Читать книгу Проклятие Удава - Наталья Невгод - Страница 5

Марина переносила беременность тяжело. Видимо, сказалось нервное напряжение – ещё бы ему не сказаться! – и к шести месяцам она уже чувствовала себя развалиной. Наконец, и Удав заметил её состояние.

– Что-то ты совсем, подруга, сдала. Денег на фрукты-овощи хватает? Тут у меня, кстати, немного скопилось, возьми.

– Не нужны мне твои деньги. Подохну, наверное, скоро.

– С ума сошла! Бери деньги, не выпендривайся, чтоб витаминов у тебя было в достатке. А что врачи говорят?

– Какие врачи?

– То есть как это – какие? Беременные женщины наблюдаются у гинеколога. Ты что, не знала?

– Знала – не знала, какая разница? Когда мне по врачам ходить? В четверг я у тебя до обеда, потом приходится переделывать кучу дел, чтобы оправдать отсутствие сына, а в пятницу должна же я хоть один день в неделю уделить своему ребёнку.

– Хм… Ну ладно, в следующий четверг не приходи, но чтоб обязательно врача посетила! А сейчас иди-ка ко мне, моя сладенькая!..

В четверг она наконец посетила врача, а в понедельник узнала, что у нее резус-конфликт и желательно лечь в стационар на сохранение. «Как же так? – недоумевала она. – У нас с мужем, у обоих, резус-фактор положительный, каким образом у плода взялся резус-фактор отрицательный? Можно было бы подумать, что плод – от Удава, но мы же с Ильей перестали предохраняться задолго до изнасилования! Именно от мужа я должна была забеременеть! Может, врачи просто ошиблись?»

Во вторник вечером, после работы, недалеко от магазина её встретили двое и предложили незамедлительно и без фокусов сесть в машину. Это были подельники Удава, один высокий и стройный, второй похожий на кубышку. Они привезли её в знакомый дом на Окружной, куда через несколько минут прибыл и Удав.

– Чёрт, как же я по тебе соскучился! – закричал он с порога – До четверга сил терпеть не было. Ну как, ходила к врачу?

– Какой у тебя резус-фактор? – спросила Марина, холодея от нехорошего предчувствия.

– Отрицательный, а что?

Она пошатнулась и упала бы, если бы он её не поддержал. Потом она часто вспоминала тот вечер и не могла понять, почему тогда у неё не разорвалось сердце.

– Ты чего? – забеспокоился Удав. – Совсем плохо, что ли?

Она еле разлепила спёкшиеся губы:

– У плода резус-фактор отрицательный, а у нас с мужем – положительный…

– Что?! Что ты сказала?! – заорал Удав так, что она чуть не оглохла. – Повтори, что ты сказала, мать твою!

Она не понимала его бешенства.

– Чего ты орёшь-то? – постаралась она сказать как можно спокойнее. – Насиловал, насиловал, презервативом ни разу не пользовался…

– Ах ты сука! Дрянь! Мало тебе мужа и любовника, так ещё кому-то в койку залезла! Говори, шлюха, с кем трахалась!

– Ты что, совсем ненормальный? Когда мне, да и с какой стати с кем-то трахаться? Сам же сказал: у тебя резус-фактор отрицательный, стало быть, это твой ребёнок!

– Ах ты … … …! – взревел Удав – Я не могу иметь детей!!! Неудачно подрался ещё до армии – и всё, кранты моим детородным способностям! Так что признавайся лучше, с кем нагуляла!

Напрасно она пыталась что-то объяснить ему, доказать – он не слушал, в бешенстве бросил её на кровать, сорвал одежду, раздвинул ноги…

– Признавайся лучше, стерва… Затрахаю до смерти!

Он изнасиловал ее грубо и больно, она плакала, умоляла прекратить – куда там! Не добившись от беременной женщины признания, Удав позвал друзей:

– Эй, Мулат, Тумба, прите сюда! Гляньте на эту стерву – ей мало меня и мужа! Тварь гулящая! Признавайся, на кого ты меня променяла, скотина безмозглая! Молчишь? А ну-ка, мужики, вставьте ей хорошенько, чтоб заговорила! Тумба!

– Не дури, Удав, – спокойно сказал тот, что походил на кубышку. – Ты же видишь – ей плохо совсем!

– Пусть сознаётся, дрянь! Давай, Тумба, трахни ее хорошенько!

– Нет, я – пас. И вообще, кончай издеваться над бабой. Отелло нашлось!

– Да пошёл ты! Мулат! Давай ты!

– Не надо, пожалуйста, – заплакала Марина, которой в самом деле было очень плохо.

– Тогда признавайся!

– Да не в чем мне признаваться!

– Мулат, начинай!

Мулат взгромоздился на Марину и принялся за дело. А она вдруг подумала: «И чего я сопротивляюсь? Может, это отродье подохнет там внутри. Точно, пусть трахает…»

Теряя сознание, она услышала голос Тумбы:

– Слышь, Удав, а ты сам-то давно проверялся?

– Ай-й-й! – взвизгнул Удав. – Мулат, вылазь из нее! Одеваем! В больницу!

«Вот Тумба, идиот!» – еще успела она подумать и потеряла сознание.

* * *

– Пожалуйте в мою холостяцкую берлогу, – расшаркался Игорь. Ольга тоже улыбнулась, изображая счастье. В первый момент она не поняла, почему ей вдруг стало неуютно и тревожно – холостяки, как правило, мало заботятся об уюте своего жилища. Об этом она не раз слышала от знакомых женщин и ожидать, что Игорь окажется исключением, было бы наивно.

Но во второй момент всё стало ясно: на окнах не было штор. Но как можно обходиться без штор? Включил вечером свет – и весь ты как на ладони перед соседями, со всеми своими переодеваниями и почёсываниями. Но тут же она удивилась ещё больше: в квартире не было телевизора! Тумбочка с невыгоревшим посередине пятном от «ящика» стояла в углу, тут же болтался шнур от антенны, а где же сам телевизор? Кровать была застелена таким старым покрывалом, что невольно возникал вопрос: не принесено ли это покрывало с помойки?

Ольга стряхнула с себя оцепенение и воскликнула:

– Отлично! Давай сходим в магазин и купим дешёвый материал для штор. У тебя нет швейной машинки?

– Да откуда?

– Ладно, на руках сошью. Только это долго получится, поэтому побежали прямо сейчас!

– Ишь ты, торопыжка! Сначала надо стать моей женой, а потом и командовать.

– Но ты, кажется, уже это сделал, назвал меня своей женой. Или передумал?

– Ну ты наивная! «Назвал»! Я должен сделать тебя своей женой! Пошли в кровать!..

Это было справедливо, и Ольга, с трудом преодолевая страх и отвращение, попросив сменить хотя бы простыню, легла в постель, чтобы стать женщиной.

Секс полностью её разочаровал, к страху, стыду и отвращению добавилась боль. Игорь немало удивился кровавым следам на белье:

– Ты была девственницей! Обалдеть! Я действительно у тебя первый мужчина?

– Первый. Давай простынку застираю.

– Ну надо же… Впервые целка попалась!..

Наконец они отправились в магазин за материалом для штор. Несмотря на такое количество негативных эмоций, она гордилась тем, что стала настоящей женщиной, у нее есть свой муж, и они, как настоящая семейная пара, идут за покупками. По дороге Игорь приобрел бутылку водки и закуску – надо же «женитьбу» отметить. Дома сварили картошки, накрыли на стол, муж разлил водку по стаканам:

– Ну, будем!

Ольга попробовала водку – и глаза у нее вылезли из орбит, дыхание остановилось…

– Эй, эй, ты чего? – всполошился Игорь.

Она отдышалась и виновато объяснила:

– Извини, Игорек, я не могу это пить.

– Не можешь? Водку?! С ума сойти! Впрочем, не можешь – не пей, мне больше достанется.

Хлопнув еще полстакана, он уставился на жену:

– Давай-ка в постель, женушка.

Он легко сломал её сопротивление, со словами «сначала для себя надо пожить» натянул презерватив и повторил утреннюю попытку сделать свою избранницу настоящей женщиной. Но вместо страстного секса получилось обычное изнасилование.

– Да-а-а… – протянул Игорь, – ну и жёнушку я себе нашёл! Хотя… Если я у тебя первый, неудивительно, что ты ничего не соображаешь. Ладно, будем учить и воспитывать.

Ольга не успела сшить шторы до темноты и цепляла их на карнизные крючки на фоне яркого света… Муж давно спал и не видел, как горько она плакала над шитьем, с каким трудом дотягивалась до крючков. Так началась ее семейная жизнь. Жизнь, в которой не было счастья.

Только работа оставалась для неё светлым пятном. Коллектив её за что-то любил и всемерно поддерживал, материалы выходили без задержек, и их было так много, что пришлось брать пару псевдонимов. Соответственно, и зарплата повысилась – жить бы да радоваться, но никак не получалось.

Больше всего её угнетал секс и то, что ему предшествовало. Прежде чем взгромоздиться на супругу, Игорь начинал «ласкать» её груди. Он так их тискал, давил, теребил, что Ольга боялась, как бы он их вообще не оторвал. В первый раз она оттолкнула его и раскричалась:

– С ума сошел! Мне же больно!

– Больно? – искренне удивился Игорь. – Всем бабам нравится, а тебе – больно? Либо ты врёшь, только не пойму, зачем, либо ты сама ненормальная.

Постепенно муж пришел к выводу, что его гражданская супруга как баба – никудышная. Она поверила. Обычно о сексе говорят с восторгом, многие женщины ради него готовы на всё, и только она, Ольга, ничего не испытывает, кроме отвращения и боли. Она взяла себя в руки, очень уж хотелось стать настоящей женщиной. Перестала сопротивляться, старательно выполняла то, чего хотел партнёр, за что он её иногда даже хвалил. Стиснув зубы, терпела, когда он начинал терзать её грудь, когда входил в неё, когда наносил удары, если ему что-то не нравилось…

Не меньше секса Ольгу угнетало постоянное желание мужа выпить. Тут она сопротивлялась изо всех сил, но чем больше сопротивлялась, тем сильнее муж напивался, а напившись, начинал скандалить и распускать руки.

Однажды он не пошел на работу, а жене заявил:

– Ну их всех на…! Горбатиться за копейки! Нормальную работу искать надо!

Поиск достойной работы затянулся надолго, свои переживания Игорь гасил водкой. Он перестал обучать жену искусству любви, а просто валил куда придется, и овладевал, перестал пользоваться презервативами. Остро встал вопрос с деньгами.

Собственно, этот вопрос встал сразу, в самом начале совместной жизни. Ольга неплохо заработала и поделилась с мужем своей радостью.

– Ух ты! – восхитился муж. – Это надо отметить! Сбегай за водкой да закусью.

– Сначала я отнесу маме деньги.

– Что?!

– Понимаешь, моя семья очень нуждается. Отец и брат не могут найти подходящую работу, Ириска сидит дома с маленькими детьми, мама зарабатывает гроши…

– Оля! Твоя семья – это я! Уразумела?

– Но как же…

– Так же! Четверо взрослых, здоровых людей сели тебе на шею и лапки свесили! Мозги-то включи!

Она выполнила указание мужа, включила мозги и сделала вывод, что он, как ни прискорбно, прав. Отец и брат не горели желанием искать нормальную работу, обоих устраивало такое положение вещей, когда деньги приносит в дом вчерашняя школьница.

Ольга перестала отдавать деньги матери, купила себе зимнюю куртку, сапоги, тёплые брюки, вязаную шапку с шарфом. Приодела и Игоря. Но в глубине души поселилось острое чувство вины: там же Ириска с детьми голодают! Поскольку муж не мог знать, сколько конкретно она зарабатывает, часть своей зарплаты Ольга стала относить Ириске. Когда Игорь уволился с работы (или его уволили за пьянку, что выглядело правдоподобнее) и денег в семье заметно убавилось, Ольга продолжала поддерживать невестку. Пропив остатки своих денег, Игорь взялся за Ольгины, она пыталась прятать кровно заработанные – безуспешно: у пьяниц редкий нюх на подобные «захоронки». Поэтому ни на лето, ни на межсезонье она себе ничего не приобрела.

Получилось: то, что родители и брат сели ей на шею и лапки свесили, – это плохо, а то, что муж живёт и пьёт за её счёт – это вполне нормально.

* * *

Вскоре она поняла, что беременна. Сообщила Игорю, тот отреагировал спокойно: ну беременна и беременна, эка невидаль!

– Не пора ли тебе всё-таки устроиться на работу? – Ольга решила проявить твёрдость. – Нам надо подумать о малыше – знаешь, сколько денег на него понадобится!

– А я что, по-твоему, делаю?! – заорал Игорь. – Я, если хочешь знать, уже несколько мест присмотрел! Или ты не в курсе, что в городе безработица и что-нибудь найти непросто?!

– Может, вернуться на мебельную? Хоть какая-то копейка.

– Да пошла ты знаешь куда! Я нормальную работу ищу! И только попробуй ещё раз меня куском хлеба попрекнуть, в конце концов, ты в моей квартире живёшь!

Беременность протекала тяжело, всё меньше оставалось сил на работу и всё меньше получалось зарплата. Игорь где-то пропадал целыми днями, вечером приходил пьяный, сообщал, что кто-то его кинул, кто-то чего-то там не сделал, кому-то надо морду набить… В общем, усердно создавал впечатление, что ищет работу, но все его обманывают и кидают через колено.

Вначале Ольга верила и подбадривала мужа, как могла, потом засомневалась, но высказывать свои мысли стереглась. Она вдруг поняла: когда-то на окнах висели нормальные шторы, в серванте стоял хрусталь, а на тумбочке – телевизор, в шкафу лежало новое постельное белье, да и покрывало на кровати наверняка было другое. Он все пропил! Ещё до того, как познакомился с Ольгой!

Она понятия не имела, что делать дальше. Вернуться домой с ребёнком на руках – нет, только не это! Отдавать деньги на сохранность какой-нибудь из соседок – так она их толком и не знает. Относить Ириске – потом назад просить стыдно. Наконец, придумала: завернула немного денег в полиэтиленовый мешочек и закинула глубоко под ванну, а чтоб можно было достать, привязала к мешку тонкую нитку. Если не знать об этой нитке, то и не найдешь. Несколько месяцев тайком она подкладывала в мешок деньги, а мужу говорила – не могу работать и нормально зарабатывать.

Тот в ответ принимался скандалить, опять пошли в ход тычки и шлепки. В ноябре она попала в больницу – что-то не так было с сердцем. Ей дали сутки на сборы.

Игоря словно подменили. Он так глубоко раскаивался, что Оля поверила: всё ещё образуется.

– Кажется, я наконец нашёл хорошую работу! – с радостью сообщил он жене. – У нашего ребёнка будет всё! Только прости, малыш, работа в районе, и я не смогу навещать тебя в больнице. Переживёшь как-нибудь?

Назавтра, наблюдая, как она собирается, проворчал:

– Куда ты новые-то вещи пялишь? Хочешь, чтобы их там у тебя спёрли или испортили? Совсем ничего не соображаешь, дура! Одевай старое, пропадёт – не жалко. Да лечись хорошенько. Если с нашим ребёнком что-нибудь случится – убью!

Она послушалась, переоделась в старое и стала похожа на нищенку. Но это пустяки! Главное, чтоб с ребёнком всё было в порядке, а то ведь и впрямь убьёт!

* * *

До больницы добралась кое-как. Потянулись дни, наполненные таблетками, уколами, капельницами… На неё напала полная апатия, ничего не хотелось, ни о чём не думалось, жила как во сне. Через полтора месяца её перевели в роддом на сохранение. Опять таблетки, уколы, капельницы… Она не могла понять, помогает ей лечение или нет. Хотя… какая разница? Совсем пропал аппетит. Она делила свои обеды с соседками по палате, и те, хоть и убеждали её побольше есть, всё-таки не отказывались от предложений: порции были маленькие.

Она потеряла счёт времени и, когда вдруг резко заболел живот, очень удивилась: это ещё что такое? Была, наверное, полночь, узенький серпик луны плохо освещал палату. Боль все усиливалась, и, чтобы не закричать, Ольга закусила угол подушки.

Очнулась в другой палате, лениво удивилась, заснула, опять проснулась: ну да, ей не приснилось, она действительно совсем в другой палате. С чего бы? Полежала безо всяких мыслей, прислушалась к своим ощущениям – что-то было не так. Осмотрела себя – а где живот? Через несколько минут от вошедшей медсестры она узнала, что в бессознательном состоянии родила мёртвого мальчика и потом неделю пролежала под капельницей.

Назавтра к ней пришла одна из сотрудниц «Собеседника».

– Оленька, мы в редакции деньги собирали для твоего ребёнка…

– Он родился мёртвым.

– Мы знаем, но деньги ты все равно возьми, пригодятся. Да мужу не показывай.

Муж! «Если с ребёнком что-нибудь случится – убью!» Она похолодела. Наверное, все-таки помогло ей лечение, потому что захотелось жить. Бежать, бежать без оглядки!

Она пересчитала принесённые деньги – пять тысяч, неплохо. Только бы под ванной её клад оказался в целости!

Через неделю её выписали. Зайдя в подъезд дома, где она прожила почти год, Ольга уловила противный запах – такой аромат идет от бомжей. Около двери в квартиру Игоря запах усилился, а когда она вошла, то чуть не задохнулась. Квартира выглядела жутко: куда-то делись шторы, везде грязь, объедки, множество пустых бутылок из-под водки. Неужели в отсутствие хозяев сюда забрались бомжи и почти два месяца делали, что хотели? Она бросилась в ванную – слава Богу, деньги на месте!

Теперь поскорее собрать вещи. Она открыла шифоньер и обмерла: ни новой куртки, ни сапог, ни шапки с шарфом! Обыскала квартиру и пришла к неутешительному выводу: не только её новые вещи, но и всё, более-менее стоящее, из квартиры исчезло, пошло явно на водку.

Переживать было некогда. «Убью!» Она закинула в дырявую китайскую сумку свои вещи, оставшиеся в квартире из-за ветхости, объединила в одном пакете свои и редакционные деньги, запихала их в карман и, подхватив сумку, бросилась бежать. Заехала на работу сообщить о своем исчезновении, затем домой, попрощаться с Ириской и близнецами, ни родителей, ни брата дома не было. Девушки бросились друг у другу и расплакались. В нескольких словах Оля поведала о своём безрадостном житье-бытье замужем и о его последствиях. Ириска достала из-под матраца завёрнутую в бумагу пачку денег:

– Вот, я тут скопила немного. Возьми, тебе нужнее.

– Откуда у тебя деньги?

– Ты же давала. Прости, что не все сберегла, не получилось.

Ах, Ириска! Милое, доброе, самое родное на свете существо! От своих детей, можно сказать, оторвала…