Читать книгу Обыкновенная лирика. Том 1 - Наталья Владимировна Патрацкая - Страница 4

***

Мороз. Морозная зима.

И часто иней, снег.

Живу одна. И все сама.

Таков мой день и век.

Зима сурова, холодна.

Мороз. Мороз. Мороз.

Я без тебя. Одна. Одна.

Зато без слез и гроз.

Мороз и снег. Сугробы. Лед.

Холодная зима.

И там, где есть снежинок слет,

я проживу сама.

1996

Воздух очищения

А что в лесу? Зима и снег.

Пушисты серые деревья.

Снег усмиряет женский век,

и убавляет страсть и рвение.

Иду одна. Брожу одна.

Дышу незримостью пространства.

Мир просыпается от сна,

а сны – в оттенок постоянства.

Чуть-чуть любви, чуть-чуть тепла,

и холод снега для блаженства,

чтоб вынуть все остатки зла

с души моей, для совершенства.

И жить бы так всегда, всегда

без зла, угроз, простого мщения.

Из снега кое-где вода,

но воздух, воздух очищения!

И пустота царит в душе,

она остыла от мороза,

а все забытое уже,

незримо спрятало угрозы.

Есть что-то нужное в судьбе

на перепутье с холодами,

и что-то нужное в ходьбе,

а горе все покрыто льдами.

1996

Царьки

С годами все становятся царьки

на маленьких, но собственных владениях,

минуты у таких царей – горьки.

Они рычат, чтоб отстоять сомненья

о том, что вы вторгаетесь в их жизнь,

о том, что вы совсем не преуспели.

А Бог в душе кричит им: «Воздержись!»

Но без него царьки бы жить не смели!

Все хорошо, когда все на местах

своих, любимых, значимых, солидных.

Царькам пока не ведам просто страх,

они живут без всяких слов обидных.

Любовь, любовь, еще один этап,

этап любви на новом небосклоне.

Лишь иногда бываешь ты богат,

а иногда лежишь на чьем-то лоне.

И я с тобой, незримо, навсегда,

наш мир с тобой красотами весь соткан.

Я не всегда тебе вторила, да.

Но ты – красив был на колхозной сотке!

Царек. Колхоз. Сомненья явно есть,

что мы с тобой в владениях едины.

Царек на кухне, дома – явно лесть.

Нет, мы с царьком совсем не совместимы.

1996

Переучет в судьбе

Избыткам чувств моим вольней,

их слышу столкновения,

и с каждым днем они сильней,

и все сильней влечение.

Переучет в моей судьбе.

Кого же выбрать другом?

Глаза встречаются в стрельбе

и смолкли все подруги.

Все чаще, чаще новый лик

в мое сердечко входит,

и взгляд его – пленения миг

на час или на годы?

Еще любовь сия нова,

еще она младенец,

но в сердце новые слова,

и тут не до безделиц.

А новый лик и не любил,

он рядом был как сторож,

он кипятком костюм облил,

из ревности, как порох.

От боли – крик, нога в пузырь.

Избытки чувств на воле.

И лопнул чувств большой пузырь.

А новый лик? Нет боле.

1996

Пыльца

Цветут леса пыльцой, но желтой,

лежит повсюду желтый плес,

в одежде чаще встретишь шорты.

Все сушит солнце, нет и слез.

Вот май для многих лиц – мученье,

им не вздохнуть, не продохнуть,

ни в радость вкусное печенье,

им подышать бы как-нибудь.

Приятно, тихо в нашем крае,

от аллергии трудно спать:

пыльца не кажется им раем,

как химикат: ни дать, ни взять.

Леса, деревья рядом с домом.

Посмотришь – всюду благодать.

Но вот желтеет что-то комом.

На сон таблетку, что ли взять?

Не каждый год пыльца в полете,

и не всегда желтеет пыль,

иль взяли майские заботы,

иль дома заедает быт.

Поэтому решают просто

с пыльцой задачку только так:

и уезжают в край за сто верст,

где не цветут леса никак.

1996

Встречи дверца

Так что с тобой? А, что теперь со мною?

С небес моих исчезла синева,

а сердце изнывает вновь от зноя,

и кровь вдруг заплескалась как Нева.

И боль в груди, и пламени жетоны,

и синева пруда не помогла,

все тело плачет, превратилось в стоны,

и в мыслях бес просвета только мгла!

Освободить бы мозг от лишних мыслей,

их очень много: солнца оборот,

число напишешь – азбучные выси,

и от ворот получишь поворот.

Пусть дождь со мной, пойду другой дорогой,

пойму все сразу или по частям,

прошу тебя, не перейди порога,

отдай сердечко лучшим новостям.

Ну, помоги мне дождик, дай мне света,

реши мои задачи ты быстрей,

мне укажи, где счастья ждать, привета.

Когда меня найдет прекрасный Грей?

Бывает так, забудешь мудрость сердца.

Все почему? Что верила ему.

А ведь давно закрыта встречи дверца,

себя он отдал, только вот кому?

1996

Обычный паж

У женщины судьба своя,

ее года давно в зените,

ей икс и пять, года тая,

она идет, а вы – сверните.

Мужчина в возрасте таком

все чаще, чаще в отдаление.

Не замечая в горле ком,

она идет в свои владения.

И вот ей снится! Боже мой!

Где он так долго находился?

Надежду встреч дождями смой.

А он ей снился, снился, снился!

Но вот зачем? Почтенный сын,

достойный даже восхищения,

не оценил ее красы,

забыл почти без сожаления.

А шли года. И в ней все спит.

А вот его она хотела.

Но весь прошел любовный пик.

И до него ей нет уж дела.

Какой сумбур! Какой пассаж!

И ерунда без сожаленья.

Да кто он ей? Обычный паж,

мгновенный, словно вожделенье.

1996

Условности

Вы правы люди, я давно устала,

но все надеюсь молодость вернуть,

и не по мне концерты, люди, залы,

и трудно мне с дороженьки свернуть.

Условности, вас проклинать порою

я устаю, но мысленно за вас.

И с каждым годом, этого не скрою,

я реже из общения даю пас.

Уединяюсь я в любой общине,

и на курорте вовсе не была,

и улыбаюсь поднебесной сини,

для взлета не хватает мне крыла.

«Я Вас люблю» – мне говорили много,

в молчанье было больше этих слов,

но от любви ушла моя дорога,

исчезла, к сожалению, прелесть, новь.

Еще взлететь, еще любви кусочек,

но нет, о нет, дозволенности нет.

А под ноги упал еще листочек,

и благонравия беспробудный свет.

Условности, усталость, удрученность,

и молодость. Последние витки.

Обиды так быстры, нерв, утонченность,

как тонких волосинок завитки.

1996

Все возможно

Июльское солнце светило прохладно.

А лето сегодня гуляло не здесь,

и все хорошо, да вот что-то накладно

мне слушать при солнце нелепую весть.

Что ты вновь далеко и где-то сердито

дела завершаешь, а может, и нет.

Как часто бывает, что истина скрыта,

и я не дождусь ни тебя, ни привет.

Но я не одна, ни так молоды годы,

я долго живу на прекрасной земле,

потомкам своим изменяюсь в угоду,

живу вся в проблемах в своей же семье.

Пусть я одинока и дом без мужчины.

Что делать, прошли времена, когда был,

но это не повод для женской кручины,

мой опыт любви весь с тобой не уплыл.

Не выйду я замуж в любовь, кто моложе.

Не выйду я замуж за старых мужчин.

Устану с одними в неверности клеток.

У старых так много болезней, кручин.

Я буду одна, а любовь – часто благо,

она, все возможно, сойдет на меня,

И дело в не возрасте некого мага,

и все же любовь не идет семеня.

26 июля 1996

Холодность благородства

Еще не листопад, еще листва желтеет,

и синева небес видна средь облаков,

еще душа моя кого-то вновь жалеет,

и жду невольно я его ночных шагов.

При свете ночников, когда и тишь, и воля,

мир, как бы в забытье, мне чудится вновь он.

Но у меня теперь совсем иная доля:

все прожитое вдруг поставлено на кон.

Перешагнуть еще границу дозволения,

еще заполонить собою одного,

на это же должно быть Бога повеления,

и если разрешение – Бога самого.

А искорка любви не покоряет с ходу,

она не перешла сквозь новенький рубеж,

пока еще пленит холодность благородства,

но с ней не до любви, с ней разве за рубеж.

А Вы не одинок? Вам нравится быть чуждым?

Вам нравится роптать и вовсе не любить?

Но может, наконец, Вы станете мне нужным?

Поможете слегка мне время позабыть?

Но чувства не листва, они слегка пожухли,

и благородство душ, порой обычный душ,

и бросится в любовь самой, поверьте, жутко,

и лучше взять еще десяток сочных груш.

1996

Лесная грива

Еще одна красавица лесная

тряхнула гривой сказочных волос.

А мой атлет, об осени все зная,

заворожено смотрит в тайны кос.

А как же быть? К чему листвы падение?

Златой ковер неубранной листвы.

Пусть будет он началом восхождения

младой звезды, а я иду на Вы.

Недолговечны тайны листопада,

недолговечна первая любовь,

не сбережешь все семьи от распада,

не сбережет безлиственная новь.

Лесная грива друга уводила

в чащобы леса, ласки и тоски,

красавица готовила удила

своих волос на совесть, на мозги.

Не знаю, чем она приворожила,

зачем тебя в чащобу увела?

Одежду из листвы наверно сшила,

а без одежды в сказку завлекла.

Обычная красавица лесная,

взяла и увела в расцвете лет,

росой приятной утренней блистая.

За ней ушел мой друг и мой атлет.

1996

Трепетный кумир

Пусть моросит тихонько дождь осенний,

листва прощально машет мне рукой,

мы вновь решаем из металла звенья,

а ты меня от лишних глаз – прикрой.

Я не люблю телесно, а иначе

нам не создать и доли тех вещей,

что создали для света, и тем паче

есть корпус блока, чем он не Кощей?

Тебя люблю с технической вершины,

мы создали так много в этот год,

что для любви телесной нет причины,

и это современнейший итог.

Ты одинок, но непонятен часто,

тебе нужна для дела просто я,

но подойти, сказать за жизнь опасно

и будет наша жизнь совсем проста.

У нас работа отнимает силы,

мы вместе создаем сценичный мир,

у каждого своя для жизни вилла,

но мы друг другу – трепетный кумир.

Роман служебный часто неизбежный,

не значит он обычно ничего,

и смоется любой волной прибрежной,

где там песок почти из ничего.

1996

Осенняя ревность

Поздняя осень, да ранние слезы,

кто одинокий, а кто и влюблен.

Лето любви отгремело, как грозы,

и без листвы стал заброшенным клен.

Что мне кручина и подвиг без крика,

я одиноко покинула Вас.

Где-то за дверью стояла улика.

Я промолчу, покидаю. Я – пас.

Я Вас любила, без всякого смысла…

Вы предо мною захлопнули дверь.

Мысль: "Почему?" ненадолго мозг грызла.

Видно, за дверью припрятана "Тверь".

И побрела я все дальше от дома,

дальше и дальше, не чувствуя ног.

Я не глотала отчаянья кома,

и поработала пара сапог.

Что мне кручина, ведь город прекрасен,

очень темно, но на то и ноябрь.

Мозг мой спокоен, достаточно ясен.

Я вновь свободна: "Свободу не грабь!"

Явно, конечно, за дверью стояла

новая пассия Вашей судьбы,

просто не вовремя я Вас застала.

Ревность лечу я во время ходьбы…

1996

Мороз в судьбе

В природе есть свои витки

скользящие, крутые.

Мороз и нервы пусть крепки,

но все же не литые.

Зима морозная нова?

Вы с холодом знакомы.

В судьбе всегда свои права:

на жизнь, здоровье, комы.

Пусть тяжела пока судьба

из выпавшего снега,

и все идет за честь борьба,

в ней тяжело без бега.

Судьба? Судьба. Легка? Легка.

Морозный всюду иней.

Мир праведный, но лишь слегка.

Маячит вечер синий.

Мороз в судьбе, мороз в мечтах,

сугробы под ногами,

в каких бы ни были летах,

скрипят мороза гаммы.

Все почему? А потому,

что кто-то одинокий

совсем не в том живет дому,

мороз морозит склоки.

1996