Читать книгу Обыкновенная лирика. Том 1 - Наталья Владимировна Патрацкая - Страница 1

Синий рассвет

Я забываю любовь за окном,

мягкую мебель и стены.

Пусть все хорошее кажется сном,

позже забуду измены.

Синий рассвет городских фонарей,

снега мерцания в аллее.

Вольно, морозно – иду я бодрей,

окна на доме алеют.

Вот твои окна. Шаги все быстрей,

в мыслях забыться хочу я.

Боль бывших чувств от заминки острей,

сердцем тебя давно чую.

Было все? Не было? Прошлое то.

Пусть ты прекрасен как прежде,

мимо пройду как фигура в пальто,

тело прикрыто одеждой.

Синий рассвет голубеет слегка,

ветви колышутся в небе.

Чу, отодвинулась шторка легко:

смотришь, живой ты, не в склепе.

1999

Вдохновенье

Природа, влюбленность – всегда вдохновенье,

мужские улыбки, их вид…

Они так прекрасны своим дуновеньем,

снимая усталость обид.

Любое вниманье, любое влеченье

на импульсах тайных флюид,

находит свое отраженье, свеченье,

и строчками в вечность летит.

Бываю влюбленной в природу мгновенно,

явленья – частички души.

И если встречаю тебя, непременно

душа мне воскликнет: «Пиши!»

Пока ненадолго, на час или годы,

ловить тебя буду в мечтах.

Немного волненья, немного погоды,

возможно, сверкнешь ты в речах!

Идет вдохновенье до кончиков пальцев,

когда я кого-то люблю,

потом вышиваю стихи, как на пяльцах.

Узоры: люблю – не люблю.

1999

Первое марта

Мелькает снежок за окошком,

снежинки стучатся в дома.

Стряхнула я шапку как кошку,

весна в марте – это зима.

Снимаю я все верхние вещи,

надев свой рабочий халат.

Работа сжимает как клещи,

со мною чертежный мой клад.

Спокойно у кульмана сяду,

возьму желтый свой карандаш,

так двадцать шесть лет скоро кряду

невольно железу отдашь.

Смешно, но работе я рада,

пусть много волнений, забот.

Финансы в работе награда,

они не придут без хлопот.

Слегка рыжеватые блестки

здоровых, красивых волос.

Сережки блестят, словно слезки.

К работе готова я, босс.

1 марта 1999

Гребень весны

Снега безбрежные растаяли,

сияет солнце от души.

С тобою врозь. И это тайна ли,

что мы лишь врозь и хороши?

Весна теперь нам не попутчица,

живем, друг друга не браня.

Есть ангел маленький и лучница?

Нет, давит возраста броня.

Мы равнодушно – холостые,

дела обычные вершим.

Земные радости простые

нас веселят. Мы не грешим.

Сверкает солнце, наслаждается

своей весенней красотой.

Душа моя в тебе нуждается.

Ты говоришь мне: "Нет, постой!"

Твой взгляд кричит и тихо кается,

весной глаза твои полны.

Ты в равнодушии раскаялся

на гребне солнечной волны.

1999

Обернулся

Обернулся мужчина, почувствовав взгляд,

взор его был прекраснее снега.

Кепка в сторону смотрит, как снежная прядь,

но в душе его не было брега.

Он довольно силен и спокоен наряд.

Взгляд сверкнул, отводясь ненароком.

Он почти недоступен, а может быть, свят,

отношения с ним будут пороком.

Говор – рокот его растопил снег и май,

обнажилась листва изумрудно.

Его внешность подвластна поэтам и снам.

Наши встречи нам помнятся смутно.

Развернулась листва, да хороший апрель,

зелень май поглотил снегопадом,

будто кто-то с водою смешал акварель.

Мокрый снег на меня томно падал.

Мелко, мелко трепещут листочки осин,

мелкой рябью волнуются воды.

Но развозит нас в стороны бодрый бензин,

словно вновь разбегаются годы.

1999

Майский снег

Апрель весною развернулся,

май снег просыпал на листву.

Мужчина нервно повернулся.

Снежинки в воздухе плывут.

Меня узнал сквозь холод снега,

своих белеющих волос.

Когда-то нам светила Вега.

В любовь уйти не удалось.

Он элегантен, как обычно.

Растерян взгляд былой любви.

Себя взял в руки и привычно

заговорил. Слов не лови.

Он засверкал, засеребрился,

стал, словно ива у воды.

Причесан. Вовремя побрился.

Но сколько, же в словах беды.

Бывает в мае зелень лета,

Летает снег забытых дней.

Кругом тепла, весны приметы,

страдания любви длинней.

1999

Завод

Три ели при входе подобны ракетам,

войдешь – проходная своих и гостей.

Портреты висят озаренные светом,

висят объявления наград, почестей.

На улице здание чернеет квадратом,

как космос далекий, что манит в ночи.

Зайти в это здание так многие рады,

здесь любят работу. Пройди, помолчи.

Рабочих увидишь, что так виртуозно

творят на станках и в цехах волшебство.

Они очень мало общаются устно.

Похоже, в работе молчит большинство.

Люблю я станки, этот запах станочный,

набор инструментов и стружки металл.

В работе заказ то новейший, то срочный,

где каждый станочник над сталью восстал.

Три ели при входе подобны ракетам,

и лавочка рядом для редких гостей,

где можно в обед похрустеть лишь галетой,

легко вспоминая ракеты и степь.

1999

Поэзия

Поэзия – таинственная сила

наполнена вся чувствами сполна,

в лихой момент она ответ дарила,

победой наполняет жизнь она.

Сильна она. Не в этом ли причина

мудрейших и коротких древних слов?

От слов таких повеяло лучиной,

ведь в лукоморье множество основ.

Поэзия, где ты не обитаешь?

Больных строфой спасая исподволь,

ты, иногда похожая на байки,

вытаскиваешь группы, будто вол.

Что есть в тебе того, что нет в природе?

Вы разные по сути всех проблем.

О том, о чем не думается сходу,

к поэзии подключат сотни клемм:

то человек, то действие, то зори,

закаты, облака и смена лет,

мгновенья счастья и остатки ссоры,

забытый в кресле, на диване плед

1999

Глазок

Мне нужно подойти к глазку,

чтобы убрать свою тоску,

увидеть Ваши эполеты,

на вечер сделать Вам котлеты.

Потом спокойно лечь и спать,

чтоб утром тихо тесто мять.

Хочу я сделать Вам пельмени,

домашних вместе мы не ели.

Похоже мне так нужен муж,

пусть он вначале неуклюж.

Я не хочу прожить одной

холодный май и летний зной.

Все это сделать я смогу,

поверьте, милый, я не лгу.

Мне трудно в мире темных туч,

Вы для меня один могуч.

Могуч, силен и справедлив!

Я силы чувствую прилив.

Вы хороши еще собой!

Так одиночеству отбой?

19 мая 1999

Медведя броня

Зеленый газон и вишневый кустарник,

желтеют прелестные кроны осин.

Осенние краски. Засохший татарник.

Здесь пахнет машинно-дорожный бензин.

Возможно, грибы затерялись во мраке,

как ты затерялся средь света и тьмы.

Похоже, давно состою с тобой в браке,

но только совсем позабыла: кто «мы»?

Куплю я грибы белые шампиньоны,

поеду среди длинных, стройных осин.

Я знаю, что мы далеко не шпионы.

За окнами вновь – лишь цена на бензин.

Весна, зима, осень, года пролетают,

тебя забываю сквозь холод и тьму.

Опять бодро листья с осин улетают,

твое я молчанье совсем не пойму.

Нашел незнакомку и с ней канул в лету?

Нашел себе гибель? Медведя броню?

Уехал ты помню таинственно летом.

Так счастья тебе. Я тебя не броню.

1999

Одуванчики

Желтые цветы – городские всплески

отзвуков весны, словно бы невестки.

Город освещен желтою палитрой,

на один венок нужно их пол – литра.

Черенки не в счет, их переплетают,

как плести венок, дети четко знают.

В небе солнца свет, облака белеют,

желтые цветы зреют, зреют, зреют.

Но пока листва молода, кудрява,

желтые цветы – будто бы забава.

На деревьях цвет белый, белый, белый.

Гроздья эполет. Одуванчик спелый.

Но еще чуть- чуть он весной подышит,

белый суховей тут его услышит.

Отзвуком снегов забелеет тополь,

будут в семенах дети шустро топать.

Всколыхнет листву стая из пушинок,

тополиный пух, словно снег единый.

Нежная листва зеленеет ярко,

яркие цветы полыхают жарко.

27 мая 1999

Мини сад

Последний майский день.

Гроза. Льет дождь.

И облачная тень,

и капель гроздь.

Зонтов сплошной парад

и сумрак дня,

посевам дождик рад.

А для меня

рабочий длинный день,

день чертежей,

уснула грустно лень

без виражей.

Льют за окном дожди

и сумрак туч,

черчу всю жизнь почти.

Мой труд могуч.

А на столе цветы,

как мини сад,

зеленые листы -

цветов фасад.

31 мая 1999

Водопад

Водопад похож на тюль,

или тюль из водопада.

И июнь или июль

вытекают из каскада.

Детвора сидит в воде

и купается привольно,

забывает о еде,

загорая так невольно.

Легкий день разлит везде

солнцем, блеском и водою.

На песке народ – раздет,

загорает резедой.

На работе в жаркий день

шумно дышит вентилятор.

Потолок дает мне тень,

и гудит лишь генератор.

А кругом цветы, цветы,

жарко им лишь на окошке.

Воду пьют, растут хвосты

на шкафах во всех лукошках.

1999

Дверной проем

Три недели вновь тепло,

комары в леске.

Днем и вечером светло,

люди на песке.

В это время мой прием

Ваших жгучих волн.

Ждите Вы, дверной проем

пустотою полн.

Не увижу Вас в двери,

не дождусь я Вас.

Волю, волю соберу,

мне не слышно бас.

Правда, милый человек,

не пойму, нельзя.

Вы мой шах и царь, и бек,

ручка, вензеля.

Лучше я Вам напишу

на исходе дня,

и в другой раз навещу.

Ждите Вы меня.

1999

Игра в любовь

Игра в любовь всегда приятней

самой любви с приставкой секс.

Мы игроки и, вероятно,

ты для меня возможный Зевс.

Ну что такого? Так, для справки,

довольно взгляда одного,

ты мял газона рядом травку,

и мягко двигался, легко.

А я боялась поминутно,

что вот догонишь ты меня,

а сердце чувствовало смутно,

идешь ты рядом, жизнь кляня.

И вот дошли. Ты где-то рядом.

Скорей в душе ты лишь со мной,

а за окном дождинки с градом,

пейзаж подернут пеленой.

Давно отпели ласки годы,

когда-то иглами в душе,

для чувств настала непогода.

Игра в любовь? Одно клише.

1999

Приторные чувства

Лирично – приторная проза,

любовно – солнечный роман,

в хороших чувствах тонет роза,

в любых стихах царит обман.

Жизнь прозаична и прискорбна.

Но, Боже мой, порой глуплю,

влюбляюсь чувственно, но спорно.

И все равно: "Тебя люблю!"

Люблю, красивый, словно брокер.

Ты где сейчас? Ты без меня?

Так вспоминай меня ты строго,

одну меня, жизнь не виня.

А чувства часто односложны,

у них прекрасная душа,

но все, что лишнее, то ложно,

и плохо жить, любовь круша.

Любить тебя – одно блаженство,

тебя не вижу, так живу,

живу мечтательно, по-женски,

с тобой лишь в чувствах я плыву.

1999

Поклон короля

Приятно все, что так приятно,

приятен нежный небосклон.

Приятно все, что есть опрятно

и молчаливый Ваш поклон.

Вы привыкаете немного,

похоже, Вам не устоять.

Вы говорите нежно, строго,

но лучше руку мою взять.

То исподлобья, то открыто

сверкают очи и поют,

в них Ваше прошлое отмыто,

но не хватает нам кают.

И кто бы мог вчера подумать,

что выпадет прекрасный Туз?

Иль сам король пришел из трюма?

Здесь очень жарко, снят картуз.

Мы все как есть, одежды мало,

и это чуточку манит.

И каждый шаг в просторном зале,

лишь взором пламенным звенит.

30 июня 1999

Встреча зонтов

Летний дождь кружится мелким бесом,

огибая зонтика звезду.

Зонтик охраняет интересы,

наклоняя край его, иду.

Вот ведь как, мы встретились зонтами,

ты меня не видишь – я тебя.

Дождь и ветер взмыли между нами,

можно обойти друзей любя.

Я тебя не видела полгода,

сквозь дождинки видеть не спешу.

Хмурая и мокрая погода,

лучше я немного погрущу.

Что такое мокрая погода?

Дождик, дождик, дождик без конца.

Без зонта для каждого нет хода,

край зонта мелькает у лица.

Разошлись два зонтика в пространстве,

бесы не проснулись, чувства спят.

Летний дождь прекрасен в постоянстве,

а в лесу полно теперь опят.

20 августа 1999

Туман русалки

Туман отношений на мне и тебе,

он вновь замутил жизнь и воду.

Туман на любви и туман на судьбе,

сегодня он брат небосводу.

Одна я одна, без любви и тепла,

без омута брачной пастели,

забытой русалкой в пруду я плыла,

лишь мысли к тебе долетели!

А лето прошло без тумана, дождя,

здесь много людей проплывало.

Спокойное лето пылало щадя,

сейчас лишь туман покрывало.

Останься со мной, заблудись под водой.

Ты видишь заброшенный невод?

Где невода сеть, листья вьются фатой,

а рядом русалочка – дева.

Ну, что милый мой, мой забытый герой,

немного очнулся в тумане?

Я жду, очень жду, невод – капелек рой,

в каком-то телесном дурмане.

1999

Блаженство

Пора бы написать хоть пару строчек,

когда дела блаженно хороши.

Вы рядом сели между мной и прочим,

и словно бы искрились от души.

Весна пленила солнечной погодой,

врывалась в очи, словно Ваша стать.

а Вы, конечно, чувственной породы,

и Афродита явно Вам под стать.

Вы словно грек – могучий и прекрасный,

от Вас идут флюиды будто свет.

А очи, боже мой, они так ясны,

а губы, улыбаясь, шлют привет.

Вот это да! Такого быть не может!

Я просто рада сказочным плечам,

пусть было так недолго, ну так что же?

Всегда мы рады солнечным лучам.

А в руки Вам компьютер и бумагу.

Иду к глазам, летящим из небес,

плыву к стихам, пишу о жизни саги,

и просто хорошо, что в Вас есть вес.

1999

Увлечение

Очередное увлечение,

очередной этап стихов,

возникло новое волнение,

как смена близкая веков.

Вторая половина года,

жара по-прежнему палит,

чудесно-яркая погода,

ей сердце вторит и томит.

Конечно, он высок и строен,

и черный волос с сединой,

и голос чувствами напоен,

и весь он рядом, за стеной.

Он где-то рядом, где-то близко,

порой мы можем говорить.

О наших чувствах? Это низко.

Мы будем облаком парить.

Ведь все парит в жару такую,

вода уходит в небеса.

О чем, о чем вновь я толкую?

Парение с милым – чудеса!

1999

Тумана сень

Туман не снег. Люблю я день.

Дождливый бег – тумана сень.

И смена лет – людская боль,

и многих нет, не видно голь.

Живи без бед, без суеты,

ведь он отпет, живи хоть ты.

Любовь прошла, не те лета,

по ней я шла, была звезда.

И космос был для звезд любви.

Ты с лаской плыл. Зови, зови…

Тумана сень закрыла мир,

любить мне лень, без взглядов пир.

1999

Золотая муть

Золотая осень золотых шаров.

Листья, словно блики, отблеск городов.

Мне не насмотреться на красу ветвей.

Ветер – ветерок мой, ты бодрее вей.

И взлетают листья на чужую грусть

встреченных деревьев. Где же тут корысть?

Радостны мгновенья этих ярких дней,

полыхают сени, редкость в них видней.

Золотые строчки, золотая муть,

вспять такие строчки мне не повернуть.

1999

***

Да, вот и все, осыпалась листва,

златую осень был ты не со мною,

свободны для снежинок все места,

а небо затуманилось все мглою.

И осень как-то быстро отцвела,

и пышная листва рябины красной

в заоблачные выси не звала.

А я? Я продолжаю сердца басни.

1999

***

Солнце ослепляет холодом лучей,

души прогревает свет живых свечей.

Встречу по дороге я родных людей,

блеск очей пылает в море новостей.

А очей созвездье поднимает ввысь,

прямо к небосводу. Господи, держись!

Где-то здесь вершины, где-то здесь дома.

Я люблю, вас люди! Дальше я сама.

1999

Осенний пирог

Тру морковку, вминаю в капусту,

а под окнами вечный роман,

и под звуки капустного хруста,

наблюдаю осенний обман.

Над землею стоит благородно

желтым облаком красочный клен,

непокорный, надменно-холодный,

он в березку заметно влюблен.

Полыхают под окнами вместе,

но встревожился ветер страстей.

Вот готовлю спокойно я тесто.

А березка средь клена ветвей.

Шепот листьев блаженно спокоен,

и порыв их уже неземной,

этим очень был ветер расстроен.

Он усилился вдруг над землей!

Скоро будет готова капуста.

Ветер с клена сметает весь фарс.

А пирог? А пирог очень вкусный.

А березка? Вздохнула как раз.

1999

Серебристая осень

Летает снег, не тая быстро,

лежит на крышах и камнях.

И солнце светит серебристо,

нас в холод осени маня.

И ты какой – то серебристый…

Что так прохладно на душе?

Иль жизнь твоя совсем ребриста?

Нет ребер женщинам уже?

Природа держится спокойно

перед пришествием снегов,

ты в зеркало глядишь достойно,

замерзших луж из тьмы веков.

И небо явно отдохнуло

от светских ливней в жаркий день,

озоном северным дохнуло

в совсем безлиственную сень.

И засыпает лес надменно,

и ровно дышит тишина.

Мы для любви не ищем смену…

Из ребер женщина одна.

1999

Водный роман

Затяжные прекрасные дни,

я играю, лечусь, отдыхаю.

Среди многих с тобой мы одни,

без тебя непременно сникаю.

Эти лучшие дни и дела,

эти милые, чудные лица,

и в бассейне резвятся тела,

и играются в шахматы блицы.

Не понять моего торжества,

радость детства, общения, победы.

Это счастье в канун рождества,

пусть за месяц. А взгляды в обеды?

Радость нового тела в плену

водной глади – хороший бассейн.

Как прекрасно! Плыву я! Плыву!

А твой взгляд ненароком рассеян.

А потом круг за кругом в воде,

раздвигаются волны руками.

И повсюду, всегда и везде

я твой взгляд одеваю стихами.

24 ноября 1999

В консерватории

Зал консерватории

деревянный, бел.

Здесь клавиры вторили

в сотни децибел.

Девочка как девочка,

волосы волной.

Ноты, словно семечки,

звуки – пеленой.

Так играла – вьюжила

классикой струясь,

что морозной стужею

сольно увлеклась.

Платье снежно-белое,

черный инструмент,

исполнение смелое,

черно-белых лент.

Чуть не заневестилась,

но виолончель

рядом звуки вбросила

в музыкальный челн.

29 ноября 1999

Штурман

Сиреневый рассвет

в сиреневой печали,

гранитный парапет

замерзшего причала.

Корабль одинок,

пусты его каюты.

Зарозовел восток,

меняя небо круто.

А штурман не спешил

покинуть дом-таверну,

он девочку смешил,

та робкая как серна.

Был штурман одинок,

но ночь уже в рассвете,

и волосы – ленок

Он уходил, как летом.

Он девочку пленил

своей морской походкой,

и трап под ним кренил,

он шел в каюту ходко.

7 декабря 1999

Полет наваждений

Воздушные замки, иллюзион,

прожекты, мечтания и грезы,

виденья, сказания, как сказок сезон,

несут наваждения в прозу.

Стихи из той прозы растут на глазах

почти с непонятною силой.

Потом все оценишь, как стройку в лесах,

а чувства? Возможно. Да, мило.

Но вот из страданий, что были в груди,

точнее сказать, просто в сердце,

получится опус с названием: "Приди",

а кто-то подумает: "Серо".

Мечты и соблазн, и обрывистость фраз,

всегда лишь мечта неземная.

Сама сознаешь то, что грезы – маразм.

и все же мечтаешь: "Вас знаю".

Полет наваждений, он с нами всегда.

Он словно снежинки порхает.

И любишь, мечтаешь и веришь тогда,

когда наваждение летает.

10 декабря 1999

Мужчина в красном

Когда мужчина как закат

оделся в красное, так легче,

беру я чувства напрокат,

и он партнершей обеспечен.

Закат на краешке земли

подернут облаком вечерним,

вот тучки солнышко смели,

из карт остались только черви.

Немые зрители небес

стоят деревья над рекою.

Мужчина в красном, он воскрес,

и я машу ему рукою.

Застыла речка в неглиже,

рука в бинтах как ветка в снеге.

В бассейне жизнь на вираже,

он где-то рядом, полный неги.

И вот плыву, бинтов уж нет,

и боль в руке, и в ритме сбои.

Ковбойку сбросил. Волны – след.

Морскому волку нет прибоя.

Ныряет он диагонально,

он многогранен, вездесущ.

Я рядом буду тихой ланью

с больной рукою, в этом суть.

Мораль любого увлечения

до одиозности старит,

с гарантом чувства привлечения

в холодном воздухе парит.

В такие редкие минуты,

когда от разума труха,

когда влюбленность лезет в путы,

и в прозаичные меха.

Забыв в мгновенье благонравие,

стремишься сердцем лишь к нему,

встречаешь лед над разнотравьем.

Удар, ушиб, рука в плену.

Рука в плену, но не ладоней,

а гипса, шины иль бинта.

А Он поднимет, слыша стоны,

стряхнет весь снег, а ты не та.

А у тебя лишь боли, боли

от перелома, трещин, травм,

затмят любовные юдоли.

И провидение – страшный Мавр.

Почем все стоят увлечения?

Где перелом, где аэропорт,

а где простых людей суждение,

где по врачам хождение – спорт.

Бывает так, сдают все нервы,

пока душевно отойдешь,

бывает боль в цветенье вербы,

и всех несчастий не сочтешь.

Иль ночь без сна в дыму угарном

под чей-то нудный разговор.

А если парень сердцу гарный,

на годы думам приговор.

Так сколько раз душа влюблялась?

Не счесть. Не высказать. Одна.

Одна, однако, вновь осталась,

мужчины поняты до дна.

Мужчин немного в жизни было,

одни стихи, скорей мечты.

Их руки с кожи смыло мыло.

А что в стихах? А ты прочти.

Отдать бы должное мужчине,

что с внучкой весело играл.

Он находил для игр причины,

когда ее за ручку брал.

Ведь ни отца, ни деда рядом,

девчушка грустная растет.

Пусть растрепались в играх пряди,

но как веселость им идет!

И смех его звучит счастливо…

Играет, бегает, шалит,

и танцевать идет ретиво,

и их дуэт азартом слит.

Немного грустно и приятно

смотреть на милую возню.

Все, что творят они – занятно.

Их шалость в память я возьму.

Мужик дельфином с ней резвился,

акулу мог изображать.

А может то амур так вился?

Ему бы руку мне пожать!

14 декабря 1999

Шарик над столом

Что такое теннис на столе?

Это просто чудное явление,

держит стол, как будто он в смоле,

можно ощутить его пленение.

Дело в том, что точная игра,

легкие ракетки, белый шарик,

будто бы крючочек у багра,

пыл в игре приходит очень жаркий.

А напротив – только твой партнер,

он своей игрой расскажет притчу

о себе, игре, коль бой остер,

об одежде. Шарик. Стол. И речи.

Поиграй в настольный теннис ты,

поиграй умело – неумело,

отношения будут так просты,

что в любовь ты будешь рваться смело.

Это лучше, что ни говори,

просто разговоров и прогулок.

Так дерзай ракеткой и твори.

Шарик, звук, бросок, а зал так гулок!

1999

Забытое чудо

Что главное? Уйти из зацепленья,

и знать неповторимость бытия.

Однажды сердцем чувствуя плененье,

понять, что мы играли: ты и я.

Прекрасное не повторится чудо,

нечаянно мы вспыхнули вдвоем,

и безразличие обступило круто,

и мы отдельно думает, живем.

А чудо было несколько мгновений,

а охлаждение следом шло всегда,

и сердце замирало: черви, вини.

И все. Не повторится никогда.

Искать его, не зная полных данных?

Найти в Москве возможно ли его?

А там уже и Мани или Тани,

и снова расставаться нелегко.

Ракетка, теннис, сетка, взгляд и счастье -

простое откровение судьбы,

Любить в игре незримо и нечасто.

Как хорошо, чтоб повторилось бы!

Проходит год. Забыто это чудо.

Попытка отыскать не удалась,

как вечером не встретить тайну утра.

Я не ищу! Я не ищу! Сдалась.

1 декабря 1999

Граф

Вы мысленно меня влечете вновь,

и кровь моя бурлит, бушует кровь.

Пока же только стопка чертежей,

меж нами ходит в кольцах виражей.

Потом сказали: «Это вот исправь».

Да, Вы в работе нашей просто граф.

И так же благородны и грустны,

и Ваши фразы искренне просты.

Один сегодня князь и граф, и царь,

как будто время возвратилось в старь.

Я беспредельно предана ему.

А почему? Я право не пойму.

И знойность теплых дней в его глазах,

и напряженность в наших голосах.

Мгновенье, что коснулось наших рук,

становится прекраснейшим не вдруг.

Сегодня с Вами мы и далеки,

а облака над нами так легки,

но все поймет мудрейший небосклон,

обнимет нас и сделает поклон.

1999

***

Приятны ионы влюбленности,

божественно чувство твое,

отчаянье есть в непреклонности,

и, вряд ли, возьмешь ты "свое".

Идут от тебя гены памяти,

но так неуверенно, что

подобны они только знамени,

когда неизвестно: «Ты кто?»

1999

***

Эти скалы обдувают ветры

Совещанья разной силы, тембра, красоты.

Чаще здесь проходят пару метров,

секретарь наводит всем мосты.

Вот она: цветы и телефоны.

Двери ходят здесь туда – сюда.

, блицы, перезвоны,

но они – истории слюда.

1999

***

Плохо и плохо, и небо сереет,

серая лента дорог,

где-то внутри все ж сомнение зреет:

«Может уйти за порог?»

Несправедливость чудовищна очень,

надо ее пережить,

мысленно часто мы счастье пророчим.

Платье что ль новое сшить?

1999

***

Ладошки желтых листьев

в зелено-темном клене…

Художник, где же кисти?

Вид просится в салоны.

Вот так же у кого-то

мелькает седина,

но в молодой когорте

особо не видна.

1999

***

Я не верю в ударенья

на конце и в центре слов,

что такое наши пренья,

если нет любви основ?

Безысходность как критерий

взглядов, встреч, сердечных мук.

Обойдусь я без истерик -

впереди – полно разлук.

1999

***

Привлекает красота,

но пленит тепло эмоций,

Ваших линий чистота

не дается мне без лоций.

В каждом взоре и кивке,

в каждой фразе слов и жестов,

все купаешься в вине,

ощущая холод жести.

1999

***

О, ты верлибр моей души,

ты – ревностью коварен,

все отношения крушишь,

хотя ты сам не ранен.

Без импульсов волшебных чувств,

что почивают нежно,

ты не создашь семейных уз,

ведь ты – любви подснежник.

1999

***

У него есть жена.

Да, у всех она есть!

А стихи – письмена,

у поэта есть честь!

Не беру я мужей!

Я пишу их портрет.

Из семейных вожжей,

Ревность только и бред.

17 ноябрь 1999