Читать книгу Портреты и встречи - Наталья Мацуева - Страница 16

Василий Андреевич Жуковский. Худ. К. Брюллов

Узнав о случившемся, в дом Пушкина стали съезжаться друзья. Прежде всех прибыли князь и княгиня Вяземские, Жуковский, А.И. Тургенев, граф Вьельгорский и Плетнёв. Уже в те дни они понимали, что будущие поколения захотят узнать о происходившем как можно больше, и каждый из них записывал, что видел и слышал, фиксировал каждое слово, движение, вдох, чтобы составить полное представление о последних часах жизни великого поэта. Эти воспоминания и письмо Жуковского к отцу поэта положили начало трагической Пушкиниане…

Как медицинский документ, история болезни АС. Пушкина не велась. И это, конечно, было большим упущением врачей, собравшихся у постели умирающего. При жизни о его ранении был написан лишь один, скорее полицейский, чем медицинский, документ – донесение в полицию о состоявшейся дуэли между камер-юнкером Александром Пушкиным и поручиком кавалергардского Её Величества полка бароном Геккереном.

Город ещё только просыпался, а молва, что умирает раненый поэт, уже стремительно распространялась по Петербургу. В.А. Жуковский в вестибюле дома на Мойке вывешивал краткие бюллетени, последний состоял из пяти слов: «Больной находится в весьма опасном положении».

Вся «история болезни» Пушкина представляет собой протокол мужества. Доктор Арендт, который наблюдал много смертей на своём веку, сказал, не скрывая слёз: «Никогда не видел такого терпения». К лечению поэта были привлечены лучшие специалисты Санкт-Петербурга. Кто же были эти врачи?

Николай Фёдорович Арендт. Художник Луиджи Марта.

Руководил процессом лечения Н.Ф. Арендт – доктор медицины, опытнейший хирург с мировым именем, лейб-медик Николая Первого. Его приглашали повсюду: от него ждали спасения даже тогда, когда все медики произносили неумолимый приговор. Карл Задлер – доктор медицины, главный врач придворного госпиталя.

В.Б. Штольц – профессор акушерства; он первый осмотрел рану Пушкина и перевязал её. Х.Х. Саломон – доктор медицины, академик, профессор. И.В. Буяльский – доктор медицины, академик, профессор, блестящий хирург. Е.И. Андриевский – доктор медицины, первый президент Общества русских врачей, специалист по лечению перитонита. И.Т. Спасский – доктор медицины, профессор, академик, врач широкого профиля, домашний врач семьи Пушкиных. В.И. Даль – автор толкового словаря, писатель, в прошлом военный хирург, в 1833 году ушёл из медицины; он прибыл без приглашения и ухаживал за Пушкиным по праву дружбы.

Многоопытный хирург Н.Ф. Арендт, оказывавший помощь раненым в 30 боевых сражениях, сразу оценил безнадёжность положения Александра Сергеевича, и привычная «маска» врача – добродушная улыбка – сползла с его лица. Пушкин, этот проницательнейший из людей, мог и не задавать вопроса, но он всё же спросил, что думает Арендт о его ранении, и попросил отвечать откровенно, каково его положение. И прибавил, что какой бы ответ ни был – он его испугать не может. Арендт ответил: «Рана ваша опасна, и к выздоровлению вашему я почти не имею надежды».

Профессор Христиан Христианович Саломон

Профессор Илья Васильевич Буяльский

Профессор Василий Богданович Штольц

Арендт сделал простейшие назначения больному: абсолютный покой, холод на живот и холодное питьё. Возможно, тогда же, боясь усилить внутреннее кровотечение, он отменил зондирование раны и отказался от мучительной и бесперспективной операции, что соответствовало золотому правилу Гиппократа: «Не навреди», – однако нарушил другое правило: «Окружи больного любовью и разумным утешением; но, главное, оставь его в неведении того, что ему предстоит, и особенно того, что ему угрожает». И не дал Пушкину ложной надежды на возможность исцеления. Через сто лет некоторые хирурги упрекнут Арендта за это. Однако следует ли осуждать врачей, не скрывших правду от раненого Пушкина? Видимо, незаурядность личности великого поэта не позволила им прибегнуть к утешительной лжи.

Владимир Иванович Даль. Неизв. худ. 1830-е

После осмотра раны Пушкина врачи сделали вывод: ранение проникающее, слепое, с повреждением мягких тканей живота, с многооскольчатыми переломами костей таза, раздроблением крестца. Н.Ф. Арендт выбрал консервативную тактику лечения. Больному давали лавро-вишнёвую воду, каломель, опий. Через 12 часов после ранения, в 5 часов утра 28 января, доктор Арендт обнаружил у больного явные клинические признаки перитонита, или воспаления брюшины (серозной оболочки, выстилающей стенки брюшной полости и органов), что подтвердили в своей записке Даль и Спасский, которые позже произвели вскрытие тела Пушкина.

* * *

Из воспоминаний П.А. Плетнёва: «Пушкин заставил всех присутствующих сдружиться со смертью, так спокойно он ожидал её, так твёрдо был уверен, что роковой час ударил. Почти всю ночь продержал он меня за руку, почасту просил ложечку холодной воды или крупинку льда, тёр себе виски льдом, сам снимал и накладывал на живот примочки. Собственно, от боли страдал он, по словам его, не столько, как от чрезмерной тоски. “Ах, какая тоска! – восклицал он, закидывая руки за голову. – Сердце изнывает”. Когда тоска и боль его одолевали, он крепился усильно, и на слова мои: “Терпеть надо, любезный друг, делать нечего, но не стыдись своей боли, стонай, тебе легче будет” – Пушкин отвечал отрывисто: “Нет, не надо стонать, жена услышит”. Пульс стал падать приметно и вскоре исчез вовсе, руки начали стыть». Ударило 2 часа пополудни 29 января, и в Пушкине оставалось жизни только на три четверти часа. Он открыл глаза и попросил мочёной морошки; когда её принесли, он сказал внятно: «Позовите жену, пусть она покормит». Наталья Николаевна опустилась на колени у изголовья умирающего, приникла лицом к челу мужа. Пушкин погладил её по голове и сказал «Ну, ничего, слава Богу, всё хорошо. Поди».