Читать книгу Гобелен с пастушкой Катей. Книга 5. Бледный силуэт Луны - Наталия Новохатская - Страница 11

(в которой спираль событий скручивается вдвое и завязывается узлом, он почти не виден, это очень зря. Но грядущие виды прекрасной Венеции затмевают все кругом.)

Девушка сидела на стремянке на фоне сплошных книжных полок, первыми бросались в глаза длинные загорелые ноги, а по бокам, как занавес, спускалась юбка с разрезом. Зрелище получалось завидное, впечатляло со всех сторон, даже с научной, поскольку девица изучала большую книгу и даже не заметила, что в библиотеку вошли и ею любуются.

Кстати, вполне было чем, хотя и без форс-мажора. В каштаново-карих тонах натуры, в мрачно-модных одеяниях все было подобрано удачно и со вкусом. Венцом впечатления виделись модные желтые очки в черной оправе, сидящие, как диадема на хорошо подстриженных вьющихся волосах. Годков девице было эдак 20–22, как я определила в прикидку.

Пока ничего страшного не обнаружилось, но я вовремя себя одернула – надо смотреть и смотреть. Одно то, что Паша повел меня к девушке, а не позвал ее в кабинет, говорило о многом. К тому же лицо руководителя проекта светилось не совсем приличным торжеством, будто попал друг Паша на армрестлинг или на петушиные бои. Тьфу на него!

– Хеллоу, Варвара Вадимовна! – наконец хозяин дома нарушил безмолвие, а Варвара оторвалась от книги. – Мы к вам с приятными вестями. Знакомьтесь с Екатериной Дмитриевной, прошу любить и жаловать. Вы теперь напарницы по проверке хвостовского отеля, ансамбль сложился.

– Мне очень приятно, – сказала Варвара приятным голосом и даже с чувством. – Вдвоем с Екатериной Дмитриевной мы безусловно справимся.

– Я уверен, что вдвоем вы справитесь с чем угодно, – заверил директор неуловимо хамским тоном. – И еще одна приятная новость. Варвара Вадимовна, вы с этого момента свободны, задание снято, можете праздновать отгул в компании Екатерины Дмитриевны. Пообедайте, познакомьтесь поближе, можете посплетничать обо мне. Что скажет Катрин – то будет святая правда. А теперь я вас покину.

С этими словами друг Паша попятился спиной к дверям и мигом исчез из пустой библиотечной комнаты, оставив нас наслаждаться обществом друг дружки. Варечка лучезарно улыбнулась и спустилась со стремянки на пол, фигурка у нее оказалась очень недурная. Весь ансамбль указывал на очень большие притязания. Передо мною в свете двух окон скромно стояла и молчала не знойная красотка, увы, не девушка-вамп, гораздо хуже того. Мягкая, обаятельная, знающая себе цену взрослая девушка. Тёмные глаза с белыми томными веками смотрели на меня прямо и ласково, даже с преданностью, оставшейся от взора на Павла Петровича.

Случай оказался не просто тяжелым, он был, боюсь что непоправимым, столь умелая женственность бьет сильнее и дальше, чем тяжелая артиллерия. Такая милейшая особа вполне способна послать мерзкую карточку сопернице и очаровательно улыбнуться. Все равно никто не поверит. Даже если она умыкнет дюжину серебряных ложек в гостях на глазах у всех, то и тогда не поверят!

Обменявшись парой дежурных фраз о приятности знакомства, мы с Варей попудрились в комнате отдыха, выкурили по сигарете, перешли на имена без отчеств и, болтая о дамских пустяках, стали спускаться вниз, в надежде покинуть особняк. Варя мило созналась по дороге, что с утра директор ее тиранил, не отпускал даже на полчаса по неотложному делу, а я ее просто спасла. Оказавшись в холле, мы заскользили по мраморному полу к выходу, когда Варя вдруг заметила, что ей нужна минутка, она сейчас вернется, только переговорит у стойки.

Я медлила у выхода, между тем моя спутница свернула к стойке в темном углу, за которой скрывалась дама с так и не возникшим именем и отчеством. Разумеется, я не могла слышать, что именно вещала Варя, долетали лишь невнятные звуки, но я видела лицо бедной тетеньки. Она часто кивала в знак согласия, чуть скорее, чем это было необходимо. Под конец Варя взяла со стойки телефонную трубку и сказала туда пару слов. Выражение лица у девушки при том сменилось механически, из небрежного и властного стало милым и приязненным.

“Боже, помоги Алле!” – думала я тем временем. – “Даже для друга Паши, пожалуй, будет многовато, хотя… Нам с ним – точно поделом!” Однако долго мрачная сцена не продлилась, Варечка в темпе разделалась с привратницей, и мы вдвоем выпорхнули на знойную Ордынку. На улице выяснилось, что пока я осваивала уютный особняк, весна успела смениться самым настоящим летом, стало тепло до томности.

– Куда мы теперь? – спросила Варечка с такою охотой, будто ей встретилась родная душа в чуждом мире.

– Мне вообще-то надо на Остоженку, но чуть позже, – призналась я.

До оговоренного визита к кузену Сергею оставалось около часу времени, можно было уютно посидеть с милой девушкой Варей и успеть вовремя.

– Как отлично совпало, мне тоже в те края, – обрадовалась Варечка. – Не хотите ли зайти со мною в одно место, потом мы с вами поедим на воздухе.

– Пожалуй, если уложимся в час, – согласилась я с легкостью, меня все пока устраивало.

Мы ехали, пересаживались, вновь ехали, перекидывались редкими словами и уступали друг дружке дорогу и места. Беседовать с девушкой Варей было легко и приятно, ее обаяние действовало почти обольстительно, но я напоминала себе, что девушке я нужна по делу, ей велели. И не стоит забывать о главном, если я промахнусь, то Алла может прыгнуть с Крымского моста. Когда ее мальчикам попадется в руки картинка, подобная присланной.

Варечка могла быть сколь угодно приятной, но это не исключало возможности, что мерзкое фото выслала именно она в самых неприглядных целях. Я с усилием вызвала из тёмного угла памяти шокирующее фото и наложила на сиюминутные впечатления о милейшей девице рядом. Картинка мелькнула на прощание во тьме туннеля, затем пропала, и поезд вывез нас с Варей на перрон станции “Парк культуры”. Перед нами выросли колонны и лестницы радиальной ветки.

Но двинулись мы по предложению Варечки (да и кузен Сережа напоминал о том же,) к побочному выходу со станции, где обозначился бассейн “Чайка”. На выходе со стенного панно нас встретил портрет Максима Горького с каменными рогами на голове, так его изобразил мастер мозаики в свое время. По этому случаю классик соцреализма имел неуловимо демонический вид.

Невзрачный купол станции остался позади, когда я завертела головой пытаясь сообразить, как мне вернуться в Турчанинов переулок, указанный Сергеем накануне. Пока видела лишь бассейн “Чайка”, но мы его скоро миновали.

– Я вас мигом доставлю обратно, я тут все знаю, – нежно заверила спутница. – Практически у себя дома. Катя, можно задать вам вопрос? Вы и вправду были замужем за директором, или это сплетни?

– Вы знаете, Варя, нам с вашим директором очень повезло, – сказала я после паузы. – Оба вовремя поняли, что нам лучше быть друзьями.

– Он, Павел Петрович, всегда приводил вас в пример, – поделилась Варечка. – Как свой идеал женщины. Подчеркивал, что вы абсолютно очаровательная и без малейшей хитрости…

– Ой, Варя, извините, это скучная тема, – я оборвала поток лести, а то Варя увлеклась. – В такой прелестный день, и о браке! Не будем.

Девушка уловила с полуслова, и небольшой отрезок пути по Остоженке мы проследовали почти молча, любусь красотами оживленного городского пейзажа. Безмолвие нарушилось само собой лишь когда мы миновали нереально роскошное, едва законченное здание, означенное на вывеске, как “Дом оперного искусства”. Вернее будет сказать, что целый жилой комплекс смотрелся за фигурным забором, как воплощенная мечта, вычурная декорация к опере о красивой жизни избранных счастливцев.

– Вот когда у меня будут деньги, – мечтательно произнесла Варечка. – То я обязательно куплю вон ту мансарду, но с другой стороны дома, и буду вечерами любоваться на реку.

– Оно было бы недурно, – охотно согласилась я. – Только с видом на реку не станет ли сыровато вечерами?

Варечка не стала доказывать преимуществ вида на реку, и вскоре возобновился легкий обмен пустячными мнениями, при котором мы дошли до нужного поворота в узкий переулок, спускавшийся прямо к реке. В просвете домов появился новейший памятник Петру, он смотрелся как ценное добавление к виду на реку, однако в сюрреалистическом ключе.

– Вот мы и пришли, сейчас зайдем на минутку к профессору, – пообещала Варечка. – Он мой родственник, я скажу пару слов, вы ему должны понравиться. Потом пойдем обедать в Ирландский бар, вы согласны?

Я одобрила сложную программу без возражений. Что родич-профессор, что Ирландский бар – меня устраивало все. Только бы не опоздать к кузену Сереже, заболтавшись с Варечкой и ее профессором неведомых наук, думала я следуя за Варей по жаре вниз по переулку, мимо разрытого котлована, затем вдоль газона за забором. Чуть ниже посреди газона выявился за купами деревьев внушительного вида особняк в три этажа. Дом стоял в переулке слегка наособицу, его окна и двери выходили не на проезжую часть, а на газон. Тем временем на заборе, скорее, даже над ним, возникла вывеска, предупреждение для особо наивных визитеров, особняк оказался “Клиникой неврологических состояний для детей”. Даже отчасти впавшая в детство гостья слегка насторожились, неврологические состояния смотрелись очень уж угрюмо.

«Ах, вот он какой будет, профессор у Варечки!» – мрачно подумалось мне. – «Шарлатан и чернокнижник, не иначе…” Не знаю почему, но предубеждение сложилось сразу, не успели мы войти в калитку и ступить на песчаную дорожку, что вела через газон и указывала на дверь особняка. Идти в особняк явственно не захотелось, такое нашло состояние. И если бы не Варечка, только бы меня там и видели! Но отказываться входить к профессору в клинику без веской причины было отчаянно неудобно, и это меня держало крепче любых веревок, вернее, я плелась за Варей, как коза на веревке. (Так любила выражаться бабушка Глаша.)

Тогда мне было невдомек, что настал судьбоносный момент для целой кучи народа, я поколебалась, но вошла в клинику как мышь в западню. Острый, всепроникающий запах дезинфекции подействовал почти успокоительно, и я двинулась за Варечкой по старым, обшарпанным, но чистеньким коридорам. Обыкновеннейшая передо мною мелькала детская поликлиника, тот же вид и пронзительный аромат. Кое-где сидели страждущие, но в целом клиника казалась почти безлюдной и гулкой.

Варя уверенно довела нас до высокой белой двери, в конце коридора, стукнула и заглянула, не дожидаясь ответа. Я стояла позади нее, и мельком увидела белые халаты на фоне окна, потом услышала, как кто-то отозвался приятным баритоном.

– Возьми ключи и поди в залу, – голос шел от белого халата у окна. – Там и располагайся, а я досовещаюсь, подожди.

Варечка проговорила какую-то речь в ответ, мы с ней дружно повернули и вновь пошли по коридорам, пока не уперлись еще в одну дверь, на сей раз двустворчатую. Странно подействовала на меня эта клиника, сугубо непонятное навеяла состояние. (Описывать его трудно, но я сделаю, что смогу.)

Зала была двусветной, окна шли по сходящимся стенам, а на газон выходили витражные стекла со сложным узором. Освещение получалось необычным и казалось отчасти искусственным, лучи солнца пронизывали цветные стекла с излишней интенсивностью. «Как на сцене, энное действие, акт первый», – подумалось с небывалой отчетливостью, и стало понятно, что этот момент я запомню надолго.

Вот я и дошла до самого сложного, до личных смешанных впечатлений. Мало того, что они почти не воспроизводятся, к тому же теперь я в курсе, какую роль сыграла краткая встреча с профессором, что сбивает меня дополнительно и бесповоротно. Я могу поклясться, что действие происходило наяву, но ощущения поплыли как во сне, когда знаешь, что спишь, но очень скоро проснешься, даже рассвет угадывается за незримыми окнами.