Читать книгу Дорога в Розенгарц - Наталья Павловна Новикова - Страница 2

Черничные тучи за окном плотной вуалью закрывали нежное, порозовевшее от смущения небо, предвкушающее скорый приход томной красавицы Луны, облачённой в чёрный атлас, расшитый бриллиантами. Воздух подёрнулся лёгкой дымкой, но очертания дорогих сердцу холмов, тенистых парков и изогнутых линий поместья были вполне уловимы в лучах дремлющего солнца. Элизабет торопливо делала последние наброски на холсте, уже не первый вечер стараясь запечатлеть очарование английской природы, но постепенно лёгкое покрывало темноты сгущалось, в глазах начинало рябить, и некогда отчётливые контуры приобретали импрессионистический характер. Элизабет с сожалением посмотрела на побледневший закат, а затем, переведя взгляд на полотно, со вздохом покачала головой. Пейзаж, изображённый ею, представлял собой лишь слабый оттиск с бескрайней небесной палитры. Ей всегда казалось непостижимым то, что при переносе на холст, вся природа, вся необъятная живописность как бы выдыхается, теряя свою изысканность, как бокал шампанского после длительного пребывания на воздухе. Картина представляла собой лишь безжизненный манекен, в то время как незримая душа была растворена в окружающем мире. Оскар Уайльд говорил, что природа подражает человеку, и невозможно увидеть из окна пейзаж, подобный любому из тех, что открываются полотнами Уильяма Тёрнера. Но не стоит забывать, что эти пейзажи были воображаемыми, и мы ведь не сильно сетуем на то, что редко видим в жизни пегаса, уносящего ввысь бесстрашного Персея и прекрасную Андромеду. Кроме того, красота холстов воспринимается глазами, а красота природы – только сердцем. Поэтому, Элизабет ещё долго стояла бы на влажной траве, вдыхая дивную свежесть с примесью сирени и глядя в поражающую воображение даль, но на пути от поместья показалась суетливая фигурка, по мере приближения которой выражение полного блаженства на лице Элизабет медленно сменялось гримасой недовольства. Вскоре девушка смогла различить в сумеречном покрове лицо молодой служанки, Энн. Когда она подошла ближе, то, нервно переминаясь с ноги на ногу и заламывая длинные сухие пальцы, заговорила высоким голосом в несколько важной манере:

– Простите, мисс, но гости были крайне разочарованы тем, что вы отсутствовали на ужине…И скоро будет подан кофе…

– Энн, я же просила не беспокоить меня по пустякам, – прервала служанку Элизабет. – Мне нужно работать над картиной, и я совсем не голодна.

– Прошу меня простить, мисс Лэнгринг, – вновь робко заговорила девушка, – но через две четверти часа начнётся бал, и вы должны будете открывать его своим танцем с мистером Соммерсом. Он уже прибыл и с нетерпением ожидает своей дамы.

– Ах да, бал, – повторила Элизабет, и её лицо мгновенно озарилось улыбкой. – Как же я могла о нём забыть…Бежим скорей, Энн!

И, взяв принадлежности для рисования, поручив нести мольберт Энн, Элизабет спешным шагом, переходящим на бег, устремилась к поместью, оставив служанку далеко позади. Уже в дверях юная леди чуть не столкнулась с тем самым мистером Соммерсом, при взгляде на которого её сердце словно обдали кипятком.

– Добрый вечер, мисс Лэнгринг, – молодой человек галантно поцеловал ей руку.

– Добрый вечер, мистер Соммерс, – чуть слышно прошептала девушка, и, ловко увернувшись, возобновила свой путь в глубину дома, успев напоследок бросить. – Я вернусь через пару минут, и мы с вами встретимся в зале.

– Буду ждать с нетерпением вашего возвращения, – донёсся до Элизабет его бархатный голос, когда она уже поднималась по лестнице на второй этаж.

Девушка с лёгкостью одолела несколько десятков мраморных ступеней, стремительно промчалась по широким коридорам и, очутившись в своей комнате, прижалась спиной к двери, стараясь усмирить слишком быстрое биение сердца. «Боже, какие у него глаза», – подумала она. – «Почему, ну почему, когда я вижу его, я каждый раз теряю самообладание? Разумная девушка, которая по неизвестной ей одной причине не использует свой рассудок по назначению и в подходящих для этого ситуациях, решительно не может заслуживать никакого уважения. А ведь он всё понимает, он видит моё смятение, но продолжает оборачивать такое положение дел в свою пользу, чтобы лишний раз обжечь меня своей ироничной улыбкой». Устоять перед Дэйвом Соммерсом было действительно трудно, ведь при наличии тончайших черт лица и чуть насмешливых ярко-голубых глаз, он также обладал безупречными манерами, происхождением из знатного рода английских графов и неоспоримым талантом искусного собеседника. Сердце Элизабет было абсолютно покорено мистером Соммерсом с самого первого дня их знакомства, и мысли о нём занимали девушку на протяжении того времени, пока она рассеянно меняла платье и пыталась уложить волосы. В очередной раз из забытья её вывел настойчивый стук в дверь и голос горничной:

– Мисс Лэнгринг, вас ожидают в зале…

– Спасибо, Мэри, – отозвалась Элизабет. – Передай этим господам, что я спущусь буквально через мгновение.

– Не нужна ли вам помощь, мисс?

– Нет, Мэри, спасибо.

Оставив тщетные усилия по приведению своего внешнего вида в безупречный порядок, но, вполне удовлетворившись отражением в зеркале, Элизабет поспешила вниз, где чьи-то заботливые руки уверенно перемещались по клавишам пианино. По дороге юная леди заметила, что несколько молодых людей расположились в гостиной за карточной игрой, а кто-то уединился в кресле с книгой. Её же ждало шумное весёлое общество, способное танцевать, беседовать и музицировать всю ночь.

– А вот и вы, мисс Лэнгринг, – к Элизабет вновь подошёл мистер Соммерс. – Я уже подумал, что мне придётся солировать на сегодняшнем балу.

– Ах, простите меня, мистер Соммерс, – виновато улыбнулась Элизабет. – Я знаю, что следовало явиться в зал раньше, но как же вы могли подумать, будто я брошу вас тут одного. Хотя мне пришлось немного задержаться, я обещаю вам, что непременно искуплю свою вину.

– Что ж, поверю вам на слово, – ответил Соммерс. – Но уважаемые гости не могут более ждать, так что сейчас мне следует угостить вас шампанским и пригласить на танец. Надеюсь, вы не будете возражать, если сегодня мы начнём с вальса?

– Ничуть, – ответила Элизабет, принимая из рук Дэйва бокал с ароматным напитком, пузырьки воздуха в котором напоминали крошечные жемчужины, и периодически мерно ударялись о стеклянную грань.

Этот вечер напоминал неугомонное порхание мотыльков вокруг пламени свечи, когда видишь его, ощущаешь тепло, но мельчайшее прикосновение к манящему огоньку неизбежно влечёт за собой беду. Но мотыльки не знают этого и, пока они существуют – неустанно стремятся к губительному свету, считая это побуждение своей высочайшей целью на земном пути.

– Не кажется ли вам, мисс Лэнгринг, что любая разновидность света крайне вредна для мира и для человека в особенности? – внезапно спросил мистер Соммерс, прогуливаясь с Элизабет по берегу озера, уходящего в глубину лесов от восточной части поместья.

– Вы действительно так полагаете? – переспросила Элизабет. – В таком случае, как бы вы отнеслись к заявлению о том, что без света не было бы жизни – благодаря ему мы получаем урожаи, питающие людей в течение всего года, а растения вырабатывают кислород, без которого не могло бы существовать ничто живое на планете.

– Ваш аргумент, должен заметить, больше похож на выдержку из трактата, мисс Лэнгринг. Кислород, смею вас заверить, давно уже не в моде. А вот свет, хочу обратить ваше внимание – сжигает посевы, иссушает кожу, обесцвечивает краски, поглощает живительную влагу и превращает сочную зелень в хрупкие пергаментные листы…

– Боже мой, мистер Соммерс, вы, верно, слишком много времени посвятили творениям Джона Китса, раз уж каждодневные ваши речи всё больше напоминают поэтические шедевры.

– Сочту ваши слова за комплимент, мисс Лэнгринг, но, выражаю свои опасения в том, что, вероятно, танцы и шампанское окончательно рассеяли вашу способность воспринимать мои слова всерьёз.

– Пожалуйста, не обижайтесь, дорогой мистер Соммерс. Я всего лишь хотела немного развеселить вас. Ваши слова достаточно убедительны, но, продолжая начатый вами дискурс, скажу, что по моим представлениям, без света человек никогда бы не увидел красоту мира – ту самую яркость красок и свежесть листвы, о которых вы упоминали.

– Теперь я готов поверить вам, мисс Лэнгринг, хотя, даже в кромешной тьме сегодняшней шёлковой ночи ясно вижу ваш стройный силуэт, блеск ярких глаз и нежность профиля. Но, должен заметить, по всей видимости, нас убивает то же, что и даёт жизнь.

– Вы сегодня расположены к философии, мистер Соммерс, но всё же я не улавливаю очевидной связи между вашей глубокой мыслью и моим профилем. Не могли бы вы разъяснить столь запутанное высказывание?

– С величайшим удовольствием. Всё очень просто – ваше очаровательное лицо, способное вдохновлять на величайшие свершения, в то же самое время, порой не предоставляет мне никакой возможности для спокойной жизни, нарушая как душевное равновесие, так и сон, и препятствуя всякого рода деятельности.

– Вы просто бесподобны, мистер Соммерс, – ответила Элизабет, сделав вид, что она аплодирует своему собеседнику. – Как жаль, что в плеяде моих талантов нет и доли вашего остроумия и…Смотрите, мистер Соммерс, похоже, что в деревне пожар! Видите дым, поднимающийся из-за холма?

– Да, вы правы, мисс Лэнгринг, – вглядываясь в темноту, кивнул Дэйв. – Дым действительно густой, но, к сожалению, его источник остаётся для нас загадкой. Плотный покров ночи и существенное расстояние свели бы все наши попытки разведать происходящее там к нулю.

– Я вынуждена с вами не согласиться, мистер Соммерс. По моему представлению, мы просто обязаны посчитать это событие своей заботой и отправиться туда немедленно. Ведь там живут люди, и им может понадобиться наша помощь.

– Вы уверены в своих намерениях, мисс Лэнгринг? Уже далеко за полночь, и подобного рода прогулка может обернуться весьма небезопасной затеей.

– Не переживайте за меня, мистер Соммерс, моё бесстрашное сердце остаётся глухо равно как к темноте, так и к старинным легендам, повествующим о ночных плясках ведьм и тому подобных существах, поэтому я всё же настаиваю на небольшом ночном походе.

– Что ж, пусть будет по-вашему, мисс Лэнгринг. Как обычно бывает в таких ситуациях, презрев здравый смысл со всеми вытекающими из него последствиями, мы отправимся под покровом ночи в неизвестность, ведомые вашим безграничным любопытством.

До холма было совсем не далеко – минут пятнадцать пути быстрым шагом, и, когда в скором времени Дэйв и Элизабет добрались до него, их глазам открылось удивительное зрелище. Сразу за возвышенностью, в небольшой долине, поднимался до небес огромный костёр, зловеще искрящийся от каждого дуновения ветра. Вокруг этого яркого пламени в непостижимом танце кружилось несколько десятков людей, которые выкрикивали странные слова и совершали непонятные движения.

– Ну, мисс Лэнгринг, теперь вы довольны? – несколько сухо спросил Дэйв. – Надеюсь, ваша ненасытная любознательность, наконец, удовлетворена?

– О Боже, мистер Соммерс, я и подумать не могла, что здесь происходит нечто подобное, – с дрожью в голосе отозвалась Элизабет. – Я решила, в деревне пожар, и людям нужна помощь, а тут…такое…Умоляю вас, давайте немедленно уйдём отсюда.

– Я бы с радостью откликнулся на ваше предложение, – задумчиво ответил Дэйв, – но боюсь, что уже слишком поздно…

И он был абсолютно прав, потому что танцующие, приметив две чужеземные фигуры среди деревьев, внезапно остановились. Прервав свой безумный ритуал, группа людей походкой крадущейся кошки стала приближаться к вершине холма. В руках у них были зажжённые факелы, отбрасывающие зловещие тени на проступающие из темноты лица. Внезапно Дэйв схватил Элизабет за руку и потянул за собой.

– Прошу вас, бежим скорее, мисс Лэнгринг! – взволнованным шёпотом произнёс он. – Мне кажется, что ситуация не предвещает ничего хорошего.

Не успев опомниться от прикосновения руки Дэйва, Элизабет интуитивно устремилась за ним, стараясь не споткнуться о корень и не провалиться в овраг. Они бежали, что было сил, не останавливаясь и не оглядываясь назад, а, преодолев участок поля, углубились в гущу леса и продолжали бешеную гонку, всё ещё ощущая зловонное дыхание преследователей за своей спиной. Наконец, крики и топот позади стихли, и молодые люди остались одни в невозмутимом забвении лесной чащи. Лишь сейчас, опомнившись от неожиданного побега, мистер Соммерс выпустил руку Элизабет из своей, и с извинительной улыбкой сказал:

– Хорошо, что нам всё-таки удалось оторваться от них. Неизвестные люди, занятые странными ритуалами посреди ночи, могут представлять опасность, поэтому, прошу вас, мисс Лэнгринг, извинить меня за поспешность действий и не стремитесь больше в неизведанные края.

– Мистер Соммерс, я почти обязана вам своей жизнью. И, раз уж моё любопытство поставило наши жизни под угрозу, то мне в пору извиняться. А я, в свою очередь, обещаю вам больше не подвергать ни вашу, ни мою жизнь опасности.

– В таком случае, совершив взаимный обмен извинениями, мне кажется, что нам стоит как можно скорее вернуться в поместье. Такое длительное отсутствие красивой незамужней девушки и не менее привлекательного неженатого молодого человека обернётся для других гостей весьма неприличным жестом.

– Ваша склонность к шуткам, мистер Соммерс, становится всё более очевидной, – весело заметила Элизабет, медленно продвигаясь вперёд по лунной тропе…

…Элизабет резким движением захлопнула книгу и подошла к окну, за которым ничего не изменилось: по-прежнему был виден холм, по-прежнему ворсистым ковром расстилался лес, и серебром переливалось озеро. По щеке женщины медленно стекла слеза, наполняя собой первые морщины, прорезающие поверхность кожи. Вдруг раздался стук в дверь.

– Да, – смахнув слезу, отозвалась Элизабет.

– Чай готов, мадам, – бесцветным голосом произнесла, войдя в комнату, пожилая женщина с гладко зачёсанными назад волосами, блёклыми глазами и устало опущенными уголками губ. Она была одета в строгое коричневое платье, украшенное белым кружевным передником.

– Спасибо, миссис Фостер, я сейчас спущусь, – не оборачиваясь, ответила Элизабет.

Слегка кивнув, пожилая женщина ушла, а Элизабет вытерла ажурным платком глаза и, окинув критическим взглядом своё отражение в зеркале, вышла из комнаты. Уже семь лет терпеливая миссис Фостер каждый вечер накрывала в гостиной чай на две персоны, непременно с крепким травяным ликёром и традиционными бисквитами. После этого, неизменно в тёмно-сером платье с завышенной талией и поясом под грудью, с аккуратно убранными в изящную причёску кольцами шоколадных волос, Элизабет, не спеша, спускалась с обветшалой лестницы и статно усаживалась за стол, стоящий посреди пыльной и потускневшей старинной комнаты. С каждым новым глотком чая перед глазами женщины всё отчётливее проносились картины прошлого, представлявшегося сейчас чем-то призрачным и нереальным. Элизабет неторопливым взглядом окинула комнату – пыльные кожаные кресла давно уже скучали по щётке и шумной людской компании, а камин, где некогда искрилось уютное пламя, теперь больше походил на мрачное надгробие всеми забытого человека. Живописные полотна на стенах потемнели, и вся их красота стёрлась безжалостным порывом времени, как хорошим ластиком. Тем не менее, женщина никак не могла избавиться от привычки пить чай в гостиной, сидя напротив эфемерного собеседника, в чашке которого медленно остывал горячий напиток, а на блюдце ждал свежеиспечённый рассыпчатый бисквит. Когда Элизабет остался последний глоток чая, и во взгляде миссис Фостер, даже сквозь дымку такта стало проскальзывать некоторое недовольство, в парадную дверь позвонили. От неожиданности Элизабет вскочила со своего места и на мгновение побледнела больше прежнего.

– Вы кого-то ожидали сегодня, мадам? – спросила миссис Фостер сухим, но слегка заинтересованным голосом.

– Нет, Молли, – кратко ответила Элизабет, впервые назвав пожилую женщину по имени.

– В таком случае, я должна встретить незваных гостей, – заметила Молли и ушла, странно улыбаясь чему-то своему, оказавшись за пределами гостиной…