Читать книгу Черновик - Наталия Кина - Страница 5

А где-то в городе для Карины с Эвой наступила суббота. Выспавшись, сестры валялись в кроватях, болтая о вчера. Карина рассказала Эве о разговоре с Дашей, о вопросе доверия и том, как она сама страдает в сложившейся ситуации с наказаниями, как не хочет трогать Эву, но не может отступить и отпустить. Единственное, о чем Карина умолчала, так это о потоке собственных слез и том, как Даша обнимала ее в утешение.

– Она пообещала, что договорится с тобой, – с затаенной надеждой закончила младшая. – И значит, она сдержала обещание?

Эва лежала на животе, положив голову на руки.

– Когда я приехала в деревню, бабка послала меня в подвал и, когда я спустилась, тупо закрыла там.

Эва презрительно хмыкнула. Сейчас, при свете нового утра вчерашние события показались совершенно глупыми и какими-то мелкими. Она вдруг увидела со стороны, как до боли в кулаках колотила в закрытую дверь, а потом всерьез задумывалась о петле или венах, но не решилась. Не рассказывать же об этом младшей сестре, которая, похоже, вновь впала в доверие к монстру.

– А дальше? – спросила Карина, когда молчание Эвиных размышлений затянулось.

– Когда дверь открылась и я увидела Дашку, я подумала, что здесь меня и закопают, – честно призналась Эва сегодня во вчерашнем страхе. – Она зашла, закрыла дверь. Бежать мне было некуда, да и бессмысленно.

– Я пришла поговорить, – мирно произнесла Даша, глядя на явно приготовившуюся умереть здесь и сейчас Эву. Пыльная лампочка тускло освещала тесное пространство подвала, глухие кирпичные стены, стеллажи с банками, где под слоем пыли уже не угадаешь – огурцы в них или препарированные заспиртованные крысы.

Даша огляделась в поисках посадочных мест, присмотрела себе какой-то ларь и, садясь, указала Эве на коробку напротив: «Садись».

– Я не хочу так, – начала Даша без предисловий, едва обе сели друг против дружки. – Ты ничего не знаешь о моей жизни и просто не представляешь, через что я прошла, а вот я достаточно видела, чтобы точно рассказать сейчас прямо по пунктам, чем заканчиваются приключения свободных девочек вроде тебя. Это так элементарно, что даже скучно, и, по большому счету, насрать, но я подписала бумагу об ответственности… Даже больше! – Дашу вдруг осенила гениальная идея. – Сейчас мы поедем в пару мест, и я покажу тебе их наглядно, но сначала договоримся.

– После этих слов: «Договоримся» – она поднялась и начала вытягивать свой ремень, – тихо рассказывала Эва, а Карина будто видела происходящее и сама сжималась от наползающего страха. – А я… просто сидела и не могла ни слова сказать: понимала, насколько все бессмысленно, – вспоминала Эва. – Они все отказались от нас – мать, отец, которого я, кажется, не помню совсем, бабка. Они зачем-то отдали нас с тобой Дашке, а она грохнет меня в подвале, теперь я знаю – она это может, и будет жить дальше…

Вытянув ремень из джинсов, Даша сложила в руке его вдвое, а затем села напротив Эвы, подождала, пока взгляд девчонки прояснится.

– За побег я должна серьезно тебя наказать. Побег – это тяжкое нарушение, – негромко и ясно звучал голос. Даша настойчиво глядела в глаза Эвы, будто пытаясь прочесть в них понимание, но на самом деле читала лишь страх, безысходность и обиду. – Я не хочу тебя трогать, – сказала она, подождала, пока с некоторым запозданием в глазах Эвы мелькнуло удивление, надежда и недоверие. – Как я уже сказала, мы с тобой можем договориться. – Даша на пару секунд отвела взгляд в сторону, а затем вернула вновь. – Я отдам тебе свою вещь, – сложенный вдвое ремень в ее руках, – ты наденешь его и будешь носить как предупреждение об отложенном наказании. Снимешь лишь тогда, когда я попрошу его обратно. Если до этого ты накосячишь, наказание будет усилено, если нет, то отменится полностью.

Помолчав, будто поставив точку или подождав реакции, но так и не получив, Даша поднялась.

– Встань, – холодно сказала она.

Эва без слов поднялась.

Даша протянула ремень:

– Надевай, – а затем смотрела, как через силу девчонка берет в руки вещь, причинившую ей немало боли, как под давлением Дашиного взгляда надевает на пояс, застегивает, прикрывает толстовкой.

– Хорошо, – заключила Даша, едва ее распоряжение было выполнено. – Теперь идем.

– Мы заехали в несколько разных «точек», – тяжело даже в мягкое солнцем утро рассказывала Эва, – в одно место еще, про которое я сказать тебе не могу…

Голос Эвы по мере рассказа становился все глуше и будто размазаннее, а Карина жадно слушала, хотя слабо себе представляла, что такое сестра могла увидеть на вписках, что повергло ее в непонятной окраски уныние.

А Эва видела проституток – своих одногодок, сидящих на наркоте или на долгах, видела такое, чего нельзя бы ей видеть в свои тринадцать с половиной.

– Затем мы заехали… еще в одно место, и там был Савин. Дашка чуть отстала, кивнула идти вперед, и он, видимо, думал, что я одна.

Эва пожала плечами:

– Не знаю, может быть, она специально так сделала, чтобы он повод дал. Хотя… вчера я, конечно, об этом не думала. Я испугалась, что она ошиблась и с нами обеими сейчас что-нибудь…

Речь Эвы стала совсем непонятной Карине, кроме только того, что Даша избила Савина.

– Я постоянно боялась, что меня вырвет, – тяжело, тихо закончила Эва. – Меня мутило, и единственное, чего я хотела, это скорее уйти или хотя бы выйти на улицу. Я пообещала ей там, что приму все условия, правила, все, что скажет, только пусть выведет меня и никогда не касается…

– А другие вокруг? – не поняла рассказ сестры Карина. Эва нетерпеливо отмахнулась:

– Они молчали. Им это, наверное, нормально. …Я останусь дома, – твердо и будто сама себе сказала Эва напоследок. – До восемнадцати лет буду делать все, что она говорит, а потом соберусь и уеду. Я так решила.

Выслушав сестру, Карина не знала, что ответить. Сердце ее колотилось – и забилось еще быстрее, когда она услышала шум в прихожей, который мог означать только одно: Даша приехала за ними. В душе мир мгновенно взорвался в новый хаос.

***

Спустя две минуты старшая действительно появилась на пороге девчачьей спальни, остановилась, постучала костяшками пальцев в косяк открытой двери.

– Мне можно? – спросила она спокойно, ничуть не играя. Выглядела она усталой, будто сейчас не утро, а восьмой час вечера трудного понедельника.

Карина села на своей кровати и ответила за обеих:

– Конечно.

Даша вошла, огляделась и села на кровать Карины: больше, в общем, некуда. Как и все пространство в этой квартире, комната девочек тоже была заставлена хламом непонятного назначения, добром, копящимся веками и переходящим из поколения в поколение с напутствием: «Не выбрасывать же!»

С появлением Даши Эва тоже приняла вертикальное положение. На поясе у нее красовался ремень, надетый поверх футболки.

– Как ты? – негромко спросила Даша среднюю, глядя на нее спокойно и прямо. Карина исподтишка с затаенным страхом глядела на обеих.

Эва пожала плечами и ответила:

– Норм.

Даша еще какое-то время держала на ней взгляд, а затем кивнула:

– Хорошо. – Она вообще сегодня была непривычно медлительна и неестественно спокойна, будто спала и разговаривала во сне. – Вы ели? – так же скорее автоматически спросила Даша. Она заметила Карину, только когда та отрицательно покачала головой. Посмотрела на нее – усталая улыбка тронула уголки губ и глаз. – Тогда перекусим, что там есть, а потом вы соберете самое необходимое, и я отвезу вас на квартиру…

Эва тем временем распустила и встряхнула волосы. Оказывается, они у нее очень длинные и густые, рассыпались по плечам красно-рыжим платком. Она помотала головой, давая косам свободу, обняла согнутые в коленях ноги и уперлась лбом в коленки, стала водопадом горящих медных волн.

– А ты знаешь, что ты единственная из нас похожа на мать? – негромко прозвучал голос Даши. – Эвелина.

Эва подняла глаза. Что-то очень странное было сегодня в этой сестре, но она не обманет бдительность Эвы: «И я не сдалась, я просто временно приняла правила ее игры!»

– До вас у матери был еще один ребенок, – сообщила Даша, как сказала бы о погоде или вчерашнем дожде. – Мальчик. Саша. Умер, не прожив года.

Она помолчала.

– Я не знаю от чего и видела его только на похоронах, да и то лишь потому, что сама в то время загремела в больницу и меня выписали чуть раньше, а так бы не знала даже о его существовании.

– Ты так долго была в больнице? – подумав, удивилась Карина.

Даша чему-то усмехнулась и отрицательно покачала головой.

– Нет. Я просто жила не с ними…

– Я помню мать, – сказала Эва. – Очень смутно в детстве, но потом я ее еще несколько раз видела, и у нее всегда были только черные волосы, даже темнее, чем у вас с Кариной.

– Краска, – ответила Даша. – Она считала себя виноватой в смерти сына. С тех пор не стрижется и красит волосы в черный цвет. Такой своеобразный траур. Кстати, а у бабушки разве нет ее детских фото?

– Она сказала, что все сожгла. Она жива? – ответила и спросила Эва.

– Да, – помолчав, ответила Даша. Между ними возник зрительный контакт. За время знакомства они впервые смотрели друг другу в глаза не как противники. – Последние пять лет она живет в затворничестве в монастыре. Это такая система, при которой ни с кем нельзя разговаривать, и еще там куча ограничений, – предвосхитила Даша следующий Эвин вопрос. – Отца нет больше.

На несколько минут в комнате повисла тишина.

– А ты уверена, что больше у них не было детей? – медленно, словно выписывая из головы каждое слово, спросила Эва.

Даша утвердительно кивнула.

– Да, совершенно точно. Помня о том мальчике, я позже сама ее спрашивала там, где она не могла соврать. Кроме нас, его и еще одного выкидыша, детей у нее больше не было. За отца не поручусь, но и знать не хочу, если где-то кто-то.

– Бабушка сказала, что он зек и что они занимались чем-то незаконным. Это так? – прямо спросила Эва.

Даша тонко улыбнулась.

– Ты уверена, что хочешь знать ответ? – с теми самыми ласковыми нотками "опасно" спросила она, буквально кожей чувствуя, как напряглась рядом Карина.

– Да, – твердо ответила Эва и вскинула голову, отчего по волосам прошла огненная волна.

– Хорошо, – согласилась Даша. – Только учтите, что никому из ваших друзей, знакомых и одноклассников об этом не распространяться. Окей?

Она дождалась подтверждения.

– Наш с вами общий отец отсидел пять лет за разбой. До этого занимался рэкетом. После они с матерью открыли фирму юридической помощи предприятиям. Ты знаешь, что такое рейдерство? – Она в упор смотрела на Эву. Та неуверенно отстранилась. – Это поглощение предприятия против воли его собственника или руководителя, – продолжила Даша. – Грубо говоря, это отъем чужой собственности на законном основании. Вы еще не настолько ориентируетесь в таких тонкостях, поэтому я не стала бы сейчас вдаваться в подробности. Хорошо?

Подумав, Эва согласилась, но видно было, что она задала еще не все вопросы. Даша, словно сдаваясь, подняла руки.

– Клянусь рассказать тебе правду и только правду, – рассмеялась, – но, если вы меня заморите голодом, эта клятва станет недействительна и невыполнима.

Переместившись в кухню, разогрели в микроволновке переданные бабушкой и недоеденные накануне пирожки, открыли банку салата, по ходу обнаружили фольгу с вареными яйцами.

Когда чайник вскипел, Даша выключила газ, налила в кружки кипяток, по мере наливания становящийся шоколадом и кофе. Карина достала из холодильника начатую бутылку молока и долила сверху.

– Что еще вы хотите узнать? – спросила Даша, когда первый голод был утолен.

Карина после этого вопроса посмотрела на Эву, а та подняла глаза на Дашу – явно все это время она мысленно готовила вопросы.

– Значит, у них была рейдерская фирма? – не совсем уверенно произнесла она определение.

Даша подтвердила:

– Да, простым, не юридическим языком это звучит именно так.

– И они… оба этим занимались? – Эва выглядела крайне серьезно.

– Если ты представляешь себе «слоников» – спецназ в касках и с дубинками, то это неверное представление. Слоники появляются далеко не всегда. Основная работа и война разворачивается в кабинетах, между кабинетами, в судах. Наша мать была очень сильным юристом, отец обеспечивал грубую физическую поддержку, но это уже крайние меры.

– А ты? – вновь в упор спросила Эва. – Ты чем занимаешься?

– Антирейдерством, – не отводя взгляда, ответила Даша.

Несколько минут Эва обдумывала услышанное, а затем вновь посмотрела на нее.

– Их фирма… Это была… У них было много денег?

– У любой фирмы должен быть уставной капитал. Тебя это интересует? – почти серьезно ответила Даша. Карина метнула на старшую быстрый взгляд, и Даша улыбнулась этой «молнии». Мелкая явно более сообразительна – или чувствительна там, где не соображает.

– Если они отнимали предприятия, то у них должно было быть много денег! – Не зная, как сформулировать точно, Эва почти психанула.

– Все издержки покрывает заказчик, – неявно издеваясь, ответила Даша. – Предприятия же никаким боком не относятся к юридической компании, как и их денежки.

– Наши родители были богатыми? – решила помочь сестре Карина. Даша улыбнулась и посмотрела на девчонку.

– Да, можно так сказать, но ключевое слово – были. – Она стала серьезной. – Когда мать ударилась в религию, она пожертвовала все свои накопления храму, при котором сейчас и живет. Отец открыл на ваши имена счета, деньги с которых вы сможете потратить на обучение в ВУЗе, когда вырастете; про остальные мне ничего не известно, но думаю, все у его последней любовницы. И если твой следующий вопрос обо мне, то я не взяла у них ни копейки.

– Ты их ненавидишь? – спросила Эва. Похоже, это был ее снайперский выстрел.

Даша тонко улыбнулась.

– Хотела бы ответить «да», потому что долгое время жила именно этим чувством, но уже давно нет, – закончила она без улыбки.

– А почему они с нами так поступили? – спросила Карина.

Она смотрела на Дашу с такой детской жадной наивностью, что даже Эве стало не по себе.

Даша, помолчав, отрицательно покачала головой.

– Я не знаю ответа на этот вопрос. Я не знаю, зачем нужно было рожать столько совершенно ненужных им детей и раскидывать их. Об этом знают только они сами, но оба больше никому ничего не расскажут.

– Значит, мы не можем с ней увидеться? – вновь спросила Эва. – С… ну…

– С мамой, – подсказала Карина.

– Вроде нет. – Даша пожала плечами. – Я не знаю всех тонкостей монастырской жизни, и если тебе прямо вот очень это необходимо, то можем съездить и уточнить. Но подумай прежде несколько раз. Хочешь ли ты увидеть хмурую, погруженную в себя тень, которая не смотрит в глаза и не разговаривает с тобой, а лишь шепчет молитвы, и дело не в вас, не во мне, дело в ней самой.

Даша посмотрела на часы, чему-то отстраненно улыбнулась, а затем вернулась в настоящий момент.

– Хорошо. Давайте на этой счастливой ноте прервемся, соберем ваши вещи и отправимся. Я точно от вас никуда не сбегу, так что, как только придумаете новые вопросы, можете смело задавать в любое время, кроме глубокой ночи.

– А… почему? – почти шепотом спросила Карина.

– Спит она ночью, – усмехнулась в ответ Эва и согласилась: – Ладно, идемте.