Читать книгу Гобелен с пастушкой Катей. Книга 5. Бледный силуэт Луны - Наталия Новохатская - Страница 7

(вновь получилась ознакомительная, но прошу немного терпения, это не надолго…)

Никогда не приходилось мне обитать постоянно в густом зеленом саду. Куда ни кинешь взор – видно небо и под ним зеленое море ветвей. Как будто и не в Москве и ни в городе вовсе. «За этот чад, за этот бред пошли мне сад на старость лет» – бедная Марина Ивановна мечтала и просила, а мне сад достался даром, две квартиры очень удачно слились в одну стараниями усердной фирмы, а сад явился в виде бесплатного приложения. Зимой, когда я ездила смотреть квартиру, в поисках окончательного ответа, то сада не приметила вовсе, все было голо и неприглядно кругом. Кирпич, дворы и помойки и злачная Горбушка поблизости. Я было покрутила носом, но квартира оказалась хороша, хотя два окна в ней выходили на магистраль. Но зато три большие комнаты, много воздуха, обширная кухня. По коридору Мика мог ездить на велосипеде, это меня подкупило. Еще детский садик прямо под окнами, все в один голос твердили, что он очень хороший. И впрямь, детки там бегали веселенькие и отчаянно кричали. Я представила Мику в их кругу, и ничего во мне не запротестовало. Это решило дело, квартиру я купила и тут же переехала со всем скарбом.

(Милль пардон, это называется: «кто о чем, а вшивый о бане!» Переехали мы поздней зимой, а нити мыслительных процессов еще тянутся к квартирам, обменам и переездам. Помню я, как тетя Рита ремонтировала дачу, ну просто тихий ужас имел место. Два следующих года бедная тетя ни о чем не помышляла, кроме как о стройматериалах, грузовом транспорте и запойно пьющей рабочей силе.)

И вот весной я сначала заметила, что живу в густом оазисе цветущей зелени, в начале мая под моими окнами зацвел каштан, потом настала очередь дикой вишни и одичавшей яблони. А когда возвращаюсь домой от метро, то иду сквозь аллею, вечерами получаются темные аллеи, луна в разрывах облаков и обильные ветви, полные цветов и листьев, вся отечественная литература спешит навстречу. Ко всем прочим прелестям бытия рядом нашелся почти бездействующий стадион. По утрам, забросив Мику в сад, я гуляла кругами по тартановым дорожкам под перестук колес, идущих мимо электричек, а долгими весенними вечерами мы с мелким Микой бродили там вдвоем и заводили знакомства среди многочисленных собак. Мика млел от счастья, когда ему давали подержать в объятиях щенка таксы или разрешали пройти неспешним шагом рядом с огромным бобтейлом Арчибальдом. Владелица нашего белого друга гордилась тем, что я доверяю Арчику безопасность Мики, а малец льнул к огромному псу, как к родному. Смотрелись они просто умилительно, громадный белый Арчик возвышался снежной горой, а у подножья бегал Мика, мой черненький зайчик.

Днями, между посещениями стадиона (понятно, когда погода позволяла его посещать), я занималась привычным делом. В одном издательстве мне дали в работу перевод ученой дамской монографии, и ее хватило на все лето. Одна видная американка французского происхождения наконец-то осмыслила роль женщины в обществе от неолита до наших дней и поспешила ознакомить читающую публику со своими выводами. Мои я пока придерживаю при себе, могу поделиться лишь одним наблюдением. Мне кажется, что к ученой даме Сцинтии Белькро удачно пристроился переводчик под псевдонимом Саша Кобальт. Правда, может статься, что это еще одна дама, Александра. Во всяком случае уже на десятой странице текста я озадачилась, полезла в оригинал, и не зря. Саша Кобальт невыясненного пола не только изящно перекладывал ученые мысли Сцинтии, но элегантно подбрасывал к ним свои интересные наблюдения и примеры. Иногда получался просто блестяще, автор и переводчик составили забавный дуэт.

Еще одно развлечение предоставили заморские тетушки, милейшая добропорядочная Марта и изменниица Эрика. По их наводке мы с кузеном Сережей активно клад, вернее, ключи от него. В нашем случае дуэт кладоискателей выходил не менее увлекательным, чем у Сцинтии с Сашей Кобальт(ом?). Кузен Сережа наведался в Москву ранней весной, затем в начале лета перебрался на постоянное жительство в первопрестольную.

С кузеном Сережей мы прошли несколько стадий поисков клада, довольно смешных.

Стадия первая. Выйдя из под влияния престарелых тетушек, мы оба сообразили, что совместная поисковая деятельность сильно смахивает на бред двух безумцев. Факт осознался во всей полноте во время первого визита Сергея на мою старую квартиру. Я паковала вещи, а Сергей слонялся по разоренной местности и нудил, что ни черта не получится, а уж двоим взрослым людям просто стыдно. Хотя тетушки… А что тетушки? Выжили из ума, а мы им потакаем, неужели непонятно?

В подобных неприглядных мыслях мы дружно согласились отмести прочь безумную идею поиска кладов, а бедным тетушкам со временем что-нибудь наврать. Стыд и малодушие царили в тот вечер в моей разобранной квартире, Сергей от смущения взялся паковать оставшиеся мелочи и между делом посматривал за Микой. Ребенок активно участвовал в процессе переезда и тщательно следил, чтобы не забыли взять семейку трех райских птичек из проволоки и пуха – прощальный подарок тетушки Марты. Мика, мелкий бес, выцарапал их под стеклянного колпака, где пернатые монстрики провели Бог знает сколько времени. Доброе тетушкино сердце не вынесло разлуки с мальчонкой, и она рассталась с украшением своей гостиной. Однако к ярким птицам Мика питал серьезные чувства, играл в разные игры, кормил крошками и вел с пернатыми друзьями назидательные беседы. Они же, то есть троица райских птиц антикварного возраста, незаметно навели нас с кузеном на компромисс в решении больной проблемы совместного кладоискания.

Стадия вторая возникла исподволь. Насмотревшись на возню ребенка с птицами и наслушавшись щебета, мы с кузеном слово за слово перешли от постыдного уныния к половинчатому решению. Конечно же, не всерьез и ненадолго, только, чтобы сделать приятное милым старушкам, можно поиграть в розыски фамильного клада. Вот как Мика играет со своим птичником в переезд.

Для начала следовало составить план поисков и письменно отчитаться тетушкам. Старушки будут довольны, а нас это ни к чему нас не обяжет. Мы можем отнестись к их вере в запрятанный клад так же снисходительно, как к Микиной возне с яркими птицами. Вон Сергей только что посадил одну из птичек за руль грузовика и лихо прокатил по коридору, и никто не сказал ему, что это неразумно. Ну и вот, птицы-птицами, а мы с Сергеем в первое посещение кое-чего достигли.

Подхлестнули воображение и представили, каким образом дед Феликс мог запечатлеть номер секретного счета, если кладоискательская феерия и впрямь происходила в Москве в начале двадцатых годов. Объектами внимания и поисков могли стать три квартиры и множественный антикварный хлам. И еще письма, Сергей пообещал вскрыть свой семейный архив, вдруг найдется сообщение в любой, самой завуалированной форме. А если нет, то остаются квартиры в Москве и разрозненное движимое наследство, щедро разбросанное по трем домам. Один из них непосредственно мой, он в полной доступности, а к моим предкам и к квартире тети Риты следовало осторожно подступиться.

Кузен Сережа уехал к себе на Урал с твердым заданием, а мне было поручено выяснить адреса трех вымороченных квартир и составить список наличных предметов искусства и обихода, состоявших во владении деда в двадцатых годах. Эта экстравагантная мысль пришла нам с Сергеем в головы почти одновременно, когда мы узрели, как Мика усаживает птичье семейство в старинную, сложно склеенную конфетницу. Вещицу следовало тщательно запаковать, она принадлежала прабабушке Эмме и прошла сквозь войны, разорения и революции. Уходя из отчего дома, я захватила ее в качестве части приданного. Мама, Мария Феликсовна, никогда не понимала дочкиной приверженности к старью и охотно рассталась с семейными реликвиями. Я набрала себе антикварное приданное, оно следовало за мной сквозь последующие браки.

На обратной стороне конфетницы мы с Сергеем обнаружили вереницу цифр рядом с замысловатым узором. Правда, вскоре стало ясно, что то всего лишь фабричное клеймо, но идея уже проклюнулась. Вот если бы мы были на месте деда… Все-таки мы оба произошли из единого фамильного корня и почти воочию увидели, как дед Феликс прикидывает варианты. Ему надо было сохранить в памяти и передать потомству заветный код, но так, чтобы никто не догадался. Дедуля вполне мог додуматьсяоставить заветные цифры рядом, чтобы они были под рукой, но не бросались в глаза посторонним.

Тогда любое имущество, оставшееся от деда Феликса, заслуживало нашего внимания. Нам надлежало составить полный перечень имеющихся предметов, далее предполагалось их заиметь хотя бы на время для изучения и сравнения. А по второму приезду кузен Сережа пообещал заняться тремя бывшими кавртирами. Адреса я достала без труда, просто прошлась по местам и списала то, чего не знала. Причем в одной из указанных квартир я провела часть своего незабвенного детства под эгидой бабули Глаши. Почти до самой своей смерти бабушка прожила в комнате той квартиры, куда привез ее дед Феликс.

Вообщем и прямо скажем, ко вторичному наезду кузена Сережи в Москву наши игры обрели некую реальность и почти не смущали. Так, разве что самую малость. Иногда мы прерывали деловые собеседования и ритуально посмеивались над ситуацией и над собой. Но антикварную лавочку активно собирали и пополняли, бывшие квартиры частично освоили, а к остальным усиленно искали ключи. С тем Сергей перебрался в столицу, когда тетя Эрика поспособствовала с покупкой нестандартной жилплощади, полностью одобрив нашу деятельность. А мы оба даже привыкли.

И вот жизнь в родном городе вошла в колею: у меня обозначилась деятельность, она же сходила за развлечение, установился и дом, только теперь мы жили вдвоем с Микой, исполняя нехитрые дела по хозяйству. Финансовое обеспечение оставляло желать много лучшего, но не удручало, никакая личная жизнь даже не грезилась, соблазны напрочь отсутствовали. От мнимого ныне Миши-старшего, правда, досталось реальное наследство, его друг Юра, тоже художник и замечательный человек. Мы с Микой ходили в гости к Юре Громову пить чай и смотреть картины, Мике они очень нравились, в особенности те, где он не понимал, что нарисовано на холстах. Кроме того Юра иногда разрешал постоять с ним на Крымской набережной, когда он выставлял картины на продажу и включал в вернисаж Мишины этюды и наброски. Их осталось много, неподписанных и незавершенных. Юра ставил закорючку вместо подписи, и этюд шел в продажу. Сам Миша-старший постоянно обещал вернуться, но без особой уверенности, и ее становилось меньше с каждым уходящим месяцем.

Мой старинный друг Валентин, владелец агентства «Аргус», как-то очень таинственно отошел от дел. Вроде бы и не полностью, «Аргус» как бы находился под его патронажем и процветал, но друг Валя существовал от него отдельно, как дверь в комедии Фонвизина. Причем даже не в Москве, а в пригороде, как в период предшествующего существования – в домике на овальном озере, заросшим кувшинками. В столицу Валентин наезжал с деловыми и инспекционными целями, весьма таинственно и нечасто. После переезда я видела друга Валю всего два раза, однако информации о его жизни и деятельности не получила от бывшего компаньона практически никакой.

Кроме самой печальной. Валюша намекнул, что «Аргус» в моем содействии не нуждается, о деловом сотрудничестве лучше забыть, рассчитывать следовало лишь на дружеское внимание и семейное покровительство. Кого из них, Вали или «Аргуса» – я так толком и не уразумела. В довершение неприятных известий Валентин сообщил официально, хотя и неохотно, что вместо меня в его конторе утвердилась другая женщина на непонятных, но веских правах. По очень солидной рекомендации общего высокопоставленного друга и бывшего покровителя «Аргуса», Павла Петровича Криворучко. А он-то процветал при всех поворотах истории и становился все влиятельнее.

Кстати, очень давно и недолгое время Павел Петрович включался в мою личную жизнь, но строго формально. Волею обстоятельств, отчасти рукотворных, его занесло на роль моего очередного мужа, но то была чистая фикция для сиюминутной пользы дела. Хотя дружеские чувства между нами остались и упрочились, после того, как судьба подбросила нам в реальные супруги, Мишу и Аллу, тесно связанных с детства дружескими узами. Сложная донельзя получмлась история, но от нее ответвились добротные связи по типу дружбы домами.

Правда, следует сказать, что по приезде я получила привет от друга Паши лишь бесплотный и незримый, мы кратко пообщались по телефону, на том дружба домами иссякла. Наверное, оттого, что не хватало главного ингридиента. Миша-старший отсутствовал, а я интереса не представляла ни для Паши, ни, тем более для его супруги Аллы. Мы вращались в разных кругах, и у меня не было желания напоминать о себе богатым друзьям. Дружба смежила веки и задремала, пока в ней не было реальной необходимости, на то она и дружба. Как то повествуют все пословицы мира, друзья познаются в беде, во всяком случае тогда о них тут же вспоминают.