Читать книгу Он, она, они, или Отголоски - Наталья «TalisToria» Белоненко - Страница 7

Эхх, знал бы он, что в следующие полчаса его постигнет немыслимое разочарование – разрушится одна из его самых сладких иллюзий… Лишь теперь настала пора сконфуженно обнаружить, что такое на самом деле означает – это интригующее и будоражащее из её уст слово…

«ВЕНЧИК»… Узнать…узреть…

чтоб потушить всё свои самые смелые ассоциации. Это её «мне срочно нужен венчик!» Ммм! Такооое слово… И такая вот разгадка! Ну надо же. Незадача…

Налопавшись неожиданного завтрака, он собирался отвезти Сашу домой. Как обещал её отцу.

Да и другие поводы нашлись сгонять тем же маршрутом. Они дружно прикидывали, как сказать новость родителям.

– Только можно, на этот раз я? А то пока ты предложишь… моих удар хватит.

Он уже и сам понял, что он – мастер «предложений»…

– Он их и так хватит. – не сомневался он лайтово. – Если вчера ещё не хватил.

– Да уж… Ты сегодня закрепить решил? Эффект… – качала головой Саша. Пришпиливая его глазками к стенке.

Она заметно оттаяла. Смеялась, корила, шалила, и даже кокетничала. Новенькая такая! Нисколько при этом всём не отходя от своего неповторимого «стиля». Высшее общество, да и только. Будто всегда в коктейльной шляпке и перчатках.

Потом совершенно срубила его своей обязательной утренней разминкой. Ну то есть – одно дело увидеть ЭТТТООО – на видео, в качестве шоу… И совсем другое – живьем. По-обычному…

– А меня на шпагат посадишь?

– А ты потом с него встаешь? – щебетали они, нарезая комнаты причудливой геометрией непроявленных следов.

– Только не проси меня так ноги закидывать…

– Не попрошу. Люстру жалко. – окидывала она взглядом его рост.

– Нет бы бубенчики пожалеть…

– Они у тебя бронированные. – начинала потихоньку схватывать она.

Собирались задорно. То поочередно метались по квартире в поисках то-там-то-тут забытых вещей, то вспоминали кому еще забыли срочно позвонить. Он проверял собранную в дорогу сумку. Она – уже и сама умудрилась растерять что-то здесь, типа ключей и заколочек. Попутно он вдруг замечал, что она уже неплохо освоилась. Даже сделал ей комплимент,

на что получил предельно логичный и земной ответ: поездил бы ты с мое по соревнованиям и гостиницам! Он улыбнулся, отметив про себя, что это – многообещающее качество. Для подруги артиста.

И вновь вспомнил, как тяжело перемены давались его такой домашней Жене. И сколько раз они на этом споткнулись, когда потребовалась мобильность – географическая, и в мышлении, когда его сто-пятьсот-какая-то по счету, почти детская песенка – вдруг «завирусилась», и вывезла его в топ… позвав за собой в новые масштабы и к новым горизонтам. И понеслась эта такая долгожданная лавина грандиозных жизненных перемен.

Да уж, а когда-то её постоянство, привязанность к их родному месту – тоже казалось ему качеством теплым и надежным и оттого всецело положительным. Попробовав стряхнуть с себя неуместные и неудобные воспоминания, куда залетал периодически поневоле, он вдруг отметил, что тогда и сам-то был таким же. Преданным месту рождения.

А теперь, вот: на чУмаданах. Живет. И ему это нравится.

– Только… ты должна знать про меня кое-что… – предостерег он.

– Перекрестилась… – не дрогнув, сообщила о своей готовности она. Совсем не испуганно. – записываю…

– Я совершенно не умею обращаться с деньгами. Так что…

– …моя задача…?

– …припрятать их от меня подальше. Пока не раздал и не растранжирил. – он вновь глянул на руку, на которой красовались дорогущие неоново-яркие желтые часы, стоившие теперь его некогда чуть ли не полугодового заработка. Наверное, она уже заметила, как утром он раздарил почти весь вчерашний гонорар родственникам и друзьям.

Но пока ничего не сказала. Просто кивнула в ответ.

Потом заставили себя одеваться в путь. Хотя расходиться «по углам» явно не спешили с обеих сторон… Артём вытащил из шкафа штук 6 футболок. И принялся примерять их на зеркало.

Нет! Не #потомушто! Эффект снятой майки, которым он уже вполне смело и умело пользовался в карьере «ради дела» и «во Имя Высоких целей»,

«по личному делу» – был опробован и закреплен вчера. Когда он спать ложился. И он вполне доволен был произведенным эффектом. И успеет ещё закрепить.

Теперь бы произвести нормальное впечатление в одетом виде…

Так что принты мультяшек – не катят. Цветные радужные граффити – пожалуй, тоже. Суровые черные заумные майки со строгой графикой – нннда… но нет. Может, салатовая? Забавно: вчера в подобных сборах он особо не заморачивался.

Ну ладно, заморачивался. Теперь положение обязывает. Заморачиваться – всегда. Даже когда изо всех сил делаешь вид, что это не так. А отражение – спрашиваешь периодически: «норм?».

Много оценок – подстерегают. Много глаз смотрят. Нет, никаких жалоб, просто легкое напоминание.

Но если по жизни, теперь накрепко переплетенной с «пышной» карьерой, он выбрал «кричащий» и фривольный внешний вид, к какому неминуемо обязывала публичность, то сейчас…

Он обернулся, и встретился с карикатурной гримаской новой соседки, постукивающей взглядом по часам. Мило, но…

– Что?!!! Тебе проще, я посмотрю, когда у тебя тут появится выбор! В шкафу!

Она уже была в своем вчерашнем вязаном голубом свитерке, брючках обманчиво-классических, хотя типа лосинах, и даже в шарфе. Уже.

А он… Ну да, он – пока одевался, и снова множил вещи на кровати. Уже без надежды, что это уберется… сегодня.

И да, теперь это её уже касается… Остается это признать.

– Еще немного, и ты начнешь опаздывать, не я!

Кажется, она как всегда права. И кажется, это уже начинает сладко подбешивать.

– Хочешь, чтоб я провалился на смотринах у тещи? – уличил он. И сам одновременно испугался своих формулировок, и кайфонул от этой… свободы. Играть с такими словами, нырять на эту глубину.

Он сам не знал, в какой момент к нему пришло и укоренилось вот это «Все, забираю. Её. Себе»… В какой момент она «продала» ему себя, говоря современным языком не цифр, а «гуманитарного маркетинга».

Возможно, это случилось в тот момент, когда она так нежданно позвала его, вот этим своим кротким «Можно?!», кивнув ему в грудь, на пластиковую бутылочку в руке… Она попросила… воды. Или чего-то столь же живительного и всеобъемлющего, и он мгновенно прочитал этот месседж глаза-в-глаза. Она взяла из его рук, и в этот момент – предложила… расписалась в своей готовности что-то отдать взамен. Столь же личное. Он дал ей «испить из своего кубка», «из своего источника» – пластикового, с надписью «аква». А потом, отхлебнув оттуда сам, понял, что это стало странным венчанием. Пред людьми и Богом, его Богом Музыки. Никто ничего не заметил, но с этого момента его жизнь куда-то повернула.

– На твоем месте я б за тестя больше переживала. – уже нисколько не растерялась она – то ли восприняла шуткой, то ли пропустила мима.

То ли смирилась.

– Не, мы с ним вчера норм пообщались. Он же меня в дом пустил.

– То он по неосторожности. Думаю, сегодня у него накопится много… недосказанного… – Артёму нравился тон, который она подхватила… Или задала? Он чувствовал легкость рядом с ней. И в то же время её шуточки подчеркивали её серьезность. Как бы парадоксально это ни показалось. Поминутно он узнавал её всё больше, и это всё больше ему нравилось.

Когда-то знакомые намекали ему, что он довольно сильно подстраивался под любимую девушку. Имеет такую склонность к компромиссной почти послушности (которую он называл не###стостью»). Даже когда не намекали, (а близкие друзья никогда не лезли в его личное) – он кожей ощущал вот это снисходительное, но чуть раздраженное «ну да ладно, тебе с ней жить, разберешься»… Пока он искренне гордился своей житейской неприхотливостью, и с удовольствием баловал любимую уступками и примирениями. Мог прийти мириться сам, устроить романтИк. Он не чувствовал в себе дискомфорта или подавления, подчинения чужой воле,

и ощутил, как привыкла она ЗА-решать – обидками и слезами, а иногда и победной твердостью – только когда появились масштабы, в которых он подстроиться под её прихоти в очередной раз просто не… Не сумел? Не захотел? Просто наступил момент, когда это уступничество вступило в противоречие с главной его ценностью – делом, с которым он себя полностью ассоциировал. И в котором она столь поддерживала его до сих пор. До тех пор он привык довольно покладисто позволять формировать свою жизнь буквально во всем, что не касалось творчества. И мог приспособиться буквально ко всему, лишь бы только всё было хорошо… и всем.

И тут… Девушка была совсем другая, а он уже вдруг осознанно ощутил, что снова во многом отдает ей бразды. И его снова это не беспокоит. Больше того – ему именно так и хочется: и строгого тона, и ясно заявленной воли в том, что он сам считает сущей ерундой. И даже где-то – воспитательных интонаций. Он чувствовал себя потерянным без этого весь этот месяц порознь с тающими надеждами на воссоединение – теперь он ясно высветил это. И теперь понимал: ему хочется, чтоб он нянчился с ней по-своему, но по-своему – и она с ним. Как-то так… Он хотел равновесия в этих качелях. Дополнения. И он хотел видеть, и вроде бы уже видел в этой девушке… совпадения. С его чаяниями – быть малышкой, но в чем-то – направлять его. Хотя он понимал, какую странную и сложную задачу он ставит перед довольно ещё юным созданием. Однако ему отчаянно хотелось верить. В хорошее. В её чувство равновесия. В её порой уместную молчаливую мудрость.

И немолчаливую – тоже.

И ещё кое-что: Саша в некоторых реакциях показалась ему… будто б чуть взрослее. Не столько бестолковости-бесноватости, чудаковатости, капризности… Неуверенности… Хотя по факту… – минус 3 года.

Нет, не с ним… И нет, он не сравнивает. Даже и не думал.

Нет, всё это перечисленное – будто бы есть, но… с другим градусом, с другим оттенком, с другой энергетикой. В его Жене всё было – слишком. Немного чересчур. Теперь уже, на данном этапе. Ведь сначала его поманила кротость и скромность полумифическая – тогда – много лет назад. Те, которые она потом как-то неловко начала менять на искусственную выразительность. Исходя из каких-то своих обособленных представлений. Она стала взрослеть как-то не находя себя в этом, и превращаться в клиническую актрису, со своим театром и своими «концертами». А ребенком с той органикой, той естественностью, оставаться ей получалось всё сложнее.

Здесь же – была та же кротость, но… дееспособная! Давно дееспособная! Речь даже не о ясной профессии и карьере, давно без опеки родителей, о какой его Жене думалось бы как об облачках,

а о той решительности по поездке в Калининград! Каково, а?!

Да и вообще: Меньше эксцентричности, меньше эго и неоправданной пугливости, меньше беспомощности,

шире кругозор, больше ответственности за происходящее, и даже эта ранимость…

…Какая-то другая (!) «детсткость». Не зовущая ни к «яслям», ни к жертвенности…

Он всё чаще задавал себе вопрос: почему он не сумел сохранить те отношения? Разве он не дорожил ими? Разве?

Всё дело – в резко обрушившемся успехе, или переезде? В «форсмажорах» успеха? Только ли? Или вопросы были и раньше, просто он их игнорировал? Может, просто они с нею застряли на каком-то этапе?

Ведь она упрямо, демонически, маниакально тянула его обратно – в детство! В те самые беспечные привычки, с которых у них все начиналось стооолько лет назад когда им не было и 20ти, в систему бесконечных мечтаний и отложенных их воплощений, замешанных на наследственной «беспомощности» и вере в чудеса и в сказки, которые утешают, но не сбудутся, в бесполезные игры вместо свершений, в подражания вместо находок и инициаций, в робкие «слепые» пробы вместо стратегий. В незавершенности, недосказанности, полутона,

в откаты назад. В инфантильную безответственную легкость «каникул» – из «сегодня» и «вчера», без утомительных мыслей про «завтра». В ребячество.

В ограниченную дееспособность! А с Сашей при всей её внешней незрелости, которую моментами так хотелось опекать, он стал на совершенно другой путь. На путь быстрых ярких решений, принятых рисков, полетных реакций и бес-сомненности.

В конце концов, эта малютка – за 1 день решилась съехаться. Та не могла решить этот вопрос 7 лет. Зачем, когда рядом – родители как убежище, как отговорка, и «все как-нибудь само, но непременно скоро»!

А он и не задумывался прежде, на сколько «вечные дети» – в действительности консерваторы, а вовсе не люди с вечно свежим восприятием юности.

Да, они – застряли в каком-то этапе.

Просто начал постепенно накатывать такой момент… когда из детского возраста и мироощущения настала пора выходить, а оказалось, что ей взрослеть совсем не идёт. И она к этому не готовилась! Она не умеет с этим управляться никак. Он со своим-то возрастом и самостоятельностью ещё пока примеряется, а вот она на этом пути – совсем заблудилась.

Эта мысль привела к странно будоражащему в последнее время вопросу о собственной «взрослости». Оказывается, ни цифра в паспорте, ни семейный статус, ни сумма в карманах в личном распоряжении, ни географическая свобода, ни минимальное количество наставлений извне, ни все признаки, казавшиеся такими понятными и значимыми ещё в школе – не определяют этого понятия. Как выяснилось. Как не определяет её – суть символов в твоих мелких личных вещах, брелках, талисманах, в телефоне, на твоей одежде и даже на твоем теле… Ни регулярный «разрешенный» секс без запретов и табу, ни тату где хочешь, ни волосы на груди и лице – в этом не помогают!

А что ж тогда – определяет?

Степень бытовой или финансовой самостоятельности от родителей?

Или ментальная готовность самим ими стать?

А ведь именно окончательное решение переезжать – отрываться от корней, родительских домов, привычек и своего родного города – обнаружило вдруг пропасть в мышлении с… той… кто…

Впрочем, не место и не время. Думать об этом. Они едут с Сашей к её родителям. Сообщать о своем скоропостижном решении…

И им не то чтоб все равно на их реакцию… Но они едут не спрашивать, а сообщать.

Пока он боялся даже представлять, какая на все это будет реакция. У всех.

Ему самому думалось, что это – взрослое взвешенное обдуманное решение, которое всем придется принять. И решительность его – только добавляет ему взрослости. Это не импульсивность и не каприз, ведь ему придется доказывать состоятельность этого решения день за днем. Потому что само такое решение – это свидетельство этого,

а не обратного…

Но всем ли так покажется?

А есть ли ему дело до всех? Чьи оценки ему важны? На самом деле?

Да, друзей, родных… И вот этих людей, к кому они направляются. И здесь пока всё очень неопределенно… По всем направлениям…

Тогда он отмахнулся: «Взрослость (кстати, он заметил, как это отпугивающее еще года 2 назад слово – перестало отпугивать!) – определяется самодостаточностью суждений и решений» – напомнил он себе. И родители – тут ни при чем…

И невольно вспомнил, как ранним утром сегодня писал маме: «кажется, я влюбился», как изливал всю мощь своих эмоций… И ему казалось, что она снова гладит его по голове, не взирая на расстояния в четверть земного шара. Там, где могла бы пожурить или понаставлять, поучить уму-разуму.

В Общем, задача – ясна: сделать так, чтоб Сашины родители… доверились? Да! И не пожалели. Убедить, чтоб потом доказать. Потому что они для неё – такие же важные.

Он выбрал белую майку, не обращая внимания на контраст с нательными росписями, и скомандовал:

– Готов! Погнали!

И отрапортовал сам себе: Никуда не опаздываем. Едем в правильном направлении. Она – выглядит довольной. Остальное – разберемся по ходу дела.

В лифте поздоровались с любопытными соседями, которые уже начали его узнавать, и тем деликатней читалось по ним НЕузнавание его утренней спутницы…

Оценки… Чьи оценки… имеют значение…

Кому? И почему?

Он взял Сашу за руку. Иногда нужно так мало, чтоб обозначить много. И заставить зрителей отвести глаза первыми.

Именно любопытно-делающий-выводы взгляд чопорной бабули с внуком, живущих парой этажей выше, заставили задаться его ещё одним вопросом, который рано или поздно напомнит о себе:

Публичность. Которая есть у них обоих. Что с ней-то делать? А Шип? А Хайп? А Хейт? Все эти стороны одного и того треугольника наподобие треугольника Карпмана – имеют немыслимую силу, и способны раздавить. Он знает об этом уже не по наслышке, недавнее свидетельство из ЗАГС тому свидетель. И участник.

Одной из главных причин его развода стало сокрытие его прочных устоявшихся отношений – на этапе стремительного развития его известности. Они обоюдно решили, что ему будет проще пробиться на верха – не то чтоб холостяком, открытым для фантазий поклонниц, но – без излишнего перетирания личной жизни – с «открытым» статусом… Вне заявлений и отрицаний. А она – просто будет преданно рядом, она и сам не готова была «высовываться», его скромница, и представлять величественное ему соответствие.

Лишь позже стало ясно, что так по неопытности они совершили самую главную ошибку. Благие намерения – уберечь свою малышку от посторонних оценок и сравнений – обернулись запоздалыми, и потому не всегда слишком ожидаемыми и приятными открытиями фанов, и Жене – пару раз знатно «прилетело» от недоброжелателей по части «достойности». Она встретила сопротивление, к которому не готовилась. Обрушившееся лавиной. Они оба думали, что будут просто гордиться друг другом, особо ничего не скрывали, мелькали вместе без заявлений. Они ж не думали, что их – начнут сравнивать друг с другом, да еще так ретиво… Лишь потом, позже проявилось, как это надломило её, и какую дало трещину в их сочетаниях и самооценках.

Она хотела так сама. Она сама была не готова к публичности и оценкам. И потом она – сама же косвенно поставила ему все это в вину. Стало понятно, что надо было «заезжать» во всё это – признанной парой, без альтернатив, «в броне» заявлений. Чтоб люди – сразу к ним обоим параллельно привыкали. Идти в соразмерных статусах, тащщщить! Но стало понятно – поздно. Когда его и её статусы в глазах людей уже не просто разделились – разверзлись, и фанатские поиски «кому же посвящены его песни» – начали заканчиваться разочарованиями: тююююю… и всего то, той Музы??

Да кто она, никто! НикакайЙя! Ни о чем!

И она – схватила этот вирус, этот комплекс. И ринулась в пучину неистовых доказываний, что не уступает и достойна быть «той самой в чужих глазах – в эти догонялки, погоню за тенью личного успеха на его фоне… Вот где понеслись наращивания и коррекции до неузнаваемости!

Утопия, всем не угодить! Он это понимал, а она это равновесие вдруг утратила.

Да, отношения больше скрывать нельзя. Ничего путного из этого не получается. Лишь обиды, подозрения в нечестности. В скрытии чего-то важного, или, может, просто для него не важного. Из каких-то сокрытых соображений. В увиливании от гарантий.

И вот, лишь теперь, в лифте по дороге в Мир, в первый их общий День, он вдруг критически оценил Сашу. И со странным ощущением полу-удовлетворения-восторга, полу-виноватости вдруг осознал, что… Подходит! Черт побери, капитально подходит! Только вот… радоваться ли этому?

Вот уж интересно, как он теперь будет доказывать ВСЕМ!!! что не статус стал определяющим в их отношениях.

Интересно, а она сама – задавалась уже этим вопросом?

Или её наивность ещё не завела её в такие дебри? Его собственная – только-что завела, ёпт!

Почему-то он сразу уверился, что она – не пошла за Звездой.

Ну то есть, может, на неё и произвело впечатление всё вместе с его «сценографией» – но именно как с его прокаченным скиллом и дополнительными возможностями человека и личности, а не с хайповостью, которой можно похвастать, когда можно его прилепить себе «медалькой» за завоевание. Она приняла его не характеристикой себе самой, как это однажды стало интересно делать его Жене.

Нет, слишком много было всего этой ночью невидимого, что касалось только их двоих, и чего хватило с лихвой. Для любых уверенностей! Да и сейчас она взяла за руку не знаменитость,

а подала руку доверенному лицу, у которого искала опору. Там, где ещё не чувствовала себя до конца уверенно.

И все же… это не плохо, что они – соответствуют друг другу. И в статусе тоже. Потому что именно это несоответствие было… первопричиной еще недавно.

И тут нарисовалась новая задача: «вывезди» и этот «пункт» в истории, которую он нарисовал себе за 2 дня! И которая теперь казалось важной для его… жизнеобеспечения. Столь же важной, как карьера-мечта – не больше и не меньше.

И именно сейчас было самое время трезво оценить все риски.

Да, счастье – любит тишину. Но только не когда на тебя такой спрос… И не когда место с тобой, столь востребованное, может показаться вакантным… Ведь тогда тишину с умалчиванием и нерешительностью может перепутать и само счастье…

Вывезти. И с точки зрения посторонних взглядов – не хайпануть, а войти в Мир – вместе, чтоб никто не посмел усомниться в искренности на фоне их дополняемости. И с её точки зрения – чтоб она никогда не повторила ошибку… ошибку!!! той, другой.

Чтоб не возникло даже мысли, даже допущения, что внешнее, антураж – может быть важнее «внутреннего». Ощущений.

Ни у кого.

Даже у себя самого.

Иван Дорн, Роман Бестселлер – Ренессанс.mp3

И тут он вновь вспомнил о недавнем наболевшем: а вдруг он сам(?!!) По неосторожности подал поводы? Допустил двусмысленности? Лажанул, и даже сам не заметил? Она нашла в его сторону столько обвинений, вдруг она была в чем-то права? Ему-то самому – точно не в чем себя упрекнуть? Точно? Он столько раз спросил у друзей: ребят, я точно «в себе?» Вы – говорите #есличо! Он никого не растерял из друзей, ни души – не вызвал ни зависти, ни раздражения! Ведь все видели весь его путь и чего ему все это стоило, что он и теперь никому не «залез на голову», ничьего самолюбия своим успехом не зацепил, не разогнался до заносчивости. Но там…

Все ли он сделал? Чтобы погасить пожар? Чтобы не допустить возгарания? Все ли меры предосторожности, правила безопасности сумел соблюсти? Достаточно перестраховался?

И тогда в машине он принял решение. Мгновенное:

– Посмотри сюда, Сань. Теперь ты знаешь пароль. От телефона. Запомнить его легко – это день свадьбы моих родителей. Теперь ты знаешь, можешь брать его. Ничего! Что такого? Иногда девочкам нужно просто успокоить воображение, да? Не вижу в этом ничего сверхъестественного. #есличо. Особенно на фоне… моего нынешнего образа жизни. Я же обещал, что у нас не будет секретов.

Вывезти. Он часто повторял себе в последнее время, стараясь простить всех и извинить себя: «не вывезли. Ухнули масштабы, резко и с размаху. Не справились. Никто не виноват, просто занесло на поворотах. Несчастный случай. Не определяющий ни степени вины, ни прав, никак не характеризуя участников аварии, и их навыков управлять… своей жизнью. Просто случился «гололед». Форсмажор. Все! Ничего, никого не разбило, все поправятся. Все встанут на ноги… Переболеют и выздоровят. Он – уже начал. И ей… тоже полегчает. Скоро!

Что мог для неё – он уже сделал. Это было искренне. А неискренне помогать он не умеет. Готов, но в меру. У него – и здесь забот хватает.

Однако он ясно предвидел вот это всё «жужжание» заранее, со всех сторон его «отголосков»: Москвичка. Титулованная. Увела. И вывезти это предстоит – обоим. Но прежде всего занимать твердую позицию придется ему. А она – тогда не подкачает.

И у него на все это – только одно оправдание: он – очень верит в эту свою историю.

Впрочем, в прошлую он тоже… верил.

Воспринимает ли он сам эту новую свою историю – как случайность? Или как вызов себе, шанс исправить свои недавние «повороты»? Он не мог сейчас осмыслить этого. Он мог только понять, что РАД присутствию этой волшебной девушки рядом. А все остальное – после…

Она сегодня завязала себе хвост, длинный прямой «конский» хвост на затылке до самого… самого…, делающий её сразу взрослее и строже. Это уже не девочка с косичками со второго ряда. Это не «русалка» в принтах-мультяшках. Прошло время размышлять над своими этическими и юридическими правами и её возрастной состоятельностью, или наблюдать со стороны, как за сказкой. Пришло время мчать вместе в одном направлении. Пришло новое время, и это она его принесла.

АХ, как она вздергивает подбородок! И походка у неё – решительная. Кайф.

Кажется, экзотические анимешки – позади, он вырос из них. Теперь вперед к Высокому искусству. Тут уж не до иллюзий…

Он просто чувствовал… или просто отчаянно желал…

найти себе товарища. В своем пути. Просто хорошую компанию. Для жизни. Не драму и не жертвенность, не зависимость, не утопию из томных фантазий про себя и её —

найти друга… И питомца))) Для которого сможешь стать «питомцем» и сам…

Потому что ребенка вместо жены он уже заводил, и они – неожиданно вырастили друг друга.

Теперь ему нужна спутница. Самостоятельная. Выдержанная. Сильная. «Зубастая». Даже, если фея.

Та, которая берет на себя что-то больше просто оценок. И не только ждет и выжидает.

Ах, как же она вздергивает подбородок!

Да, ему нужен друг. Пускай, «он» – и немного сказка.

– Ты не выспалась, Санёк? – ласково «пощекотал» словами он.

Она улыбнулась, и на душе его потеплело. Ответа он уже не ждал… Не все запросы требуют ответов…

немедленных ответов…

– Меня раньше никто так не называл… – тепло призналась сама Классика во плоти.

…Ну может, тогда найдутся ответы – другие?

* * *

Дежавю. Андрей Геннадьевич отозвался на звонок, заглянул в домофон… Знал что увидит, и все же не ожидал.

Этот обнаглевший тип… И правда привез. И правда «завтра». И не просто привез, да высадил, а явно собирается снова войти! Однако ж, парень бравый (зачеркнуто) борзый! Они с Полиной вчера, рассеянно распроводив гостей, полночи прождали пропащую, гадая – шутка то была, или… степень наглости? Оказалось, недооценили. Всех недооценили.

– Ну… он такой, яркий.

– Вызывающий.

– Поет неплохо… – пробовала найти утешение (себе? Или мужу?) Полина, когда стало ясно, что ждут – зря.

– Вот сразу полегчало… – фыркнул он, пытаясь уснуть.

И сегодня их штормило, шатало от решимости устроить знатную взбучку этой распустившейся… потом вдруг вспоминали, что Саше – уже 20. Ещё, но уже! Совершеннолетие давно случилось. Да, она живет с ними, но она – давно зарабатывает сама, и даже этот дом построен на её призовые, на её заслуги! И она вообще-то не каждый день так делает, и она свободная, цельная, взрослая… Рассудительная… обычно.

Но выбор?!! Скорость развития событий? И демонстративность??

И выбор!!!

Словом, гости явились в самый неопределеный момент, когда стрелка весов, колебавшаяся все утро из крайности в крайность, зависла где-то посередине, на пике максимальной неопределенности.

– …чаем… поить будем? – растерянно спросила Полина, будто разрешения. Она явно настроилась придерживаться его настроя.

А он – её-шнего… Незадача.

Андрей вышел, молча впустил явившихся – бочком, совершенно не понимая что делать и на что он имеет права. И стараясь ни на кого не смотреть. И не пускать в голову картинки, не дававшие ему покоя последние полсуток.

– Чаю? – вынусунась из-за его плеча Полина.

Ну ничего, осталось только поздороваться, да распрощаться. Привез – спасибо. Доссвидания. А уж останутся с дочерью наедине – прояснят, куда подевалась их строгая, тихая, послушная да покладистая. Он вчера трижды спрашивал у жены: как его звать-то? Но к утру – кажется, запомнил.

Саша… была ровно такая же, как вчера. Скромница и всеобщая гордость. Но что-то поменялась. Будто скромница и гордость, но уже не вполне… своя.