небольшого, гибкого и пушистого. А, ладно, на трезвую голову подумает! «Восточный коктейль» оказался коварно крепок.

– Ты понимаешь, центральная Азия – это почти человечество! Тысячелетия, века, сама история. Ты просто не знаешь, и мало сейчас кто знать хочет. Зачем? Это же не продается, как сэндвич. Не по-европейски: с пьяных глаз намалевал черный квадрат и продал уже сотню тысяч раз. И мы ни капли не похожи на американцев, тут – нарисовал этикетку на «колу» – художник! Подпись под ней поставил левою ногою – гений!

Он сидел, развернувшись к Марине лицом, а она уже даже не слышала его слов. Смотрела на губы, чувственные и, такие красивые, на безупречную линию мужского подбородка, не тяжелого, но выгодно подчеркивающего монетную красоту его лица. Словно вечная песнь самой степи в его профиле, в темных глазах.

С трудом оторвала себя от беззастенчивого разглядывания спутника и прислушалась к нему. Надо было ответить хоть что-то, любую глупость, не молчать, только не молчать!

– Ну что ты мне втираешь? – заорала Марина, наклоняясь к его лицу низко-низко, чтобы он услышал ее в нарастающем шуме ночного клуба. – Азиаты – возможно красивые, талантливые, но и все!

– Что все? – кричал в ответ Арат, удивленно расширив глаза и изогнув брови.

– Маленькое у вас там все! – демонически захохотала Маринка, ее вдруг разобрало безудержное хмельное веселье. Захотелось уязвить, поставить на место этого представителя тысячелетней истории! Хотя бы за этикетку на коле. – Говорят, что едва ли длиннее мизинца! – и показала мизинец, чтобы он точно не промахнулся.

– Враньё! – опешил Арат, забавно округляя глаза. – Я тоже азиат! Все у меня нормальное! И… явно больше мизинца, еще час назад было точно.

– Докажешь?

– В каком смысле?

– Ну, покажи, какое у тебя там «нормальное». Может, это только ты так считаешь, а там с гулькин нос тех достоинств?

Сюр какой-то! Разговор об искусстве явно вышел на новый уровень.

Арат скрипнул зубами, огляделся и, схватив Марину за руку, сдернул ее с высокого стула.

– Э-э-э, куда? – только и успела пискнуть она.

– На смотрины, хотела же ты доказательств? – осипшим вдруг голосом ответил он ей в ухо.

Девушка едва успевала перебирать ногами. Внезапно осмелевший парень затолкал ее в туалет, защелкнул за собой замок и с решительным видом взялся за пряжку брючного ремня. Марина от такой наглости даже чуть протрезвела, пытаясь оценить происходившее. Впрочем, даже в таком состоянии она понимала, что дело тут не в алкоголе. Она была пьяна, но не коктейль тому виной.

Это снег виноват.

– Ну давай, показывай, что там у тебя за добро, – оскалилась уверенная, что Арат блефует. – Или нечем похвастаться, парень?

Арат прищурился так, что узкие черные глаза превратились в щелки, разметал одним движением ленту ремня и чиркнул молнией, стягивая джинсы вместе с трусами. Он отлично знал: похвастать ему было чем, тем более что это его «добро» давно о себе напоминало, давя на ширинку и разум.

Виной ли тому был двойной виски или удивительные красота и напор его спутницы – трудно сказать, но перед любопытным взором Марины предстал внушительный во всех отношениях предмет мужской гордости. Очень красивый и невероятно возбуждающий.

Девушка замерла, широко раскрыв глаза и склонив голову набок. Облизнула пересохшие губы, отчего и без того ноющий аргумент в пользу его мужских качеств возмущенно дернулся в ответ.

– А-а-а… – выдавила из себя она. – Он странный.

– Он обрезанный, – спокойно ответил Арат. – Посмотрела? Можно убирать? Или на пяточках попрыгать для убедительности?

– А-а-а… ладно.

Он так и не понял, чем было ее «ладно» – дозволением одеться или согласием с фактом обрезания, но на всякий случай натянул джинсы, не обращая внимания на отчаянное сопротивление возмущенного бесцеремонным обращением органа.

Марина подозрительно притихла и выглядела немного подавленной. Оставалось лишь надеяться, что он не слишком ее напугал… или хотя бы не разочаровал.

В полном молчании они вышли из туалета, вызвав недоуменный взгляд стоявшего у его двери парня.

– Тут становится тесновато, – сказала Марина, беспомощно обводя взглядом зал клуба, нашпигованный толпой посетителей.

Ночь была в самом разгаре, гости танцевали все откровеннее, очаровательный уют заведения стремительно растворялся. Снова стало холодно. Поежилась зябко. Вздохнула.

– Мне, наверное, пора. У меня завтра трудный день, очень ответственные съемки.

– В воскресенье?

– Ну да, я же модель. А в воскресенье как раз ни учебы, ни работы. Могу хоть весь день…

– Понятно. Я провожу, тебе далеко?

Она замялась. Садиться ночью в такую погоду на весла было самоубийством, а больше идти ей было некуда.

– Я, наверное, в машине переночую. Она недалеко тут, провожать не надо.

– Выдумала тоже. Тебя отправят в полицию, оштрафуют и сдадут в ночлежку. И вместо съемок ты проведешь там сорок восемь часов. Что за тяга к приключениям? Документы с собой? Идем, тут недалеко есть уютный хостел на десятой улице Ист-Вилледж. Я закажу место и провожу тебя, пять минут, – он достал из кармана телефон и отвернулся.

– Раскомандовался! – она просто не знала, что сказать. Хотелось потрогать этого мужчину и убедиться, что он настоящий. Просто обычный монгол с увесистым… кхм, достоинством, вдруг взявшийся решать ее проблемы. Сказка?

– Монгольские мужчины называют это простым словом: «забота». Хайртай хүнээ халамжилдаг (*забота о любимой женщине), Марина. Привыкай.

И зачем ей привыкать? А! Подумает после.