Читать книгу Проклятие Удава - Наталья Невгод - Страница 3

В целях экономии электроэнергии Ольга ложилась спать рано, но не засыпала, а работала: придумывала новые темы для своих статей, составляла тексты, чтобы на следующий день быстро изложить их на бумаге – к редакционным компьютерам её не подпускали. Выполнив намеченный план, она оглядывалась назад, в прошлое, пытаясь понять, почему так всё складывалось.

Самые яркие воспоминания раннего детства: какой у неё замечательный брат и какая сама она жуткая дура. Брата она любила гораздо больше, чем маму и папу, вместе взятых. Дети жили в маленькой комнате, а родители – в большой, которая считалась залом. Забравшись на верх двухъярусной кровати (её личное пространство), Оля, затаив дыхание, смотрела, как брат одевается, ходит, играет… Представляла себе картины, как бросается ему на выручку в случае опасности, как он удивляется её смелости и горячо благодарит. Обязательно надо было его спасать, потому что просто так он на неё внимания не обращал.

Да это и понятно: все вокруг знали, что Оля Портич – дура. Выяснилось это в детском садике. Воспитательницей у них была толстая, черноволосая, усатая тетя, имени её Оля никак не могла запомнить, отвечать ей на занятиях, хорошо выполнять задания она тоже не могла. Воспитательница нажаловалась маме, и та отшлёпала дочку, приговаривая:

– Почему на занятиях в садике ничего не делаешь, отвечай! Почему молчишь, как истукан?! Скажи матери хоть что-нибудь, дура!

Но девочка ничего сказать не могла, потому что не знала… Если б знала, она бы, может, и не молчала, может, она бы не хуже других работала!..

Мама несколько раз приходила в садик (он находился рядом с домом, и Олю не надо было водить туда за ручку), встречалась с разными тётями, и все говорили о какой-то спецшколе. Оля поняла: ей не место среди нормальных детей, но ни в какую спецшколу она не хотела, боялась.

Неизвестно, чем бы дело закончилось, но, когда Оля перешла в старшую группу, чёрная усатая тётя куда-то исчезла, а на её место пришла молодая, хорошенькая Юлия Григорьевна. Новая воспитательница очень понравилась Оле, захотелось научиться все делать так, чтобы она была девочкой довольна.

В первый же день Юлия Григорьевна вызвала её «к доске». Не успела она дать Оле задание, как ребята загалдели:

– Юлия Григорьевна, вы Олю не вызывайте, она ничего не знает!..

– Она всегда молчит!..

– Она ничего не понимает и не умеет!..

– Оля Портич – дура!

Она и сама очень хорошо знала, что дура, и на детей не обижалась. Но… Милая, красивая, лучшая на свете Юлия Григорьевна!… Что она об Оле подумает?! Уж перед ней-то девочка ни за что не хотела выглядеть дурой! Она сжалась в комочек и приготовилась… умирать. А что ещё оставалось?

Но тут воспитательница положила ей руку на голову, слегка погладила и сказала:

– Оля, посмотри внимательно на детей и скажи, кто из них самый красивый.

Задание было странное, но интересное. Оля оглядела группу и ответила:

– Самые красивые Яна Незванова и Лика Шершнёва. (Яна была жуткой задавакой, а Лика – такой же жуткой ябедой, но ведь об этом никто не спрашивал.) А мальчиков можно назвать?

– Обязательно! – улыбнулась воспитательница.

– Самые красивые Серёжа Першин и Серёжа Гладких.

– Дети, давайте похлопаем Яне, Лике и двум Серёжам за то, что они такие красивые! – Ребята похлопали. – А теперь, Оленька, скажи, кто в группе самый умный.

– Самый умный Сережа Першин. Он и самый красивый, и самый умный – можно так сказать?

– Конечно. А есть в группе еще самые умные?

– Есть. Самые умные Олеся Клянт и Владик Зоркин. А еще Владик лепит из пластилина таких зверей, что их хочется погладить и покормить, потому что они как живые! Можно было об этом говорить?

– Не только можно, но и нужно. Дети, давайте похлопаем Серёже, Олесе и Владику за то, что они умные и талантливые!

Потом по просьбе Юлии Григорьевны Оля назвала самых добрых, самых сильных, самых весёлых, ещё кого-то… Всем похлопали. Наконец, осталось трое, о которых совсем нечего было сказать. Они чуть не плакали, Оле было очень их жаль, она поднапрягла свои мыслительные способности:

– Юлия Григорьевна, а вот если человек совсем не зазнаётся, не хвастается – это как называется?

– Это значит человек – скромный.

– А это хорошо?

– Конечно. Скромность украшает человека.

– Можно я назову самых скромных?

И Ольга назвала троих оставшихся детей, и им тоже похлопали, и они сидели довольные и счастливые.

– Ну вот, дети! – торжественно произнесла Юлия Григорьевна. – Оля Портич очень хорошо рассказала мне, какая замечательная у нас группа, сколько красивых, умных, талантливых, добрых, скромных детей сейчас сидит передо мной. А теперь давайте расскажем и о самой Оле Портич.

И всё. Праздник кончился, свет померк, жить стало незачем. Но ребята молчали.

– Ну, что же вы? Кто самый смелый?

Первым руку поднял «самый сильный» Вовка Зуйков, который нередко обижал одногруппников, в том числе и Ольгу.

– Оля Портич никогда не ябедничает, не то что некоторые… – и он презрительно посмотрел на красавица Лику Шершнёву. Вслед за ним потянули руки и другие ребята:

– Оля никогда никого не обижает, значит, она добрая.

– Она не балуется.

– Она… красивая.

– Оля Портич совсем не дура, мы… плохо о ней говорили, потому что не знали… Оля, прости нас! – это сказал «самый красивый и умный» Сережа Першин, и все с ним согласились.

Весь день Оля из кожи лезла, чтобы быть не хуже других, получалось не всегда, но Юлия Григорьевна всё равно ее хвалила – за то, что так старается. Домой она летела на крыльях.

– Мама! – закричала она с порога. – Сегодня дети сказали, что я добрая, красивая и вовсе не дура! А Юлия Григорьевна меня всё время хвалила!

Мама повернула от плиты лицо, которое ничего не выражало:

– Хорошо. Старайся дальше.

Оля бросилась к брату:

– Мишка! Ты знаешь…

– Отвяжись, – буркнул любимый брат.

Она лихорадочно переоделась, забралась к себе на верхний ярус кровати, посадила перед собой куклу Катю и плюшевого медвежонка Мишу – это были её верные друзья – и всё-всё им рассказала. А потом ещё раз, в деталях, в подробностях, смакуя каждый момент этого счастливого дня. Кукла Катя и медвежонок Миша слушали её внимательно, не перебивая, не сомневаясь, не унижая. Они за неё очень радовались!

* * *

Сейчас, лёжа на жёсткой кровати на съёмной квартире в чужом городе, Ольга задавала себе непростой вопрос: как же так? До сих пор ей и в голову не приходило, что у них в семье не всё ладно. Ну да, у Мишки (или Медведя, как в шутку называли брата) было много игрушек, а у неё только кукла Катя и медвежонок Миша – ну так и что? Это же – брат, самый замечательный на свете! Любимый Медведь! Конечно, у него должно быть самое лучшее! Её нисколько не удивляло и не обижало то, что Медведю купили настоящий письменный стол, а она писала и рисовала у себя на верхнем ярусе кровати, для чего принесла от мусорного контейнера красивую квадратную дощечку, а потом ещё одну. Ей там, в своём уголке, было вполне комфортно.

Когда все садились смотреть телевизор, папа, мама и Медведь размещались вольготно на диване, а она, Оля, рядом с диваном на полу. Это был её второй личный уголок, и чувствовала она там себя хозяйкой. Она всегда довольствовалась тем, что есть, и никогда ни о чём родителей не просила. Ах, нет, было пару раз. Что она просила у мамы, из памяти выветрилось, но ответ она помнила хорошо: мы небогатые и не можем себе этого позволить. Естественно, если в семье появлялись какие-то возможности, всё доставалось Медведю, а как же иначе?

Ольга и сейчас, вспоминая своё детство и отрочество, ни за что бы не подумала, что её положение в семье было по меньшей мере странным, но её угораздило прочитать в «Ракурсе» то, что она до сих пор пропускала за ненадобностью, а именно «Факультет родительской любви». Оказалось, что в семье нельзя делать различия между детьми, любовь к одному и нелюбовь к другому, если они всё же есть, надо всеми силами скрывать, а ещё лучше – пересмотреть свою позицию. У каждого ребёнка должен быть стол для занятий (настоящий, а не дощечка на верхнем ярусе кровати) – это вообще независимо от любви. Но самое главное – с ребёнком надо заниматься! Петь ему колыбельные, рассказывать сказки, беседовать на разные темы, знакомить с окружающим миром, готовить к школе, наконец! Сначала Ольга легко оправдывала свою маму, которая ничего этого не делала – она же просто ничего не знала, ведь в местных газетах не было «Факультета родительской любви»!

Но, вспоминая детали своей жизни в родной семье, она поняла, насколько это оправдание смехотворно, и в конце концов пришла к выводу: Оля для мамы, папы и Медведя была лишним, совершенно ненужным элементом, даже чужеродным, от которого было бы счастьем избавиться.

И как теперь вернуться домой? Увы, никак.

* * *

Вот в школе ей крупно повезло. Правда, в первом классе без Юлии Григорьевны она здорово запаниковала и быстро потеряла веру в свои силы, в начальных классах училась преимущественно на тройки, четвёрки были редкостью. Зато в пятом классе по каждому предмету у них были разные учителя, и Оля сразу влюбилась в учительницу по русскому языку и литературе Марию Михайловну. Она была старенькая, седая, добрая и очень интересно вела уроки. Именно по её предметам Оля получила свои первые пятерки. Вспомнился тот день, когда она, получив самую первую пятерку, прибежала домой и, задыхаясь от счастья, закричала:

– Мама, мама! Ты не поверишь! У меня пятёрка!!!

Мама оторвалась от телевизора.

– Зачем так кричать? Пятёрку она получила! Старалась бы – вообще на одни пятёрки училась, – и снова уткнулась в экран.

Тогда Оля впервые обиделась на маму, но ничего говорить не стала, а вскоре вообще об этом забыла. У неё, можно сказать, началась новая жизнь, потому что Мария Михайловна всегда была рядом, даже тогда, когда её вообще в школе не было. Кажется, это называется эффектом присутствия. Всё чаще Оля по русскому и литературе получала пятёрки, научилась говорить громко, чётко, уверенно, появились отличные оценки и по другим предметам.

В седьмом классе она стала «зарабатывать». Как-то Мария Михайловна попросила её:

– Ты, Оленька, не могла бы помочь мне проверять тетрадки, а то глаза что-то разболелись.

– А я разве смогу?

– Научу. У тебя, девочка, врождённая грамотность и отличное чувство слова. Сможешь остаться сегодня после уроков?

С этим у Оли проблем вообще не было, потому что дома её никто не ждал. Разумеется, она согласилась помогать любимой учительнице, причём с великой радостью. После уроков они находили свободный кабинет или шли в библиотеку, а после «работы» – в школьную столовую. Учительница расплачивалась с помощницей вкусными обедами, а иногда даже покупала фруктинку: яблоко, банан или апельсин. Так вкусно Ольга не ела с детского сада.

В десятом классе у них было сочинение на свободную тему: о чём я хочу сказать людям. Оля хотела бы рассказать о Марии Михайловне, но постеснялась и написала о сибирской зиме. Нечто скромненькое, без претензий. Каково же было её удивление, когда учительница посоветовала ей отнести сочинение в газету! Оля пришла в редакцию «Собеседника» и честно призналась, что принесла своё школьное сочинение. Редактор взял, прочитал, чему-то удивился и предложил:

– Я сейчас выйду на пятнадцать минут, а ты посмотри в окно и напиши, что ты там увидела.

Ольга выглянула в окно – там три бездомных собаки носились друг за дружкой. Она добросовестно написала о собаках. Вернувшийся редактор внимательно прочел ее опус из пяти предложений, немного подумал и сказал то, чего она никак не ожидала услышать:

– Мы поставим твою «зиму» в ближайший номер, позже получишь гонорар. Он, конечно, копеечный, но за удачное начало считаться может. Хочешь поработать у нас внештатным корреспондентом?

– Я?! – удивлению Оли не было границ. – Но… это… я же ещё учусь… и… это…

– У нас немало внештатных корреспондентов среди школьников, но признаться, ты со своими собаками их всех переплюнула. Соглашайся, не пожалеешь!

Она согласилась и не пожалела. Впервые в жизни у нее появились свои деньги. На первый гонорар она купила мороженое и большую шоколадку, мороженое съела сама, прямо на улице, хотя стоял довольно морозный день, а шоколадку отнесла домой к чаю.

Летом Оле предложили поработать в редакции по-настоящему. «Собеседник» сделал ей настоящий подарок. Обычно журналисты, уходя в отпуск, сдают несколько статей про запас, в результате они и отпускные получают, и гонорар за напечатанные вещи. Но на этот раз, сдав по нескольку статей перед отпуском, они единогласно решили: ставить в газету в первую очередь работы Ольги Портич, пусть ребёнок подзаработает, а свои – уже как получится.

Всё лето Ольга моталась по городу – коллеги подкинули ей немало тем – и писала, писала, писала… Заработала она неплохо, купила себе джинсы, кроссовки и босоножки, Марии Михайловне – редкой красоты стеклянного лебедя, а остальные деньги отдала матери.

* * *

К тому времени народу в семье значительно прибавилось. Вернулся из армии Медведь, за несколько месяцев отдохнул от ратных трудов и, не успев устроиться на работу, привёл домой невесту. Тут же сыграли скромную свадьбу, потому что невеста оказалась беременна, и зажили все вместе. Оле пришлось переместиться из маленькой комнаты в большую, к родителям, ей купили раскладушку, которую на день убирали, у нее теперь не было своего уголка, делать уроки и писать статьи приходилось на кухне.

Но Оля не унывала – уж очень ей понравилась жена брата. Впрочем, понравилась она всей семье, мама сразу стала называть её дочкой. Оля немножко удивилась: её-то саму родители дочкой никогда не называли. Но тут же нашла объяснение: Ирочка-Ириска из детдома, родительской ласки она никогда не знала, к тому же она такая лапочка! Вся какая-то солнечная, радостная, тёплая…

– Надо же! – удивлялись родители. – В детдоме – и такое чудо выросло!

Но больше всех появлению Ириски радовалась Оля, потому что девушка заявила ей в первые же минуты знакомства:

– Я всегда так мечтала о сестре! Ты будешь моей любимой сестрёнкой, ладно?

И это не были пустые слова, Ириска – единственная из всей семьи – улыбалась ей, заботилась, расспрашивала о школьных делах. Она зорко следила за тем, чтобы в определённые часы кухонный стол был свободен и чист – для Оли!

Видно, в детдоме не очень добросовестные люди работали, потому что Ириска ничего не умела, маме пришлось обучать её буквально всему, вплоть до того, как правильно пользоваться веником. Но постепенно невестка стала довольно сносной хозяйкой и взяла на себя все домашние дела. Только в последний месяц беременности ей помогали мама и Оля.

Ириска после детдома и оконченной школы так и не получила никакой специальности, на работу она не стала устраиваться, да никто и не требовал, всех устраивало её положение домашней хозяйки. Медведь перебивался случайными заработками, мама работала в школе завхозом и получала не так уж и много. Основной доход семьи составляла папина зарплата – он трудился на мебельной фабрике и считался одним из лучших специалистов. Но фабрика, как и многие другие предприятия города, закрылась, а другой работы он долго найти не мог. Да тут еще и Ириска родила, причем двух здоровеньких пацанят, Ольга назвала их Олежкой и Игорьком – с полного согласия молодой мамы. Все оставшиеся в семье деньги пошли на двойняшек.

Можно сказать, «Собеседник», предоставив Ольге возможность летнего заработка, спас Портичей от голода. В одиннадцатом – выпускном! – классе она продолжала работать в газете, под вечер валилась с ног от усталости, но себе, кроме трех летних обновок, так ничего и не купила. Родители и брат воспринимали это как должное, только Ириска не уставала благодарить и от обедов всегда оставляла ей порцию.

* * *

Первого сентября, в отличие от остальных одиннадцатиклассниц, ей пришлось вырядиться в джинсы с кроссовками: это были её единственные приличные вещи. Зато в школьной сумке у неё лежали подарки для Марии Михайловны: чудесный стеклянный лебедь и номер «Собеседника» с её статьей «Любимая учительница» – летом Оля все-таки собралась с духом и рассказала миру об удивительном человеке по имени Мария Михайловна.

Школьный двор пестрел белыми фартуками и блузками, праздничными костюмами, букетами цветов, шарами, флажками, гирляндами… Гремела музыка. Оля глазами выискивала среди этого великолепия Марию Михайловну – и не находила. Она выбралась из толпы одноклассников и добросовестно прочесала школьный двор вдоль и поперек, но любимой учительницы нигде не было. Тогда она обратилась к классной руководительнице:

– Людмила Геннадьевна, не подскажете, где может находиться Мария Михайловна? Что-то я её найти не могу.

– Разве ты не знаешь? – удивленно вскинула брови классная. – Ты же… статью про неё писала!

– А при чём здесь моя статья?

– Так она вышла через три дня после того, как мы Марию Михайловну похоронили. Я полагала, это было что-то вроде некролога…

– Т-т-то есть, к-к-как п-похоронили? З-зачем?

– Оля, приди в себя! Зачем мёртвых хоронят?

Она пришла в себя в школьном медпункте. Около неё стояли какие-то люди, она не стала разбираться, кто это.

– Что с Марией Михайловной? – единственный вопрос, который ее мучил.

– Так умерла наша Мария Михайловна, летом ещё.

– Почему?!

– Старенькая она была, болела сильно. Сердце остановилось.

– Где её похоронили?

– На втором кладбище, под самой большой берёзой.

– Где это второе кладбище?

– На третьем маршруте в сторону китайского рынка до конечной, там ещё пару километров по прямой и за железной дорогой направо.

Денег на автобус у нее не было, пришлось идти пешком. Она нашла кладбище и могилу с простым деревянным крестом, на котором не было даже фотографии, только надпись: «Лукошина Мария Михайловна, 1935—2007». Цветы на могиле успели засохнуть, венки – почернеть.

– Здравствуйте, Мария Михайловна, – глотая слезы, прошептала Оля. – Родная моя, самая любимая учительница! Зачем же вы ушли, бросили меня одну?!

Она прорыдала на могиле, наверное, часа два, что-то говорила, на что-то жаловалась, потом вспомнила:

– Ой, Мария Михайловна, я же вам подарки принесла. Смотрите, какой красивый лебедь! Вам нравится? А вот статья, которую я летом про вас написала. Давайте прочитаю…

Давясь слезами, она прочла статью, потом убрала с могилы венки и цветы и взялась рыть ямку для подарков. Земля успела осесть и поддавалась плохо. Ольга поискала вокруг палочку, нашла прутик и расковыряла-таки землю. Аккуратно уложила в ямку подарки, засыпала землёй, вернула на место венки.

– Ну вот, Мария Михайловна, не забывайте меня, пожалуйста. Пусть на том свете у Вас не будет никакого горя, никаких страданий, а окружают Вас только очень добрые люди – такие, как Вы сама. До свидания, я буду Вас навещать…

Домой она попала только вечером. Мать, увидев её, такую чумазую, растрёпанную, в грязной одежде, обомлела на несколько секунд, а потом закричала:

– Это ещё что такое?!!! Ты где шлялась, убогая?! Быстро отвечай, стерва такая!

На крик выбежала Ириска, отодвинула разгневанную женщину в сторону и обняла Олю:

– Что случилось, сестрёнка?

Ольга громко, безутешно разрыдалась у неё на плече.

– Та-а-к! Изнасиловали дуру! – констатировала мать – Шляется целыми днями где ни попадя, бестолочь!

– Подождите, мама, – остановила ее Ириска. – Оленька, успокойся, я рядом. Что случилось-то?

– Мария Михайловна умерла-а-а!

– Что это ещё за Мария Михайловна такая? – удивилась мама.

– Любимая Олина учительница.

– Тю! Нашла о чём рыдать! Все там рано или поздно будем! А в земле вся почему?

– На кладбище ходила.

Потом она рассказала Ириске, как рыла ямку для подарков, – больше никому такие детали не были интересны.