Читать книгу Дорога в Розенгарц - Наталья Павловна Новикова - Страница 3

Солнце медленно подкатывалось к горизонту, всё ещё продолжая припекать. Амалия сидела на балконе своего номера с толстой тетрадью в одной руке и с карандашом – в другой. Прямо под окном искрился бассейн, у которого впитывали в себя последние лучи солнца и без того загорелые немцы, а рядом с барной стойкой пожилая британская пара потягивала шотландский эль. Девушка только что закончила писать первую главу своего романа «Дорога в Розенгарц», и, перечитав её от начала до конца, стала изучать окружающий пейзаж, ставший уже привычным. Прямо за отелем начинались бескрайние греческие поля и фиговые рощи, апельсиновые сады и огороды, постепенно переходящие в склоны живописных гор. По спирали горы, словно виноградной лозой, были обвиты асфальтовой дорогой, по краям которой располагались уютные домики с патио, периодически отделяемые друг от друга узкими грунтовыми дорожками. Из зарослей оливковых деревьев доносилось непрерывная трескотня цикад, разливающееся в тёплом, пахнущем землёй, воздухе. Из помещения ресторана уже потягивало ароматным мясом на углях, что свидетельствовало о скором приближении ужина. В эту самую минуту порыв ветра сбросил на пол развешанный на стуле купальник девушки, и Амалия отвлеклась от созерцания природы. Она подняла вещи и отнесла их в номер, на случай, если вдруг ветру вновь вздумается унести какой-нибудь предмет её одежды подальше от балкона. Взглянув на часы, Амалия поняла, что пора кушать, и, надев платье после тщательного расчесывания волос, она спустилась вниз. Под широким навесом играла приятная негромкая музыка, на всех столах присутствовало накрытие, и несколько мест было уже занято. Амалия по обыкновению села за маленький столик рядом с цветущей клумбой, после чего к ней сразу же подошёл улыбающийся грек, который выполнял функции бармена, официанта и администратора одновременно, и поинтересовался, желает ли девушка что-нибудь из напитков. В отеле была великолепная коллекция вин со всего мира, так что Амалия заказала бокал калифорнийского розового, отличавшегося цветом заходящего солнца, которое понравилось ей ещё накануне. Через пару минут приветливый молодой человек с глазами, которые блестели как горящие угли, поставил перед девушкой вино, хрустящий хлеб, салат и большое блюдо с бараньими рёбрышками, сервированными соусом и запечённым в специях картофелем. Кориакос – так звали этого обаятельного грека, несколько минут поговорил с Амалией: узнал, где она была в течение дня, какие достопримечательности острова посетила во время прошлых поездок, и рассказал кое-что о себе, а затем, пожелав девушке приятного аппетита, подошёл к другим посетителям. Амалия пробыла на отдыхе всего два дня, но уже настолько привыкла к атмосфере Закинтоса, которая, впрочем, давно была ей знакома, что чувствовала себя здесь чуть ли не лучше, чем на родине.

Запивая тающую во рту баранину освежающим розовым вином, что, по мнению сомелье, было бы, пожалуй, некоторой дикостью, она думала о том, как всё-таки прекрасно находится здесь, на лучшем в мире острове. Попутно девушка обдумывала дальнейшее развитие событий в своём новом романе, который на отдыхе продвигался более быстрыми темпами, непринуждённо и с лёгкостью. Хотя, конечно, Амалия никогда не была известной писательницей…Долгое время она жила в Москве под тотальным контролем прожженного отца-бизнесмена и молодой мачехи – начинающей актрисы. В юношеские годы по наставлению главы семейства Амалия усердно училась в специализированной бизнес-школе, а затем с отличием окончила экономический университет. Тем не менее, финансовая сфера не привлекала девушку, но она, до поры до времени, не была сторонницей семейных ссор. Точнее, это продолжалось вплоть до того момента, когда двадцатидвухлетнюю Амалию, пристроенную отцом в крупную компанию, выгнали через два месяца работы – фактически из-за её отказа пресмыкаться перед вышестоящим начальством. После продолжительных строгих выговоров отец уготовил для любимой дочери ещё более заманчивую судьбу – он решил, что раз Амалия не способна к добросовестной работе, её следует выгодно выдать замуж, и даже подобрал подходящую для этого случая партию: обрюзгшего пятидесятилетнего владельца сети ресторанов высокой кухни. Девушка решительно отказалась от такой участи и здесь, впервые за двадцать с лишним лет, проявилась твёрдость её характера – она поругалась с отцом и уехала в Санкт-Петербург, прихватив с собой мизерные сбережения. Добиралась до места назначения Амалия самым бюджетным вариантом, а там сняла кровать в общежитии – единственную роскошь, которую могла себе позволить за имевшиеся в кармане гроши…

– Желаете ещё вина? – размышления девушки были прерваны голосом Кориакоса, который забрал с её стола пустые тарелки и бокал.

– Нет, благодарю, – с улыбкой отозвалась Амалия. – Думаю, что одной порции будет достаточно – после ужина я планирую немного прогуляться по склону горы.

– Прекрасная идея, – одобрил грек. – Что ж, тогда я принесу немного фруктов.

Кориакос, как и другие представители этого маленького семейного отеля, прекрасно изъяснялся по-английски, что обычно не является характерной чертой греков в связи с их непростым языком, лишённым шипящих звуков. Амалия, получившая отличное, по современным меркам, образование, также превосходно знала английский. И, живя в Петербурге, даже подрабатывала репетитором некоторое время. Когда Кориакос принёс фруктовую тарелку, состоящую из ломтиков спелой дыни, долек хрустящего арбуза, душистых кружков киви, сочных кусочков груш и крупных ягод черешни, девушка достаточно быстро поглотила десерт и, сердечно поблагодарив грека за ужин, неспешным шагом отправилась в путь по дороге, ведущей от отеля прямо на склон зелёной, как гигантский дракон, горы. Амалия проходила мимо приветливых пастухов, которые загоняли домой стада коз, и шумных курятников; иногда вдалеке раздавался лай сторожевых собак, а по пути встречались поджарые греческие кошки и весёлые велосипедисты, которые всегда улыбались случайному прохожему. Подниматься в гору было непросто, особенно после сытного приёма пищи, но вдумчивое созерцание красот Закинтоса отвлекало от подобных трудностей. Бредя по ничем не огороженному полю, где росли фиговые деревья, Амалия не упустила случай полакомиться медовым инжиром, а чуть поодаль сорвала ароматный лимон, чтобы вечером насладиться чаепитием. Солнце уже постепенно садилось, придавая горизонту персиковый оттенок, а некогда душный воздух наполнялся приятной прохладой. Кроме шороха деревьев, пения цикад и звуков, издаваемых домашними питомцами, тишину изредка нарушал только шум проезжающей по дороге машины. Вскоре Амалия добралась до шоссе, опоясывающего поверхность горы, и стала продвигаться вдоль него, рассматривая то белоснежные, то разноцветные, недавно отстроенные или слегка покосившиеся, украшенные лепниной или лаконичные греческие виллы, окружённые цветущими садами. К тому моменту, как солнце почти скрылось за горизонтом, девушка любовалась старинной церквушкой, которая хорошо просматривалась даже с пляжа. Но она оказалась заперта, и небо медленно темнело – пора было возвращаться в отель.

На обратном пути, когда покров ночи препятствовал внимательному рассматриванию окрестностей, превращая занимательные объекты в крошечные светящиеся огоньки, Амалия вспоминала о том, как, путешествуя обычно с молодой женой, отец всё же пару раз брал за границу и дочь. Тогда ей было всего тринадцать лет, и они отдыхали два лета подряд на самом шумном и тусовочном курорте Закинтоса. Отец был вечно занят встречами, вечеринками и другими мероприятиями, а девочка днём купалась с мачехой на пляже, а вечером должна была сидеть в номере тихо, как мышка. В Голубые пещеры и знаменитую бухту Навагио, как и в сторону других достопримечательностей острова, Амалию никто не возил. Пару раз над ней смилостивились и взяли с собой в ресторан, но громогласная группировка полупьяных лиц не принесла девочки ровным счётом никакого удовольствия, и с тех пор она оставалась на балконе номера, сочиняя новые истории при свете звёзд… Внезапно, у самого поворота с шоссе на грунтовку, в кустах, росших вдоль обочины дороги, раздался странный шорох. Через несколько секунд звук повторился. Замерев в ожидании, Амалия увидела отделившееся от зарослей пятнышко размером с кошку, в котором сквозь полудымку мрака смогла различить ёжика. Блеснув глазами-бусинками, он проворно пересёк проезжую часть и вновь скрылся среди деревьев. Улыбнувшись этому маленькому ночному чуду, девушка на мгновение остановилась на вершине горки, в которую час назад забиралась, чтобы окинуть взором преобразившуюся к вечеру местность. В воздухе, где не было слышно уже практически ничего, отчётливо проступали ароматы кипарисов и араукарий, а шелест листьев на ветру в темноте казался жутковатым, и напоминал какую-то погоню лесных духов из старинных сказок. На ровном, как натянутый холст, небе загорелись тысячи звёзд, складывающихся в гигантские полотна созвездий, и просветы между деревьями прорезали стремительные силуэты летучих мышей. Близкие и далёкие греческие деревушки тоже заиграли огнями фонарей, представляясь земными отражениями недостижимых звёзд. Среди хаотично расположенных светящихся точек были чётко различимы очертания уходящего в море мыса рядом с портом, и ритмично поблескивал зелёный глаз маяка, навевая воспоминания о фильме «Великий Гэтсби». Амалия уже подходила к гостеприимно распахнутым дверям отеля, когда мимо проехал очередной велосипедист, снабжённый в это тусклое время суток цветными фарами и весёлой музыкой. Мелодия играла и в отеле: спокойная, приятная и немного отдающая свингом. Кроме Кориакоса, находившегося за барной стойкой, ни одного человека у бассейна больше не было видно. Улыбаясь, девушка подошла к греку, чтобы хоть немного скрасить его одиночество.

– Добрый вечер! Без людей, наверно, скучно, – заметила она. – Обычно я всегда наблюдаю какое-нибудь оживление возле бара.

– О, привет! – отозвался Кориакос. – Да, все ушли гулять, но скоро должны вернуться, чтобы выпить пива. Могу я угостить тебя чем-нибудь?

– Только если чаем. Мне удалось раздобыть во время прогулки лимон.

– Отлично. Какой чай предпочитаешь?

– Я люблю «Эрл-Грей». Есть такой?

– Не слышал… Есть «Английский завтрак» и какой-то высокогорный чай.

– Пахнет приятно, – заметила Амалия, понюхав банку, протянутую Кориакос. – Мне нравится второй вариант, если ты не возражаешь.

Грек заварил две большие чашки крепкого чая, нарезал дольками лимон, поставил всё это на поднос и указал девушке на места у бассейна. Они поставили поднос на столик, убрав с него пепельницу, и устроились на лежаках друг напротив друга. Терпкий вкус чая слегка пощипывал нёбо, а сочный греческий лимон придавал ему лёгкую кислинку.

– Как погуляла в горах? – спросил Кориакос. – Понравился пейзаж?

– Великолепно! Такой свежий воздух и вид, действительно, открывается захватывающий. В России такого не бывает.

– У меня живут знакомые в Мурманске, они говорят, что там очень холодно. Из какого ты города? У тебя хорошее знание английского.

– Я родилась в Москве, но уже шесть лет живу в Санкт-Петербуге. Это долгая история…

– Мне было бы интересно послушать, – заинтересованно взглянул на девушку Кориакос. – Если у тебя есть время, расскажи.

– Я не тороплюсь, – улыбнулась Амалия. – В такую чудесную ночь совсем не хочется спать.

Девушка неспешно рассказала о своей жизни в Москве и переезде в Петербург, обо всех эмоциях, побуждениях и переживаниях, изредка прерываясь для того, чтобы подобрать нужное слово. К этому времени Амалия допила чай, отставила чашку в сторону и, сняв балетки, легла на шезлонг, подложив руки под голову и любуясь звёздным небом.

– На какие же средства ты жила дальше? – спросил Кориакос, ни разу до того не перебив девушку, – Куда устроилась работать?

– Поначалу работала там, где могла – официанткой в ресторане быстрого питания. Там были не такие жёсткие требования, а денег хватало на оплату общежития и скромное питание, кроме того, по-моему, все с этого начинают. Спустя год усердной работы, я стала администратором, а позже перешла в ресторан более высокого уровня. Параллельно я преподавала английский язык и математику, которые хорошо усвоила во время школьных и институтских лет. Пару раз в неделю, обучая школьников на дому, я постепенно копила деньги до тех пор, пока из общежития не смогла перебраться в отдельную однокомнатную квартиру. В то же время я поняла, что моё истинное призвание – литературная деятельность и, хотя моё творчество до сих пор не интересует людей, несколько статей мне всё же удалось опубликовать.

– А как ты оказалась здесь, на Закинтосе?

– С этим приездом связана тоже непростая ситуация, – вздохнула Амалия. – Ну, а если вкратце, то месяц назад меня выгнали с работы, потому что новым администратором взяли сына директора, только что окончившего высшее учебное заведение, а роман – мой первый роман, изданный небольшим тиражом – оказался провальным проектом. В общем, жизнь дала трещину, и я решила, что нужно отвлечься от реальности и собраться с мыслями. Взяв часть накопленных денег, я приобрела путёвку и, в некоторое время поскучав в Санкт-Петербурге, отправилась на солнечный Закинтос. Почему именно сюда? Просто с самого детства этот остров привлекал меня какой-то загадкой – я не верила ни на секунду в то, что весь Закинтос заключается только в пьяных вечеринках, тёплом море и белоснежном пляже. Мне всегда казалось, что атмосфера острова гораздо глубже и интереснее, и оказалась права.

– Амалия, ты так хорошо рассказываешь, – восхитился Кориакос. – Так увлекательно и непринуждённо. Я не сомневаюсь в том, что у тебя есть неоспоримый талант, но меня крайне возмущает поведение твоего отца. Неужели он ни разу не позвонил тебе? Не предложил помочь деньгами?

– К сожалению, нет, но, чтобы понять суть этих действий, надо понимать темперамент и убеждения моего отца. Для него самым…

В этот момент на территорию отеля зашло несколько иностранцев, которые смеялись и что-то громко обсуждали, направляясь в сторону барной стойки.

– Вот и немцы вернулись с прогулки, чтобы выпить свою законную порцию пива, – констатировал Кориакос, собрав пустые чашки на поднос. – Мне пора возвращаться к работе. Спасибо тебе за приятную беседу, Амалия, я чудесно провёл время.

– Что ж, я тоже, пожалуй, пойду, – девушка поднялась с лежака. – Надеюсь, что иностранцы не будут долго донимать тебя заказами.

– Не переживай, я уже привык к такому образу жизни. Продолжим наш разговор завтра. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Пока Амалия поднималась на второй этаж, где был её номер, она с удивлением думала о том, насколько легче стало у неё на душе после беседы с Кориакосом, который оказался внимательным слушателем. Зудевшие в душе чувства покинутости и бессилия улетучились, уступив место ощущению радости и веры в себя. Некоторое время она пыталась заснуть, но мерцание звёзд и счастливые мысли не давали Амалии покоя, так что она вновь вышла на балкон и думала о том, как прекрасно было бы остаться в Греции навсегда. Эта зелёная страна казалась девушке родной гораздо в большей степени, нежели суровая, дождливая и хмурая Россия. Пейзаж за окном, тем временем, приготовил для Амалии целое представление – тонкий, как тетива лука, изгиб месяца медленно скрывался за вершиной горы и, даже когда он совсем исчез из виду, позади горного пика продолжало рассеиваться какие-то божественное свечение. Сидя на балконе, девушка в порыве вдохновения набросала небольшое, но проникновенное стихотворение, которое затем намеревалась сделать эпиграфом к «Дороге в Розенграц»:

Нити звёзд на шёлке темноты

Вышивают силуэт планеты;

Небо и Земля – это я и ты,

Две стороны одной монеты.

Как часто кажется Земля лишь тенью Неба,

Как часто Небо служит зеркалом Земле;

Безмолвно следует Луна за колесницей Феба,

А Солнце не может забыть о Луне.

Однажды, две звезды, сиявших рядом,

Нарушили запрет на право быть вдвоём

И, припав друг к другу страстным взглядом,

Сорвались вниз пылающим углём.

Где скалы тонут в море васильков,

Два сердца сольёт воедино река,

И в затмении кратком, лишившись оков,

Они вновь разойдутся на века.

Белизна жемчужного жасмина,

Ария, звучащая в волне,

Шоколадный привкус капуччино

И парфюм, разлитый в тишине.

Образ, сотканный из лент воспоминаний,

Реальней и прочнее цепи гор,

Но в мире разумных созданий

Законный суд вершит безжалостный костёр.

Пока иностранцы по-прежнему проводили время в баре своей шумной компанией, Амалия в какой-то момент отвлеклась от лирических переживаний и внезапных творческих побуждений, способных, несомненно, обогатить её роман, и начала читать книгу, привезённую с собой, которую купила незадолго до отъезда на распродаже. Хотя от массовой литературы с элементами хоррора и мистики обычно не ждёшь ничего особенного, всё-таки это может стать хорошим отдыхом для ума, особенно – для измождённого ума непризнанного писателя. Уснула девушка уже под утро, когда небо на востоке посветлело, и звёзды стали исчезать вместе с покрывалом ночи.