Читать книгу Смерть в баре - Найо Марш - Страница 6

I

Констебль Оутс не спеша добрел до тоннеля, заглянул в его чрево, повернулся и зашагал по тянувшейся справа от «Плюмажа» мощенной каменными плитками дорожке, которая вела к гавани. Двигаясь по улочке, именовавшейся Рыбной аллеей, констебль время от времени освещал полицейским фонарем поливаемые дождем окна и дверные проемы. Тяжелые дождевые капли барабанили по капюшону его макинтоша, козырьку шлема, по каменным плитам мостовой и падали в море, находившееся от него на расстоянии каких-нибудь десяти-двадцати футов. Но в темноте он узнавал о его присутствии лишь благодаря белым шапкам волн, перехлестывавшим через прибрежные скалы Кумби-рока, и неумолкаемому звуку прибоя. Шум дождя казался полицейскому не менее сильным, чем басовитый раскат грома. Сквозь зашторенные окна домов кое-где пробивался тусклый свет, отчего чувство одиночества, уныния и оторванности от домашнего очага только усиливалось.

Украшавшие здание почты часы пробили четверть десятого. Дойдя до конца Рыбной аллеи, полисмен повернул налево и посветил фонарем на знаменитые «ступени Оттеркомби», которые вели на пристань. Лившиеся со ступеней потоки воды напоминали маленькие водопады. Констебль начал подниматься по ним, держась рукой за металлические перила. Если бы сторонний наблюдатель увидел сейчас его темный силуэт, то, обладая минимумом фантазии, мог бы перенестись мыслями в Средние века и решить, что деревню обходит сторож с трещоткой, призывая рыбаков тушить огни и отходить ко сну. Но сторонние наблюдатели в этот час в Оттеркомби отсутствовали, а сам констебль не обладал даже зачатками фантазии, и, следовательно, подобные мысли прийти ему в голову никак не могли. Зато Оутс был наделен весьма рациональным мышлением, которое в данный момент говорило ему, что подниматься дальше и выходить на пристань нет никакого смысла. Поэтому, когда сквозь стену дождя на мгновение проглянули подсвеченные изнутри алые шторы на окнах «Плюмажа», он сказал себе, что с него хватит, спустился с лестницы и двинулся в направлении гостиницы.

Не успел он, однако, сделать и шести шагов, как его внимание привлек некий звук, который ранее не достигал его слуха из-за шума дождя и раскатов грома.

Похоже, кто-то кричал во все горло, даже, пожалуй, орал. Констебль остановился и прислушался.

– О-о-у-утс! Эге-гей! Дик Оутс! Эге-гей!

– Эге-гей! – крикнул Оутс в ответ, и его собственный голос показался ему на редкость слабым и одиноким.

– Эге-гей! Возвращайтесь сюда! Быстрее…

Полисмен послушался и сразу же перешел на рысь. Тем более голос доносился со стороны гостиницы, куда он, собственно, и направлялся. Пробежав по аллее, он пересек двор «Плюмажа», миновал боковую дверь, которая вела в общественный бар, и остановился у главного входа. В освещенном дверном проеме проступал силуэт какого-то человека, который, приложив ладонь к бровям, напряженно всматривался во тьму. Оутс узнал его – это был Уилл Помрой. Взбежав по ступеням, констебль остановился у двери.

– Здесь я, здесь, – сказал он. – Чего кричите? – Потом, всмотревшись в лицо Помроя, спросил: – Ну, что тут у вас случилось?

Вместо ответа Уилл лишь ткнул пальцем в сторону частного бара. Лицо парня казалось вылепленным из серой глины, а левый угол рта нервно подергивался.

– Так что же здесь все-таки произошло? – нетерпеливо осведомился Оутс.

– Там… – Помрой снова ткнул пальцем в направлении бара. – Произошел несчастный случай…

– Несчастный случай… – протянул Оутс. – Какого рода?

Но прежде чем Уилл Помрой успел ответить, из частного бара вышла Децима Мур и плотно прикрыла за собой дверь.

– Дик пришел, – сообщил Уилл.

– Уилл, – сказала Децима. – Нет никаких сомнений в том, что он умер.

– Господи! И кто же у вас умер? – вскричал Оутс.

– Уочмен.

II

Оутс вошел в помещение и бросил взгляд на лежавшего на софе человека. Он сто раз напоминал себе, что надо снять шлем, с которого текло, но почему-то так и не снял. Поэтому, когда он наклонился к лежавшему, со шлема на бледное лицо упало несколько капель дождевой воды, которые Оутс с виноватым выражением торопливо смахнул рукой.

Потом спросил:

– Итак, что здесь произошло?

Ему никто не ответил. Старый Помрой стоял у стойки, сложив на груди руки. На его лице застыло выражение полнейшего недоумения. Время от времени он переводил взгляд на тех, кто находился в комнате, словно надеясь прочитать на их лицах объяснение случившегося. Себастьян Пэриш и Норман Кьюбитт держались в центре комнаты рядом с камином. На лице Пэриша виднелись следы слез, а его правая рука, словно жившая своей отдельной жизнью, безостановочно приглаживала волосы на голове. Кьюбитт же свесил голову и, казалось, глубоко о чем-то задумался, но время от времени неожиданно поднимал глаза и водил ими из стороны в сторону. Мистер Нарк сидел у стойки бара на высоком стуле, то сжимая, то разжимая пальцы, будто бы эти повторяющиеся движения могли помочь ему справиться с овладевшей им сильнейшей икотой. Белый как мел Ледж грыз ногти и не сводил глаз с Оутса. Децима и Уилл плечом к плечу стояли в дверном проеме. Мисс Дарра сидела в низком кресле недалеко от камина. Ее лунообразное лицо отливало желтизной, но при этом она казалась собранной и спокойной.

Уочмен лежал на кушетке напротив бара около мишени для игры в дартс с устремленными к потолку широко раскрытыми блестящими глазами, в которых, казалось, навсегда застыло неподдельное удивление. Сильно расширившиеся зрачки напоминали две черные дырки. Руки были сжаты в кулаки; правая лежала вдоль тела, а левая свешивалась с кушетки и касалась костяшками пальцев пола. На пальцах и тыльной стороне ладони виднелись алые пятна.

– Вы что, – взревел вконец разозлившийся Оутс, – все разом лишились способности говорить? Что тут случилось? Что вы видели? За врачом хотя бы послали?

– Телефон не работает, – пробормотал Уилл Помрой. – А кроме того, Дик, врач ему, похоже, уже не требуется.

Оутс наклонился, взял левую руку покойного и осмотрел запястье.

– А это, черт возьми, что такое? Кровь, надо понимать?

– Укололся стрелкой для игры в дартс.

Оутс еще раз исследовал взглядом тыльную сторону кисти Уочмена и заметил под голубоватым ногтем среднего пальца небольшое коричневое пятнышко.

– Это я сделал, – неожиданно произнес Ледж. – Моя стрелка попала ему в палец.

Оутс вернул руку Уочмена в прежнее положение и продолжил осмотр тела. И вновь сорвавшаяся с его одеяния дождевая капля упала на лицо покойного. Констебль опять почувствовал себя не в своей тарелке и, зябко передернув плечами, словно эта капля угодила ему за шиворот, посмотрел через плечо на Уилла Помроя.

– Ну, врача-то в любом случае придется вызвать, – сказал он.

– Я сбегаю, – вызвался Кьюбитт. – Где он живет? В Иллингтоне?

– Доктора зовут мистер Шоу, сэр. Проживает в Иллингтоне у первого поворота с главной улицы. Дом находится сразу за полицейским участком. Доктор Шоу – единственный полицейский хирург в наших краях, сэр. Кстати, буду весьма вам обязан, если на обратном пути вы зайдете в участок и сообщите о случившемся.

– Обязательно.

С этими словами Кьюбитт торопливо вышел из комнаты.

Оутс распрямился, скинул с головы капюшон, снял наконец шлем и расстегнул макинтош.

– Придется составлять протокол, – сообщил констебль и полез в карман френча за записной книжкой. Когда он отходил от диванчика, под тяжелыми каблуками его сапог что-то хрустнуло.

– Осторожно, на полу осколки стекла, – заметил Уилл.

– Может, мы чем-нибудь накроем покойного? – спросила Децима Мур.

– Полагаю, так будет лучше для всех, вы не находите? – произнесла мисс Дарра, заговорив впервые за все это время.

– Сейчас что-нибудь принесу, – отозвался Уилл и исчез в лестничном проеме.

Между тем Оутс оглядел собравшихся и, с минуту подумав, обратился к Себастьяну Пэришу.

– Когда это случилось, сэр? – осведомился он.

– Всего несколько минут назад, констебль. А смерть наступила буквально перед вашим приходом.

Оутс бросил взгляд на часы.