Читать книгу Больше, чем одиночество - Наталья Костина - Страница 3

«привет. это я»

Я смотрю на экран, смотрю не мигая, до рези в глазах… напротив твоей фотографии светится зеленая точка… почему ты не отвечаешь? Ты же здесь, в Сети… от нее невозможно скрыться, ее нельзя обмануть… по крайней мере я так думаю. С кем ты разговариваешь? Ярлык «только что» сменяется на «одну минуту назад», потом «две минуты»… а я все смотрю, как будто ты можешь почувствовать этот мой взгляд… Полчаса спустя я отрываюсь наконец от этого бесполезного занятия и переключаюсь на работу… но не могу сосредоточиться… я снова и снова открываю проклятый сайт знакомств в надежде увидеть: «вам сообщение»… Наконец, ближе к полуночи, вдруг вываливается сразу пять месседжей. У меня дрожат руки, прерывается дыхание, а сердце длинно падает… падает… но это все не от тебя. «Давай займемся сексом по скайпу». Щас, разбежалась!.. Год назад смачно послала бы этого гамадрила, а сейчас ничего не отвечаю… нужен ты мне… со своей захламленной комнатой и мамашей за картонной стенкой рядом, которая только уснула, сварив тебе борщ и накрутив котлет на неделю. А ты, недоносок, нажимаешь «копировать» и рассылаешь это сообщение всем подряд… авось какая-нибудь дурочка попадется… Ты будешь дрочить потными руками, а потом вырубишься в своей конуре, полной омерзительного запаха спермы, грязных носков, бутылок из-под пива и табачного перегара. «Ты действительно такая прикольная, как на фотке?» Критически смотрю на свою аватарку. Хочется ответить, что не люблю глупых вопросов, но тут меня пробивает. Пишу: «На самом деле я негр-гомосек восьмидесяти пяти лет». И чувствую хоть какое-то удовлетворение. Остальное все стандартное, все неважное… просто рассылка спама. Я ничего не отвечаю… да и что на это ответить? «Спасибо, мне ничего не требуется»? Как говорится, вопрос риторический… Я по умолчанию не хочу ни мебели на заказ, ни эротического белья, ни массажей, ни горящих путевок… сейчас я желаю только одного – чтобы ты нашелся. Но тебя нет. И, значит, нужно выключить этот проклятый комп и лечь спать наконец… и я снова ничего не сделала. Курсовая гирей висит на моей совести… но я не могу ее написать. Потому что сижу и сижу в Сети: безо всякой цели… хожу по ссылкам, читаю новости, в которых нет ничего нового, просматриваю бесконечное количество демотиваторов, где-то даже хихикаю… но всем этим я занимаюсь только затем, чтобы еще потянуть время… вдруг ты объявишься? Ты мне нужен. Нет, даже так: ты мне необходим!.. куда ты пропал?

Хлопает дверь, в комнату вваливается моя соседка, тезка и почти подружка, Танька.

– Привет, Белка! Че не спим?

– Тебя жду…

Это неправда, и мы обе это знаем, но ей приятно.

– Жрать хочешь?

Хороший вопрос – и я тут же вспоминаю, что не ела с утра. Жидкий чай с булкой на завтрак… нет, между парами еще перекусывала – ходила на угол за пирожками. Внезапно чувствую, что хочу есть жутко, просто зверски.

– Чайник поставь, – бросает Танька, стаскивая боты на таких каблучищах, что каждый раз, когда она надевает эти штуки, я боюсь, что придется ехать за ней в травматологию.

Однако она ни разу даже не падала… в отличие от меня, которая ходит исключительно в тяжеленных говнодавах и все равно умудряется цепляться локтями, биться коленями… а каблуки мне вообще противопоказаны, хотя даже у меня имеются шузы на высоченных стилетах. Для «представительства и обольщения». Это не я так выражаюсь. Это классика. По-моему, Ильф и Петров. Однако когда я выходила последний раз в этих пыточных штуках, то умудрилась застрять в решетке метро. Ощущение было такое, как будто меня резко дернули за ногу. Разумеется, я рухнула в затоптанном переходе, а нелюбопытный и неотзывчивый пипл обтекал мое распростертое тело, как река огибает остров: мало ли, вдруг пьяная, еще блеванет… Я тогда хорошо приложилась. Ссадины заживали недели три, не говоря о том, что пришлось выбросить колготки, перчатки и сменить разбитый вдребезги экран мобильника. Словом, мадемуазель получила от пикника удовольствие…

– Один лось в ресторан водил, – поясняет подруга, доставая из объемистой сумки пластиковый контейнер.

В нем салат и немалый шмат мяса с аппетитными отметинами от гриля. Оливки, просвечивающие сквозь майонезное месиво, заставляют меня проглотить слюну.

У Таньки полным-полно ухажеров, она легко идет на контакт, но свидания назначает исключительно в точках питания. Говорит, так сразу видно, кто есть ху. Именно с ее подачи я и застряла на этом проклятом сайте знакомств… куча грязи, пошлости – ну кто ходит на эти сайты? Искать там что-то стóящее – пустое времяпрепровождение, но… меня частенько затягивают словесные игры – и здесь полно мастеров в них играть. Хотя в данном конкретном случае мне действительно стоило послушаться Татьяну, у которой большой опыт подобного общения, и не принимать ничего всерьез… Пройтиться, как она выражается, людей посмотреть, себя показать и получить от этого максимум пользы и кайфа. А если ни пользы, ни удовольствий не предвидится – посылать сразу и далеко. Сама она именно так и делает, отправляясь на очередное рандеву… а я не могу. Посему и торчу здесь, в нашей комнатушке, просиживая зад у экрана, со всех сторон заваленного книгами, чашками и прочим житейским хламом, который с благословления Сети плодится и размножается вокруг компа со скоростью деления простейших организмов.

Почти каждый день кто-то что-то и мне предлагает, но… Того, кто был бы мне действительно интересен, до сих пор не находилось, а сексуально озабоченные, которых на любом сайте или форуме пруд пруди, меня не интересуют. Ужинать же, а потом крутить динамо, как май френд Татьяна, я не умею. Танюха, не стесняясь, сразу ставит все точки над ё, излагая претенденту прямо в глаза, чего он от нее ждет после приема пищи и почему она этого делать не будет. Действует безотказно, сама видела. Однако по инерции все равно ведут и кормят… наверное, думают, что когда девушка откушает, а особенно выпьет, то подобреет. Эта мысль так меня веселит, что я фыркаю, потягиваюсь и вопросительно смотрю на Таньку, ожидая комментов.

– Ну, сегодня не газ-квас. – Соседка небрежно кидает куртку на вешалку и морщит свой красивой формы небольшой носик. – Но все равно, отсидели по полной, раз уж я осчастливила это чучело и приперлась!

– Что за чел? – для порядка интересуюсь я.

– А! – машет рукой Танька. – Одноразовый, как пластиковый шприц! Можно было, конечно, как говорится, уколоться и забыться, но не с этим. Потому как ну полный ацтой! Сели, еще не пожрали, а это быдло детектед сразу взяло мне двести бабоукладчика… но ты ж меня знаешь… – Она аккуратно пристроила свои чумовые боты в угол и быстро и сноровисто переоделась.

Да уж… Моя тезка – девушка крепкого здоровья. Она способна выпить не то что шампанское с коньяком, а денатурат со скипидаром, и пробовать свалить ее с ног с помощью алкоголя – работа зряшная… и прямой путь в черный список.

– Ну, в конце концов пришлось его послать. Вали в Ба-абруйск, животное! Употребила гуманитарную помощь и ушла. – Соседка машет рукой с устрашающими когтями. – Когда сваливала, сказала, что у меня собака, и попросила завернуть чего осталось, – хихикает она.

– Малыш, ну чем я хуже собаки? – я цитирую Карлсона и с треском раздираю коробку.

– Белка, ты хоть хлеба купила? – интересуется моя благодетельница.

Черт, про хлеб я, разумеется, забыла! Конечно, все это можно съесть и без оного, но так хочется макать кусочки в подливку… Я сглатываю фонтанирующую из слюнных желез жидкость и смотрю виноватыми глазами.

– Кажись, девки еще не спят… – Танюха прислушивается к звукам, доносящимся от соседей. – Пойду выклянчу кусочек.

Без каблуков и боевой раскраски она сразу становится небольшого роста и домашнего вида. Когда она уходит, я машинально беру зеркало и с сомнением смотрю на свое лицо. У меня слишком усредненная внешность: ищущему неземной красоты или нестандарта не за что зацепиться. Глаза карие, волосы темные… сама себе я кажусь какой-то однотонной. Не то что Танька: к длинным локонам блондинки у нее прилагаются яркие зеленые глаза, а губы, которые можно было бы оставить как есть, она щедро красит помадой всех цветов радуги. В ее арсенале есть даже черная. У меня же незатейливая короткая стрижка и ногти тоже короткие. Ненавижу этот писк моды – акриловые когти! Они омерзительно клацают по клавиатуре, и потом, свои собственные имеют неприятную особенность отрастать… и ты получаешься привязанной к этим штукам и должна ходить в салон наращивать их все снова и снова. Ловушка для дурочек, в которую хоть раз, да попадаешь.

Честно говоря, у меня еще и деньги кончаются как-то удивительно быстро. И если я не напишу эту проклятую курсовую и не сдам ее через неделю, у меня будут все шансы завалить сессию и я не получу стипендию – а это совсем плохо. Разумеется, мне присылают дензнаки из дома – иначе как бы я жила на одну стипуху? Однако каждый раз, получая перевод, мне кажется, будто я обкрадываю собственных родителей. Моя мать – учитель, а отец – инженер на шахте, которую вот-вот прикроют, потому как там слишком часто стали случаться аварии. И вместо того, чтобы подкопить на случай, если кому-то из них придется сидеть без работы или, еще того хуже… нет, не хочу даже думать о таком – тем более отец не часто спускается под землю. Да, конечно, они экономят на всем, чтобы присылать деньги мне. А ведь дома еще и бабка старенькая… В прошлый раз, когда я приезжала на каникулы, она отдала мне свои «похоронные». С каждой пенсии бабуленция откладывала сотню-другую, потому что все они – старики – обеспокоены тем, что их не на что будет хоронить. Как будто, когда умираешь, тебе уже не все равно… Но, разумеется, я не стала говорить ей об этом. У нас в городе для студентов, наезжающих на каникулы, никакой работы нет, поэтому я безвылазно сидела в родной хрущевке, отъедалась и отсыпалась недели три, к великой радости бабани. А потом Танька вызвала меня обратно. Она нашла место официантки в кафе на пляже, и в этой забегаловке нужна была еще одна. На прощанье бабуля отдала мне свои сбережения и велела купить приличной одежды. Приличной – это значит теплой и длинной. Потому что когда я осчастливила всех своим приездом зимой, моя тощая задница то и дело вываливалась из джинсов, если я приседала или наклонялась подобрать с полу клубок. Бабаня только головой крутила – и заявила, что если я не потеряю штаны прямо на улице, то уж цистит заработаю точно. Она вообще слишком печется о моем здоровье и, пока я ошивалась дома, связала две пары теплых носков. Если бы она могла связать мне шубу, то, наверное, так и сделала. Однако она уже совсем старенькая, и носки – почти единственное, на что ее хватает. «Купи себе пальто, – велела она. – И костюм. И теплые сапоги, если хватит. Я пока хорошо себя чувствую». Хорошо себя чувствую – это был сильный коммент! У нее давление и еще куча всяких болячек, о которых даже думать не хочется.

Не нужно было брать эти деньги, но я взяла. Однако не стала покупать тряпки – тратиться на них просто смешно. Обычно я год ношу одни и те же джинсы, и зимой, и летом. Только в теплое время мои штаны дополняют пара футболок, а в холода – такая же пара непритязательных свитеров. Честно говоря, мне плевать на моду. Мои убитые ботинки Танька презрительно называет «бациллами», а если нам бывает нужно куда-то выйти вдвоем, это неизменно повергает ее в печаль. Она говорит, что вполне себе симпатичная бейба не должна выглядеть как Катя Пушкарева, и начинает лихорадочно рыться в моих тряпках, пытаясь выудить прикид, более соответствующий случаю, но, как правило, кроме нескольких потерянных фенечек ничего не находит. У нее самой роскошный гардероб, пополняющийся после каждого визита к перенсам. У Танюхи в столице мать с отчимом и отдельно живущий отец, в котором моя подружка старательно поддерживает комплекс вины: он ушел из дому, когда ей было лет десять, и с тех пор она выжимает из него все, что может. Хотя ее нельзя назвать слишком уж циничной – она только продукт своего времени, впрочем, как и я сама.

Разумеется, вместо тряпок я купила себе ноутбук. Не слишком навороченный, но мне хватает. Танька просто выпала в осадок, когда увидела его у нас в комнате. До этого у нас стояли две старинные пэкашки: одну списали на кафедре очередного подружкиного бойфренда – за нее, Танька, разумеется, честно отработала, потому как железяка была весьма поюзанной с виду, но тянула еще будь здоров. На ней легко можно было мастерить и монтаж, и озвучку. Вторую, считавшуюся моей и совсем убитую, прежний хозяин просто поленился снести на помойку. Сей старинный артефакт, который сложно было использовать даже в качестве пишущей машинки, мы получили в наследство вместе с комнатой, на третьем курсе. Тогда же мы и стали жить вместе. До этого я обреталась в старом корпусе, в комнате на пять коек. Здесь же площадь была всего на двоих, да еще имелся общий санузел, рассчитанный только на нас с Татьяной и двух соседок. Короче, не жизнь, а сказка.

– На, – моя кормилица брякнула на стол половину батона. – Питайся. А то на тебя уже смотреть страшно… чисто глодь кактусовая!

Я худая от природы. У меня тонкая кость, и поэтому когда в запале творчества я забываю поесть несколько дней подряд, то становлюсь совсем тощей. К тому же природа не наградила меня ничем выдающимся ни спереди, ни сзади, не то что Татьяну – той отсыпали щедрой рукой. Все это, вкупе с замечательной общительностью, немало способствует тому, что Танюха везде нарасхват – на любой тусе она в числе самых заметных. Так же легко на ее прелести ловятся желающие поиметь молодую, красивую и наивную дурочку, под которую она косит в Сети. Они-то и водят ее в ресторации. Прежде чем раскрыть свое истинное лицо прагматичной и неглупой особи женского пола, она успевает поесть, потанцевать, а иногда даже раскрутить ухажера на такси. Некоторым из них Танька в обличье прожженной стервы так нравится, что они готовы пойти за ней на край света, но… На моей памяти она еще ни разу не сказала: знаешь, Белка, а вот это – мое… Может быть, она боится долговременных отношений, но скорее, к выбору партнера действительно нужно подходить серьезно. Хотя, если уж говорить начистоту, сама я почему-то не могу устраивать такие смотрины. Причина первая и основная: я люто ненавижу общепит, пустые терки и людей, от которых хочется сбежать не через полчаса, а сразу же. Поэтому бóльшую часть свободных вечеров я просиживаю дома. Ну и, конечно, во-вторых: учеба дается мне далеко не так легко, как соседке, – Танька ваяет свои курсухи на одном дыхании, да и вообще не тратит много времени на занятия. Я же обычно переделываю все по многу раз… хотя добиваться совершенства в проходной работе – все равно что стрелять из пушки по комарам. Мои бессмертные опусы никто толком и читать-то не будет, да этого и не нужно… мировой кинематограф не собирается снимать по ним блокбастеры. Я учусь на сценарном, а моя соседка – будущий журналист-телевизионщик. Для непосвященных это звучит весьма престижно и завлекательно, а на самом деле мы, выпускники «кулька», осядем в какой-нибудь заштатной газетенке, да и то в лучшем случае. Хотя я и не на контракте, как Татьяна, а умудрилась поступить на одно из трех бюджетных мест потока, я не питаю относительно своей персоны никаких иллюзий. Стихи и рассказы – это, конечно, хорошо… и на фиг никому не нужно. А стряпать женские романы с обилием огромных фаллосов и крутых бедер, а также сценарии к мыльным операм… Конечно, можно морщить нос, как будто от этого занятия воняет помойкой, но на самом деле мы все только и мечтаем о таком шансе! О больших тиражах и нормальных деньгах, которые не заканчивались бы в первые три дня после получения. Однако попасть в обойму тех, кто лепит постельные и прочие страсти-мордасти, совсем непросто. Я уже раз двадцать посылала свои бессмертные творения в редакции, начиная с центральных и заканчивая совсем захудалыми, и на всякие конкурсы, но пока мне нигде не обломилось ничего крупнее почетного третьего места и подписки на журнальчик, который помер недоношенным, не дожив и до полугода. И, хотя моя зачетка буквально пухнет от отличных оценок, максимум, что мне светит после получения диплома, – кропать сценарии утренников для детских садов своей шахтерской родины.

А теперь, ко всем своим недостаткам, я, кажется, еще и влюбилась. Именно поэтому я до сих пор таращусь в экран… хотя даже не видела героя своих грез живьем. Вполне возможно, за его обаятельными вихрами и живыми глазами прячется какой-нибудь выпендрежник-баунти… или такой же антистиллер, как и я сама. Впрочем, последнее меня пугает меньше всего. Хуже, если это просто клубень, переписывавшийся со мной по случаю затяжного гриппа, а теперь вернувшийся к своему обычному тусовочному образу жизни… да и вообще, наверное, пора бросить все это. Даже если этот чел реальнее всех живых, у меня нет шансов… со мной никогда не знакомятся на улице, от моделей у меня только рост и немереная худоба, а вот выглядеть и одеваться клубнично, как соседка, я не буду никогда. В мою пользу только то, что я умею общаться… к сожалению, почти всегда на уровне компа. Когда кто-то разговаривает со мной, так сказать, вживую, меня клинит… я мямлю или несу ахинею, а потом грызу себя, что могла бы… могла бы… ну почему я такая?!

– Ну что, захомячила? Свет гасим?

Танька надела свою смешную пижаму с медведями и заплела косу, отчего сразу стала похожа на пятнадцатилетнюю девчушку. А я, оказывается, до сих пор сижу перед экраном и машинально доела все, что было в коробке. И хлеб схарчила тоже. И так задумалась, что не заметила, как вымакала подливу… и оливки проглотила… и не почувствовала вкуса! Конечно, нужно ложиться спать… Не знаю, как Таньке, но мне завтра на первую пару… хотя можно и не ходить. Наверное, я так и сделаю. Препод не троллит нас и не пишет докладные о прогульщиках в деканат. И нужно наконец сделать эту чертову курсовую – или хотя бы начать…