Читать книгу Серёжки. Рассказы - Наталья Ковальчук - Страница 2

– Ниночка!

Бывшая соседка появилась как чёрт из табакерки. Даже берет на её голове чем-то напоминал рога. Наверное, только Нине. Под нынешнее настроение.

– Ниночка! Как ты? Как Риточка?

Она всегда так спрашивала. Не дожидаясь ответа. Видимо, голос собственный нравился. Довольно звонкий и высокий. Сколько же ей сейчас? Она не намного старше. Около пятидесяти.

– Здравствуй, Светлана! – Нина даже улыбнуться попыталась, – А ты как? Как девочки? У нас всё по-старому.

По-старому – это значит больше никаких вопросов! И не Риточка она, а Марго! Её так с самого детства называли. И всем так представляли. Зачем от себя имя давать? Своим давайте. Нина попыталась сосредоточится на том, что рассказывает Светлана и успокоиться. Нет, её никто не пытается обидеть. Бывшая соседка говорила про своих внуков.

– Марго замуж выходит! – Всё-таки не удержалась и похвасталась. – Очень хороший парень. Помогает ей с учёбой. Сложно ведь. Всё время выступления, чемпионаты.

Расстались с улыбками. Чего боялась? Даже веко задёргалось. За один день столько потрясений. Началось всё с Божьего храма, куда собиралась на исповедь, наверное, все эти двадцать лет. Три дня назад решилась. Постилась, читала молитвы, и все три дня мысленно разговаривала с Богом. Сегодня пришла в числе первых. Рядом стояли две молодые девушки. Подружки или сёстры. Впереди – пожилой мужчина с благородной причёсанной сединой. Когда собралось человек двадцать, вышел священник. Сперва читал что-то сам себе. Затем сказал назвать свои имена. Одна из девушек прошептала: «Анна» и Нина уже не смогла произнести собственное имя. Ну почему здесь-то? Она ведь уже сама пришла.

Священнослужитель вдруг перешёл на понятную речь. Начал рассказывать, как правильно каяться. А затем стал говорить о грехах. Нина старалась внимательно слушать, но всё-таки пропустила момент, когда потекло повествование про христианский взгляд на аборты. Священник использовал довольно сильные глаголы описывая и поступок женщины, отважившейся на этот грех, и то наказание, которое её ждёт. Нине стало неприятно. Жалко себя. Окончательно подкосил её духовный пыл благородный седой мужчина. Она видела только его спину в хорошей кожаной куртке и причёсанный затылок. И спиной, и затылком, этот богобоязненный прихожанин кивал. На каждый глагол – по кивку. Врач гинеколог? Отец семнадцати отпрысков, который всех их поднял на ноги и дал приличное образование? Нина уже поняла, что к исповеди не пойдёт, но всё ещё оглядывала окружающих. Одна из девушек, не Анна, плакала. Старушка, которая была ближе всех к окошку всё сильнее сгибалась под словами батюшки, как под ударами. Она, наверно, в тридцатых родилась. Конечно, не без абортов жизнь прожила. Причём не в современных клиниках и под наркозом делали, а в сомнительных квартирах. Скоблили безжалостно, на живую, а до этого пришлось унижаться неделю – искать, кто возьмётся. И так не единожды! Двоих-троих родила – где уж их прокормить? Остальное – дай Бог в своей фольклорной диагностике не ошибиться и срок не упустить, когда уже поздно будет!

Свечку, которую надо было положить на скамеечку перед исповедником, Нина поставила Николаю Угоднику. Божью Матерь она всегда обходила. Казалось, что у той помощи неприлично просить. А Николай – он какой-то родной с детства. И упрёка в глазах нет. С какой стороны к иконе не подойди.

До дому пришлось ехать с пересадкой. И как-раз на этой пересадочной остановке встретилась Светлана. Бывшая соседка. Врач-невропатолог.

До прихода Алексея с работы оставалось ещё часов шесть. Можно замочить курицу в майонезе со специями и потом поставить в духовку, как только муж позвонит в домофон. Нина старалась всегда кормить вкусно и разнообразно, но с тех пор, как Марго стала жить отдельно, выбирала самые быстрые в приготовлении блюда. Надоело. С работы еду, как другие повара, Нина не приносила. Как этим можно дома кормить? Хоть и отличалась нынешняя школьная кухня от той, на которую она когда-то пришла работать разительно. Несколько салатов, гарнир и мясное на выбор. И даже каша вкусная. Нина её и сама ела. Но Алексею и дочке готовила с нуля. Благо, свободного времени у школьного повара было достаточно, а заработок мужа позволял не заниматься подработкой, как это делали подруги, и не экономить на продуктах.

Около четырёх позвонил мобильный. Нина сильно вздрогнула, как это случалось последние несколько месяцев. Веко снова задёргалось.

– Я сдала философию! – Марго, конечно, не здоровалась. «Привет» приходило с утра в эсэмэске, а телефонный звонок был уже, как бы, продолжением общения.

– Очень рада за тебя, – проговорила Нина. Она хотела, чтобы разговор быстрее закончился. Любимая, красивая умница Марго сегодня была не очень кстати. Впрочем, это повторялось в последнее время всё чаще.

– В субботу выступаем на открытии какой-то спартакиады на центральном стадионе. Придёшь? Папа обещал. У нас будет то новое танго, которое тебе понравилось.

– Постараемся.

– Мам, у тебя всё хорошо? – А это уже что-то новенькое. Для домашних у Нины всегда всё хорошо. И вектор заботы в любом её проявлении направлен только в одну сторону. Точнее в две – на Марго и Алексея.

– Всё хорошо, зайчонок. Ты будешь в красном платье?

Разговор перешёл на привычное. Наряд Марго. Её подготовка. Недостатки Димы – партнёра, с которым станцовываются не так давно. Только год. Отношения с Вадиком – женихом. Приятным, симпатичным молодым человеком. Он заканчивает в этом году институт и уже имеет какую-то приличную работу. Что-то с финансами. Ходит в строгом костюме с галстуком. Нина даже не представляет, кто из них будет утюжить супругу наряд – он Марго, или она ему.

Когда телефонный разговор был закончен, Нина ещё минут десять просидела без движения. На другой стороне комнаты из-за стекла красивой испанской горки, купленной пять лет назад в рассрочку, на Нину смотрели три пары глаз. Это они фотографировались на пляже в Египте. Когда Марго училась в выпускном классе, рванули на недельку, чтобы дочка отдохнула перед сложным годом. В то утро набрались смелости и попросили соседа по лежаку – иностранца – щёлкнуть всю семью. А то на двухстах других снимках – либо она с Марго, либо – папа с дочерью. Чаще одна Марго. И несколько снимков – Нина и Алексей. Он всегда держит жену за талию. Она – кокетливо поворачивается полубоком. Не девочка уже, лишних килограммов – хоть отбавляй. На этом снимке – Нина посередине. Марго отчаянно хохочет. Обеими руками обнимает маму за шею. Алексей старается не улыбаться. Не уверен, что это его украшает. Нина выглядит совершенно счастливой. Так и было. Все самые любимые рядом. «Вот так бы взять и умереть!» – думала она в такие минуты. Там, на пляже в Египте, наверно, не думала. Но во время той поездки – несколько раз. Умереть совершенно счастливой и любимой самыми близкими людьми.

Позвонил Алексей. Спросил, что нужно купить. Нина назвала первое, что пришло в голову. Может те продукты, которые лежат в холодильнике. Ничего, использует потом. Голос мужа, как обычно, успокаивал. Алексей был самым лучшим мужчиной из всех, кого она встречала. Просто подарок судьбы. Причём подаренный тогда, когда ей это было очень-очень нужно.

Первый брак Алексея нельзя было назвать несчастливым. Хотя, если разложить всё по полочкам, он был именно таким. Без счастья. С Ольгой его познакомили родственники. От той стороны в качестве сводни тоже выступала какая-то родня. Ольга, по общему мнению, уже засиделась в девушках и представляла собою идеал жены – образованная, домашняя, красивая и утончённая. Кто-то из родственников после первого же свидания заметил, что не подходят они друг другу – уж больно спокойные оба. Заскучают. Но Алексей всё же сделал предложение. И Ольга очень понравилась, и возраст был подходящий, и поисков новых не хотелось. Он от природы не был влюбчивым и желал только постоянства и удобства. Ольга казалась и постоянной, и удобной. В свои двадцать четыре года она ещё доучивалась в институте на филолога. Состояние здоровья не позволило идти в ногу с курсом и приходилось брать «академы». Что со здоровьем у супруги, Алексей так за много лет и не узнал. По крайней мере диагноза в написанном виде не находил. Иногда у Ольги болела голова, чаще было общее недомогание. К тридцати годам она так и не устроилась на работу. Называла своё пребывание дома – научным трудом. Лежала на диване, много читала, иногда что-то писала. Сначала это было приятно – жена всегда встречает. Дома никогда не бывало скандалов, как у товарищей. Через шесть лет брака Алексей стал всё чаще задаваться вопросом: что из себя представляет его вторая половина? Домохозяйкой её назвать нельзя: в квартире она прибиралась редко, готовила неважно. Детей так и не родила. Как-то они не вписывались в её пустой график. Алексей ещё не начал задумываться о том, что дальше им будет полезно пойти по жизни порознь, как всё случилось само собой. Его, важного специалиста в энергетической отрасли, отправили оценивать заморозку строящегося объекта. В стране начиналось перераспределение собственности и всё больше государственных организаций прекращали своё существование. На этом объекте Алексей получил травму. Очень некрасиво получил – искал туалет, подвернул ногу на тёмной лестничной площадке. В голени оказалась трещина и важный специалист загремел на больничный.

Если бы ему пришлось изобразить карикатурой отношение Ольги к больному мужу, то он бы нарисовал её на диване. Вот она одна, на правом боку. Вот – следующее изображение – рядом появился Алексей и супруга, зевнув, перевернулась на левый бок. Впрочем долго в такой позе не выдержала. Срочно была вызвана к маме и легла там, на родительский диван. Это уже не входило в представление Алексея об удобстве.

Когда дело пошло на поправку, начальник отдела, милейший Аркадий Антонович, пришёл с билетом на круиз по местной реке. Два дня на север, два – обратно. Это была благодарность за то, что Алексей не оформил травму, как полученную на производстве. Так он оказался на «Максиме Горьком», где Нина работала поваром.

Она была – сама жизнь. Не такая красивая, как Ольга. Куда там! Маленькая и кругленькая. Но сколько же радости, звона и тепла от неё исходило. Алексею стало казаться, что он проспал все тридцать лет до этого.

Тянуть с разводом не стал. Удивился только Ольгиной реакции. Оказывается она вполне живая: плачет и кричит. Оставил ей квартиру в центре города и переехал к Нине. Ей от отца досталась «однушечка» в старом доме неважного рабочего района. Там спустя два года родилась Марго, которая осветила собой не только небольшую квартирку, но и, казалось, весь неважный рабочий район.

– Я сегодня Светлану встретила, соседку. Помнишь? – Нина с Алексеем ужинали теперь в зале перед телевизором. Раньше садились на кухне и Марго занимала центр родительского внимания.

– Конечно, – легко откликнулся муж и тут же дипломатично ошибся, – Светленькая такая?

Всё-таки Светлана была яркой и обаятельной. К тому же редкая интеллигенция в том доме и все женщины ревниво косились на мужей, когда она шествовала через двор. Все, но не Нина. Той никогда не приходилось переживать из-за симпатичного, стройного, серьёзного мужа. Алексей не давал повода. Его любимая жена не заслуживала никаких неприятностей.

– Тёмненькая, – кивнула Нина, – У неё внуки уже. Обе дочки родили разом. По мальчику. Вот время бежит.

– Она замуж-то вышла?

– Не спросила, но выглядит хорошо. Только всё оригинальничает. «Риточка» – так и говорит.

Алексей притянул жену к себе. Всё-таки жаль, что у них больше не было детей. Финансы позволяли. Когда Марго исполнилось два года, супруги смогли приобрести квартиру в хорошем районе. Рядом была школа, куда дочка пошла, и, ещё раньше, Нина устроилась на работу. Всё хорошо. Счастливый брак.

Светлана пришла домой раньше мужа. Хотела разлить по банкам сваренное вчера варенье и прибраться на кухне. Но сначала села пить чай. Силы уже не те. Побегала весь день по магазинам – давление упало, голова кружится. Пока размешивала мёд в чашке, думала про бывшую соседку Нину. Выглядит хорошо. Так же, как шесть лет назад, когда они случайно встретились в городском дворце культуры. Светлана пела там с ансамблем, а Нина пришла смотреть на выступление дочери. Бойко хвалилась: и танцует, и английский прекрасно знает, и художественную школу заканчивает. Очень активная девочка. Мама в ней души не чает. Алексей тоже. Симпатичный был мужчина для такой, как Нина. Но как же та его любила! На этом фоне и мезальянсом отношения не казались. Просто прекрасный брак.

Интересно, она так ему и не рассказала о своей первой дочери? Шесть лет назад ещё не рассказала. Светлана тогда спросила об этом. Ни Риточка, Ни Алексей ещё не знали.

Нина доверилась Светлане, не только как подруге, но и как врачу невропатологу. А ещё просто хотелось выговориться. Да и жизнь была настолько прекрасной, что всё прошлое казалось страшным сном. Ну было – и что ж? Не повезло.

Сначала не повезло в том, что родители развелись и папа уехал в город, а мама растила Нину в деревне одна. Какое там образование! Одеться бы худо-бедно. Потом не повезло влюбиться в Игоря. Хотя что там, все в него были влюблены. Только Нине не повезло больше остальных – Игорю тоже понравилась симпатичная весёлая девушка. О беременности Нина узнала, когда жених служил в армии. Обратно не вернулся: позвали однополчане за лёгкими деньгами куда-то на восток страны. Ещё не повезло, когда на практике в пищевом техникуме заболела гриппом. Судя по всему это и сказалось на ребёночке. То, что девочка совсем плоха в деревне стали обсуждать, когда малышке было уже два года.

Техникум остался позади и Нина решилась: у мамы из деревни девочку забирать не будет. Она к ней и не привязалась толком. Надо было устраиваться на работу и устраивать личную жизнь. Благо характер у Нины оказался лёгкий и окружающие мужчины уже вошли в тот возраст, когда можно понять: какая это ценность. Но всё же достойного спутника жизни пока не было на горизонте.

Дочке Анне исполнилось семь, когда умерла её бабушка. Внезапно. Тоже какая-то инфекция сказалось. Нина уже собиралась забрать Анну к себе, но кто-то рассказал о психоневрологическом интернате «Сосновский». Ребёнку он был показан по всем пунктам. Там такие же детки. Они и взрослыми остаются в интернате. Работают в меру своих возможностей. Общаются. А дома Анне не с кем играть. Девочка уж очень непонятна ребятишкам, и даже опасна для них.

Нина даже не раздумывала тогда. Подвернулась работа не теплоходе. Хороший заработок. Интернат показался спасательной шлюпкой.

А потом появился Алексей. Сначала – ещё женатый, за которого надо было хоть чуть-чуть, но воевать. Потом он стал свободный, а всё не верилось, что это её мужчина. Хотелось быть для него самой прекрасной. Время летело незаметно. Родилась Марго. Нина было огорчилась – опять девочка. А так бы хорошо подарить любимому сына! На него похожего. Но увидела глаза Алексея и оттаяла. Муж дышать боялся на маленькое чудо. Волны этой бесконечной любви окутывали и Нину.

В интернат «Сосновский» она тогда ещё ездила. Хотя бы раз в три месяца. Анна, в силу своей патологии, привязанности к матери не испытывала. Молча жевала гостинцы на скамеечке аллеи. Была неопрятна, издавала мычащие звуки. Нина уезжала с облегчением: поставила галочку в невидимом графике материнских обязанностей – и хорошо. Дома ждали тоже материнские обязанности. Она в них погружалась целиком. Такой заботливой мамы не было ни у одной подруги Марго. Впрочем, и подруг было мало. Зачем ровесницы, когда есть взрослый, любящий и очень заботливый друг? Мама.

– Ну какая же она мать? Даже не подумала о сыне. Каково ему: мать- самоубийца!

Марго сидела с ногами на диване, пока Нина мыла пол. Тринадцатилетней дочери она не доверяла эту работу. Плохо вымоет. Лучше сама.

– Зайчонок, мне кажется, ты книгу не по возрасту прочитала. Разве «Анну Каренину» в седьмом классе изучают?

– А ты в каком классе её прочитала?

Марго подтрунивала. Понимала, что Нина всегда была далека от классической литературы.

– Ну разве я не права? Сначала надо было о близких подумать, а потом о своих глупых чувствах.

– Конечно права, Марго.

Нина выжала тряпку в очередной раз и пошла поменять воду в ведре. В последнее время дочка пугала своими размышлениями о добре и зле. Они были очень категоричными. Есть белое, есть чёрное. А серое – это компромисс, к которому благородные люди не могут стремиться. Откуда это? От отца, наверно. Такого доброго и правильного.

Нина становилась раздражительная и замкнутая. С коллегами больше не устраивала праздники, как это было раньше. Не звонила старым подругам. Родственники в семье существовали только со стороны Алексея. Для домашних она была по-прежнему – хорошая и заботливая, а что смеётся реже – наверное, годы берут своё.

В «Сосновский» интернат больше не было ни сил, ни желания ездить. Анне было уже за двадцать. Чужая тётка. Некрасивая, неприятная. Совершенно психически больная. Хорошо, что не дома такая. Как бы на неё смотрела утончённая и прекрасная Марго? Всё хорошо сложилось. Хотя, наверно, не правильно.

Внук появился на свет летом. Марго уверяла, что это даже удобно для танцевальной карьеры. Родила в молодости – и свободна. Учёбу не бросила. Всё-таки окончательно определилась, что будет педагогом-психологом. И для собственной семьи полезно. Она такая и осталась – правильная и честная.

Первые два месяца Нина пыталась помогать с малышом, но что-то самочувствие совсем стало подводить. К онкологу её отправила фтизиатр, на очередном осмотре для медицинской книжки. Просто взглядом окинула и посоветовала зайти в кабинет на этаж выше.

Причину недомоганий нашли на первой же диагностической процедуре. Желудок. Конечно, оперировать надо. Возраст ещё молодой. Рак только у пожилых медленно протекает. А тут – каждый день дорог.

После операции стало совсем плохо. Психологически. Почему она должна лежать здесь, в невыносимых своей бездушностью казённых условиях, хотя есть такой уютный свой дом?! Есть любящие родственники, которые всё то, что делает с ворчанием сиделка, сделают с подбадривающей улыбкой. Вот они: каждый день навещают! Марго заходит уже с красными глазами. А Алексей начинает сдерживать трясущиеся губы наоборот – перед выходом. Один раз пришёл с подарком. Ярко-рыжие длинные перчатки. «Ты же такие хотела?». Целый час фантазировал, как они пойдут гулять по осеннему лесу. Нина наконец набралась сил примерить подарок. И расплакалась – пальцы ей длинноваты.

– Подари Марго, пожалуйста, – попросила она, когда оба уже вытерли глаза насухо, – У неё и сапожки в тон. И помадой она такой пользуется.

Всегда, когда речь заходила о дочери, они одновременно уходили в свои мысли. В свою собственную любовь к ней. Замолчали и на этот раз. Но только Нина думала о Марго: как о дочери, и как о матери. А Алексей – о том, что оказался совсем не готов остаться одиноким.

О смерти Нины в психоневрологическом интернате «Сосновский» узнали совсем случайно. Заведующая, Валентина Борисовна, навещала тётушку в больнице и на соседней койке увидела Нину. Та уже была накачена наркотическими средствами и на посетителей не обращала внимание. А Валентина Борисовна женщину узнала. Не так много воспитанников в интернате, и родственников каждого из них весь персонал знает.

Ещё одна случайность – новая воспитательница в старшей группе. Молодая Анастасия Юрьевна. Она только закончила факультет коррекционной педагогики и мечтала быть как можно более полезной людям с ограниченными возможностями. Она-то и предложила сделать то, с чем в интернате никто бы не стал связываться. Выпросила рабочую машину и повезла Анну на похороны. Всё-таки мать хоронят. Естественный дочерний долг.

Уже на кладбище поняла, что совершила ошибку. Не знала где встать, нужно ли подходить ко гробу и чем занять Анну, на которую скопление незнакомых людей действовало не лучшим образом.

Анна начала плакать. У неё, как это обычно бывало от перенапряжения, заболела голова. А заодно вспомнилась конфета, которую оставила в рабочем фартуке. Конечно, её там не будет, когда Анна вернётся. Куда они пропадают, вещи из карманов? Мимо прошла красивая девушка с цветами. На ней были яркие рыжие перчатки. Такие же по цвету, как шерсть у интернатского кота Саймона. Анна заскучала по Саймону и начала плакать уже в голос. Неподалёку, почти также громко, рыдала красивая девушка.