Читать книгу Открывая дверь в прошлое. О любви, счастье и стране, которой больше нет на карте - Наталья Ковалёва - Страница 9

Вы когда-нибудь наблюдали за тем, как выпускают на волю диких животных или птиц? Задумывались ли вы о том, что движет ими, когда, забыв инстинкт самосохранения, они выбегают из клеток и загонов с необъяснимой скоростью?

О-о, они понимают, что это великий миг свободы, неважно кем им дарованный, и бегут, летят быстрее ветра, повинуясь зову природы. Этот неповторимый миг моментально стирает из их памяти время, проведённое в неволе, которая противоречит их естеству быть дикими, а значит, свободными. Человек, открывший дверцу клетки, чувствует себя всемогущим вершителем судеб этих несчастных, от него одного зависит, быть им в рабстве или гулять на воле.

Но это всё – иллюзия свободы: как правило, их выпускают в специальное лесное хозяйство, где ведут подсчёт особей, следят за их передвижением, размножением и многое другое. Так что ни о какой полной свободе не может быть и речи.

* * *

Две подруги, молодые двадцатилетние девушки Светлана и Наташа нетерпеливо ёрзали на стульях в одном из кабинетов Городского совета профсоюзов, где проводился инструктаж о правилах поведения в зарубежной туристической поездке для тех, кто выезжает впервые.

Подругам не терпелось скорее бежать домой и собирать чемоданы, ведь только что они получили на руки путёвки на свою самую первую поездку за рубеж.

– Светка, мы едем, представляешь, мы едем, ура, свобода! – стройная светловолосая Наташа радостно закружила подругу прямо на тротуаре, когда они вышли из здания.

– Ой, ну нашла свободу. Это всего лишь Болгария! – более спокойная и рассудительная Светлана вырвалась из объятий подруги, стараясь быть серьёзной, но радость переполняла и её.

– Да какая разница! Это же ЗА-ГРА-НИ-ЦА! Мы, наконец, узнаем, что такое другая жизнь. Пусть Болгария, ну и что? Подышим воздухом свободы!

Конечно, Болгария не была в то время совсем уж европейской страной, а тем более тем самым «загнивающим Западом», о котором из всех утюгов в конце 70-х вещала мощная пропагандистская машина страны Советов и куда въезд простым советским гражданам был запрещён. Но от тех, кто прорывался, доходили слухи, что «гниёт» Запад довольно привлекательно. Другим же (и то с тысячей оговорок) разрешались поездки в социалистические страны.

Наверное, странно сегодня, когда мы можем кататься по всей Европе и Америке, а некоторые чаще, чем собственную дачу, посещают Турцию или Таиланд, объяснить эту радость от поездки в Болгарию. Вырваться любой ценой хотя бы на время, посмотреть, как живёт остальной мир, – было желанием многих.

В самолёте, летевшем из Москвы в Киев, в группе, сформированной для этой туристической поездки, все перезнакомились, и в поезд, шедший от Украины до самой Болгарии, садились уже дружно и весело.

На границе с Румынией в вагон вошли пограничники и стали осматривать каждое купе. Девчонки замерли. Это были первые иностранцы, которых они видели в своей жизни, и, хотя никто не вёз ничего предосудительного, советская боязнь, что ты всё равно в чём-то виноват, пригвоздила их к месту.

– О, Наташа! – Один из молодых пограничников, улыбнувшись, нежно потрепал Наташу по щеке.

Соседки наших подруг, ехавшие с ними в одном купе, открыли рты от изумления:

– Он тебя знает?

– Да откуда? – Наташа залилась краской, но ей было приятно внимание молодого военного. Первый иностранец – и сразу такой приветливый.

Тут же как из-под земли у девичьего купе появился Николай, руководитель группы, человек лет двадцати восьми, работавший чуть ли не двадцатым инструктором райкома комсомола.

– Что здесь у вас происходит? – Николай напустил на себя строгий вид, хотя явно человек он был неплохой.

Девчонки наперебой стали вводить его в курс события, которое их так поразило.

– Представляете, Николай, пограничник откуда-то знает Наташу, он её по имени назвал, – тараторили соседки по купе.

Николай, который, видимо, так же, как и многие в группе, впервые был в зарубежной поездке, понятия не имел, что «Наташами» на южном побережье Европы иностранцы называли всех русских женщин. Он подозрительно уставился на девушку, но в этот момент поезд тронулся, и все румыны, стоявшие на перроне, в основном мужчины, стали кричать «Наташа» и махать руками. Понятно, что все они не могли быть знакомы с девушкой, и Николай успокоился.

Курортное место под многообещающим названием «Солнечный берег» встретило прекрасной майской погодой и сверкающим в солнечных лучах морем.

– Наташ, вставай, мы на море вообще-то приехали. Идём купаться, с утра вода самая приятная.

– Что я, моря не видела, что ли? – Наташа недовольно перевернулась на другой бок.

Светлана буквально пропела ей в ухо волшебные слова:

– Мы в Болгарии. Ты что, забыла?

Они возымели своё действие. Наташа вскочила как на пожар. Главное, конечно, не море, главное – увидеть, как здесь всё устроено, какие люди, какая жизнь. Ведь это – заграница! Первая поездка за рубеж в жизни двадцатилетних девчонок. С каким-то радостным возбуждением они принялись приводить себя в порядок: причёски, много раз обсуждаемые перед отъездом наряды в полном соответствии с профсоюзным инструктажем (только белое или однотонное, ничего разноцветного, чтобы не позорить облик советского человека, а значит, не выделяться на общем фоне). Пока Наташа закрывала номер, Светлана начала спускаться по лестнице отеля. Незнакомая пожилая пара, идущая навстречу, открыто улыбнулась ей, а мужчина поднял руку в приветствии и произнёс что-то на иностранном языке. Света поперхнулась от неожиданности. «Hello» она поняла, конечно (в школе учила английский), но ответить на приветствие незнакомых людей, да ещё и иностранцев, да ещё и с улыбкой? В каких советских школах такое преподавали? В горле застрял ком, она чувствовала ужасную неловкость и какую-то ущербность. Казалось, ну что трудного – улыбнись и поздоровайся. Но это был непреодолимый барьер, и дело, конечно, не в плохом английском.

Подруги спустились в холл, с интересом осматриваясь по сторонам. Везде слышна была иностранная речь, английская и немецкая. Зарубежные туристы вели себя очень свободно, раскованно, шумно общались, громко разговаривая и смеясь. Но всё это было в рамках приличий, довольно тактично и с понимание того, что они в гостях, в другой стране. Светлана с Наташей неторопливо шли к выходу из отеля, буквально впитывая в себя эту атмосферу всеобщего европейского праздника.

Внезапно девушек окликнули по именам, и, обернувшись, они увидели летящего к ним с немыслимой скоростью комсомольского «бога» Николая. В комсомоле в то время «богами» и «богинями» в шутку называли тех, кто сумел подняться по карьерной лестнице и занять какую-то должность в партийной иерархии.

– Вы куда собрались одни? – Николай запыхался, потому что, пытаясь их догнать, перелетал сразу через несколько ступенек.

Девушки рассеянно улыбнулись, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного в холле, но серьёзное лицо руководителя группы привело их в чувство. Тем не менее, они не понимали, почему он так серьёзен, и главное – почему он их остановил?

– А что, нельзя идти на пляж? Мы отдыхать приехали или что? – с претензией в голосе спросила Светлана.

– И что значит «одни»? Мы уже совершеннолетние! Можем идти куда хотим. Мы в свободной стране. – Наташа независимо вздёрнула подбородок.

Лицо Николая стало медленно краснеть. Он с силой сжал локоть Наташи и почти прошипел, чеканя каждую фразу:

– Вот именно! Мы в другой стране. И вести вы себя обязаны так, как вас инструктировали. Здесь мы все представляем нашу советскую Родину, СССР! Без группы и меня никуда! Это понятно? А будете артачиться, напишу вам такие характеристики по приезду, что не обрадуетесь. Понятно говорю?

– Да. Что ж не понять. – Светлана глубоко вздохнула. Настроение было испорчено.

– Ну и хорошо. Подождём всю группу, а потом пойдём на пляж. – Николай был явно доволен тем, что сумел так ловко поставить на место двух молодых девчонок, продемонстрировав свой авторитет.

– Все вместе, – вновь повторил он.

Начали подходить туристы из группы, в основном мужчины, им, видимо, быстрее и проще было привести себя в порядок. Женщины запаздывали. Наташа, растиравшая покрасневший локоть, лукаво улыбнулась и подтолкнула Светлану.

– Смотри, сейчас цирк будет. Нашего комсомольца удар хватит!

Светлана посмотрела в сторону лестницы и едва сдержала смех. В холл выходили дамы из их группы и приближались к месту расположения Николая, стоявшего в окружении мужчин.

Женщины полностью пренебрегли инструкцией по дресс-коду, которую им внушали перед отъездом профсоюзные деятели. Какое там белое или однотонное! На одних были модные в то время в СССР тёмные жаркие синтетические платья с цветными разводами, другие оделись в шёлковые халаты с немыслимо яркой расцветкой. Это было, как сейчас говорят, «дорого и богато», но являлось жутким диссонансом европейскому стилю на отдыхе. Хорошо, что в этот момент основная толпа европейцев схлынула, перебравшись поближе к пляжу, но даже это не снизило градус отчаяния идейного руководителя, который, глядя на такое нарушение всех инструкций, лишился всех красок на лице. Самое ужасное заключалось в том, что он ничего не мог с этим поделать. Это тебе не молодые девчонки, которых можно вразумить, крепко сжав локоток. Этим матронам было за пятьдесят, и для них он был мальчишка, хотя и комсомольский начальник. Вздохнув, он обречённо махнул рукой, и вся группа медленно зашагала к пляжу.

Море было ещё прохладным, поэтому девушки в основном нежились на солнышке и рассматривали окружающую природу и людей. Всё бы хорошо, но этот песок на пляже! Он был везде: на зубах, на голове, в купальнике и на полотенце.

– Ничего, Наташ, привыкнем, – сказала Света, отряхивая в сотый раз пляжное полотенце от песка.

Она с завистью посмотрела на семью немцев, которая расположилась на лежаках. Вся, включая детей. Лежаки платные, а в их группе люди следовали режиму строгой экономии. Каждому советскому туристу выдавалась определённая мизерная сумма в валюте, которой, конечно, ни на что не хватало, поэтому экономили каждый болгарский лев, чтобы приобрести интересные вещи, которые не купишь в Союзе.

– Слушай, Свет, мне показалось, или действительно музыка где-то играет? – Наташа стала прислушиваться к доносившейся откуда-то необычной мелодии. Она училась музыке профессионально, но звук этого инструмента был ей совершенно незнаком.

– Да, я тоже слышу. – Светлана повернулась лицом в ту сторону, откуда неслись звуки.

Порыв ветерка усилил звучание, и тут уже многие поднялись и начали прислушиваться.

Музыка не приближалась, было ясно, что она звучит в каком-то одном месте, поэтому не только девушки, но и другие члены группы стали просить у Николая разрешения пройти по пляжу и посмотреть. Все понимали, что звучит живая музыка, а не запись.

Пройти босиком по песку в дальнюю часть пляжа не составило большого труда, и картина, открывшаяся туристам, стоила того. В шезлонгах, стоявших полукругом, чтобы все могли друг друга видеть, сидели очень почтенные дамы и джентльмены, которые весело пели и хлопали в такт очень пожилому мужчине, игравшему на банджо.

– Американские пенсионеры, – сказала женщина-гид, как бы отвечая на немой вопрос наблюдавших за происходящим.

Все были поражены не только возрастом этих путешественников (под восемьдесят и больше), но и той энергией, которая била через край. Нисколько не стесняясь своих морщинистых от возраста тел, они все были в купальниках и веселились от души, преодолев до этого тысячи километров пути.

– Так вот почему я не поняла, что за музыка звучит. Никогда не видела и не слышала этот инструмент дома. – Наташа завороженно слушала и смотрела во все глаза на происходящее.

– А я вспомнила свою бабушку в таком возрасте. Разве у нас такие пенсионеры? И разве могут они так путешествовать? Они дальше своей улицы-то не ходят. – Светлана грустно вздохнула.

Наверное, подобные мысли посетили многих в группе, поэтому с пляжа все уходили поникшими.

Настроение подняли болгары, которые шли навстречу и очень приветливо улыбались.

– Здравейте, братушки! – Двое болгар остановились и стали дружелюбно хлопать мужчин по плечам, а женщинам радушно улыбаться, приветствуя всех на своём языке.

– Радвам се! Рады вам, братушки! – Они были очень искренними в проявлении чувств, да это и понятно. Болгары, как говорила гид, помнят историю и знают, кого благодарить за избавление от турецкого ига. Николай, растроганный таким проявлением чувств, улыбаясь, спросил:

– А как вы узнали, что мы русские?

– Добре узнали. Только русские всегда ходят группами, – на очень понятном русском языке ответили болгары.

Бедный комсомольский лидер так и не понял, насмешка это была или констатация факта. Но настроения ему это не прибавило.

Самой главной «заманухой» в этой поездке было посещение варьете. Само это слово притягивало как магнит. От него за километр веяло заграницей. Так рассуждали девушки, собираясь на это значимое, прописанное в путёвке мероприятие, на котором должна присутствовать опять же вся группа во главе с комсомольским вождём. К радости девушек программа варьете была рассчитана на всю ночь до самого утра. Все пребывали в предвкушении настоящего праздника.

Столик, за которым располагались наши героини, находился в фокусе внимания всего ресторана, потому что стоял в центре зала, и свет рампы во время выступления артистов очень красиво подсвечивал сидящих за ним. Наташа просто упивалась этим блеском, а Светлана немного стеснялась такого внимания.

Как оказалось, подруги не остались незамеченными, и, как только объявили танцевальную паузу, к Наташе подошёл очень элегантный человек лет тридцати и пригласил на танец.

Затем приглашение повторилось, потом ещё раз, и дальше они танцевали только вместе.

– Свееееета, ты не поверишь! – Наташа даже растянула имя подруги, так была удивлена. – Он немец, из Гамбурга, представляешь? Владеет тремя языками, по-русски говорит чисто и очень красиво. Зовут Герберт. У меня голова кружится то ли от вина, то ли от танца с ним. Сама не знаю.

– Из Гамбурга? – переспросила Светлана, и на её лице появилось выражение сначала озабоченности, а потом страха.

– Ты что? С ума сошла? Гамбург – это же Западная Германия, это ФРГ, а не ГДР. Сейчас же прекращай с ним танцевать. Комсомолец наш узнает, не сносить тебе головы!

– Да что же это такое? Даже танцевать с человеком нельзя? – Наташа повысила голос, но потом выдохнула и продолжила: – Герберт обещал завтра принести камеру на пляж и сделать видео на память. Только, пожалуйста, Светик, не говори никому.

Наташа приложила указательный палец к губам.

– Наташ, лучше не надо. Неприятностей не оберёшься. Ну вот, что я говорила, смотри, кто… – Светлана не успела закончить фразу, как Наташа увидела лавирующего между столиками, как ледокол среди льдов, приближающегося к ним Николая.

На удивление вежливым голосом он сказал, что вся группа устала и уходит, так что нужно поторопиться.

– Уходить? Но почему? Говорили, что программа на всю ночь. – Девушки были искренне удивлены и возмущены.

Однако Николай очень спокойно, но твёрдо настаивал на том, что ни о какой ночи речи быть не может, группа устала и все хотят домой.

– Это он из-за тебя всех увёл. Узнал, что ты с западным немцем танцуешь, – прошептала Света очень тихо.

– Знаешь, Свет, я бы ещё поняла, если бы он ревновал, но на идейной почве так испортить людям праздник – это просто беспредел какой-то. Получается, вся группа из-за меня пострадала. – Наташа горестно покачала головой.

Утром она собиралась на пляж более тщательно, чем всегда, гадая, как будет смотреться в свете немецкой фотокамеры. Наташа решила обменяться адресами со своим немецким знакомым. Его галантность, предупредительность, великолепное знание русского языка поразили её до глубины души.

В последний раз посмотрев в зеркало и оценив себя на «отлично», Наташа повернула ручку двери. Но ничего не произошло. Дверь была заперта снаружи. Наташа вновь дёрнула ручку. Безрезультатно.

Девушка начала было барабанить в дверь с просьбой открыть её, но по тишине в коридоре поняла, что все её усилия тщетны. Видимо, все ушли на пляж. Подумав, что не сработал замок, Наташа лихорадочно принялась искать номер дежурного в памятке отеля. В этот момент в дверь кто-то тихо постучал, почти заскрёбся.

– Наташ, а Наташ, ты там как? – Голос Светы был тихим и виноватым.

– Ой, Светка, как хорошо, что ты пришла. Срочно вызови дежурного, пусть откроет дверь, у меня, видимо, замок сломался.

Она услышала, как Света шмыгнула носом.

– Свет, ну, давай быстрей. Я уже опаздываю. Герберт ждёт на пляже. Неудобно, я же обещала прийти!

Света шмыгнула ещё раз и виновато ответила:

– Ничего не сломалось. Тебя закрыли.

Это прозвучало очень странно. Наташе показалось, что она ослышалась.

– Ты что такое говоришь? Как это – закрыли? Кто? И зачем?

Она обрушила на Свету поток вопросов, и та под этим напором и, видимо, напуганная нервной интонацией подруги, начала быстро и торопливо объяснять:

– Это он закрыл. «Бог» комсомольский. Вчера весь вечер меня выспрашивал о тебе и о немце этом, я и проболталась, дура такая, что на пляже сегодня встречаетесь и на камеру тебя снимать будут. А он сказал, что в Германии твоё фото напечатают и к лицу смонтируют голое тело. Потом опубликуют в газетах, что вот так отдыхают советские девушки за границей.

– Света, это же бред какой-то! Так это Николай закрыл? – Наташа устало сползла по двери на пол и вдруг расхохоталась. Смех просто душил её, она не могла остановиться, нервы сдали, а перед глазами почему-то мелькала фотография с её лицом и чужим телом.

Через час в двери повернулся ключ, и комсомольский активист предстал перед ней с красным от солнца лицом и смущённым взглядом.

– Наташ, ну прости, пожалуйста. Я же хотел как лучше, – на удивление очень неуверенно начал мямлить он.

Возможно, опасался, что позволил себе то, что не прописано в комсомольских инструкциях, и это может обернуться против него.

Наташа отвернулась. Она боялась расхохотаться ему в лицо. Обида уже прошла, было только чувство какой-то брезгливости к человеку, который посягнул на её личную свободу, не имея на это никакого права, а только в силу своей мелкой должности.

Наташа повернулась, чтобы всё это высказать ему, и осеклась. Перед ней был абсолютно другой человек. Казалось, что занудного и претендующего на авторитетность Николая подменили. Он стоял с поникшей головой, заламывая пальцы и переминаясь с ноги на ногу. Возможно, терзаемая угрызениями совести Светлана пригрозила ему жалобой его начальству за самоуправство, а быть может, в нем проснулись остатки человеческого, которые не успела ещё выкорчевать из него комсомольская работа…

– Понимаешь, Наташа, эта поездка для меня очень много значит. Если всё пройдёт хорошо, я получу повышение. Мне уже двадцать восемь, а я всё ещё инструктор, другие в этом возрасте секретарями в комсомоле становятся. А этот немец твой… он бы всё испортил. Он же из Западной Германии, из капиталистической страны. Твоё знакомство и общение с ним, знаешь, как расценили бы? У меня могли быть жуткие неприятности. – Он перевёл дух. – Ты, конечно, можешь ходить с нами на пляж все последующие дни, но пообещай мне, что с ним общения не будет. Мы не знаем, чем он на самом деле занимается. Вдруг шпион?! А ты представляешь советское государство, которому все в мире завидуют и которое пытаются подставить?

Наташе порядком наскучил этот идейный бред:

– Хватит уже, Николай. Я не держу на вас зла. Да и Герберт сегодня уезжает, поэтому хотел всего лишь сделать фото на память и немного попрактиковать свой русский язык. А вы раздули из этого непонятно что!

Вечером перед сном Наташа сказала Свете:

– Вот и дали нам почувствовать свободу, Свет, как же. Только малюсенький глоток и только в группе, на большее не рассчитывайте. Грустно всё это…

Ласковый морской ветерок, осторожно пробравшийся в открытое окно, шаловливо поиграл локонами уснувших девушек, затем нежно прикоснулся к их лицам, обещая тем самым светлую надежду на завтрашний прекрасный день.