Читать книгу Верни нашу дочь, бывший! - Настя Ильина - Страница 3

Стоя в полумраке душной гостиной, я смотрю в окно и пытаюсь мыслить позитивно, пусть ничего толком не получается, ведь про меня забыли. Усольцев передал через дворецкого, что забыл о встрече и постарается вернуться домой как можно быстрее, но прошло уже немало времени, а его всё нет. И это серьёзный человек? Мне даже чай не предложили, что было бы, как минимум, правилом хорошего тона. Конечно, мне этот чай даром не сдался, но мужчина словно испытывает меня, пытается проверить на прочность. Или просто хочет прогнать? Может, он решил, что я должна уйти сама? Ну какой человек в здравом уме будет сидеть и час ждать работодателя, который о нём «забыл»? Правильно… Люди ценят своё время. И если бы я искала работу, то уже давно бы ушла.

Ладони успели вспотеть за время ожидания. Икры на ногах жутко ноют от каблуков. Давненько я их не носила. Шолохов настоял на том, что я должна выглядеть идеально, заставить Усольцева с первого взгляда «захотеть меня». Фыркаю от последней мысли, которая противным чувством ползёт по венам. Я не продажная девка, в конце концов, чтобы вести себя таким образом.

Вздрогнув от детского смеха, медленно оборачиваюсь и застываю, потому что Виктор Дмитриевич входит с дочерью на руках.

Моей дочерью.

Трясусь всем телом, когда наши взгляды с малышкой пересекаются, и улыбаюсь ей. А она впивается зубами в прорезыватель и начинает что-то гукать на своём, детском, языке.

– Здравствуйте, – протягиваю я, заставляя себя оторвать взгляд от сокровища, которое уже никогда не надеялась увидеть, и смотрю на Усольцева.

– Добрый вечер. Простите, у меня из головы совсем вылетело, что назначил встречу с няней. Сейчас я отнесу Соню в детскую, и мы сможем поговорить.

Ком стягивает горло.

Мне хочется попросить мужчину не делать этого, позволить побыть ещё немного с дочерью в одной комнате, налюбоваться ею, но так будет лучше.

Все мысли теряются, когда я вижу её.

Даже теперь я не смогла ничего ответить на извинения мужчины и лишь кивнула болванчиком, а когда он вышел, ощутила навернувшиеся на глаза слёзы.

Плакать нельзя.

Важно держать себя в руках и не вызывать подозрений.

Усольцев возвращается быстро.

Детская где-то рядом?

Детский визг режет по сердцу, и я прикрываю глаза в попытке успокоиться.

– Всё в порядке? – спрашивает Усольцев, словно заметил моё напряжение.

– Да, – отвечаю лёгким кивком. – Всё хорошо, но у вас здесь душно. Детям нужен свежий воздух, больше свежего воздуха, а у вас…

– Душно, я понял. Я не планировал надолго задерживаться здесь. Ребёнок в гостиной практически не бывает. У неё есть детская комната и спальня. Это место я использую для деловых переговоров.

Я втягиваю побольше воздуха через нос и натягиваю на лицо фальшивую улыбку.

– Присаживайтесь. Думаю, нам следует познакомиться, Вероника Брониславовна.

Усольцев говорит мягким бархатистым голосом, и я на секунду начинаю сомневаться, что он такой жестокий, каким его описывал мой бывший муж. Возможно, мне бы удалось поговорить с ним и попытаться доказать, что Соня моя…

Вот только первое впечатление часто оказывается обманчивым.

Кто станет слушать мои нелепые оправдания вообще?

– Вы хорошо подготовились для человека, который забыл о встрече, – отвечаю я и делаю несколько шагов к креслу, на которое указал мужчина.

Оступаюсь и падаю, но крепкие мужские пальцы мгновенно обхватывают мою руку в районе локтя, позволяя удержаться на ногах.

Боже!

Как же неловко вышло!

Захочет ли Усольцев доверить свою дочь такой няньке-растяпе?

– Спасибо. Простите. Я сотню лет не ходила на каблуках, – оправдываюсь я. – Хотела снять их в прихожей, но ваш дворецкий сообщил, что обувь на первом этаже можно не снимать.

– Всё верно. Что-то случилось с тёплым полом в гостиной и коридоре, но эту проблему скоро устранят. Зачем вы выбрали каблуки? Вы ведь пришли на собеседование на роль няни?

Усольцев приподнимает правую бровь и с подозрением смотрит на меня, а я задыхаюсь. Вытаскиваю руку, которую продолжает удерживать мой собеседник, из его хватки, виновато улыбаюсь, теперь уже аккуратно дохожу до кресла и сажусь в него. Поправляю юбку, потому что она кажется мне чересчур короткой. Не следовало прислушиваться к советам бывшего. Не могу я нормально вести себя в таком одеянии.

Усольцев отходит и садится напротив меня.

Он смотрит с подозрением, словно пытается просканировать меня и прочесть все мои мысли.

– Я… – мямлю, даю себе мысленную оплеуху и снова улыбаюсь. – Я ведь шла в дом не простого человека. Я не знала, есть ли у вас какой-то дресс-код.

Господи, Ника, что за ерунду ты говоришь?

Дура!

Как есть дура!

Вот только время не отмотаешь и обратно не вернёшься.

Усольцев смеётся, и на его щеках появляются забавные ямочки, а в уголках глаз морщинки, похожие на гусиные лапки. Меня отчего-то завораживает это зрелище, но я быстро отвожу взгляд в сторону. Нельзя надолго задерживаться взглядом на его лице. В конце концов, он может быстро понять, что вся эта одежда – крик «посмотри на меня». Усольцев наверняка не дурак, и попытки Шолохова выставить меня опытной любовницей точно не увенчаются успехом.

– Дресс-код для няни? Нет, у меня нет каких-то определённых требований. Вы должны выглядеть как няня, а не как…

Сердце ускоряется от мысли, кем он посчитал меня, но Усольцев быстро добавляет:

– Не как учительница. Впрочем, это ваше личное дело. Мне нужна няня для маленькой дочери. Я согласился принять вас на собеседовании, потому что вас, Вероника, мне порекомендовал очень хороший человек. Я доверяю ему, поэтому готов дать вам шанс. Кроме того, я познакомился утром с вашими рекомендациями. Вы такая молодая, а уже успели поработать у довольно значимых людей.

Сглатываю чересчур вязкую слюну, появившуюся во рту.

Вот тут и осечка – Шолохов не говорил мне, у кого я там успела поработать, и чьи рекомендации получила. Чем он думал, когда отправлял меня в этот дом? Только своими мозгами, которые у него явно находятся ниже пояса.

– Вы уверены, что готовы заняться работой с ребёнком возраста Сони? Всё-таки раньше вы имели дело с совсем ещё малышами или взрослыми окрепшими детьми, а Соня сейчас находится на такой стадии…

– Да, – уверенно киваю я. – Я готова. Вам не следует переживать – я справлюсь.

– Хорошо.

Хорошо?

Значит ли это, что я принята?

Не решаюсь задать этот вопрос Усольцеву, ведь хозяин здесь он, поэтому и говорить должен первым. Пока вопроса мне не последовало, и я не знаю, что можно сказать, чтобы не сболтнуть лишнее.

– Вероника, мне кажется, что вы напуганы… – вдруг выдаёт мужчина. – Я думаю, что для человека с таким огромным опытом работы няней в богатых домах вы должны вести себя более раскрепощено?..

Смотрю на Усольцева, но отвожу взгляд, потому что его пытливые глаза цвета морской волны давят.

Ну, Шолохов!

Какие он там богатые дома вписал мне в рекомендации?

– Простите… Возможно, вы правы. Я уже говорила, что у вас здесь душно, а я прождала вас в гостиной сорок минут. Голова немного кружится. Наверное, именно по этой причине я и растерялась.

– Ладно. Я дам вам шанс, и вы сможете познакомиться с моей дочерью, но не сегодня.

Киваю.

Для одного дня достаточно стресса.

Мне ещё стоит вытрясти из Шолохова эти рекомендации, чтобы изучить, в чьих домах я «работала няней». В следующую встречу я не должна сесть в лужу. Мне придётся покорить Усольцева.

– Ваша жена не должна одобрить мою кандидатуру?

Спрашиваю, а потом прикусываю язык.

– Нет. Моя жена никому ничего не должна, потому что у меня нет жены, – строго отчеканивает Усольцев, и в его голосе появляются колкие льдинки.

Получается та женщина, что выкладывала фотографии Сони, не жена Усольцева… Они просто живут вместе? Или она уже не жена?

– Во сколько мне подъехать завтра?

Странное у нас вышло знакомство и собеседование, конечно.

Чувствую себя подопытной крысой.

– Вы останетесь здесь уже сегодня. Домашних животных у вас, надеюсь, нет?

Отрицательно мотаю головой, пытаясь понять смысл только что услышанных слов.

Останусь в его доме?

– Прекрасно. Завтра утром водитель отвезёт вас в медицинский центр, где вы пройдёте обследование. Я должен убедиться, что с вами всё в порядке, и тогда вы приступите к своей работе. Договор подпишем завтра после обследования, а пока вы можете располагаться в гостевой комнате. После обследования водитель завезёт вас домой, чтобы вы смогли собрать необходимые вещи.

Глаза буквально ползут на лоб от шока.

Почему Усольцев решил оставить меня в своём доме?

Мужчина поднимается с кресла и улыбается мне.

Наверняка он заметил моё смятение и теперь посмеивается надо мной. Мысленно, конечно же.

– Вам подходит этот румянец и растерянность, – говорит Усольцев и уходит, а как только он скрывается, в гостиной появляется женщина, одетая в платье цвета горького шоколада с белым фартуком.

– Здравствуйте. Меня зовут Наталья. Я провожу вас в гостевую комнату.

– Здравствуйте! Ника, – только и могу выдавить из себя я, поднимаясь с кресла.

Меня решили сделать пленницей этого места?

И самое ужасное – не дали никаких объяснений.

Неужели Усольцев догадался, что я связана с его главным конкурентом?

– Наталья, прошу вас, объясните, что здесь происходит, – спрашиваю, следуя за женщиной в отведённую мне комнату.

Она оборачивается и с недоумением смотрит на меня. Тонкая нить серебристой седины пролегла на висках женщины, но это лишь украшает её пепельно-русые волосы. Сколько ей лет? За пятьдесят, наверное. Почему-то она напоминает мне добрую заботливую маму, хочется доверять ей, и я очень надеюсь, что женщина сможет ответить на все мои вопросы.

Улыбнувшись, Наталья покачивает головой.

– Неужели вам ничего не объяснили те, кто отправлял сюда? В дом господина Усольцева не попасть просто так. Он важный человек, а сейчас у него особенно сложные времена, поэтому прислуга не покидает дом, если устраивается сюда на работу. Если вы пока не подписали договор, вы всегда можете передумать. Странно, что об этих условиях вам не сообщили заранее.

Действительно…

Странно.

Неужели Шолохов не знал об этом нюансе?

Или решил, что не следует рассказывать мне всю правду? Неужели он подумал, что меня это остановит, и я откажусь идти?

Впрочем, он был слишком прямолинеен, когда предложил мне переспать с Усольцевым, так почему не сказал, что и дом этот покидать я не смогу?

Как я должна передать ДНК дочери, если не смогу выбраться за пределы этого места?

– Никто не покидает дом? А как же вы, Наталья? Наверняка у вас есть семья…

Прикусываю язык, потому что от моего вопроса Наталья бледнеет. Она, молча, пожёвывает губами, шмыгает носом и выдавливает грустную улыбку.

– Нет, Ника, у меня уже нет семьи: сын с мужем разбились в автокатастрофе. Моей семьёй стал Виктор Дмитриевич, – отвечает Наталья. – Вы девушка молодая… Возможно, вам всё это и не нужно? У вас наверняка есть друзья, молодой человек, родные?

Пытаясь переварить услышанное, киваю.

– Мама. У меня есть мама, но мы редко видимся, поэтому работа здесь не станет проблемой, – глухо отвечаю я. – Но всё-таки почему настолько кабальные условия? У хозяина этого дома замашки тирана?

– Вы действительно считаете их кабальными? – раздаётся холодный голос за спиной, и я вздрагиваю. – А меня тираном со странными замашками?

Не решаюсь обернуться, понимая, что там стоит Усольцев. И он ждёт мой ответ, но все слова растворились где-то на кончике языка.

Он следит за мной?

Наталья тушуется.

Разве так ведут себя, если на самом деле считают хозяина дома своей семьёй?

Я хмурюсь, поглядывая на женщину, а потом всё же перевожу внимание на Усольцева, который обходит меня и встаёт напротив.

За «тирана» он прямо сейчас может выставить меня из дома и отказать в работе, но он словно играет со мной, даёт шанс и наблюдает, хочет понять – что будет дальше и насколько далеко это зайдёт. Неужели уловка Шолохова подействовала, и господин Усольцев «захотел» меня? Последнее пугает, ведь я не планирую оказаться в его постели.

– Вероника, вас никто не заставляет принимать столь кабальные условия. Если вы действительно считаете, что не справитесь, то можете прямо сейчас покинуть мой дом. Наталья, спасибо за помощь. Помогите Анне уложить Соню спать, а я сам разберусь с нашей гостьей.

От последних слов меня пробирает. Вспоминаю, как на меня смотрел Шолохов, когда я говорила, что не виновна в смерти дочери: «Я сам разберусь, кто виновен! И с тобой я разберусь, Ника, но позднее, а пока убирайся вон из моего дома!». И тот факт, что он был пьян, совсем не оправдывает его. Шолохов сделал свой выбор, растоптал и уничтожил меня. И вот теперь снова… «Я сам разберусь с нашей гостьей». Немею от услышанного и ничего не могу с собой поделать.

– Так что вы скажете, Вероника?

Наталья уже ушла, а я отталкиваю от себя морок нахлынувших воспоминаний и смотрю на Усольцева.

– Для меня подобное впервые. Впрочем, всё в порядке. Я справлюсь. Простите меня. Я не хотела вас как—то обидеть, но подобное для меня действительно впервые.

– Вы действительно так уверены в своих силах? У вас есть муж? Молодой человек? Планы обзавестись семьёй?

Усольцев режет без ножа. Его слова рвут меня на части, потому что дать ответы на поставленные вопросы я не могу.

Слишком сложно.

Я не умею врать и боюсь сказать что—то фальшивое теперь.

А вдруг случайно проговорюсь и скажу правду?

– Нет, – отрицательно мотаю головой, хоть и нагло вру.

У меня есть план обзавестись семьёй, вернув свою дочь, но об этом Усольцеву совсем необязательно знать.

Мы с малышкой станем самой крепкой семьёй, в которой не будет места никому, кто захочет попытаться нарушить наш покой.

– Знаете, что страннее всего, Ника? – вдруг спрашивает Усольцев, обхватив свой подбородок. Он прислоняется к стене и чуть щурится, разглядывая меня.

Виктор Дмитриевич выглядит сексуально, и я отвожу от него взгляд, потому что глядеть на него, как на мужчину уж точно не должна. Хватит уже с меня деспотов и миллиардеров. Уж лучше одной, чем с такими уверенными в себе и своих деньгах мужчинами. Вряд ли он чем-то лучше Шолохова, ведь не просто так у него уже «нет жены». Наверняка, она сбежала бедняжка от деспота мужа. Или выгнал сам. Как Шолохов меня.

– Что же?

– Тот человек, который порекомендовал мне вас, должен был объяснить вам, как всё будет складываться в работе. Вот мне и интересно – почему он не сделал этого? Или вы что—то от меня скрываете?