Читать книгу Корова (сборник) - Наталья Горская - Страница 7

Визит пришельцев

Оглавление

Ещё в прошлом веке земляне полюбили обсуждать существование инопланетного разума. Сколько ни переговорено по этому поводу, а так и не исчерпали тему до дна. Инопланетян любят, им посвящают фильмы и передачи, их делают героями компьютерных игр и кумирами для подражания. А уж если их кто видел живьём, тот уже не умолкнет до конца дней своих. Не дадут! Пока другие негодуют, когда же, мол, у нас-то с ними контакт состоится. Шуму-то, шуму! Было бы из-за чего.

Вот на станцию Жуковка инопланетяне эти в аккурат каждые четыре года шутя прибывают. И иногда совершенно земные деньги раздают. С помпой! А как же иначе? Инопланетяне как-никак, не мы с вами.

Не только Жуковке, но и другим населённым пунктам что-то перепадает. Хотя именно Жуковка особо богата на события в отношении визитов инопланетян. Ещё после Перестройки туда повадились наведываться пришельцы из других галактик. Но то время было такое, когда пришельцев этих буквально в сачок ловили повсюду. Это потом они чего-то повернулись к Земле задом. Но вот Жуковку не забыли.

В этот год тоже обещались быть. Предварительно повсюду наклеили оповещающую рекламу, что в такой-то день и час ждите супчика с другой планеты. А ждать у нас любят, особенно если никаких других дел нет. Реклама такая добротная, яркая, на хорошей бумаге. Всё здание бывшего Дома Культуры и магазин облепили, как больных горчичниками, все столбы. С одного плаката чопорно смотрит такой холёный инопланетянин в галстуке бабочкой и почти человеческим лицом. Под лицом написано: «То, что нам нужно!». Кому нужно? Инопланетянам или землянам? Чёрт его знает. Так напишут, что и не поймёшь, как всё это понять. Кто-то из хулиганских побуждений от руки приписал поверх этого размашистыми буквами нехитрые стишки:

Проголосуйте за меня!

Я вам добавлю два рубля

К вашим пенсиям-окладам —

Что ещё для счастья надо?


Тут же рядом на столбе наклеен уже другой плакат, где изображён этот же товарищ с клеймом на рту «Он вам врёт!». Имеются так же плакаты, где на клейме написано «Он нам врёт!». Опять-таки непонятки с этими нам и вам. Но однозначно ясно, что у народа от такой взаимоисключающей рекламы возникает только горькое сожаление по поводу неразумного расхода бумаги высочайшего качества. И кто там нам (или вам) врёт, и что там им (или нам, или вам) нужно? Кто его знает? Ну врёт, ну и что? Не впервой. И вообще, у землян одна правда, а у инопланетян – другая, так что правда землян для инопланетян – ложь. Для одних правдой жизни является колоссальная нищета, для других – колоссальное богатство. Одним надо хоть как-то до весны дотянуть на од-ной картошке, а другим надо к лету своё богатство хоть как-то промотать. А то деньги куда не сунешь, а они там уже есть и даже вываливаются. Вот и думай, к кому они обращаются с заявлениями, что это – «то, что нам нужно». Если это нужно им, то нам – вряд ли.

Об этом подумала зоотехник Ольга Капустина, когда увидела обклеенный инопланетной агитацией столб по пути с фермы. Она шла домой после суток работы. Домой идти не хотелось. Дома – вечно пьяные отец и муж Вовка при своих убогих оправданиях, что сегодня они имеют право, так как… да вот хотя бы ожидается приезд инопланетян. Они и вчера «имели право», потому что был День учителя. Учителей в семье никогда не было, зато отец очень любил всех учить, особливо, когда выпи-вал. Чем не учитель? Когда был трезв – а такой «казус» с ним случался раз в два-три года, – то молчал, как давший обет молчания монах. А уж как выпьет, так тут такой Макаренко в нём просыпался, что Министерство образования много потеряло в его лице. Загнал мать в могилу раньше времени, так «учил»: зарубил несколько лет тому назад спьяну кривой саблей деда, бывшего в годы боевой юности кавалеристом. Отсидел три года и был досрочно выпущен за примерное поведение. Ольга так и не поняла, что в тюрьме может считаться «примерным поведением», и какая сила могла заставить её отца вести себя примерно. Теперь же отец нашёл достойного ученика и партнёра для бесконечной игры взрослых мальчиков «Тюрьма – это круто!» в лице Ольгиного мужа Вовки. Лагерные замашки, блатные разговоры, тюремная логика – вот и вся игра. А так целыми днями горланят о том, что они – настоящие мужики, цари и боги этого мира, благодаря которым он и держится. И если Ольга придёт домой, то обязательно услышит в свой адрес, что она – дура-баба, вошь подкожная и никчемная тварь.

Отец на днях украл где-то мешок бобов и два кочана мороженной капусты. Теперь у него, по крайней мере, на ближайшие полгода появился повод хвалиться всем и каждому, что он – настоящий кормилец семьи, которой «только бы жрать и сидеть на его хребте». Теперь грызут с Вовкой под выпивку эти каменные бобы, а Ольге они и даром не нужны. Готовы помоями питаться и гордиться нетребовательностью к жизни, лишь бы не работать, хотя одному ещё пятьдесят лет, а другому – почти тридцать. Своими пьянками, болтовнёй и беспробудным бездельем надоели ей на три жизни вперёд, так что Ольга иногда ловила себя на ужасной мысли, что новое заключение или даже смерть кого-либо из них её бы совсем не огорчила. Она понимала, что это очень плохо, но врать самой себе уже не было сил.

Пятилетнего сына она ещё вчера отвела к прабабке в вечный тыл, а то дедушка грозился на практике объяснить внучку, чем СИЗО отличается от ШИЗО. Теперь вот раздумывала, где найти денег ещё на две недели жизни до зарплаты на ферме, если таковая, конечно же, случится. Директор совхоза зажигательно уговаривал потерпеть, обещая, что через два месяца соблаговолит-таки выплатить долги аж за прошлый год.

– Хорошо коровам, – усмехались бабы. – Коров обычно кормят, потому что их не уговоришь потерпеть до получки. Они или лягаться начнут и на рога поднимут, или просто умрут от бесчеловечного к себе отношения. А нас, дур, можно уговорить, взять за живое, усовестить. Ведь бабам постоянно за всё стыдно и совестно должно быть. Мужик спивается и безобразит – баба за него краснеть должна. Дом разваливается – и это на бабьей совести должно быть, что она не может улучшить условия проживания для своей семьи. Дети ходят оборванные – баба виновата, что не в состоянии купить им нормальную одежду. Вот наше начальство на этом и играет.

Короче говоря, грустно было Ольге. Нельзя сказать, чтобы очень, но уж точно не весело. То есть, как обычно. А тут ещё это очередное пришествие инопланетян ожидается и бурно обсуждается на каждом углу. Вон на скамейке у магазина сидят две поддатые бабы с котельной, Сонька и Тонька. Сидят и орут друг другу о предстоящем визите.

– Говорят, что деньги раздавать будут. Че-чемоданами, – икает Сонька. – Тут по телику показывали каких-то кандидатов в инопланетяне, которые на станциях деньги раздают, чтобы люди за них проголосовали. Так надо для повышения им-ими-джа.

– Рейтинга, – хрипит в ответ Тонька.

– Не рей-тин-га, а имм-мид-джа.

– Не им-им-джа, а рей-тин-тин-га. Рейтинг по-вы-ша-ют, а имидж у-луч-ша-ют. Или наоборот?

– Олька, что инопланетяне там себе повышают: имидж или рейтинг? – обратилась к Капустиной Сонька.

– И то, и это, – ответила Ольга, которая была настолько уставшей, что не имела сил говорить, а могла только слушать.

– Вот и я говорю! – Сонька победно топнула ногой. – Я же в газете читала, что в наш район прилетают инопланетяне, им по имиджу полагается проживать в номерах класса люкс, а там за один день надо платить тысячу баксов.

– Ну пусть дадут им по имиджу, раз так положено.

– Нет, ты хоть представляешь себе такие деньги – тысячу баксов за один день отдать?!

– Инопланетяне же. Не понятно только, зачем они нам их раздают? – задумалась Тонька.

– Для улучшения ре-рей-тинга, а иначе им грозит понижение ими-ми-джа!

– На милостыню похоже, – продолжала о своём Тонька. – Одно дело, когда бомж на скамейке весь день лежит, потом пойдёт в столовую для обездоленных, покушает там за чужой счёт и снова на скамейку заваливается. А мы же не бомжи и не эмигранты. Милостыню можно давать только иждивенцам и лодырям, а работающим людям надо платить нормальную зарплату. Если у них чемоданы денег, почему нельзя эти излишки разумно распределить между работающими гражданами?.. Не пойду я на встречу с этими пришельцами!

– Ну и дура, – влез в разговор местный бизнесмен Витька Тряпкин.

Когда-то он пробовал торговать торфом, и дела пошли вроде как удачно, но потом вдруг запил от радости успеха. После затевал торговать уже лесом, но с пьяных глаз за бесценок отдал дело конкурентам. Торговля кирпичом у него пошла более-менее трезво, но тут на Витьку наехали бандиты, и получил он удар ножом в печень. Чудом спасли! Так что теперь был на инвалидности и к радости жены не пил. Совсем! И к его радости мужики не вычеркнули из списков товарищей как непьющего, по-тому что причина трезвости была уважительной. Теперь он никаким конкретным бизнесом не занимался, жил на пенсию, но все привыкли считать его бизнесменом.

– Чего же не взять у них денег, коли сами дают? – резонно спросил Витька.

– Тогда надо за них голосовать до следующего пришествия, – захлопала длинными от природы ресницами Тонька. – А я не хочу. Надоели они мне все. Им заняться нечем, вот они и доказывают, что мы без этой шумихи скатимся в тартарары. Да мы и так уже туда скатились, хотя нам доказывают, что мы ещё хорошо живём, благодаря им.

– Да ты дважды дура! – захохотал Витька. – Я вот и деньги возьму, но за них голосовать не стану. Мне только непонятно, отчего инопланетяне такими наивными нынче стали, и как можно такой наивняк к власти допускать? Прежние в такие нежности с народом не пускались. Неужели они на самом деле думают, что мы за их подачки станем голосовать? Или они такими только прикидываются? У нас же на Руси дураков любят… Я лично деньги всегда беру, но на голосование не хожу: мне врачи не разрешают много ходить.

– Но это же не честно! – по-детски удивилась Тонька.

– Ну, ты трижды дура! – ахнула Сонька. – Они эти деньги у тебя же и украли, а теперь раздают. Вот и бери. Это и так наше, что не доплачивают за труд. Своего-то у них нет ничего. Строитель – строит, врач – врачует, а они ничего не умеют. Их продукция – просиженные штаны и толстые животы.

– А деньги откуда?

– Из устатку, – высчитал Витька. – Цены повышают в геометрической прогрессии, а зарплаты и пенсии – в арифметической. Вот оттуда и деньги.

– Ворюги, короче говоря, – подтянулась к беседующим старейшая жительница Жуковки бабка Агафья. – Как цари деньги толпе швыряют и думают, что от этого на царей похожими становятся, что мы за них слово замолвим, когда надо будет. Нынче так многие барыньки развлекаются. То игрушки больным детишкам привезут, то одежонку, а потом об этом во всех газетах обмусолят, по всем каналам покажут: мол, равняйтесь на них. Да мы и рады бы равняться, но где столько денег взять. Один деньжищи чемоданами раздаёт с таким видом, словно место в раю покупает. А получающий чувствует себя сверчком бесполезным. Майки раздают, кепки со своей символикой, кто-то уже трусы видел с эмблемой оппозиции. Разве для того мы их выбирали в прошлое их пришествие? Мы же их нанимаем как представителей высшего разума для обустройства страны, а на деле получается, что это не они, а мы – их рабы и слуги. Ждём, когда они начнут работать, а они только себе выстроили хоромы и особняки из наших строительных материалов и на наши деньги. Последний дурак не согласится на услуги таких работничков, а мы относимся к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся. Вот сейчас по сотенной бумажке нам выдадут, хвостом вильнут и опять – к звёздам. А мы тоже хороши: нам бы только от них хоть что-то взять, а потом кости перемывать.

– Совершенно с Вами согласен, Агафья Васильевна, – вступил тенором учитель химии на пенсии Аскольд Гидроперитович. – Частная благотворительность не искореняет общественного зла, а только тешит самолюбие подающих и развращает тех, кому подают. Ни отдельные личности, ни народ не станут лучше благодаря милостыне. Любая благотворительность лишь укрепляет бедность. Основной целью должна быть помощь тем, кто желает помогать себе сам. Благотворительность только дарит кратковременные развлечения, редкие подарки, чтобы беднота забыла хотя бы на часок-другой о своих бедах и нуждах. А надо заставить людей выбираться из нищеты. Работающим надо нормальную зарплату платить, а не милостыню в размере прожиточного минимума подавать. Это просто мода сейчас такая: обездоленным помогать, сиротам конфеты раздавать, матерям-одиночкам – пособия, старикам – дешёвые лекарства. Дело хорошее. Одно плохо: мода всегда рано или поздно проходит. И скажут потом этим сиротам да голодранцам прикормленным: «Скъюз ми, но у нас появилось новое хобби». Надо сделать так, чтобы обездоленных стало меньше, чтобы их вовсе не было.

– Расстрелять, что ли? – засмеялись Сонька с Тонькой.

– Не расстрелять, – укоризненно покачал головой пенсионер, – а создать разумную экономическую модель в государстве, чтобы деньги разумно распределялись между всеми гражданами согласно их затратам труда и образу жизни. А то на одной станции всё раздадут, а на другую станцию и не хватит ничего. И как тут быть? Ждать следующего пришествия, да?

– Дайте вы им хотя бы раз в четыре года побыть господами! – настаивал бизнесмен Тряпкин. – Так раньше господа по праздникам в чернь деньги швыряли, а чернь вслед кричала: добрый барин поехал. Это же им необходимо для утверждения себя, а то они вообще работать не смогут.

– Но мы же не чернь. Мы же граждане, – гордо ответил Аскольд Гидроперитович.

– Вот инопланетянам об этом и скажите, когда они приедут, – предложила Сонька. – То-то они посмеются.

– Вы, молодые люди, не понимаете всей пагубы данного аспекта, – не уступал Аскольд Гидроперитович. – Помогать надо своим близким! Тем, кого знаешь, любишь, а не мифическим «хоть кому-нибудь» только потому, что на данный момент это модно. Все эти фонды – пирамиды для сбора денег мифическим нуждающимся. Противно читать в газетах, как некая светская львица отбашляла оставшуюся от загула часть денег каким-то оборванцам из Таиланда после наводнения. Это кощунство! В собственной стране разруха, а они на круизном лайнере едут на какой-то симпозиум, награждать друг друга за благотворительность. Показуха! Готовы Ла Скала спонсировать, а у некоторых при этом больные родители и даже внебрачные дети брошены в нищенских российских приютах. Доброта на показ, а за ней ничего нет, кроме тщеславия и какого-то ленивого снисхождения к людям, которых они считают сором. В фильме «Угрюм-река» жена главного героя тоже ходит по баракам, подаёт тем, кто своим горбом заработал величие и богатство для её семьи. А чем это всё закончилось? То-то: революцией и геноцидом. И великую княгиню Елизавету в шахту сбросили, хотя она все деньги на нужды больных и убогих раздала. А нельзя так делать! Надо платить работающим, надо поощрять людей, чтобы они сами развивались и по жизни продвигались, а не заигрывать только с инвалидами. Накануне революции многие материально обеспеченные люди считали своим долгом жертвовать накопленные ими средства на благотворительность…

– Не накопленные, а наворованные! – упрямо вставила Сонька.

– …но они не подумали, что работоспособный человек должен получить возможность своим трудом добиться личного благосостояния. Если он беспробудно работает, но живёт в нищете, и при этом видит, что находятся люди, которые ничем определённым в жизни не занимаются, но сорят деньгами, то его это может или развратить, или обозлить. Сейчас то же самое происходит. На днях приезжала в столицу одна богатая итальянка, которая много лет филантропией занимается, проводила церемонию награждения других филантропов. Там все жёны инопланетян собрались, которые тоже деньги обездоленным иногда раздают. Были бы они жёнами обычных земных трактористов или сантехников, и обломилась бы их благотворительная деятельность. А так пока сами себя нахваливают, сами себя поздравляют со своей щедростью, сами себе какие-то призы да награды вручают за своё милосердие. И наверняка уже отрепетировали, когда к ним чернь с вилами ворвётся, воскликнуть со смирением на лике: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят».

– Ну и что? – хмыкнул Витька. – Давайте отнимем всё у инопланетян и поделим, только в нашей истории это уже было. У нас барская усадьба была, а что с ней теперь стало, когда её перегородками разбили на тесные коммуналки? Всё засрали, потолки осыпались, колонны облупились. Всем по маленькому кусочку чего-то некогда целого раздали. Если деньги раздадут, тогда нас американцам можно будет без боя брать, потому что всё народонаселение будет неделю лежать без сознания от перепоя. Я-то не буду, потому что мне врачи запретили потреблять напитки крепче кофе. Но что я один смогу? Нет, я пойду на станцию и отхвачу себе тыщи две, а то и три. Там же бабьё в основном набежит. Раздвину их локтями в стороны…

– Тебе же врачи не разрешают баб сдвигать, – насмешливо заметила Сонька.

– А я не пойду, – мрачно сказала Тонька. – Не честно это всё. И вообще, поговаривают, что инопланетяне всё запомнят и узнают потом, кто сколько денег и прочих продуктов у них взял, а потом не проголосовал.

– И как это они узнают?

– Ну как-как. Подглядят как-нибудь или отпечатки пальцев снимут.

– О, это запрещено законом о голосовании… Хотя, имеет смысл голосовать в перчатках, – заметил Аскольд Гидроперитович, а Витька совсем развеселился:

– Кто там за вами будет подглядывать, если у нас на выборах то авторучек нет, то свет отключен? Вы уж совсем отуркменились! Вы думаете, что у нас установят дорогостоящую аппаратуру по отслеживанию голосующих? Кому вы нужны, коровы? У нас и занавески не на каждую кабинку находят, а вы размечтались, что вам туды камеры слежения установят.

– Ага, – кивнула Сонька, – и туалет с компьте-ри-зи-ро-ванным спуском воды.

– Ха-ха-ха!

– А что? – насторожилась Тонька. – У нас на доме антенну спёрли, и телевизор два года не показывал. А сейчас перед новым пришествием инопланетян сами власти подсуетились и вдруг нашли средства на новую антенну для нашего дома. Хотя мы уже и не просили – устали просить-то. Но тут вдруг они сами всё сделали, чтобы не оставлять население вне охвата распространения нужных им сообщений. Как же им нас «грузить», если не через телевизор?

– А наш начальник, – сказала Сонька, – приказал всем на выборы идти и снять на мобильный телефон свой бюллетень с галочкой напротив нравящегося ему инопланетянина. У нас и телефонов-то таких нету, а он ворчит: «У вас всё ни как у людей».

– Чего он такого для вас хорошего сделал, чтобы требования предъявлять? – пожал плечами Витька.

– Зарплату выдал за прошлый год. Говорит, кто не проголосуют «как надо», зарплаты вообще больше не увидят.

– А моей дочке на работе сказали справку взять, что она голосила за кого надо, – сообщила Агафья Васильевна.

– Вы как дуремары какие-то, мать вашу растак! – в сердцах плюнул Тряпкин. – Запугивают их, Осподи-Христе, страсти-то какие! Да чем нас ещё можно запугать-то?! Да и пообещали бы проголосовать, а не проголосовали бы. Справку я тебе любую могу накрапать. Мобильник могу дать. Сфоткаем один «биллютень» с галочкой в нужном месте да наклепаем фотографий, разошлём всем и каждому, так что сможешь вашему начальству даже эсэмэску послать… Нет, с таким пречестным народом, как наш, в самом деле можно всё что угодно выделывать. Сколько с нас шкур уже содрали, а как не было ума, так и нет. Народ всё так же наивен и глуп. Тридцать лет в стране изощрённое блядство продолжается, активные участники разграбления страны занимают теперь самые высокие инопланетные должности, никто из них не выполнил ни одного своего обещания, а только ещё хуже сделали, А эти идиоты боятся их хоть разочек в жизни обмануть. Ну, хоть для приличия, для восстановления равновесия, чтобы жить не так тошно было, что не только они нас «кинули и развели», но и мы их хотя бы слегка поимели. Надо с ними воевать их же оружием – ложью. Хорошо, надо мной начальников никаких нет, а то они вас, как я погляжу, пинками на выборы загоняют и заставляют выбирать именно тех, на кого всего противнее смотреть. А я в прошлое пришествие и деньги взял, и пообещал, что за них проголосую, и старательно кивал на митинге, а сам на выборы не ходил. В этот раз если и пойду, то против всех инопланетян проголосую.

– Нет же теперь такого пункта.

– Так впиши его сама, если нет! Для чего тебя в школе писать учили-то? Вот незадача: сами не могут написать то, чего им хочется! Да можно и не такое написать: мой бюллетень – что хочу с ним, то и делаю.

– Я инопланетянина Сталина туда впишу, – задумчиво сказала Тонька.

– А я – пришельца Ленина, – вторила ей Сонька.

– Ха-ха-ха!

– Вот вам смешно, – грустно заметил бывший учитель химии, – а ведь мы стали как элои и морлоки из «Машины времени» Герберта Уэллса. Слабый и малочисленный народец элоев живёт в райских условиях, а все остальные – морлоки – живут в скотских условиях и работают на процветание этого меньшинства.

– Да где же это он «слабый и малочисленный»? Скажешь тоже, – хмыкнул Витька. – Уж что угодно про них можно сказать, но только не это. Я, когда ещё бизнесом занимался, такие деревни видел, где от населения осталось три-четыре старухи, но на них приходится два-три инопланетянина. У этих старух электричества никогда не было и до сих пор даже колодцев нет. Ходят пешком за водой с сорокалитровыми бидонами на тачках за пять вёрст в соседнюю деревню и в дождь, и в зной. Я им две бочки воды привёз, они меня за это хотели выдвинуть кандидатом в инопланетяне! Мы, говорят, первому своему инопланетному разумнику ащё в прошлое его пришествие заказали хотя бы один колодец вырыть. Он всё в блокнотик записал и улетел. Вот они до сих пор ждут ответа. Потом второго они обмандатили, а он как в воду канул. Они спустя два года до него дозвонились, а он ещё через два года им даже ответил, что «работает над этим вопросом». Это же непростой вопрос: колодец-то вырыть. Этот вопрос надо поставить на голосование на всеобщем слёте всех инопланетян, доказать его конструктивность на съезде местных пришельцев, достигнуть консенсуса. Это ж вам не корову из телёнка вырастить. И их там на этом слёте больше, чем народу в нашем регионе, а ты говоришь, что они малочисленны.

– Зачем нам их столько? – зевнула Тонька. – У нас был сантехник-пьяница, его уволили. А зачем он нужен, если толку от него никакого нет? Он как-то в канализационный люк залез и заснул там, а потом сорвался с лестницы и упал в колодец: рёбра переломал. И все чувствовали себя виноватыми, что человек по нашей вине здоровье попортил, для нас как бы старался. Сейчас нет сантехника и трубы некому латать. Но когда он был, точно такая же ситуация наблюдалась.

– То сантехник, а инопланетяне нам нужны для сцементированности общества, – объяснила Сонька. – У меня сестра в Поморье живёт в таком же посёлке, как наш. У них такой жизненный уклад, какой ещё в семнадцатом веке установился, да так и не меняется. Живут только натуральным хозяйством. Бюджетных организаций нет, работы нет, денег тоже нет, магазин был, но его закрыли, потому что кто туда без денег ходить будет. Я к ним ездила, отвезла одежду (лучше из брезента – долго носится и в работе не изнашивается), продукты, какие они сами вырастить или изготовить не могут, кофе, например. Деньги предлагала, но они им вообще не нужны! В каком веке люди деньги изобрели? Вот они в таком веке и живут. Мы-то тут бегаем со всеми этими инопланетянами да их очередным визитом на устах, как будто родных ждём, а они и знать про них ничего не знают, да и знать не хотят. Некогда, говорят, к посевной надо готовиться, а потом к уборочной. Это мы тут знаем, кто из пришельцев от галактики власти, а кто – от коллапса оппозиции, а они и слов-то таких не слышали. Им эти лидеры, про которых теперь из каждого утюга пердят, – пустой звук. На их жизнь наличие или отсутствие власти никак не влияет.

– Неужели у них совсем своих инопланетян нет?

– Есть. Только они там не живут. Выдвигаются от деревень, в которых никогда не были. Только для себя живут и только себе угождают. К ним какой-то год и нагрянули инопланетяне с агитацией и чемоданами денег, они им так и сказали: «Вы сами по себе, а мы сами по себе, и вообще не мешайте нам работать». Сами водопровод себе провели, сами дорогу проложили. Всё сами.

– Так это же хорошо!

– Властям с одной стороны вроде как очень хорошо, что совсем не надо хоть как-то участвовать в жизни своих подданных. Но есть угроза, как побочный эффект любого приятного состояния, что страна раздробиться на такие регионы, которые сами по себе будут жить. Вот инопланетяне периодически и напоминают народу, что им как бы есть дело до наших убогих земных жизней, чтобы страна окончательно не расползлась на несоединимые части. Знаешь, как зацикленные на замужестве бабы рассуждают? Лучше плохонький муж, чем никакого. Знамо дело, что хочется заботливого, внимательного, надёжного и доброго, да только откуда ж ему взяться посреди болтунов да пьяниц? Что есть, то и бери. Пусть он всё в доме пропивает и проматывает, домочадцев колотит и никому житья не даёт, но какой-никакой мужичонка, а всё ж твой – у кого-то и такого нет. Так и власть лучше плохонькая, чем полное безвластие. Тоже всем хочется разумного начальства и уважающей свой народ власти. Да где же таких нынче найдёшь, если кругом деляги да спецы по распродаже всех и вся?

– Это, Софья, в тебе говорит рабская твоя психология, – объяснил ей Аскольд Гидроперитович. – Зачем терпеть гнилой и больной зуб, если его можно вылечить или удалить?

– Чего ж хорошего беззубой-то ходить? – засмеялась Сонька. – А так хоть гнилые зубы, а всё ж свои.

– Вы вообще в какую-то не ту степь ушли! – махнула на них рукой Тонька. – Я о том толкую, откуда у них чемоданы денег, если, к примеру, у нас в доме крыша уже лет пять протекает, а денег на её ремонт как не было, так и не предвидится?

– Деньги-то никуда не пропали, – заверил её всезнающий Аскольд Гидроперитович. – Совесть пропала, а деньги никуда не пропадут. Это ещё Ломоносов открыл, ежели где какого вещества убудет, то обязательно прибудет в другом месте. Если бы в стране не было денег, откуда бы появилось столько миллиардеров? В их карманы и прибыло, когда от нас убыло. Законно убыло. Если мы станем бастовать, нас за это накажут: уволят, а то и посадят по статье за нарушение их спокойствия. Законно накажут. А они непонятно какими путями всё захапали и им никто ничего предъявить не может. Вот допустим, завод построил самолёты. Самолёты стоят дорого. Платят за это рабочим, потому что они его собирали по винтику. Они, а не олигарх, не шоумен или светская львица. Но это на диком Западе, а в нашей цивилизованной стране деньги идут мимо карманов тех, кто их фактически зарабатывает. В конце прошлого века все божились: «Мы ни за что не повернём назад в советское прошлое!». Милые мои, мы уже проскочили и советское прошлое, и капитализм, и дошли до той Руси, какой она была в средние века, когда один крупный феодал жирует за счёт тысячи нищих вассалов.

– И почему же нам эти феодалы теперь швыряют свои деньги? – никак не могла понять Тонька забавы с раздачей денег накануне очередных выборов. – Пусть живут в своё удовольствие. Зачем же нам его раздавать?

– Да ну тебя! – не выдержала Сонька. – Ты уже четырежды четыре дура. Куда им эти удовольствия, если их уже складывать некуда? Вот нам и отслюнявят чего-нибудь. Надо требовать у них денег, раз им некуда их деть. Вот в Западном Бутове семью выселяли из своего дома и взамен обещали дать квартиру, а как семья заартачилась, им шутя предложили уже две квартиры. Так легко! А вы задумывались, сколько в столице может квартира стоить? Это не наша дыра, где «всего лишь» за два мильона можно «трёшку» отхватить, пусть самой поганой планировки с кухней, куда и обеденный стол не влезет. Тут речь идёт не о наших хрущобах и коммуналках, которые нам тоже не по карману, а о новом столичном жилье, которое страшно сказать, сколько может стоить. Но получается, что могут дать эту квартиру, если человек потребует. То есть, и деньги в государстве есть, и жильё, но нам их не дают. Почему-то. Хотя мы и работаем всю жизнь на государство. Зачем-то.

– Не дают, потому что мы казачка перед инопланетянами не сплясали, – объяснила Агафья Васильевна. – Плясали-то много, но вот осталось казачка сплясать, тогда нам и дадут что-нибудь. Может быть. А может, и не дадут. Всё зависит от того, как спляшем.

– Куражатся, стало быть, – всё больше мрачнела Тонька. – Так иногда мужик придёт домой с зарплатой в кармане, где дети голодные, жене в магазине в долг уже продукты не дают, и вот он себя хозяином положения почувствует. Мол, это его деньги, и он имеет право ими распорядиться, как захочет. Захочет – в кабаке спустит, захочет – на гулящих девок потратит. А захочет, что-нибудь и семье перепадёт, если они того заслужат. А на кой чёрт такой отец и муж нужен, если он куражится над своими же?

– А что же делать, если других нету? – хлопнула её по плечу Сонька. – Сиди тогда в девках.

– Ха-ха-ха! – засмеялись все над наивной Тонькой, пока та продолжала недоумевать своим выводам:

– Вот и они тоже так себя ведут. Говорят, что и деньги в стране есть, и квартиры, и рабочие места с хорошей зарплатой, но вы за нас только проголосуйте, тогда мы вам это всё и выдадим. Алмазы есть, золото, нефть, газ. Зачем же мы всю жизнь как нищие живём, коли деньги в стране есть? И всё голосуем и голосуем, выбираем и выбираем, а они всё лгут и лгут. Как же они не устанут обманывать? Это же очень тяжело. Я бы давно устала. И наши родители так жили, и родители родителей, и наши дети, и их дети так будут жить. Разве это можно понять и простить? И кто мы после этого будем, если позволим и дальше так к себе относиться?

– А чего же ты хочешь, Антонина? – решил отвлечь её от мрачных мыслей Аскольд Гидроперитович. – Чтобы разумно всё в стране организовать, надо много и упорно работать, а у нас одна болтовня. Вместо дела раздают советы, которые ни гроша не стоят и не имеют никакого смысла как для говорящих, так и для слушающих. Мелют языками в сторону телекамер и думают, что по ту сторону экрана сидит благодарный слушатель, который хорош тем, что не перебивает этих говорунов, вежлив, внимателен, не задаёт лишних вопросов и проявляет искренний интерес. Но это совсем не значит, что мы так же легко и быстро подчиняемся их позиции. И их шокирует, когда чуть позже они с этим фактом сталкиваются. Они нас шокируют, а мы – их. Мы-то ждём, когда эти обычные люди, которые так же, как и всё во Вселенной, когда-нибудь умрут невзирая на свои колоссальные полномочия и богатство, сделают всё для спасения страны. Мы их даже возвели в ранг внеземных существ, чтобы их самолюбие не страдало от родства с нами. Но они в ответ на это шокируют нас дорогостоящими жестами и заверениями в любви к нам, словно на любовное свидание пришли, а не на работу. Раз в пятилетку возникают на экранах и плакатах только для того, чтобы напомнить о себе. И болтают. Столько болтают, что даже диву даёшься, как у них язык не заболит!

– Озвучивают прописные истины, а ничего не делают, – согласилась бабка Агафья. – Всё на словах: надо создать условия для жизни, надо дорожить жизнями граждан и тэ дэ и тэ пэ. Разве мы бы так жили, если бы на самом деле жизнь считалась ценностью?

– Не делают ничего, и слава богу, – успокоила их Сонька. – А то ведь у нас что ни сделают – всё людям горе. Всё только для того, чтобы ещё трудней выживать пришлось. Все ихние реформы только головной боли добавляют и уменьшают силы и желание хоть как-то жить дальше. Инопланетяне же. Они же на своей планете живут, вот для неё и стараются, а у нас тут сила притяжения другая.

– И ускорение падения, – добавил Тряпкин. – Не пойду я, пожалуй, на встречу с этими пришельцами.

– И я не пойду, – сказала Тонька. – Мне ещё постирать надо успеть, пока воду не отключили.

– А мне надо суп на неделю сварить, – вспомнила свои заботы Агафья Васильевна. – Так что я тоже не пойду.

– Не пойду и я, – заявил Аскольд Гидроперитович. – У меня ещё капуста не убрана, а скоро заморозки начнутся.

– Да и мне не особо нужна их инопланетная «капуста», – присоединилась к группе бойкотирующих встречу инопланетян Сонька.

Ольга продолжала молчать от усталости и завидовать говорящим, что у них есть силы так интересно балагурить, поэтому все вопросительно посмотрели на неё, и только она открыла рот, чтобы сказать о своей солидарности с ними, как мимо них на всех парах пронеслась агроном Галка:

– Народ, айда к станции! Там инопланетянин прилетел с электоратом беседовать. При телохранителях! Девки, побежали, хоть поглядим на мужиков, чтоб не забыть, как они выглядят. Говорят, что абсолютно трезвые и в галстуках.

– Иди ты?! – ахнули все и даже Ольга.

– Явка добровольно-обязательная, – дополнила на бегу Галка. – Будут обсуждать животрепещущие проблемы и судьбоносные вопросы.

– Беседовать? С нами?! Инопланетянин?!! Живой!! Люди-и!!! Счастье-то какое!

Всех сорвала с места какая-то неведомая сила, и никто не заметил, как вынесла их к ветхому зданию вокзала, где уже стояла летающая тарелка последней модели. Подле неё на жидкую, не просыхающую уже лет сто грязь был брошен большой лист фанеры, а поверх него – настоящий персидский ковёр, дабы инопланетянин не испачкал свою инопланетную обувку. Наконец, на него царственно ступил пришелец с другой планеты в виде обычного мужичка средних лет с брюшком и, как подобает истинному буржуа, разочарованно посмотрел в сторону запыхавшихся землян. Потом он пошептался с местной поселковой администрацией, устремил поверх всех голов исполненный мудрости взгляд и начал говорить в микрофон с пятью усилителями, так что до соседней деревни долетало. Постепенно он стал срываться на крик. Очень долго кричал, что его партия ратует за здоровый образ жизни.

– Вот те на! – крякнул бывший учитель химии. – Страна спилась на корню ещё в девяностые, а они теперь за здоровый образ жизни ухватились. И что это за обет такой? Эка невидаль: «Наша партия ЗА здоровый образ жизни». А мы уж думали, что они сейчас нам скажут, что они НЕ здоровый образ жизни станут внедрять. Обычные правила гигиены объявляют своими политическими программами. Даже с такими лицами, как после хорошего перепоя. Ещё лет десять тому назад говорили, что выпить любят, водку бесплатно раздавали, чтобы завоевать расположение к себе, а теперь вишь как их развернуло с больной-то печенью.

– А ты как думал? – ухмыльнулся Витька. – Смена политического курса.

По ходу речи инопланетянина откуда ни возьмись выскочили резвые девицы в коротких штанишках и маечках, невзирая на очень холодную погоду, и стали выкрикивать лозунги партии, при этом ритмично пританцовывая и размахивая большими помпонами из блёсток. Так на футбольных матчах у кромки поля группы поддержки прыгают. Станцевали нечто соблазнительное для озадаченных баб в телогрейках, пока кандидат в микрофон орал что-то о своих заслугах в виде хороших оценок, которые он ещё в школе получал. И ведь орёт как на ярмарке, не перекричишь! Словно товар какой нахваливает, словно поскорее продать хочет, чтобы ехать дальше свои прелести демонстрировать. Кричит, что на выборах каждый раз решается судьба России, но всё никак не решится. Народ-то его по делу спросить хочет, например, когда электричество к их домам проведут, но ничего ж не слышно. Ещё и музыка гремит. И зачем народу весь этот черлидинг?

Тут на горизонте возникла местная почтальонша Феврония с большим мешком пустых бутылок.

– А что, бутылки уже не принимают? – воткнулась она в толпу и показала на мешок. – Мой гадёныш за месяц вона сколько выдул… А это кто? Никак инопланетянин? А я уж думала, что приёмщики бутылок приехали. Они так же громко в мегафон орут. Я как услыхала, сразу и рванула, а тута вона что.

Пришелец как раз перешёл к заключительной части речи и начал кричать всем известные слоганы про величие России, про её самый лучший народ, который перенесёт все трудности нашего непростого времени. А за это «слуга народный» обещает избирателям бороться с мировым терроризмом и коррупцией по всем направлениям.

– С такой-то будкой только террористов пугать, – сделал вывод Тонька. – И откуда у них столько оптимизма? Таблетки, что ли, какие специальные жрут?

– Всё правильно: раньше боролись с оппортунизмом, потом с волюнтаризмом и космополитизмом, а теперь будут бороться с терроризмом, – зашептала Сонька.

– Да нет же, – поправил её Аскольд Гидроперитович. – Сначала боролись с волюнтаризмом, а потом уж – с оппортунизмом, а затем…

– Да помолчите вы со своими …измами! Дайте послушать, – шикнула на них бабка Агафья. – Видите, как гуманоид голосовые связки напрягает, за-ради нас же старается.

– А где это? А что тута? – сзади всех распихивал Вовка, муж Ольги. – А пиво дают?

– Какое пиво?! Инопланетянин приехал.

– Да какой это инопланетянин? – разочарованно почесал себе живот мятый Вовка. – В прошлый визит инопланетян водка и пиво рекой лились, причём бесплатно. Может, это самозванец какой?

– Теперь у них программа за здоровый образ жизни, – громко объяснил ему Аскольд Гидроперитович. – Понимать надо. Смена приоритетов, блин.

Пришелец прервался и опять кисло посмотрел в сторону шушукающейся публики. По выражению его лица все поняли, что ему известно более интересное занятие, чем общение с этими невзрачными представителями чуждой ему галактики. Было видно, что он чувствует себя здесь очень неуютно, потому что в глубине души думал про этих морлоков совсем не то, что сказал, а нечто совершенно противоположное. Он на самом деле не знает, ни как вернуть этой стране её былое величие, ни как бороться с этими самыми терроризмом и коррупцией, да и не очень-то и хочет это знать. Весь вид его как бы устало говорил: «Ну, проголосуйте за меня! Какая вам на хрен разница?». Этот несвободный внеземной разум вынужден по статусу изображать беспокойство о судьбе России при полнейшем равнодушии к этой незнакомой ему стране, где в деревнях XXI век ничем не отличается от века XVII, а то и XV. Те же избы, заборы, огороды. Однако, произошли некоторые улучшения: труба видна почти на каждой избе, стекла вместо бычьих пузырей, местами виднеются столбы и даже с кое-где висящими проводами. А это уже признак зажиточности!..

Ольге вдруг стало по-бабьи жаль этого инопланетянина, как бывает жаль бабе любого горемыку. Потому что она хотя бы может говорить, что думает на самом деле. А он – не может. Да, вот такой всесильный и влиятельный, а не может. Ему надо думать о своих рейтингах и имиджах. Потому что она умеет работать, копать огород, растить урожай, держать корову и делать из её молока кучу продуктов. А он, кроме как годами вешать лапшу людям на уши, не расположен больше ни к какой деятельности. Ему до слёз хочется оказаться в своей обычной обеспеченной реальности, настолько далёкой от жизни электората, что и от Земли до соседней галактики ближе будет. А приходится вот так распинаться перед человекоподобными существами из какого-то неведомого ему измерения.

Рядом с инопланетянином стоял его телохранитель. Шварценеггерообразный парень в чёрном костюме что-то непрерывно жевал, ритмично ворочая массивной нижней челюстью, и зорко следил за сохранностью тела хозяина, на которое, в общем-то, никто не покушался.

– Какой хорошенький! – пискнула почтальонша в адрес телохранителя, но у того даже ни один мускул лица не дрогнул.

– Профессионал! – одобрительно заметил Аскольд Гидроперитович и добавил: – Вот она «сила у бессилия на страже».

– Шестёрка! – прошептала Тонька.

– А чего это у него за проводок за ухом торчит? – поинтересовалась Сонька.

– Раз торчит, значит так надо, – объяснил Тряпкин.

Инопланетянин как раз вяло клялся сделать здешний регион самым процветающим, как сбила его с толку бабулька с окраины посёлка своим несуразным вопросом бог-весть из какого века:

– Милай, нам бы колонку поставить на нашей улице, а то мы кажный раз за водой за тридевять земель ходим.

Пришелец поперхнулся, закашлялся и сощурился на бабульку, как щурит глаза страдающий дальнозоркостью человек, когда ему приходится вдруг разглядывать вблизи какую-нибудь мошку или букашку:

– Ка-какую колонку?

– Чтобы воду набирать.

– Набирайте воду из водопроводного крана, – пожал плечами инопланетянин, и это было похоже на царственный ответ Марии-Антуанетты «если у крестьян нет хлеба, пусть едят пирожные!». – Почему вы ко мне обращаетесь с такой ерундой? Обратитесь к своей администрации.

– Да мы обращались, но они говорят, чтобы мы на свои деньги нанимали землекопов?

– А у вас всё время денег нету! – обиженно высунулся из-за инопланетянина главный администратор местной администрации. – Для себя же постараться не хотите.

– Товарищи, задавайте вопросы по существу, – мудро предложил инопланетянин. – Мы богатейшее государство мира, а у вас потребности, как в Зимбабве! Сколько можно прибедняться? Запросили бы наведение порядка в Сирии или урегулирования политического кризиса в Ливии, что ли. Масштабней надо мыслить.

Он чего-то совсем скис и даже сплюнул. Хотел отделаться общими фразами о высоком предназначении власти, а его тычут носом в проблемы какого-то каменного века. Он силился вспомнить своё детство, когда будущие инопланетяне не имели возможности ездить на отдых в другие галактики, поэтому отпуска и каникулы проводили на деревне у бабушки, и поэтому их тогда не удивляла отечественная провинция так, как удивляет теперь. Теперь он смотрел на пахоту, берёзки, баб в ватниках, как на экзотику, и не мог понять главного: зачем его сюда занесла нелёгкая? Хотелось назад на свою планету. Ещё час тому назад ему позвонила красивая и юная инопланетянка – проказница и шалунья по части тела кандидата в члены – и пропела чувственным голосом: «Сегодня вечером, пупсик, я тебя покусаю. Готовься». Он давно был готов, да тут надо слушать деревенских тёток без мастерства кокетства, которые призывают его решать их проблемы. И были бы какие-то стоящие проблемы, например, как звёздная война с неведомой галактикой или хотя бы открытие филиала межпланетного банка в их замшелом городишке! А то зудят о каком-то автобусе (надо будет узнать, что за вид транспорта такой) для каких-то школьников, которые, видишь ли, ходят пешком в школу через какой-то лес. Это такой большой парк, что ли?

– А чего бы детям не прогуляться через лес? – то ли спросил, то ли постановил инопланетянин. – Надо больше ходить. Я бы лично с превеликим удовольствием прогулялся бы по своему парку, если бы время нашёл. Это же полезно! Но мне некогда, потому что я всего себя трачу на благо нашего великого и неприхотливого народа.

– Так в лесу вечером темно, – робко заметила Галка. – Да и волки там.

– А я смею заметить, – деликатно-язвительно сказал Аскольд Гидроперитович, – что проблему транспорта для школьников решили уже даже в странах Африки.

– А я смею заметить, что ты, дед, сейчас свою вставную челюсть вон в том пруду будешь вылавливать, – не переставая жевать предупредил бывшего учителя химии бесстрастный телохранитель.

Сам инопланетянин сделал вид, что ничего не слышал, а может и в самом деле он не слышит и не видит ничего.

– Во-водку подешевше сделай, мил человек, будь другом, – вдруг прорвался в первый ряд Вовка своим осипшим голосом (как-никак всю ночь проорал с тестем в споре о его участии в Гражданской войне против контры под командованием самого Будённого). – Во-во-водку подешевше, а мы про-прорвёмся как-нибудь, товарищ. Не в падлу сделай водк…

– Этим алкашам только бы пойло бесплатно получить, – пытались запихнуть его назад бабы, – а остальное ехало-болело.

– Мил человек, ты этих коровищ лупоглазых не слушай. Им бы токмо стяжать у государства, а я как истовый патриот не стану у своей страны вырывать последнее! Вод-вод-водку поде-де-дешеше сделай и скидку при оптовой закупке, а мы проголосуем и утвердим. Мы про-прорвёмся как-нибудь. Нам бы была бы во-во-водка… А этим подлым бабам нельзя много воли давать! – перешёл на булькающий фальцет Вовка.

– Ага, вам можно! – дала ему подзатыльник Феврония. – Вам воли дали, так вы богатейшую страну мира за считанные годы пропили да разворовали, а теперь работать никого не заставишь. Мой сидит на шее восьмой год и разглагольствует при этом, что бабы не имеют права дальше кухни выходить, что только на мужиках всё держится. Смешно слушать! Смотреть ещё смешнее. На ногах еле себя носят, а спеси-то сколько! Считают себя настоящими мужиками, а имеют самые смутные представления, что это такое. Мой способен больше других собутыльников водки выпить, и только на основании этого считает себя супермужиком. Для семьи палец о палец не ударил за всю жизнь, а, поди ж ты, тоже в настоящие мужики себя записал.

– А то! – восхищённо блеснул глазами Вовка. – Твой даже меня перепил тут на прошлой неделе! Уж на что я по этой части дока, но он всё же лучше меня стакан держит. Уважаю! Настоящий мужик!.. А ты, дура серая, даже не догадываешься, какое тебе сокровище досталось.

– Вам бы только стакан хоть с чем-нибудь бесплатно дали, а большего и не нужно: ни дорог, ни электричества, ни семьи, ни детей.

– А зачем мне электричество? Я могу и в темноте бухать. А дети эти зачем? Я вот умирал с бодуна, просил сына сбегать мне за пол-литрой, так он не пошёл. Отец гибнет, а сыну хоть бы хны! Не дети, а сволочи!.. Зачем мне такой сын-подонок?

– Он же у тебя ещё маленький…

– Какой он маленький?! Я в его годы уже немцев бил под Сталинградом! – и Вовка смачно икнул.

Инопланетянин снисходительно улыбнулся и сделал выражение лица «вот с каким быдлом нам приходится иметь дело». Его стали осаждать другие обитатели станции с насущными земными вопросами, но он болезненно морщился, отнекивался и отмахивался от них, как от дурного сна, как от навязчивого ужаса, как от своего полуночного кошмара, который беспардонно вторгся в его разумно обустроенный мир.

– Чего вы его пытаете всякой глупостью? – мрачно спросила земляков Тонька. – Он ведь и не понимает в каком измерении очутился.

– Почему это я не понимаю? Я всё прекрасно понимаю! – почти обиделся пришелец и подозвал одного из своих тридцати помощников, который тут же подскочил с папочкой на молнии. – Тэк-с, дайте-ка мне свежий номер региональной газеты. Вот, товарищи, здесь очень компетентно сказано, что в вашем, то есть нашем, регионе самая высокая зарплата по области. А это не просто так возникло, а благодаря именно НАШЕМУ вмешательству.

– Ну всё, бабка, – прошептал дед Аскольд Гидроперитович. – Не будет тебе колонки.

– Да какие же у нас высокие зарплаты! – пошла в наступление почтальонша, которая жила на той же обезвоженной улице. – Мне надо пять деревень обойти, почту и пенсии разнести, а получаю я за такую работу два прожиточных минимума.

– Ну, не знаю, не знаю, – инопланетянин смотрел куда-то мимо всех с высокомерным равнодушием. – Вы прямо на ходу сказки сочиняете. Как же можно жить на какие-то прожиточные минимумы, пусть даже два? Совсем невозможно.

– Как невозможно! – ужаснулась Сонька и испуганно добавила: – Я на меньшие деньги живу. Правда, за квартиру не плачу уже год.

– Это у вас такой экстремальный вид спорта на досуге?

– На каком «досуге»? Нет у нас досуга, на огородах работать надо, за коровой ухаживать.

– Да о чём вы говорите?! Негоже так жить землянам нового тысячелетия! Вы какой-то фантастики насмотрелись, видимо.

– Где ж нам её насмотреться, если электричества нету или телевизионное вещание нарушено?

– Значит, начитались! – строго пресёк вольнодумие землян инопланетянин. – Буквы-то ещё не забыли со своими коровами? Лучше газеты читайте. Вот в вашей местной газете чёрным по белому написано, что в среднем вы получаете три прожиточных минимума, а это самый высокий показатель по региону. И это, товарищи, не просто так, а всё благодаря НАШИМ стараниям и НАШЕЙ добросовестности, которая, надо заметить, не всем инопланетянам свойственна. Так что сами думайте и делайте выводы, как вам повезло.

– Угу, угу, угу, – кивал помощник с папочкой в такт его словам.

– И сколько нынче таких здоровенных дубин с папочками на молниях дурью маются по кабинетам, бурную деятельность изображают? – по-пьяному громко сказала Тонька, отчего помощник перестал поддакивать, но автоматически продолжал кивать, хотя инопланетянин уже ничего не говорил.

И без того зыбкая коммуникация двух разных миров в одном государстве окончательно нарушилась. Россия инопланетян снова сказала России землян, что той не существует. А вместо неё есть мир успеха и высоких зарплат, где если и существуют проблемы, то никак не проблемы минувших веков в виде бездорожья и отсутствия электричества. Элои снова отказываются признать, что живут в раю за счёт адских условий существования морлоков. Цивилизованная Россия опять бурно доказывает России варварской, что той просто не может быть. При этом нищая Россия совершенно явственно видит другую Россию, не оспаривает её существование, а напротив начинает сама сомневаться в своём существовании и впадать в какой-то тихий ужас, похожий на размышления Чебутыкина из «Трёх сестёр»: «Может быть, я и не человек, а только вот делаю вид, что у меня руки, и ноги, и голова; может быть, я и не существую вовсе, а только кажется мне, что я хожу, ем, сплю. О, если бы не существовать!». Не изображать из себя, чего на самом деле нет и быть не может посреди хаоса, который и не собирается упорядочиваться. Начинаешь воспринимать себе подобных как мертвые души, которым только кажется, что они есть. И вскоре какой-нибудь новоявленный инопланетянин Чичиков скупит их за бесценок, а о его удачном бизнесе напишут восторженную статью в газете «Коммерсантъ».

– Ну что вы в самом деле его так пугаете? – распихивала всех локтями Сонька. – Он же и обидеться может. А деньги-то как же? А когда же деньги-то будут раздавать, а?

Пришелец же набрал в лёгкие побольше воздуху, одел вдохновенное лицо, какое Владимир Винокур делает перед исполнением «Попутной песни», и начал:

– Давно известно, что главное богатство нашей страны – это не газ, не нефть и не золотые слитки. Главное богатство России – это наш народ. И такого талантливого и смекалистого народа, как у нас, нет нигде! Я был во многих странах и галактиках, но таких людей, какие есть у вас, то есть у НАС, не видел.

– Да уж, – пробухтела Тонька, – таких дураков, как мы, вряд ли где ещё найдёшь.

Но инопланетянин набирал уже следующую космическую скорость в захваливании электората:

– Вы помните главное: мы – ваши слуги, а вы – наши господа и повелители, и любое ваше желание для НАС – закон!

И т. д., и т. п… Уж так выхваливал этих самых «повелителей», так распевал им дифирамбы да возносил до небес, что в конце концов пешим «господам» в стоптанных сапогах и телогрейках без копейки за душой стало стыдно слушать своих сытых и холёных «слуг» в дорогих костюмах, владеющих разнообразным движимым и недвижимым имуществом. Это уже приобретало густой и наглый оттенок иронии.

На десерт пришелец пропел дежурную лесть о подвиге нашего – или вашего, или ещё бог-весть чьего крепостного народа в годы какой-то далёкой войны и резво впрыгнул в свою тарелку. Девицы в конце его речи опять выскочили, но уже в красноармейских гимнастёрках – юбчонки были, правда, фасона «мини выше талии» – и изобразили опять что-то соблазнительное. Хотя, должно быть, собирались возбудить в сердцах зрителей какие-то патриотические чувства.

Одно слово – инопланетяне. Покрасовались и были таковы, словно и не было ничего. Помощники и заместители пришельца стали спешно раздавать народу авторучки и чашки с логотипами своей космополитической партии, как бы между делом заметив, что у некоторых других партий такой скарб даром не получишь. Бесплодная ничтожность сего мнимого изобилия вскоре многим надоела, поэтому «господа и повелители» стали глухо роптать своим «слугам»:

– А пиво-то как же? – воскликнул Вовка, глядя в пустую чашку с портретом инопланетянина.

– А как же деньги? – не унималась Сонька.

– Деньги все раздали за две станции до нашей, – лениво «обрадовал» стяжателей инопланетных денег главный администратор местной администрации. – Там народ умней живёт, чем вот вы. Они всему поддакивали да со всем соглашались, вот и получили по пятьсот рублей на рыло. То есть на харю.

– Какой же нам резон поддакивать, раз денег изначально не было? – пожал плечами Витька Тряпкин и сделал главному администратору выговор: – А чего же ты нам раньше не сказал? Хоть бы знак какой подал, а то только зря ноги топтали. Мне же врачи не разрешают много ходить.

– Так и не ходили бы, – ответил главный администратор, очень расстроенный тем, что у него пока нет такой навороченной летающей тарелки, какая только что здесь была, так что приходится пока летать на подержанной, купленной с рук у кого-то из пришельцев ещё прошлого созыва. – Я вообще не понимаю, чего вы сюда припёрлись. На работу бы лучше так рвались, как сюда.

Все стали расходиться. Ольга тоже пошла домой, припрятав полученную авторучку и чашку в авоську и прихватив мужа Вовку за шкирку. А то, неровен час, какая-нибудь другая баба приберёт его к своим мускулистым рукам. Вовка же брыкался и пьяно орал, то есть всеми силами демонстрировал мужское превосходство над подлым бабьим племенем:

– Да на таких, как я, весь мир держится! Поняла?! А ты – дура-баба, вошь подкожная и никчемная ты тварь!..

Корова (сборник)

Подняться наверх