Читать книгу Апофис 2068 - Наталья Николаевна Тушина - Страница 3

Холодные лучи, пробив жалюзи, расчертили кровать черно-белыми линиями. Утренний туман, густой как молоко, опустился на город, залил улицы и подворотни, спрятал магистрали и мосты.

– Доброе утро, – Роман вошел в комнату, посмотрел на меня и добавил: – Зебра!

– Доброе, – потянулась я, разглядывая полоски света и тени на коленях. – Льву ставлю пятерку за образное мышление!

Он улыбнулся и пригладил взъерошенные волосы.

Сутки переговоров со службой IMO пролетели незаметно. Стряхнув с себя остатки сна и завернувшись в одеяло, села к проекциям, как нахохленная птица.

Первое движение, которое делают все люди с наступлением нового дня на планете, – активация мобильного импланта. Одно прикосновение, и по развернутым проекциям уже неслись загрузки обновлений дополненной реальности, всплывали свежие посты, сводки новостей, в личный кабинет стопками падали папки с рабочими файлами. Теперь еще и включалась принудительная вентиляция с бактерицидным фильтром.

На моем импланте появился код активации, и принтер, щелкнув, выплюнул на стол наши выпускные карты.

– Ромка! Все получилось! Мы теперь в медицинских войсках! – влетев на кухню, я с удивлением обнаружила, как Роман что-то конструирует из подручных средств. – Рома!? Что…

– Автоматическая поливочная система для нашего фикуса, только немного усовершенствованная. Помоги мне, вот здесь держи.

– Совсем забыла про наш фикус, – я села рядом, наблюдая, с какой быстротой и легкостью он собирает конструкцию.

Реалии современного мира – неживое спасает живое.

– На мне узоров нет, – Роман нахмурился от моего пристального взгляда и внезапно повернулся, оказавшись так близко, что я увидела, как расширился его зрачок. – Ты боишься будущего?

– Н-н-ет, – с запинкой ответила я, прикусив нижнюю губу.

Роман приподнял бровь и посмотрел на меня с недоверием. А затем скорчил гримасу ужасного волнения, передав точь-в-точь не только мое выражение лица, но и мое истинное состояние.

Мне смешно. Всегда, когда он меня передразнивал, я ловила себя на мысли, что Роман очень умен и разнообразен в передаче информации. Он всегда точен в ответах. И речь не о достоверности передаваемой им информации, а о точности эмоционального посыла.

– Ты расскажешь родителям о своей безумной идее?

– Они точно будут против. Лучше, если они не будут знать, по крайней мере, какое-то время. Я не буду говорить им, – и тут я хлопнула ладонью по столу, отчего хрустальные бокалы тревожно звякнули. – Ты же меня не сдашь?!

– Нет, конечно. Я вообще считаю, что не нужно оставлять в программе дополненной реальности эту информацию.

– Какую? Что я собираюсь таким образом сбежать из города?

Роман кивнул, не отрываясь от конструкции для полива. Почему-то мне показалось, что он специально не смотрит на меня. Во время разговора биокибернетические роботы обычно внимательно наблюдали за реакцией собеседника. Не имея развитой сенсорики, они тем не менее замечали изменения зрачков, кожных покровов и колебание пульса для того, чтобы лучше понимать психологическое состояние человека. Поэтому андроиду для корректной обработки информации необходимо было анализировать мимику и жесты человека.

– Ром, ты не веришь в успех нашей затеи?

– Это риск. Мало одной веры в успех. Должна сложиться целая цепь благоприятных событий, очевидно, что у нас мало шансов.

– Ты, конечно, во всем прав, – я ощутила, как в комнату вползает холодный воздух от открытого окна, и встала, чтобы закрыть его.

Взгляд мой случайно остановился на цветущем балконе соседа: часть рассады на полках опрокинута, садовое кресло валяется на боку, балконные прутья выгнуты и вырваны из пола, как после погрома.

– Что такое, – попятилась я от окна и, уткнувшись спиной в Романа, вздрогнула. – О чем это я… Ах да… Просто, Ром, иногда один шанс, одна секунда важнее ста лет ожидания.

– Твои поступки невозможно объяснить рационально.

– Нет. Это не так! – я резко повернулась к нему и, увидев подозрительный взгляд андроида, произнесла: – Ром, сколько можно сидеть в чужом незнакомом городе? При нынешних обстоятельствах какая разница, где сидеть в четырех стенах? Так лучше уж дома! Я хочу увидеть семью! Конечно, я рискую… Но с другой стороны вполне возможно попасть в госпиталь рядом с моим городом. Это – задача выполнимая, я же не в космос лечу! Я верю, что смогу! Поэтому поступаю так! Понимаешь?

– Вера – вещь ненадежная, где логика? – тихо, подбирая слова, произнес он.

– Не пытайся меня переубедить! Выпускные карты уже в моих руках, я ждала этого момента год! И потом, если я сейчас не воспользуюсь этой возможностью, то не воспользуюсь уже никогда! Рома, лучше не становится, ограничения ужесточаются. Мы живем в этой квартире, пока работаем на корпорацию. А если я потеряю работу? Нас вытурят отсюда! Куда я пойду? Меня не депортируют домой, города на карантине! Скорее всего, меня поместят в лагерь временного пребывания. Как бездомную или безработную. Ну, ты и теперь не видишь логики в моем решении?

– Я не могу поддерживать решения человека, вероятность исполнения которых может привести к его гибели.

– Зря, – протянула я с улыбкой. – А как же захват и господство над миром? Ты же искусственный организм! Ты логичный, почти неуязвимый и холодный до жути, хоть и не железный. У тебя есть реальный шанс избавиться от хозяйки.

Роман застыл взглядом на оконном проеме, и мне показалось, что он меня не слышит. В следующее мгновение он схватил меня за плечи, отодвинул от окна и резко опустил жалюзи.

– Нам вроде надо оплатить все коммунальные счета. Захват мира… ну-ну, – он обернулся, заслонив спиной остатки дневного света. – Так чего же мы ждем?

Сигнал у двери заставил меня вздрогнуть, в подъезде стоял прозрачный герметичный бокс со средствами индивидуальной защиты.

Как только мы открыли крышку, на импланте высветилось письмо с краткой инструкцией, последний пункт которой гласил, что взятые с собой вещи не должны превышать трехсот грамм. Не нужны одежда и средства личной гигиены. Все выдадут в пункте службы Мгновенного реагирования.

Оглядев комнату, я поняла, что мне нечего взять с собой, кроме одной карманной книжки: истертой, в темно-зеленом переплете с золотыми тиснеными буквами. Эта маленькая книжка – детская Библия. Как она оказалась со мной в Москве, до сих пор остается загадкой. Но скорее всего, мама положила ее в мой чемодан, когда я уезжала на учебу в столицу. Тогда еще никто не подозревал, что вернуться обратно не суждено из-за того, что мир охватит вирус, прозванный в сетях и на телеграм-каналах «пожирающим иммунным ответом».

Новый вирус модулировал иммунный ответ таким образом, что любой воспалительный процесс приобретал хроническую форму. Провоспалительные клетки все время усиливали секрецию самих себя, что приводило к разрушению соседних тканей и различных органов.

Мало того, как только возбужденный организм воспринимал любую бактерию, пыльцу или секрецию животного в качестве угрозы, он начинал бороться с «захватчиком» до победы, которая просто сжирала человека. Так естественная природная среда, в которой мы эволюционировали миллионы лет, стала враждебной для зараженных людей. Мы, кажется, вымираем как вид.

Погладив пальцами тисненые буквы на обложке, я засунула между пожелтевших страниц странное предсказание с неизвестными знаками. И, бережно завернув книгу в герметичный пакет, вложила в рюкзак.

Роман помог мне натянуть защитный костюм, который надевался поверх термобелья. Маска впилась в лицо, с непривычки сильно натирая кожу. Перчатки на руки, флакон с антисептиком в накладной карман комбинезона.

Служба такси-электрокаров сообщила, что ждет у подъезда.

Метро давно закрыто. Одно время все его ветви и залы ожидания оснащали бактерицидными обеззараживателями, но эксперимент провалился. Закрытый подземный мир с многокилометровыми туннелями все равно остался зоной повышенной опасности. С вездесущими крысами, проникающими во все щели, невозможно было справиться ни одной службе дезинфекции. Люди заражались, у многих как раз там и случались приступы удушья. Некоторые не доезжали до мест назначения и умирали прямо в вагонах. Служба Санитарного Контроля выпустила «Декрет о наземном перемещении» и ввела выпускные карты.

Лифт отстукивал этажи. Когда двери открылись, в подъезде, реагируя на наши шаги, зажегся свет.

Каждый выдох через защитный фильтр отражался шумом в ушах. Мне с непривычки было тяжело дышать и все время хотелось стянуть маску.

Но когда Роман открыл подъездную дверь и над головой вместо бетонной плиты раскинулось бескрайнее небо, из головы исчезли все мысли. Холодное раннее утро роняло косые тени на пустой двор. На парковке ряды машин ждали своих хозяев уже не один год. Бороздки ржавчины съедали их металлические корпуса, краски тускнели. А с каждой проекции гремели заявления метеослужб, о том, что городские осадки безопасны. Люди, живущие в больших городах, не видели странностей в желтом снеге и сизом смоге и не задавались вопросом, почему бронзовые памятники зеленеют после продолжительного осеннего дождя.

Да и кому теперь какое дело до причуд погоды – на улице нет людей. Никто не торопится на работу, в школу или магазин.

От удара подъездной двери встрепенулись птицы, висящие бусами на проводах. Бездомный облысевший кот прошмыгнул под машину. Животные тоже болели «пожирающим иммунным ответом». Снующие по городу, плодящиеся в подвалах, они – неподконтрольные переносчики инфекции. Их постоянно отстреливали, или они умирали сами, среди пустых улиц и городских свалок.

Через стекло кара плыли громады серых домов, дорожных эстакад и площадей. Иногда на пути попадались люди в защитных масках и костюмах – обладатели выпускных карт: работники служб городских коммуникаций и волонтеры медицинских войск.

Такси-электрокар остановился. Монотонный голос оповестил: «Вы прибыли в пункт назначения».

Перед нами возвышалось здание из стекла и бетона. Над входом горело красное как кумачовый стяг электронное табло с аббревиатурой «IMO».

В растерянности блуждая взглядом по стенам в поисках сканирующего устройства, я протянула вперед руку с кодом активации. По глазам больно ударил красный считывающий луч и просветил наши фигуры на широком крыльце. Выгоняя клубы пыли с бетонного пола, открылись массивные двери.

Мы вошли внутрь. После предрассветных холодных сумерек меня ослепил яркий свет. Нас окружили люди в белоснежных защитных костюмах.

– Новенькие! Один из них андроид!

– Проверь еще раз их документы и пропуск с кодом активации, – монотонный и слегка надсаженный мужской голос отдавал приказы. – Затем в комнату дезинфекции их. Выдать все необходимое. Быстро! Быстро! Следим за временем!

Меня подхватили чьи-то руки в перчатках и поволокли по длинному коридору. Ярко-белая комната с встроенными душевыми, блестящие хромированные лавки, урны и держатели для дезинфицирующих средств.

Тот же голос командовал, звуча из стен:

– Раздеваемся, не стоим, не тратим время. Все снимаем. Все! Андроид! И тебя тоже касается. Это комната дезинфекции. После осмотра врача дополнительные анализы, новая вакцина в плечо, и за получением вещей в жилой бокс. Андроид на перепрограммирование.

Мы с Романом переглянулись. Он помог стащить с меня защитный костюм, я кивнула ему – дальше справлюсь сама. На пол упало термобелье. Больше на мне ничего не было, и я поежилась от прохладного воздуха белой комнаты.

– Что там на волосах? Убираем все! – прозвучал из стены хриплый мужской голос.

От неожиданности я вздрогнула и резко дернула резинку, но длинные волосы спутались. Роман склонился надо мной, аккуратно распутал прядь и, кинув резинку в урну, шепнул:

– Не бойся. Скоро встанешь на крыло.

С потолка хлынули теплые струи воды. Они согрели, уняли дрожь в теле, и я с интересом стала наблюдать, как мой андроид мылит руки и голову. Смыв пену с волос, я вдруг увидела его прямо перед собой.

– Ну все. Пошел на перепрограммирование, надеюсь, останусь собой, – подмигнул он.

Из медицинского бокса, следуя по зеленой линии на полу, я вошла в систему боксов жилых. Ярко освещенное дневными лампами, с пластиковыми прозрачными перегородками и железной хромированной мебелью, помещение напоминало прозрачный лабиринт из жилых и бытовых комнат. В середине размещался зал по обучению и проведению собраний медицинских войск, там же принимали пищу. Все поверхности гладкие и ровные, везде стерильная чистота и минимум личных вещей.

Под гул сирены волонтеры живой волной стекались в центр. Чья-то рука дернула меня и указала на складные железные стулья, стоящие в ряд у прозрачной стены. Они напоминали вставленные друг в друга железные тележки в супермаркете. Стук. Стук. Стук. Зал наполнил звон раскладывающихся стульев. Их рядами выстраивали по центру, и каждый волонтер садился следом за другим. Синхронно, словно огромный организм, обладающий коллективным разумом, волонтеры выполняли команду быстро и слаженно.

В центре прозрачного лабиринта мерцали трехмерные проекции, на которых светились цифры и графики.

Скоро повисла абсолютная тишина, лишь где-то в коридоре гулко раздавались чьи-то уверенные шаги.

В зал вошла группа людей в белых термокомбинезонах, на которых ярко выделялись шевроны с эмблемой медицинских войск. Они выстроились среди парящих цифровых картинок.

В самом центре встал высокий жилистый мужчина. Почти лысый, с едва очерченными бровями над глубоко посаженными глазами. Он крепко сжимал челюсть, и видно было, как желваки ходят под кожей его широких скул.

– Итак, дневное распределение, – заговорил он надсаженным голосом.

Я узнала этот властный тембр, он звучал из стен дезинфекционного бокса. Возвышаясь, как Колосс, в центре зала, мужчина монотонно зачитывал подразделения, за которыми закреплялись городские районы, поселки и деревни.

– Всем все ясно? Вопросы есть? Новенькие ко мне на инструктаж, – закончил он речь, словно дверь металлическую захлопнул.

Когда поток людей исчез в коридорах прозрачного лабиринта, в центре зала осталось всего несколько человек.

Жилистый мужчина подошел ближе, зорко цепляя взглядом наши лица.

– За каждым из вас будет закреплен на первую неделю старший бригадир. Ваша нянька, проще говоря. Он будет давать вам наряд на день, будет инструктировать и следить за каждым вашим действием, особенно за пределами нашего пункта. Слушаться беспрекословно. От того, насколько вы будете подконтрольны, зависят ваша жизнь и здоровье. Все серьезно, это реальный мир, а не компьютерная игра. Здесь не существует вашего решения и мнения, действуем по проверенным алгоритмам, разработанным специалистами. Вопросы задавать можно, но на долгие объяснения и диалоги времени нет. У нас работа двадцать четыре часа в сутки, без выходных и праздников. Специальные психологи будут следить за вашим эмоциональным состоянием. Все их рекомендации выполнять. Если прописывают препараты – принимать. Любые близкие, интимные контакты запрещены. Долгие разговоры между волонтерами не приветствуются. Вы должны быть собраны и ответственны, учиться разумно распределять свое время.

Быстро сканируя наши коды на запястьях, он расставлял вновь прибывших между людьми с нашивками IMO.

– За мной, – он щелкнул сканером по моему запястью и пошел к выходу.

Я ринулась за ним, поглаживая плечо, внутри которого растекалась ноющая боль от поставленной утром прививки. На волонтерах медицинских войск тестировали новые образцы вакцин от постоянно мутирующего вируса.

Синяя линия на полу вела к грузовому лифту.

Едва мы подошли к двери, замигал датчик движения и створки разъехались. Пока лифт плавно летел вниз, я, искоса поглядывая на строгого инструктора, наконец решилась спросить.

– Как мне к вам обращаться?

– Марк.

– Вы занимаетесь техническим и программным обслуживанием медицинских роботов?

– Иногда. Я главный врач пункта.

Когда двери лифта открылись, зажегся тусклый свет ламп. Передо мной распахнулся огромный бункер размером со стадион. Это был склад, который вмещал в себя тысячи роботов: на стационарных подушках, передвижных андроидов, роботов-погрузчиков, похожих на гигантских жуков. В ряд стояли медицинские электрокары. На стеллажах лежали груды разобранных кибернетических механизмов, а также биокибернетических протезов, упакованных в стерильные пакеты. Были здесь и медицинские инструменты в стерильных боксах, и физиоприборы – ручные и стационарные. А в маленьком закутке за старой железной дверью стояли стеллажи до потолка с пачками стерильных мешков для трупов и свернутые тюки простого целлофана.

– Тебе нужно наладить работу нескольких роботов, – мужчина коснулся своего запястья, и в ближайшем углу включились моргающие проекции. – Вся необходимая информация через систему. Подключишься через свой код активации. Пока ты стажер, ты со мной связана через мобильный имплант. Я вижу, где ты находишься.

– Хорошо, я все поняла.

– Ты… как тебя, – он вдруг замолчал, нахмурил брови, словно пытаясь что-то с трудом вспомнить.

– Я… меня зовут…

– Мне все равно, как тебя зовут. Для меня ты – волонтер-робототехник с порядковым номером 120. Вот, вспомнил. Ты должна закончить работу через три часа, потом новый инструктаж. Я понятно объяснил? Следи за временем.

Он развернулся и ушел. Я, передернув плечами то ли от холода, то ли с досады, что имя мое теперь заменено на порядковый номер, еще несколько секунд слушала, как стихали его шаги.

Через два часа работы в огромном подземном помещении пальцы окоченели и перестали меня слушаться. Постоянно ощущая сильный сквозняк, блуждающий под высоким сводом, я никак не могла определить место, откуда неслись холодные воздушные потоки. Чтобы согреться, растирала озябшие плечи, но это мало помогало. Поиски обогревателя и чайника на новом рабочем месте тоже ни к чему не привели, и тогда я вспомнила о старой каморке со стеллажами.

У стены, рядом со скрученными тюками целлофана, ютились узкие кабинки с облупившейся краской на ржавых дверцах. Я открыла одну из них. В нос ударил запах грязного белья. На полках были разбросаны старые футболки, наушники, сломанная гарнитура, на крючке висела брезентовая роба в пятнах машинного масла.

Расправив куртку, прочла на спине надпись «Служба технической поддержки IMO». На груди нашивка: «119».

Озябшими пальцами расстегнула молнию куртки, накинула на плечи, морщась от неприятного запаха. И, опасаясь продеть руки в рукава, сильно испачканные мазутом – скорее всего, от деталей старых электрокаров или роботов-погрузчиков, – хлопнула дверью.

С крыши шкафа на меня посыпались мелкие белые бумажки, словно кто-то над моей головой взорвал хлопушку. Отмахиваясь от пылевых лоскутков, подняла голову и заметила свисающий с потолка провод.

На пыльной балке купольного свода, примерно на высоте пяти метров, лежал старый ноутбук. На прозрачном корпусе фиолетовым маркером было выведено «119».

Я застыла в изумлении, забыв про холод и про сдачу отчета о выполнении наряда.

«Ясно, что кто-то специально спрятал его там, – думала я, раскатывая по полу тюк целлофана. – Больше нет объяснений тому, как ноутбук мог оказаться на такой высоте».

Целлофан шуршал под ногами, пока я металась по каморке в поисках легкого предмета, чтобы сбить странную находку. Но когда все кинутые мной отвертки приземлились обратно, так и не поразив цель, меня охватило уныние. Я пригладила руками непослушные пряди, глядя на стол с остатками древней канцелярии.

В следующее мгновение я, схватив ножницы, уже разрезала целлофан на лоскуты, чтобы сплести из них косичку.

Один взмах, и закрепленный на конце импровизированной веревки гаечный ключ стукнул корпус ноутбука, сдвинул его и, потянув за собой, плюхнул на предварительно расстеленные и всклокоченные кучи целлофана.

Как только находка оказалась в моих руках, имплант на запястье замигал и в ангаре послышались тяжелые шаги.

Времени хватило лишь на то, чтобы сунуть находку в кабинку и завалить тряпьем.

– Что это? – раздался голос за спиной.

И я застыла посреди комнаты с охапкой резаного целлофана, перекинутого через плечо. Тело мое напряглось и непроизвольно вытянулось струной. Чувствуя, что Марк смотрит на меня в упор, я неохотно повернулась к нему лицом.

– Первый раз с таким сталкиваюсь, – его лицо оживилось, уголок рта приподнялся в ускользающей улыбке. – Вот тебе и робототехник! Серьезный с виду человек замотался в целлофан.

– Я просто замерзла. И не знала, можно ли покинуть ангар… и ничего не нашла… и нашла… – протянула я руку к двери шкафчика, чтобы рассказать строгому бригадиру про свою находку.

– Ладно. Хватит. Проделанная работа? – перебил он мои заикания.

С понурой головой, под строгим взглядом Марка я, возвращаясь к своим проекциям, вдруг заметила заваленную коробками с медтехникой старую железную дверь с электромеханическим замком.

Дойдя до рабочего места, кивнула на мерцающие дисплеи.

– Выполнено, – Марк приблизился ко мне вплотную. – Ты – волонтер: должна терпеть жару, холод, усталость и боль. И не должна портить чужое имущество. Ты будешь наказана. А сейчас следуй за мной.

В голове моей роились мысли: «Что за наказание? Он серьезно? За кусок целлофана?» Но внешне мне хотелось казаться спокойной и уверенной, только, кажется, глубокое дыхание выдавало волнение.

Желтая линия на полу вела меня к новому испытанию, она упиралась в большие двери с иллюминаторами, над которыми угрожающе светился знак биологической опасности.

Марк кинул в меня защитный костюм и маску, даже не удостоив взглядом. Быстро оделся, с раздражением ругая кого-то по громкой связи за невыполнение сроков работ.

Двери открылись, мы вошли в белое, хорошо освещенное помещение из пластика. На стеллажах стояли боксы разной величины, герметичные, каждый с отдельной вентиляцией, а в них животные.

– Ты поняла уже, да? Здесь подопытные животные. Все зараженные. Мы испытываем на них вакцины, первый этап клинических исследований. Ты видела когда-нибудь зараженных людей? – не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – Чтобы чувствовать себя уверенно и не дергаться потом в реальных условиях работы, надо понимать, с чем ты можешь столкнуться, и быть к этому готовой. Кроме инфицированных людей, мир кишит больными животными. Проблема в том, что они могут вести себя агрессивно и непредсказуемо в период заболевания. В таком состоянии они представляют большую угрозу для человека.

Слушая его, я краем глаза следила за крысой в боксе. Облезлая тварь с оскалом мелких зубов и фиолетовыми подтеками на коже. Она агрессивно металась по боксу, врезаясь в стекло.

– Почему они так агрессивны?

– Инфекция несет потенциальную угрозу для всех органов. Например, последствия перенесенного вируса могут проявляться у человека рассеянным склерозом или системной красной волчанкой, поражающей нервный пучок, приводящий к параличу. Иными словами, вирус может поражать мозг, меняя электрические сигналы центральной нервной системы.

– Марк, а человек может тоже быть таким агрессивным, как эта крыса?

– Люди вообще часто себя неадекватно ведут. Неважно, инфицированные или здоровые. Сейчас много отклонений от нормы, это связано с последствиями ограничительных мер.

Он раскладывал на столе медицинские приборы.

– А теперь перемести на стол вон того кота. Нежилец, усыплять будем. Но перед этим возьмем биоматериал. Давай! Быстрее!

Подчиняясь суровой интонации, я подбежала к отмеченному боксу с животным. И остановилась, боясь снять защиту с крышки.

– В чем проблема? – услышала я голос за спиной.

– Я боюсь.

– Чего?

– Он же заразный, – меня затрясло от холодного и безразличного взгляда главврача.

– Ну хоть инстинкт самосохранения присутствует, – он нервно посмотрел на электронные часы. – А то некоторые сразу руками лезут. Думай рационально. Перед тобой задача – переместить кота на стол.

Я внимательно осмотрела бокс. Отключила клапан вентиляции, скрутила трубку и замкнула вентиляционную сеть, подключив датчик подачи кислорода к режиму временной автономной бактерицидной установки. Взяла стеклянный короб и осторожно переместила его на стол перед Марком.

Закрепив на боковых стенках бокса специальный прибор, нагрела пластик, проделав в нем круглые отверстия. В них вошли акриловые эластичные фиксаторы с закрепленными на них металлическими захватами, с помощью которых внутри не потерявшего своей герметичности бокса можно было провести любые хирургические действия.

– Задача решена, – Марк кивнул головой, и на губах промелькнула еле заметная улыбка. Я, стоя на ватных ногах, следила за его действиями. На примере несчастного животного Марк объяснял мне основную симптоматику инфекции и ее внешние проявления. С последней фразой об окончании инструктажа он просто отключил подачу кислорода в герметичный бокс. Наблюдая, как больное существо постепенно перестает дышать, я ощутила подступившую к горлу тошноту. Опустошение…

Следуя за главврачом из «желтой» зоны, я уже не представляла, что ждет меня дальше и как я смогу попасть в нужный мне город, чтобы увидеть семью. Как сбежать, если каждый шаг отслеживается. И какие опасности могут таиться на городских улицах и в придорожных лесах.

В задумчивости я брела по пустым коридорам, пока не оказалась в прозрачном лабиринте волонтерского улья. В зале раскладывали столы и стулья – время приема пищи.

Встав у раздатчика белковой гущи, я протянула к нему поднос, на запястье высветился код активации, но аппарат молчал. Очередь собравшихся на обед волонтеров затихла. Я повторила попытку, но напрасно.

– Не задерживаем. Следующий, – раздался прямо над моей головой голос Марка.

Очередь покорно потянулась к раздатчику, аккуратно обтекая мою одинокую фигуру.

– Белковый ужин взамен испорченного целлофана, – он выхватил поднос из моих рук и с грохотом кинул его на стол раздачи.

Оглушенная стальным лязгом разлетевшихся тарелок, я не сразу заметила, что кто-то потянул меня за рукав.

– Пойдем со мной, – шепнула рыжеволосая девушка с веснушками.

Мы вышли из зала, петляя по длинным незнакомым коридорам пункта.

– Марк твой инструктор, что ли? – тихо спросила она.

– Да. Мой.

– Он всегда очень строг. Я вообще не помню, чтобы он кого-нибудь брал на обучение, особенно волонтера-робототехника. Ты же спец по андроидам?

– Да, – сухо ответила я. – А кого он обычно берет?

– Врачей, конечно.

– Жаль, что у вас нет нового поступления медиков. Придется мне отдуваться, – выдохнула я.

Девушка прыснула от смеха, прикрыв рот рукой. Потом коснулась своим плечом и, тихонько толкнув, сказала:

– Ладно, приедем с вызова, что-нибудь придумаем! – она бодро вскинула солнечное лицо. – Не умрешь от голода за пару-тройку часов?

– Я еду куда? – остановилась я, перепутав все слова от неожиданности.

– Сегодня для тебя ознакомительный выезд, будешь за медиками аппаратуру таскать, ничего сложного! Будни такие теперь у тебя трудовые! – почти в рифму бубнила она, доставая из шкафов раздевалки чистые защитные комбинезоны и маски.

– Выезд по городу. Техники уже подняли из подвала нужное снаряжение и медтехнику. Основная бригада не успевает, много вызовов сегодня, впрочем, как и всегда. Поэтому мы на подхвате!

Рыжая девушка пролистала виртуальную инструкцию и акт сдачи-приема оборудования. Впихнула мне в руки стерильные боксы и кивнула на старенький медкар.

Уже в машине я заметила на ее белой защите надпись, аккуратно выведенную желтым маркером: «Лизун».

– Новенькая? Почему чистая? – холодно спросила у рыжей стройная женщина, на костюме которой было выведено красным маркером «Немка». – Почему на защите нет надписи? Как ее звать, если вдруг рванет куда-нибудь?!

– Так она в ознакомительную. Может, сейчас с нами прокатится да и домой запросится? – смеясь, подмигнула мне девушка с солнечным лицом.

– Ладно. От бригады ни на шаг, – чеканя слова, Немка внимательно изучала мои глаза за пластиковой защитой. – Ходишь за бригадой след в след. Поняла?! Смотришь во все глаза, слушаешь во все уши, все запоминаешь и помалкиваешь. Поехали! – скомандовала она, и старенький медкар поплыл по дороге.