Читать книгу Черновик - Наталия Кина - Страница 4

Will you and your friend come around?

Are you and your friend gonna get on down?

Will you and your friend come around?

Or are you and your friend gonna let me down?

(С) Dire Straits

Ведя машину по городу на запретно высокой скорости, Даша холодно смотрела в перспективу словно обледенелого из-за ночного освещения проспекта, в мигающие желтыми глазами светофоры, летела вместе с гитарными рифами, была ими – невесомой, бестелесной и острой, словно опасная бритва убийцы.

«Что ты скажешь, судьба, – мне еще не пора на встречу с тобой?» – спрашивала взглядом у мертвенно-безлюдной улицы. Появись кто, тормозной путь значительно укоротит встреча с непреодолимым препятствием. Смерть – она такая нестрашная.

– Погадаем? – улыбнулась Даша черноте ночи, а та взяла и отвернулась, сучка.

Точно так же отрешенно Даша смотрела вперед, когда шагала за медсестрой по ночному больничному коридору. Она видела человека, сидевшего в темном углу и сливавшегося с этой темнотой, будто бывшего ее частью. Она приветствовала холодной улыбкой второго, оказавшегося в палате и поднявшегося навстречу ночной гостье, а затем отступившего в тень. Третий человек, прикованный к кровати счетами нечеловеческой компании ООО Карма Инк, на самом деле был Первым, ведь с него все началось.

Он смотрел на нее сквозь память удивительно ясным для больничного антуража взглядом.

Он не смог бы ничего сказать, если бы даже захотел – потому что с кислородной маской на лице разговаривать физически невозможно (если только вы не чревовещатель).

Он нашел бы способ сказать ей что-нибудь, если бы действительно хотел этого, но они просто смотрели в глаза и сохраняли молчание. Круг замкнулся давно, когда встретились начало и конец, еще не подозревая о ролях, определенных им координаторами гораздо более высокого вселенского уровня или же их собственными помыслами.

Впитав ее образ взглядом, он закрыл глаза.

Она покинула палату, запомнив все в мельчайших подробностях.

– О чем задумалась? – спросила Катя, не ожидая ответа, а просто чтобы обратить на себя внимание. Поболтала кубики льда в стакане виски, сделала глоток и поставила стакан на стол.

Ночной бар. Полумрак. Негромкая музыка. Немноголюдно. Столик на двоих.

– Ты прекрасно знаешь о чем. – Отвлекаясь от теней в зазеркалье, Даша тепло улыбнулась девушке за ее столиком.

Даша пила безалкогольный коктейль, где за крепость отвечал ядреный эспрессо, а за пикантность – привкус грейпфрута. Бармен оказался идеальным проводником Судьбы.

– Как они с первого взгляда могут правильно определить? – задала встречный вопрос Даша. – Не все, но некоторые.

– Физиогномика, опыт, – пожала плечами Катерина. – Или ключи от машины в руках.

Катин смех негромок и всегда кажется чуть ленивым, а когда она подшофе, то в смехе слышится легкая хрипотца, будто к лени прибавляется усталость от чувственных занятий.

– Я знала, что они будут ждать меня на улице, но не знала, кто и в каком количестве. Мы все пришли к нему в разное время, и я опять оказалась последней. – Глядя перед собой, Даша видела пустую стоянку перед больницей и четыре фигуры, ждущие за номинальной чертой улавливания видеокамер.

– Как это символично, – с иронией усмехнулась Катя. – Пообщались? – будто созерцая ту же самую картину, задала она новый вопрос. – Как они?

Даша перевела взгляд на Катерину. Красивая, стильная, преуспевающая женщина, чем-то напоминающая трансатлантический лайнер. И не скажешь, что родилась она на самом глубоком дне, где даже обоссанный бомж с вокзала показался бы приличным человеком. И кто бы мог подумать, какое прошлое спрятано в прозрачной сини ее глаз. Тот очень рискнул бы, думая слишком громко, ведь, всматриваясь в бездну, непременно сам ею станешь, а бездна незаметно станет тобой…

– Нас стало меньше, нас стало больше. – Даша отпила из своего бокала, задумчиво коснулась взглядом его матово поблескивающей грани. – Костик в конце концов самовыписался, а Серый отращивает семью, будто старается за всех одиночек и тех, кто больше не с нами.

Отставив полупустой бокал, Даша положила руку на стол.

– Надо же, – хмыкнула Катя. Она коснулась тыльной стороны Дашиной руки, нарисовала на ней невидимый знак. – А ты? – Она смотрела на Дашу, пока руки их жили собственной историей.

– Я тупиковая ветвь развития, – ответила Даша. – Во сколько твой самолет?

Пальцы Кати скользнули под манжету рукава, пробежали по теплому, нагретому от руки металлу часов с металлическим же браслетом. Этот металл очень интересен в оттенке серо-зеркальных переливов, имея простой грифельный цвет, он, как хамелеон, всегда приобретает оттенок любой одежды или даже погоды, приятен на ощупь, прочен до бесконечности…

– И всегда вовремя, – негромко, задумчиво произнесла она. – Значит, он ничего тебе не сказал?

Позволяя себя касаться и держа руку на столе, хоть уже и явно через силу, Даша отрицательно качнула головой:

– Только попрощался, – и с интервалом в пару минут спросила: – А тебе?

Катя отпустила ее руку, допила свой виски, будто воду. В пустом стакане звякнули здорово истончившиеся кубики льда.

– Только один вопрос: почему? – Она усмехнулась, тяжело посмотрела в новейшее прошлое с больничной палатой и багровым закатом за окном, а затем на Дашу. Столик на двоих совсем маленький, взгляд над ним летит доли секунды, но в глазах Кати его окраска меняется еще быстрее, и Даше не досталось ни грамма тяжести.

– А ты? – спустя эти доли задала новый вопрос Даша. Она не была в этот момент ни сильной, ни уверенной. Она была подростком лет тринадцати, глядящим в глаза молодой волчице.

Катя улыбнулась.

– Сделала вид, что не поняла, – пьяно рассмеялась она.

Позже, став серьезной, совсем не весело усмехнулась:

– Не его это собачье дело. Это он так и не понял, что любить не значит… – Она отмахнулась. – Для него, бедолаги, ничего не значит. Пусть земля ему будет…

Она не договорила, потому что Даша хмыкнула:

– Аминь.

– И аллилуйя! – поддержала Катя своим ленивым с хрипотцой смехом.

***

– Судя по тому, как ты гоняешь, семьи у тебя нет даже в проектах. Тебе бы самолетом управлять, мой пилот.

Машина летела за город на какой-то зашкаливающей скорости. Небо отдавало совсем не ноябрьским утренним светом, словно лампу включили где-то за матовым стеклом слишком теплого для поздней осени тона.

Сидя рядом с Дашей, Катя смотрела исключительно на нее, а скорость просто ощущала, как и все в этом мире.

– Ты меня отвлекаешь, – чуть улыбнулась Даша, в свою очередь глядя исключительно на дорогу. – Одно дело, когда я одна, но я не хочу…

– Вдвоем? – Негромкий смех Кати прозвучал крайне провокационно. – А мне как раз эта идея нравится. Я бы хотела однажды умереть одновременно с тобой. Именно с тобой.

Взглядом она касалась профиля Даши, скользила по губам, целовала ресницы.

– У тебя кто-нибудь есть? – спросила Катя так, как если бы они с Дашей были любовницами с незапамятных времен и на пару вечностей вперед, и она просто поинтересовалась о новой интимной игрушке.

– Бывают, – улыбнулась Даша, не отводя взгляда от дороги. – А у тебя?

Катя вновь рассмеялась.

– Да. Мальчик и девочка. Такие милые-милые мулаты.

– Говорят, они пахнут иначе, – не спросила, а отметила Даша.

– Мои пахнут так, как мне нравится. – Голос Кати продолжал искушать настолько, что начинал злить.

– Заберешь их в семью? – Даша выгнула бровь.

Катя с тягучей улыбкой покачала головой. Голос ее стал медом с легкой горчинкой трав.

– Не ревнуй, солнце, ты моя семья. Ты мне больше чем…

– Но ты их учишь… – Спрашивая Катю, Даша выглядела так, будто спрашивала себя саму.

– Нет, – уже более серьезно ответила та. – Совершенно же иначе. А ты предпочитаешь пожестче? – Она вновь рассмеялась. – Может быть, поэтому любовницы разбегаются от тебя?

– Не утрируй, я сама нежность. – Что-то другое уже завладело Дашиными мыслями.

– Я хотела сказать… – Она подняла брови и слегка закусила губу. – Вот эта тяга создать семью… Это отомстить за себя прошлого? Или оно настолько въелось в кости, что иначе никак? Поведение становится неосознанным, как рефлекс, и его просто необходимо передать дальше? Ты… – фраза на мгновение оборвалась и дополнилась, – как думаешь?

Уперев локоть в спинку сиденья, Катя подперла голову рукой и некоторое время молчала.

– Странно, что ты задумываешься о таких вещах, – наконец произнесла она и, не выдержав серьеза, усмехнулась. – Прямо как ответственный родитель.

– Я не повторяла с тобой того, что пережила, становясь их семьей. Скорее наоборот… хотя… – Где-то в радужке глаз Кати совершенно непонятного теперь цвета блуждало прошлое. Свое отдельное и их общее с Дашей, с тем, кого не стало сегодня ночью, с теми, кто тенями присутствовал там же. Общее, страшное прошлое, постоянно незримо присутствующее в настоящем, сделавшее его именно таким и их именно такими. – Как ты верно выразилась, оно в костях, – задумчиво отметила она. – Черт бы тебя побрал, Дашка. Ты все время заставляешь меня думать, и теперь я понимаю, что ошибочно всегда говорю «в крови». На самом деле оно стало нашим основанием!

– Тебя в самолет не пустят, ты пьяна, – удивительно мягко прозвучал Дашин голос.

– Не хочешь, чтобы я улетала? – очень женственно улыбнулась Катя, протянула: – Дашик, Дашик… – и с неожиданно металлическим звучанием закончила: – Не заговаривай зубы, я слишком хорошо тебя знаю. Колись давай, в чем дело.

– Действительно неплохо, – сама себе и ничуть не подруге улыбнулась Даша.

– У нас будут дети? – Катя выгнула бровь совсем как ее подопечная в моменты, когда злится или удивляется, а затем вкрадчиво пообещала: – Я ведь сейчас действительно сдам билет.

– Нет, расслабься, – не сдержала нервозности Дарья. Даже взгляд от дороги оторвала, чтобы посмотреть на Катю. – Это действительно не то, что ты думаешь.

Загадки Катя любила всегда, а Даша никогда не любила говорить прямо, на том и сошлись, остальное добавилось бонусом.

– Ты беременна? – спросила Катя, входя в азарт.

Даша хохотнула и отрицательно качнула головой. Катя слегка сузила глаза, будто пыталась разглядеть подсказку в лице, облике Даши.

– Задумываться о таких вещах теоретически ты никогда не станешь и не стала бы, – принялась размышлять вслух. – Идея брать кого-то и вести тебе претит настолько, что даже снаружи слышен этот твой внутренний рокот, рожать… – Замолчав, она чуть склонила голову. – Сколько детей всего было у твоей матери? – почти ласково спросила Катя. Озвучив вопрос, сама поняла, что попала точно в цель.

Даша постепенно сбрасывала скорость. Аэропорт приближался, как город утренней зари, где сообща жили разные виды диковинных птиц, но все, как одна, были пленены насекомыми в светоотражающих жилетах и потому не имели собственной воли.

– Знаешь, почему я там оказалась? – Аккуратно ведя автомобиль, соблюдая малейшие правила, Даша меньше всего в этот момент думала о руле и дорожном движении. – Потому что дочь – это просто генетически неудачный эксперимент, к тому же такая, как я в девять – пухлая, неповоротливая, туповатая.

– А был ли мальчик? – Выслушав ответ, Катя восприняла его по-своему и больше не шутила, даже если так могло показаться кому-то несведущему, хотя никого, кроме их с Дашей, в машине не было и не могло быть.

– Первый был выкидышем, – ответила Даша. – Второй не дожил до года. Третьей родилась девочка, которую они назвали именем шампуня, тупо списав с банки «Эвелин». Эва прожила с ними три года. Четвертой родилась Карина – ей имя дала акушерка. Прямо из роддома мать отвезла новорожденную к своей матери и, прибавив к ней Эву, обеих оставила там навсегда. Хорошо хоть не утопила, как котят.

– Хм… Сколько им сейчас? – спросила Катя, думая совершенно о другом. Такие мелочи, как нелюбовь или циничное отношение родителей к собственным детям, никогда ее не трогали: восьмилеткой она оказалась в интернате, когда выпрыгнула из окна, сбегая от извращенца соседа, которому мать практически продала ее за бутылку какой-то бурды и интернат стал большой удачей, почти счастливым билетом.

– Тринадцать и десять, – ответила Даша. Она же первые два года в школе еще искренне верила в мамину с папиной любовь к ней, а трудные условия обучения списывала на испытания, которые непременно должна пройти, чтобы оказаться достойной этой любви, пока иная «семья» не обратила внимание на «упорную девочку».

– Они у тебя теперь? – В вопросе Кати просквозило обыкновенное любопытство.

Даша утвердительно кивнула и призналась, что сама до конца не поняла, как такое произошло.

– Ты мое отношение знаешь к любым семейным, кровным и прочим подобным обязательствам – я никому из них ничего не должна. И в тот день, когда пришла к бабке, просто сидела и высчитывала, сколько денег ей перевести, но что-то вдруг перемкнуло, и я забрала их.

В полном молчании она остановила машину на стояночном месте, заглушила едва слышный мотор, погасила ненужные больше огни. Катя молчала, ждала. Ей не хватало данных для полноты картины.

– Карина очень похожа на ту девочку, которой я очень хотела быть в десять лет. Которую, как я думала, родители непременно заберут домой, – словно сама с собой разговаривала Даша. – А Эва – огонь девка. Она рыжая натурально! Я забрала их у бабки, и та даже не пикнула, отдала и перекрестилась с облегчением. Официально они мои теперь с головы до ног. Мать их! – Выговорившись, Даша хлопнула ладонями по рулю и замолчала.

– Ты даже злиться правильно не умеешь, – походя усмехнулась-отметила Катя. – Прямо чую паршивого интеллигента и хорошую девочку в одном наборе. Что ты собираешься с ними делать? – спросила она совершенно серьезно, на что Даша пожала плечами и развела руками.

– Не знаю. Не представляю. Я не могу сделать из них семью – они моя семья!

Катерина согласно усмехнулась:

– Парадокс, – но большего пока понять не могла, в чем честно призналась. – Ты ж не воспитывать их собираешься? – Она с таким интересом разглядывала Дашу, будто увидела ее впервые.

– Кать, я понятия не имею, что собираюсь с ними делать, – повторила Дарья утру, машине, соседке. – Я не могу их сдать в интернат, я не могу из них сделать семью, я не хочу, блин, вешать на себя ответственность за кого бы то ни было, но уже по самые нидерланды в этой ответственности!

– И что-то еще. – Чуть опустив голову и глядя перед собой, будто прислушивалась к едва уловимому звуку, Катя подняла указательный палец. В потоке Дашиных откровений, становящихся все более громкими, она подняла глаза и кивнула. Все слова разом стихли. Даша уставилась на подругу. – Ты переключилась на учителя. Вот в чем дело, – догадалась она.

Катя холодно и как-то оценивающе сканировала подругу взглядом. Удивительно, что когда-то им удалось стать именно подругами и не стать любовницами, но постичь любовь.

– Что ты уже сделала? – спросила Катя.

Даша отрицательно покачала головой.

– Ничего пока такого. Минимальные правила… Но это пиздец какой-то. Я столько лет себя выстраивала, чтобы в итоге найти в себе же тех, кто убивал меня?

Она смотрела на Катю вопросом, который никогда не задаст ей, и обе мысленно вернулись на четырнадцать лет назад.

«Я твой последний шанс. – Выдыхая дым, Волчица слегка щурила серые с острыми зрачками глаза. – Мне на фиг семья не нужна, но мне нужна ты, и я хочу понять: почему?»

– Думаю, это не то, что ты подумала, – оставила напоследок Катя. – Не провожай меня. Увидимся.

Даша смотрела ей вслед, а солнце с другой стороны заглядывало обеим в лицо.