Читать книгу Творческая связь. Исцеляющая сила экспрессивных искусств - Натали Роджерс - Страница 10

Собственное оздоровление я почувствовала, когда объединила мои интересы в психотерапии, занятиях искусством, танцем, сочинительством и музыкой. Человекоцентрированная экспрессивная терапия возникла в результате личностной интеграции этих искусств и разделяемой мной философии. В процессе экспериментирования я испытала этот инсайт благодаря моему художественному журналу-дневнику. Я рисовала каракули, выпуская пар, или «играла» красками, не заботясь о результате.

Сначала у меня не было достаточной уверенности в том, стоит ли предлагать эти методы клиентам. Поэтому я попросила их попробовать, а затем поделиться со мной своим мнением. Оказалось, этот опыт принес пользу: их самопонимание быстро улучшилось, как и общение между нами.

То же самое произошло, когда я предложила использовать в целях самовыражения движение, вокализацию и свободное письмо. Клиенты и участники групп отмечали ощущения «новых начинаний» и свободы быть. Один участник группы написал: «Я вновь научился играть, научился тому, как отпускать то, что я “знаю”, – мои успехи, достижения и познания. Я открыл важность способности начинать заново». Другой участник группы сказал: «Мне намного легче иметь дело с тяжелыми эмоциями в экспрессивной игре, нежели думать или говорить о них».

Стало очевидно, что процесс творческой связи усиливает интеграцию. Это ясно сформулировал один из клиентов: «Исследуя свои переживания, я обнаружил, что благодаря выражению своих эмоций в движении и танце могу прорваться сквозь внутренние барьеры (структуры), которые я установил для себя. Если нарисовать чувство, возникающее после движения, то это продлевает процесс раскрытия».

Трудно выразить словами глубину и силу художественного экспрессивного процесса. Я хотела бы поделиться эпизодом из личной жизни, в котором экспрессивные искусства помогали мне на протяжении трудного периода в моей жизни. Надеюсь, что, читая об этом, вы хоть отчасти ощутите мои рост и развитие, ставшие возможными в условиях принимающего окружения, благодаря движениям, занятиям искусством и ведению дневника.

Месяцы душевного состояния после кончины моего отца были похожи на езду с горы на роликах. С одной стороны, я чувствовала чудовищную потерю, а с другой – было ощущение, что меня освободили. Мое внутреннее переживание состояло в том, что его уход открыл для меня своего рода психическую дверь и в то же время принес огромную печаль.

Экспрессивные искусства сослужили мне хорошую службу в это время скорби. Двое моих друзей арт-терапевтов предложили поработать немного с ними вместе. Конни Смит-Сигел пригласила меня провести неделю в коттедже в Болинас-Бей. Я рисовала одну черную картину за другой. Каждый раз, когда мне надоедали эти черные образы, я начинала рисовать новую картину, которая тоже оказывалась унылой и мрачной. Хотя изначально Конни была художницей, ее терапевтическая подготовка и способность принимать мое эмоциональное состояние позволили мне быть искренней.

Кроме того, я поехала на семинар, который проводила по выходным дням Колин Киберт, и пробыла там какое-то время, занимаясь ваянием и живописью. На этот раз темой были приливные волны, и вновь – черные картины. Одно скульптурное произведение, выполненное из глины, изображало голову, выныривающую из-под гигантской волны. Ощущение захлестнутости частностями в связи с опустением дома моих родителей, принятием решений относительно вещей моего отца и ответами сотням людей, которые любили его, брало свое. И вновь занятия искусством дали полную свободу моим эмоциям, принеся чувство облегчения. Другим большим шагом на этом пути было то, что Колин всячески поддерживала мое стремление использовать опыт художественного творчества для облегчения и понимания того, что происходило внутри меня. Я думала, что должна преодолеть свою скорбь в течение месяца, но эти две женщины позволили мне продолжать изливать мою реку печали. Весь тот год мое экспрессивное искусство обнаруживало длящееся ощущение утраты в сочетании с чувством открытия новых горизонтов.

Как часто бывает, когда человек испытывает глубокое страдание, одновременно приоткрываются духовные сферы. Через три месяца после кончины моего отца я отправилась в Швейцарию, чтобы поработать там кофасилитатором группы вместе с арт-терапевтом Паоло Книллем. В этот период у меня было глубочайшее ощущение связанности и общности с людьми, природой и снами. В моем внутреннем бытии произошли удивительные события. Я переживала синхронистичности, особые послания и замечательные образы. Однажды ночью я внезапно проснулась оттого, что мне показалось, будто в комнате бьется множество больших крыльев. На следующее утро я нарисовала этот опыт настолько хорошо, насколько смогла.

Как-то раз я проводила группу, где мы выполняли упражнение под названием «Таяние и рост». Группа распределилась на пары участников, и партнеры по очереди наблюдали за тем, как их напарники танцевали, «таяли» и затем «вырастали». Я участвовала в этом действе в паре с Паоло. Он наблюдал, как я медленно таяла из позы в полный рост до совершенной распластанности на полу. Позднее я записала в своем дневнике:

Мне очень понравилась возможность растаять, полностью отпустить себя. Когда я растаяла и просочилась в пол, то почувствовала себя полностью расслабленной. Я сдалась! Внезапно я ощутила, что буквально пронизана невероятным светом. Хотя мои глаза были закрыты, все сияло. Изумленная, я какое-то время спокойно лежала, а затем начала медленно «расти», пока не выпрямилась в полный рост.

Я дала участникам группы инструкцию изобразить в рисунке опыт их движения. Всепроникающий свет трудно нарисовать, но я попыталась схватить этот ошеломляющий опыт в цвете.

Когда я рефлексировала этот опыт, мне представлялось, что мое сердце вдруг раскрылось. Это сделало меня одновременно и уязвимой, и преисполненной внутренней силы и света. Несколько дней спустя появилась новая картина с волной. На этот раз на ней яркая зелено-голубая вода была освещена розово-золотым небом.

Эти случаи – часть моего внутреннего опыта; я поделилась ими по двум причинам. Во-первых, я хотела проиллюстрировать преобразующую силу экспрессивных искусств. Во-вторых, стремилась показать, что человекоцентрированная экспрессивная терапия базируется на очень специфических гуманистических принципах. Например, крайне важно было то, что я находилась в окружении людей, которые позволили мне быть в моем горе и слезах, а не похлопывали по плечу, уверяя, что все будет хорошо. Я знала, что, если мне будет что сказать, я буду услышана и понята. Когда я призналась Паоло, что испытала ощущение пронизанности светом, он мог бы возразить: «Это просто твое воображение». Однако он не только понял, но и заверил меня, что видел в тот момент драматическое изменение в выражении моего лица.