Читать книгу Шарада мертвеца. Книга вторая - Натали Варгас - Страница 7

– Дага и шпага против трех шпаг. Что за абсурд! – рявкнул маркиз де Конн, отбросив письмо в сторону. – Неужели они так высокомерны, что считают достаточным выставить против меня всего трех соперников?!

Охос с пониманием усмехнулся. Ответный вызов семьи Бенетто на требование де Конна выдать ему Сильвию Рейес казался смешным.

– Если бы они серьезно взялись защищать от вашего гнева эту девицу, то прислали бы роту профессиональных баратерос13! – вставил секретарь, насмешливо изгибая тонкие брови.

– Нет, они просто пытаются унизить меня, – фыркнул маркиз. – Ладно, впишите combat à outrance14 в календарь на среду… Что еще?

Вместо ответа Охос странно покосился на гайдуков хозяина.

– Хм, позвольте заметить, – произнес он, – что наемные убийцы наверняка уже в городе, знают, где ваш дом…

– …и попытаются нанести мне удар до официальной дуэли! – догадался де Конн. – Очень верное наблюдение, уважаемый!

Присутствующие в кабинете гайдуки тревожно переглянулись. Шарапа оскалился, Барыга с Кабезой ухватились за кинжалы. Маркиз усмехнулся.

– Придется ходить оглядываясь, господа, – он дал знак рукой о том, что беспокоиться не о чем. – Итак, о делах, Охос.

– Из мебельной мастерской Тура пришло уведомление о том, что спроектированный вами спальный гарнитур не совсем соответствует стилю…

– Любезный! – перебил его маркиз. – Я заказывал не «спальный гарнитур», а мебель для спальни, посему передайте молодому мастеру, что меня интересует не стиль, а форма кресел и софы, удобная мне в «будуарных делах»… Записали? Дальше.

– Семейные дела. Сводный брат вашего сиятельства, барон Кадигерн, напоминает, что его маленькому Даниилу в феврале исполняется семь лет…

– Купите ему белого пони.

– Ваша сестра, Виктория, просит помощи в помолвке ее сына, Гарвия…

– Ах! – маркиз поморщился и, сняв со стены одну из любимых немецких шпаг без крестовины, кивнул Шарапе. – Герцоги д'Аггия владеют большими землями на побережье Андалузии, но территория почти опустела от десятилетий разбоя пиратов… Ладно, я возьмусь за них… Пусть готовит сына к свадьбе. Дальше.

Охос отложил семейные дела и выудил бумаги с текущими докладами. Шарапа между тем пригласил в кабинет двух слуг: дворецкого и молодого человека по имени Харитон. Последний из вошедших с недавнего времени являлся приказчиком его сиятельства по закупкам материалов на ремонт дорог имения. Сутулый и нескладный, он напомнил де Конну итальянца-евнуха из замка своего отца: весь вид его кричал о мягкотелости, чему предательски способствовали безвольный подбородок, покатые плечи и вдавленная грудь. Еще юношей де Конн основательно подпортил жизнь бедному скопцу.

– Мессе́р Авад! – надрывно тянул тот, едва увидев молодого маркиза. – Хозяин возвратится из города через ча-а-ас! Немедля вылезайте из воды-ы!

Но вечно проказливый мальчишка не слышал завываний с берега. То ли из-за тихого голоса евнуха, то ли из-за веселого визга купавшихся с ним наложниц отца…

Войдя, Харитон смиренно застыл. Его простоватое, но далеко не глупое лицо выражало непритворное сожаление и даже некое страдание, подобное тому, которое испытывает мелкий вор, подбрасывая в бегах от полиции часть украденного спящей в телеге бабе. Маркиз состроил на лице угрожающую мину и снова кивнул Шарапе. Тот выдал молодому человеку сюртук, расшитый различными пуговицами в семь неровных рядов.

– Во вторник – встреча с господином Коза… хм, Козодавлевым15… – продолжал Охос. То, что хозяин собирался проделать со странным сюртуком приказчика, ему очень не нравилось. Это было одно из всем известных «внушений» маркиза. Он никогда не ругал и не бил своих слуг за ошибки, но в первую их провинность делал это самое «внушение», которого вполне хватало. Формы хозяйских взбучек были разными. Бедному приказчику достались пуговицы.

– Ага! Мне надо обсудить несколько идей относительно улучшения жизни и образования крестьян в нашем имении, – де Конн неприветливо ухмыльнулся и, пробуя сталь шпаги на гибкость, медленно изогнул ее клинок. – К тому же Осип Петрович побывал на стольких должностях, что неплохо бы спросить его совета по многим иным вопросам! Дальше.

– В среду, в полдень: Государственная комиссия о погашении долгов покойного графа Димитрова.

– Да, есть надежда вернуть кое-что из того, что уже попало в государственную казну…

– В полтретьего того же дня назначена аудиенция у господина Оппермана об оборонительном положении острога Койра. В четверг – Дворянский банк…

Между тем Харитон готовился к «внушению». Он раскраснелся, растопырился и так напрягся всем телом, что жилы его вот-вот готовы были взорваться от напиравшей крови. Сама процедура, включающая выданный сюртук, называлась «Снятие медалей» и заключалась в том, что маркиз острием шпаги срывал на нем все пуговицы. Те нашивались намеренно туго и неравномерно, в зависимости от степени гнева хозяина.

– В пятницу утром ваше сиятельство ждут в Межевой экспедиции Третьего департамента Сената относительно апелляции о ревизии земель князя Камышева в Херсонской губернии. В полдень – Заемный банк…

Охос сделал паузу. Маркиз вытянул руку со шпагой, и ее жало вмиг сорвало пуговицу с сюртука приказчика. По кабинету раздался щелкающий стук отскакивающей от твердых поверхностей металлической крохотульки. Вторая, третья… десятая… Они слетали настолько молниеносно, что Охос, сбившись со счета, отер вспотевший лоб и бессильно ткнулся в свой список.

– Генеральша Кутузова, Екатерина Ильинишна, приглашает к следующей неделе на семейное празднество по случаю пожалования ее супругу графского титула.

– Явлюсь! – рыкнул маркиз, не отрываясь от напряженного занятия. Скорость движений смертоносного оружия нарастала, риск порезать тело наказуемого повышался.

– Мамзель Жорж приглашает в Эрмитажный театр на рождественский спектакль…

– Приду… Пошлите ей пятьсот рублей на три билета, – тон хозяина становился жестким, отчего дыхание Харитона останавливалось. – Что еще?

Охос отложил расписание и виновато глянул на побелевшего приказчика.

– О закупке досок для строительства колесопроводов16…

– Ага! – де Конн, к этому времени закончив со всеми пуговицами сюртука, высматривал в одежде молодого человека что-нибудь подходящее для острия его шпаги. – Просветите-ка меня, Харитон Кабронович, чем отличается стоимость досок, купленных оптом и в розницу без учета таможенных сборов… и какая разница между новыми досками и теми, что сняты со старых стругов17?

– Проворовался, ваше сиятельство! – выпалил тот, кося широко раскрытыми глазами на блуждающее вокруг его носа острие смертоносного оружия. Домашние слуги уже посоветовали ему сразу признаться и покаяться: это всегда умеряло ярость хозяина даже при самых тяжелых погрешениях.

– Это мне уже известно, – лаконично произнес маркиз под свист пуговиц, слетавших с отворотов рукавов. Сюртук печально повис на сгорбленных плечах наказуемого. – Мне бы узнать, откуда вся эта ваша милая компания взялась и как ее найти, а уж после того, как я с них шкуру сдеру, послушаю и ваши завывания о бедных родителях, несчастном детстве и прочих причинах, натолкнувших вас на сей возмутительный проступок.

Вдруг стальной кончик его шпаги нашел иную цель – штаны бедного Харитона. Тот заволновался. Он носил французские штаны с лацбантом. Всего четыре пуговицы удерживали широкий кусок ткани, прикрывавший его виды на будущую семью. Присутствующие напряглись. Отскочила первая, за ней вторая… Харитон обмяк и затряс подбородком.

– Кто вам харчи оплачивает? – бесстрастным тоном спросил де Конн.

– Вы, ваша честь.

– Жену вашу когда я обещал из Ярославля в Петербург выписать?

– Опосля Рождества…

– Сколько часов вы работали приказчиком в мануфактурной лавке?

– Поболее пятнадцати, ваша честь.

– А у меня?

– Десять…

– Отпускные, выходные и наградные у вас там были?

– Никак нет…

– А сейчас?

Вдруг Харитон хлюпнул носом. Целенаправленные вопросы хозяина раскрывали ему истинную картину его величайшей ошибки и безвозвратной потери. Де Конн отдал шпагу Шарапе, с пониманием покачал головой.

– На сегодня я с вами закончил, – произнес он без всякого оттенка злобы или сочувствия. – Идите, подумайте, составьте мне список всех тех сподручных проныр, кои помогали вам в сем маленьком мошенничестве, а там я подумаю, что делать дальше… и не хитрите, иначе я возьмусь за вынимание гвоздей.

– Гвоздей? – просипел Харитон. Он уже пятился спиной к двери, ухватив края отваливающегося лацбанта.

– Да, сударь, – маркиз брезгливо отвернулся. – Тех, кои будут вбиты в стол через ваш язык.

За дверями приемной раздался неравномерный топот тяжелых каблуков. В немыслимом галопе приказчик несся по лестнице, перескакивая через ступеньки, спотыкаясь и падая, судорожно хватаясь за перила, извиняясь перед встречными, плача и выкрикивая: «Не извольте сумлеваться!» Услышав грохот, ознаменовавший захлопнувшуюся дверь в парадной, де Конн с легкостью актера сменил гневное выражение лица на умиротворенное.

– Климентий Ярославич, – обернулся он к дворецкому, – готов ли ужин?

– Да, ваша честь.

– Пригласите к столу Мариам, я буду через пять минут… Охос, еще что-нибудь… срочное?

– Завтра, к семи утра, вас ждет господин Краюшкин для осмотра дома, в коем проживал покойный граф Димитров.

– Кто этот Краюшкин?

– Клерк графа, его стряпчий и душеприказчик, – Охос привстал на носочках, скрипнув новыми туфлями. – Как мне сообщили в городском ведомстве, умерший оставил ему наказ: двери в дом заколотить, даже если тот перейдет в казенное имущество.

– Это как же это понимать?

Охос сжал губы в трубочку и сконфуженно хлопнул глазами.

– Ам… Дом собираются сносить, ваше сиятельство… но в него никого не впускают… кроме тех, кто был указан графом в завещании…

Неужели граф Димитров указал имя Авада де Конна перед смертью?! Маркиз ничего не сказал, но едва заметно кивнул. На сегодняшний день его интерес к дому, в котором жил убийца семьи, вызывался лишь единственной причиной. Нет, не желанием сделать подарок невесте, выкупив дом ее отца из государственной казны. Он хотел только одного – покопаться в прошлом графа и по возможности выудить имена его подручных. Потому-то дело было секретное, и он не стал вдаваться в подробности столь странного завещания.

– Завтра утром, после посещения дома Димитрова, я должен навестить одну купеческую семью, по просьбе нашего врача Тилькова, – произнес маркиз. – Мне понадобится одежда попроще… скажем, сельского… нет, лучше голландского врача.