Читать книгу Одна в поле воин - Наталья Нестерова - Страница 22

В подмосковный дом отдыха Анна с детьми приехала в пятницу вечером. Номер люкс состоял из гостиной и двух спален, двух туалетных и ванных комнат. После ужина в ресторане Дарья пыталась вырваться на дискотеку, но Анна ее не отпустила. Дети смотрели телевизор, под его мерное бормотание Анна задремала – какая радость отойти ко сну в девять вечера. От звука работающего телевизора она и проснулась среди ночи, вышла в гостиную. Кирилл, в одежде, спал на диване, а Дарья с интересом смотрела… Анна ахнула! На экране голые тела мужчины и женщины переплетались самым изощренным образом.

– Что ты смотришь? – возмутилась Анна.

– Тише, – отмахнулась дочь, – Кирку разбудишь. Это учебная передача, сейчас тетка будет выступать и расскажет, в чем их ошибки.

– Я тебе сама расскажу, в чем твои ошибки, – зашипела Анна и выключила телевизор. – Марш спать! Еще раз увижу, что ты подобную мерзость смотришь, выпорю как сидорову козу!

– Подумаешь, была бы мерзость, по телевизору бы не показывали. – Дашка скрылась в ванной.

Анна перенесла на кровать, раздела и уложила Кирилла. Пришла Дарья и тихо юркнула в постель. Анна оставила дверь их и своей спальни открытыми – с дочери станется подождать, а потом досмотреть передачу. Сна не было. Она ворочалась с боку на бок, потом встала и проведала детей. Спят, зайчики. Есть такая шутка: люблю детей, особенно когда они спят. Но они и в самом деле, когда спят, особенно трогательны.

Не досмотреть ли самой передачу? Вспомнить любовные утехи, хотя бы на экране на них посмотреть. Но откровенных сцен Анне уже не досталось. Тетка, о которой говорила Даша, вещала:

– …Так же длительное воздержание пагубно и для женщин. Оставим в стороне проблемы физиологического плана, вроде застоя крови в нижнем тазу…

– Оставим, – кивнула Анна.

– …Поговорим о проблемах плана психологического. Женщина, которая долгое время не вступала в интимную связь с мужчиной, заменяла ее суррогатными вариантами секса, например онанизмом…

– Ну, если ты работу онанизмом называешь, то большей извращенки, чем я, не найти.

– …Для нее крайне сложным будет вновь испытать с мужчиной те чувства, которые давно забыты, в их, так сказать, правильном варианте. Мужчине понадобится много терпения и настойчивости, почти столько же, сколько требуется с девственницей.

– Засохло русло, думаешь?

– …Думаю, что те женщины, которые в силу жизненных обстоятельств были лишены мужского внимания, нуждаются в серьезной психотерапевтической подготовке…

– Пошла ты! – Анна выключила телевизор.

Она залезла под одеяло и представила: приходит к доктору Колесову и жалуется: «Константин Владимирович! В силу жизненных обстоятельств у меня пять лет не было мужика. Вернее, был, но не совсем как бы мужик, без интимностей. И самое интересное – я не только забыла, как это делается, мне ни с кем и ни в каких суррогатных формах не хотелось этим заниматься. Moжет, подлечите? Может, сами, Константин Владимирович, практически, так сказать, вернете меня в строй активных в сексуальном плане женщин?»

Чихал на нее Константин Владимирович с высокой горки. Все мужики на нее чихали. Или не все? Крутится в голове какой-то термин. А, вспомнила. Образование незаконченное, а чего-то нахваталась. Феромоны. Вещества, которые выделяют железы наружной секреции у животных. В брачный период одной молекулы феромона китихи на кубический километр воды в океане хватает, чтобы кит за тридевять земель понял: пора, надо мчаться к девушке, она готова отдаться. Если ты не источаешь феромонов, то какой дурак на тебя позарится? Вот именно, только дурак. Зарились, предлагались – вспоминать противно. А дальше что? Было, пыталась Юру разбудить – тоже воспоминания не из приятных. Где вы, мужики, растормаживающие безферомонных женщин?

Объявился за завтраком. Посадили к ним за стол четвертым. Лет сорок, вальяжен, седоват, с улыбкой к детям и женщинам. Представился:

– Андрей Васильевич Распутин. Да, вот такая известная фамилия, хотел бы похвастаться, но – нет, не родственник.

Протянул визитную карточку. Анне пришлось доставать из сумки свою. Обменялись. Секундный взгляд на визитки – и обоим все ясно. «Кандидат исторических наук. Академик Российской академии естественных наук», – прочла Анна. Да, есть такая академия, не государственная, звучит почетно, но собрала тех, кого официальная наука до большой академии не скоро бы допустила.

– О! – воскликнул Андрей Васильевич. – Да мы почти коллеги. У меня первое образование биологическое. Слышал, слышал о вашем центре. Молодые люди, – обратился он к детям, – горд знакомством с вашей матушкой.

Андрей Васильевич относился к типу мужчин-разговорников. Такие умеют любые знания – устройство фотоаппарата или атомного реактора, основы квантовой физики или особенности композитных материалов, жизнь царей или конституцию современных монархий – преподнести в такой завлекательной форме, что сами выглядят великими исследователями. Они разбивают женские сердца материалами институтских учебников, адаптированных к обывательскому уровню, и почему-то кажется, что все открытия, о которых они ведут речь, сделаны непосредственно их нынешним популяризатором.

Но Анна в последнее время привыкла мыслить быстро и конкретно. Не надо говорить долго, в чем суть проблемы? Необходима моя помощь, мое вмешательство или достаточно дать распоряжение? Из каких вариантов я должна принять решение? Каковы последствия неправильного решения? Как организовать подстраховку? Четче, конкретнее: правое или левое, красное или черное, кто за нас, кто против, перед – зад, север – юг, скальпель – зажим. Все, свободны, у меня еще много дел. Анне стало трудно разговаривать с Верой, когда та приезжала в отпуск. Вера говорила длинно, красиво, с упоминанием множества деталей, к сути подходила постепенно, а мысль Анны уже убежала вперед, отвлеклась от темы и занялась другой. Анна кивала, а думала о своем – не о разнице в творческой манере Сикейроса и Ороско, а о швейцарских бормашинах, которые необходимо провезти через границу как гуманитарный груз, не облагаемый пошлиной. Словом, хорошо образованные люди могли заставить ее скучать на любую тему.

На маленькую стычку Анны и Дарьи по поводу ночных телепередач Андрей Васильевич отозвался рассказом о гормоне тестостероне. Хотел произвести впечатление на маму, а неожиданно заинтересовал детей. К удивлению Анны, дети слушали внимательно, хотя далеко не все могли понять в его речах. Завтрак затянулся.

Андрей Васильевич спросил Дашу, почему Кирюше смотреть те передачи неинтересно. И Дашин ответ – «он еще маленький» – расшифровал: в организме Кирилла еще не вырабатываются специальные вещества, которые называются «гормоны». Эти «взрослые» вещества обнаружил в 1849 году немецкий ученый Бертольд, но ему никто не поверил. Разыгралась настоящая научная драма по отнюдь не академическому сценарию. Бертольд пересаживал кастрированным петушкам (каплунам) кусочки семенной ткани. С петушками происходило нечто невероятное: у них отрастали и бойцовски торчали гребешки, они носились по двору и предлагали курочкам свою любовь. Бертольд справедливо предположил, что в семенниках вырабатывается какое-то вещество, которое стимулирует развитие половых признаков, они же признаки молодости. Ведь давно замечено, что у евнухов быстро наступает старение – кожа становится дряблой, морщинистой, мышцы атрофируются, разум угасает.

– Евнухи тоже петушки? – спросил Кирюша.

– Тоже каплуны, – ответила Даша, – не перебивай. Что дальше?

Дальше гениальное открытие с шумом и позором похоронили. Для середины XIX века опыты Бертольда были исключительно грамотными, а теория – выдающейся. Ему не хватало только одного – умения доказывать свою точку зрения. В том же Геттингенском университете работал другой профессор-физиолог, однофамилец композитора, Вагнер. Вот он был исключительно одаренный оратор и полемист. С блеском доказывал, например, научность спиритуализма и всячески клеймил теорию Фойта о химизме пищеварительного процесса (как потом оказалось, абсолютно верную). Вагнер повторил опыты Бертольда и заявил: результаты не воспроизводятся, то бишь Бертольд наврал. Со свойственным ему полемическим задором Вагнер заклеймил и осмеял Бертольда. Тот замолчал. Почему Вагнер не смог добиться результатов с петушками? Объяснение до обидного простое: техникой пересадки ткани в те времена владели далеко не все ученые, Вагнер в их число не входил и опыты ставил «грязно». Полвека об открытии не вспоминали, пока другие ученые и другими путями не пришли к тому же результату. Чудо-вещество назвали тестостероном, мужским гормоном, и в начале XX века он вызвал настоящую сенсацию.

– Помните, в «Собачьем сердце» у Булгакова, – спросил Андрей Васильевич Анну, – профессор Преображенский делает партийным бонзам операции по омоложению?

Анна кивнула. Книги она не читала, но недавно вышедший фильм видела.

– Булгаков подобные операции не придумал! Они действительно проводились. Мировая общественность переживала бум, потрясение и захлебывалась от восторга: старость побеждена, юность вечна. С пожилыми мужчинами делали то же самое, что и с каплунами – им пересаживали семенную ткань, которую брали у умерших. Газеты Англии, Франции, Германии заполнили снимки, на одном из которых был изображен сгорбленный старец, а на другом – тот же человек, но помолодевший на два десятка лет. Русский врач Воронов, практиковавший в Париже, делает подобную операцию известному, но весьма одряхлевшему от старости драматургу. Чудо: у того отрастают на лысине новые волосы, пропадает седина, он пишет новые пьесы, а после премьер до утра кутит в ресторане с молоденькими актрисами.

Как жаль, что подобные операции возможны только у мужчин! У женщин железы, вырабатывающие половые гормоны, находятся в глубине тела, добраться до них значительно сложнее. Но представительницы прекрасного пола с нетерпением ждали, когда придет их очередь.

– А она не пришла, – заключила Анна.

Она хотела свернуть этот разговор. Чтобы блеснуть эрудицией, Андрей Васильевич мог бы прочитать лекцию о других гормонах. Зачем обязательно о половых? Теперь от вопросов детей не отвяжешься.

– Да, не дождались, – подтвердил Распутин. – Пик ажиотажа пришелся на годы перед Первой мировой войной и быстро пошел на убыль. Увы, эффект восстановленной молодости оказался весьма кратковременным. Через год-два у прооперированных наступал рецидив старости, и рецидив очень острый. Природа как бы мстила за задержку ее хода и, как злая фея, превращала только что вернувшихся к активной жизни мужчин в дряхлые развалины.

– А что стало с петушками? – спросил Кирюша.

– Подожди, – перебила его Дарья. – А сейчас это вещество не используют? Ведь надо было просто придумать какой-нибудь клей, который удержит – как его? – ну да, тестостерон в человеке.

– Используют, – сказала Анна, – оно входит в разные лекарства.

– Ты давала это лекарство папе?

– Он и так маленький, меньше меня, – сказал Кирилл.

Андрей Васильевич недоуменно на них уставился.

– Что у нас с папой? – поинтересовался он.

– Папа у нас сумасшедший, – ответила Даша. – Головой стукнулся и теперь думает, что он маленький мальчик. Кирка прав: нужно что-то противоположное тестостерону. Есть гормон взросления?

– Существует много веществ, – Андрей Васильевич слегка растерялся, – природных и синтезированных химическим путем. Например, гормон роста.

– Но папа и так высокий, – возразил Кирилл. – Вы ему до плеча будете.

– Нас интересует, – настаивала Дарья, – нельзя ли ум ребенка, который был раньше не ребенком, сделать умом взрослого?

Бедные дети! Они вынесли лекцию Распутина, потому что надеялись услышать о чудо-лекарстве для Юры. А ведь они почти равнодушны к отцу и воспринимают его как досадную, но неизбежную обузу в семье. Дарья давно забыла о своей детской привязанности к Юре, у Кирилла ее никогда и не было. Анна видела, что Андрей Васильевич попал в ловушку, в которой часто оказываются те, кто исповедуют принцип «с детьми надо общаться как со взрослыми». Но дети мыслят очень конкретно, а взрослые любят рассуждать. Анна не торопилась выручать Андрея Васильевича – пусть дети услышат из чужих уст, что для папы было сделано все возможное.

– Видите ли, ребятки, – говорил Распутин и взглядом приглашал Анну вмешаться, – человеческий мозг – очень сложный орган. Воздействуя на него, мы подчас не знаем, каков будет результат нашего воздействия. Это похоже на стрельбу по мишени в темной комнате. И даже когда мы знаем, что определенный препарат даст определенный эффект, мы не можем объяснить механизм его действия. Вы приглашали специалистов? – Распутин запутался и решил перевести разговор в другое русло.

– У нас были все люстры и подсвечники, – ответила Даша.

– Кто? – удивился Андрей Васильевич.

– Светила разные, – пояснила Даша.

– Так есть лекарство или нет? – Кирилл требовал ясности.

Распутин развел руками и снова вопросительно посмотрел на Анну.

– Нет, – она вздохнула, – нет такого лекарства, которое может помочь папе. К сожалению. – Анна встала из-за стола. – Пойдемте на улицу.

Снег в этом году выпал рано – в середине октября. Но снова потеплело, выглянуло солнышко, сугробы присели и собирались таять. Погода для гуляния – самая замечательная. Анна выросла на юге, на лыжах не ходила и побаивалась их. Каждый раз, когда Дарья скатывалась с горы, она замирала, ожидая, что дочь упадет и сломает позвоночник. После Юриной травмы в Анне поселился страх перед любым падением. Глядя, как Дарья ловко управляет лыжами на спуске, Анна мысленно заклинала – пусть ломает руки-ноги, только не бьет голову и позвоночник. Запрещать дочери катание из-за собственных страхов было нелепо, тем более что Даша выросла спортивной девочкой – ловкой, гибкой, с прекрасным чувством равновесия.

Анна с Кириллом катались на санях с меньшей горки. Скатились пять раз, поднялись наверх – и Анна запросила пощады, совершенно выдохлась. Вот они, последствия сидячей работы и гиподинамии, – худосочные мышцы болят, сердце стучит дятлом, дыхание паровозное. Хорошо бы записаться в фитнес-клуб – тренажерный зал, бассейн, сауна, массаж. Но когда его посещать? Разве что ночью. А если по субботам, вместе с детьми, найти спортивный семейный клуб? Надо поручить Насте, пусть поищет что-то подходящее и недалеко от дома. Анна отвела Кирюшу на детскую площадку, и они вместе с другими ребятишками принялись строить снежную крепость.

В свой номер они ввалились насквозь мокрые и веселые. Переоделись, приняли душ, разложили одежду для просушки по стульям и креслам – номер люкс тут же стал походить на цыганское жилище.

Андрей Васильевич ждал их в ресторане, читал газету. Воспитанный человек – не начинал обедать без своих соседей.

– Как погуляли? – спросил он.

– Отлично! – ответили Самойловы хором.

На столе перед каждым стояли тарелки с салатом из осетрины, а в центре супница. Анна потрогала рукой ее стенки – суп был чуть теплый. Она подозвала официантку и попросила подогреть суп.

– Но мы уже второе разносим, – возразила девушка. Анна удивленно взглянула на нее и подняла брови:

– Вы хотите сказать, что моя просьба выходит за рамки допустимого в этом ресторане? Мы должны есть холодную солянку?

Девушка молча взяла супницу и удалилась.

– Я вами восхищаюсь, Анна Сергеевна, – склонил голову Андрей Васильевич. – Терпеть не могу холодную пищу. Но сам абсолютно беспомощен перед охранниками, продавцами, швейцарами, официантками и прочим обслуживающим персоналом. Отношусь к тем людям, которые молчат, когда их обвешивают, обманывают и хамят им.

– Для несчастного и беспомощного вы неплохо выглядите, – встряла Дарья.

– Точно. – Кирилл всегда поддакивал сестре.

Анна на секунду застыла – не знала, что сначала – извиняться за невоспитанность своих чад или гаркнуть на них.

– О! Вы мне льстите! – рассмеялся Андрей Васильевич. – Спасибо, милые, за комплимент.

Распутин обнял детей за плечи и слегка притянул к себе. В этот момент, когда все улыбались, радуясь сглаженной неловкости, их осветила фотовспышка. Приехал фотокорреспондент из журнала. Анна встала и вышла с ним в вестибюль.

– Я, это самое, – говорил молодой человек с двумя фотоаппаратами на шее, – приехал со своей девушкой. Вы, Анна Сергеевна, это самое, сказали, что оплатите мой номер. Меня зовут Родион Пантелеев. А он, это самое, не двойной? Номер в смысле? Нам только на одну ночь, потому материал идет с колес.

– Что идет? – не поняла Анна.

– Планировали ваше интервью в ноябрьский номер. Но, это самое, одна статья слетела в октябрьском, ставят ваше интервью. Мне завтра утром проявлять. Журнал, это самое, выйдет во вторник.

Анна подумала, что, познакомься Дарья с Родионом пять лет назад, она бы «это самое» мгновенно подхватила. Нынче же дочь перенимала ужимки и жесты у киноактрис. Недавно приобрела привычку эротично облизывать губы, как Мелани Гриффит, и была строго предупреждена: еще раз высунет язык, получит по губам.

Анна подвела фотокорреспондента к стойке регистрации. Там уже стояла его спутница, молодая девица в боевой раскраске для вечернего променажа по Тверской улице.

– Номер на двоих на сутки, – попросила Анна. – Оформите, пожалуйста, эту пару. Зайдите ко мне через полчаса в сто пятый номер, – повернулась она к фотографу, – а пока, я вас прошу, никаких снимков.

Она вернулась в ресторан и спасла Распутина от атак своих детей, которые никак не могли взять в толк, почему нельзя скрестить кошку с собакой.

После обеда Анна передала Родиону конверт со старыми, еще времен командировки в Перу, фотографиями – она, Юра и маленькая Даша.

– У меня просили семейное фото, – сказала она. – Здесь мы вместе с мужем. Несколько моложе, чем сейчас, но это не суть важно.

Родион небрежно, хотя Анна предупредила, что фото необходимо обязательно вернуть, засунул конверт в боковой карман сумки. Он отщелкал целую пленку, снимая Анну с детьми в номере. Затем вышли на улицу, и еще одна катушка пленки ушла на позирующих с горнолыжным снаряжением Самойловых. Анна не понимала, к чему такое количество снимков, а Дарье очень нравилось принимать эффектные позы и демонстрировать в искусственной улыбке зубы верхней и нижней челюсти. Вечером Анна мельком видела Родиона с подругой около бара, оба были изрядно навеселе.

Дочь снова просилась на дискотеку, и Анна снова не отпустила ее. Дарья ростом удалась в папу, в десять лет легко сходила за четырнадцатилетнюю, носила тридцать седьмой размер обуви и уже примеряла мамины наряды. И хотя сейчас у нее был период дружбы с девочками – они постоянно сходились в группки и пары, шушукались, секретничали, потом ссорились, расходились и организовывали новые группы и пары, – все равно Дарья не оставляла попыток поразить мир своей красотой и эрудицией. А если мир не хотел поражаться этим ее замечательным качествам, она его добивала эпатажем и насмешками. Анна дивилась крайностям в характере дочери, но заниматься воспитанием времени у нее не было совершенно. Сию почетную роль она переложила на плечи педагогов, репетиторов, спортивных тренеров.

Галина Ивановна очень любила девочку и говорила, что у Дашки, как у всякой сволочи, добрая душа. Дарья могла покрыться лишаями, потому что котенка, приговоренного из-за стригущего лишая к усыплению, они с подругой спрятали в подвале и лечили самостоятельно. И могла заявить матери, чтобы та ее не позорила и присылала за ней в школу водителя не на «Жигулях», а на «мерседесе». Дарья полгода копила деньги на подарок ко дню рождения тети Иры и издевалась над Юрой, туго склеивая скотчем его конфетки. Она обожала играть, кривляться, изображать из себя то пай-девочку, то настоящую оторву. Иногда перед бабушкой и Галиной Ивановной она устраивала спектакли, в которых все роли исполняла сама, а слова действующих лиц придумывала по ходу пьесы. В этих представлениях она добивалась реакции публики – слез умиления или веселого смеха. Но в школьном детском театре Дарья долго не задержалась – ей не предложили главных ролей.

Вместо дискотеки отправились в кегельбан. Бросая шары и попивая фруктовые коктейли, истратили сумму, равную зарплате медсестры. Во сколько обошелся весь отдых в выходные дни, Анна сказала бы только тем, кто мог себе позволить подобные траты. Она уже давно взяла за правило не дразнить своими доходами и расходами знакомых и друзей, живущих на сжигаемую инфляцией зарплату. Хотя ее оклад директора медицинского центра и генерального директора закрытого акционерного общества был достаточно внушителен, его хватало только на ежедневные траты. Основной капитал состоял в ценных бумагах, которые вертелись в банке, организованном Игорем Самойловым. Доход оседал на счетах за границей. По сравнению с Игорем и Павлом Евгеньевичем Анна была небогата – там, где они считали на сотни, она – на десятки, где они – на миллионы, она – на сотни тысяч. Долларов, конечно. Но они были одной командой, и Анна была им нужна. Через медицинский центр проходило и списывалось на строительство и оборудование много денег от других родов деятельности главных акционеров. Кроме того, люди всегда болеют, нужные люди болеют в том числе, и подчас у них нет времени для поездки на лечение за границу.

В воскресенье погода совсем испортилась – шел дождь, снег стремительно таял, холодная вода заполнила воздух и затопила землю. Даша с Кириллом нашли много развлечений в самом доме отдыха – играли в детском зале, барахтались в бассейне с шариками, участвовали в детских викторинах. Анна работала в номере с бумагами. После ужина дети пошли в кино, а она приняла приглашение Андрея Васильевича выпить у него в номере «чашечку изумительного марокканского кофе, который он всегда возит с собой».

Разговор снова вернулся к тестостерону. Андрей Васильевич полюбопытствовал, что за лекарства его содержат. Анна назвала препарат.

– Выпускает его одна бельгийская фирма. Лечится мужская импотенция гормонального происхождения и андропауза. Этот термин, обозначающий мужской климакс, вызывает большие споры. Назвали по аналогии с женским климаксом: там менопауза, здесь андропауза. Но поскольку женщина в этот период становится неспособной к зачатию, а мужчина лишь слабеет в мощи, предложен термин – «частичная андрогеновая недостаточность пожилых мужчин» – ЧАНПМ. Думаю, это происки сильного пола, такая неудобоваримая формулировка с элементами извинительности.

«Не слишком ли я увлекаюсь разговорами о климаксе мужском?» – подумала Анна.

Андрей Васильевич, словно подслушав ее мысли, театрально развел руками, а потом перекрестился:

– Пока, к счастью, бог миловал.

Не теряя времени, он принялся это доказывать: взял Аннины руки и стал их целовать.

Анна не любила парикмахерские – не любила, когда возятся у нее в голове. Но волей-неволей периодически приходилось терпеть – сидеть в кресле и ждать, когда закончатся манипуляции с ее волосами. Она терпела примерки платья у портных, освобождение пяток от мозолей у педикюрши и освобождение зубов от камней у стоматологов. И сейчас так же терпела ласки Андрея Васильевича. Но когда он дошел до лобызания ее шеи, а руку запустил за вырез джемпера и стал поглаживать грудь, терпение кончилось. Какого лешего? Терпеть, чтобы вернуться в стан нормальных женщин? Не прическа, платье или мозоли – никакой жизненной необходимости.

Анна убрала с себя руки кавалера, отстранилась. Права была тетка из телевизора: с такими, как Анна, возни больше, чем с девственницами. Бедный Распутин, не знал, с кем связался.

– Не нужно, – сказала Анна. – Мне совсем не нужно.

Она сказала это самой себе, но Распутин, естественно, записал на собственный счет.

– Я вам неприятен?

– Дело в другом.

– В другом мужчине?

– Нет, во мне.

– Значит, все-таки неприятен. – Андрей Васильевич не скрывал обиды. – Очень жаль, что я не соответствую вашим запросам.

Слова Андрея Васильевича расходились с чувствами, которые выдавало его лицо. Он думал не о собственных недостатках, а о глупости Анны, оказавшейся неспособной оценить возможные удовольствия. Словно он предлагает ей дефицитный билет на модный спектакль, а она по невежеству отказывается.

– Я пойду, – поднялась Анна. – Кофе у вас превосходный, а вот общения у нас не получилось. Не поминайте лихом.

– Вольному воля. – Андрей Васильевич встал и насмешливо поклонился. Губы у него оставались обиженно поджатыми.

Утром они не встретились. Анна с детьми завтракали рано и быстро – машина уже ждала их у входа.