Читать книгу Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник) - Найо Марш - Страница 18

Поужинали они при свечах за длинным столом в саду. Сквозь густую листву далеко внизу сверкал Рим. Он походил на собственную модель, выставленную на черном бархате и так искусно подсвеченную, что его великие памятники сияли в своей оправе подобно драгоценным камням. По ночам Колизей освещают изнутри, и на этом расстоянии он больше не выглядит руинами, но кажется таким живым, что так и ждешь, будто вот сейчас из его многочисленных выходов потечет толпа, источая запах цирка. Он был невероятно красив.

Неподалеку от их стола располагался фонтан, перенесенный туда в какие-то давние времена со своего первоначального места в Старом Риме. В центре его стоял в ленивой позе Нептун: гладкий, роскошный и обнаженный, рассеянно теребивший кудрявые пряди своей бороды. Его поддерживали тритоны и разнообразные чудовища. Из всех этих фигур хлестала, била, тонкими струями стекала вода, наполняя резервуары, перетекая из одного в другой и создавая завесы из водяных капель. Запах воды, земли и растений смешивался с ароматами сигарного дыма, кофе, косметики и винных паров.

– На что все это похоже? – обратилась Софи к Гранту. – Все это великолепие? Я никогда не читала Овидия, а вы? Во всяком случае, викторианством здесь и не пахнет[29].

– Как насчет Антониони?

– Что ж… пожалуй. Но не «Сладкая жизнь». По-моему, я не улавливаю никакого намека на социальное разложение, правда. А вы?

Он не ответил, и Софи посмотрела через стол на Аллейна.

– А вы? – спросила она у него.

Взгляд Аллейна упал на руку леди Брейсли, лежавшую на столе подобно брошенной вещи. Изумруды, рубины и бриллианты опоясывали эту дряблую конечность, на тыльной стороне ладони проступали вены, кольца сбились на сторону, а ногти – интересно, они у нее накладные? – подумал он и увидел, что так и есть, – оставили на скатерти легкие вмятины.

– Вы, – настаивала Софи, – улавливаете разложение в обществе?

А потом, осознав, по-видимому, присутствие леди Брейсли и, возможно, Кеннета, покраснела.

Цвет лица Софи воспели бы поэты эпохи короля Якова[30] – румянец очень нежно приливал к ее коже и светился под ней. Глаза ее сияли в свете свечей, а вокруг волос образовался нимб. Она была свежа, как маргаритка.

– В данный момент, – улыбнулся ей Аллейн, – совсем не улавливаю.

– Отлично! – обрадовалась Софи и повернулась к Гранту. – Тогда мне не нужно чувствовать себя виноватой за то, что хорошо провожу время.

– Вам так это нравится? Да, вижу, что нравится. Но почему вы должны извиняться?

– О… не знаю… пуританская жилка, наверное. Мой дед Джейсон был квакером[31].

– Он часто вам является?

– Совсем не так часто, но, думаю, как раз сейчас он здесь притаился. Знаете, «суетность, тщеславие» и проповедь о том, имеет ли человек право покупать столь дорогостоящий вечер, зная, что собой представляет мир.

– В смысле, вам следовало бы потратить эти деньги на добрые дела?

– Да. Или вообще их не тратить. Дедушка Джейсон был еще и банкиром.

– Скажите ему, чтобы уходил. Вы сделали массу добра.

– Я? Как? Невозможно.

– Вы превратили то, что обещало быть отвратительным вечером, в…

Грант осекся, переждал мгновение, а потом наклонился к ней.

– Да, что ж, хорошо, – поспешно проговорила Софи. – Вам не надо было из-за этого переживать. Дурацкий разговор.

– … в нечто почти приемлемое, – закончил Грант.

Аллейн подумал: «Она, без сомнения, вполне способна за себя постоять, но ветреной я бы ее не счел. Наоборот. Надеюсь, Грант не хищник. В ее мире он бог, и внешность у него романтическая, и опустошенный бог к тому же. Просто работа, чтобы заполнить время в Риме. Старше ее лет на двадцать, вероятно. Он снова заставил ее покраснеть».

Сидевший во главе стола майор Свит заказал себе еще порцию коньяка, но никто его примеру не последовал. Бутылки с шампанским в беспорядке стояли в ведерках со льдом, кофейные чашки унесли. Появился Джованни, переговорил с официантом и удалился вместе с ним, предположительно оплатить счет. Метрдотель Марко уверенно надвинулся на них и не в первый раз принялся наклоняться, смеяться и ворковать над леди Брейсли. Она пошарила в золотистом ридикюле и, когда Марко поцеловал ей руку, оставила что-то в его руке. Этот маневр, с некоторыми отклонениями, он повторил с баронессой, вставил веселую похвалу Софи, охватил весь стол всеобъемлющим поклоном и умчался прочь, покачивая бедрами.

– Ну и штучка, – сказал Кеннет, обращаясь к тетке.

– Дорогой, – ответила она, – что ты такое говоришь! Правда, он гадкий, майор? – окликнула она через стол майора Свита, который неотрывно разглядывал Софи поверх бокала с бренди.

– Что? О! Отвратительный, – отозвался майор.

Кеннет пронзительно засмеялся.

– Когда мы едем? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Куда мы отсюда поедем?

– Мы теперь веселые! – воскликнула баронесса. – Теперь мы танцуем, и все шикарно, и ночная жизнь. В «Космо», да?

– В «Космо»! – смеясь, эхом отозвался барон.

Они широко улыбнулись, обводя взглядом сидящих за столом.

– В таком случае, – сказала леди Брейсли, беря сумочку и перчатки, – я голосую за ritirata[32].

В мгновение ока подскочил официант, чтобы набросить ей на плечи меха.

– Я тоже, я тоже, – подхватилась баронесса, и вместе с ними ушла и Софи.

Майор допил бренди.

– В «Космо», да? – сказал он. – Повеселимся там на славу, да? Ну, тогда нам, наверное, лучше двинуться в путь…

– Можно не спешить, – усмехнулся Кеннет. – Лучшее тетушкино официальное время в la ritirata – девятнадцать минут, и то когда ей нужно было успеть на самолет.

Барон увлеченно совещался с майором и Грантом насчет чаевых. Их официант стоял у выхода из ресторана. Аллейн подошел к нему.

– Ужин был бесподобный, – сказал он и дал чаевых ровно настолько больше, чтобы подкрепить последовавшую просьбу. – Хочу узнать, могу ли я переговорить с синьором Марко? У меня к нему есть личные рекомендации, которые я хотел бы предъявить. Вот они.

Это была карточка Вальдарно с соответствующей припиской на обороте. Официант быстро глянул на нее, потом на Аллейна и сказал, что посмотрит, у себя ли в кабинете этот великий человек.

– Думаю, что у себя, – весело сказал Аллейн. – Пойдем туда?

Поспешив по внутреннему ресторанному коридору, официант вышел в фойе и через него – в небольшую переднюю, где попросил Аллейна подождать. Негромко постучал в дверь с табличкой «Il direttore»[33], пробормотал что-то открывшему ее элегантному молодому человеку и подал карточку. Молодой человек отсутствовал очень непродолжительное время и вернулся, обаятельно улыбаясь и приглашая войти.

Кабинет Марко был невелик, но роскошен. Хозяин его церемонно приблизился к Аллейну со сдержанным радушием.

– Еще раз добрый вечер, мистер… – он посмотрел на карточку. – Мистер Аллейн. Надеюсь, вы хорошо поужинали? – Он прекрасно говорил по-английски. Аллейн решил не показывать своего знания итальянского.

– Восхитительно, – ответил он. – Великолепный вечер. Комиссар полиции Вальдарно рассказал мне о ваших талантах и нисколько не погрешил против истины.

– Я рад.

– По-моему, несколько лет назад вы, помнится, работали в Лондоне, синьор. В «Примавере».

– Ах! Дни моей юности. Я, между прочим, создал тогда тридцать один салат. Пять из них, пожалуй, достойны воспоминания. Могу я вам чем-то помочь, мистер Аллейн? Любой друг комиссара Вальдарно…

Аллейн быстро принял решение.

– Вообще-то можете, – сказал он. – Если будете столь любезны. Мне кажется, следует сказать вам, синьор, что я коллега комиссара и нахожусь в Риме не только ради удовольствия. Разрешите…

Он подал свою рабочую визитную карточку. Марко взял ее своими пальцами с прекрасным маникюром и пять секунд сохранял полную неподвижность.

– Ах да, – промолвил он наконец. – Разумеется. Я должен был бы вспомнить по моей жизни в Лондоне. То cause célèbre[34]. Ваша блистательная карьера. А потом… точно… ваш брат… он был послом в Риме, кажется, какое-то время назад?

Обычно реакцией Аллейна на упоминание о его брате Джордже было стремление из кожи вон вылезти, нежели получить какую-то выгоду благодаря их родству. Он поклонился и продолжил.

– Это довольно деликатное дело, – произнес он и почувствовал, что выражается, как герой эдвардианского триллера или даже как обитатель дома номер 221 «Б» по Бейкер-стрит. – Уверяю, я не стал бы вас беспокоить, если бы мог этого избежать. Дело в том, что мы с комиссаром Вальдарно попали в затруднительное положение. Нам стало известно, что один неприятный субъект, личность которого до настоящего времени была неизвестна, живет в Риме. Он вступил в контакт с людьми самыми высокопоставленными, которые будут шокированы, узнав подробности об этом человеке. Как, думаю, были бы шокированы и вы.

– Я? Вы полагаете?..

– Он один из ваших клиентов. Мы считаем себя обязанными предупредить вас.

Если Марко имел, по итальянским меркам, весьма цветущий вид, теперь он его утратил. Щеки его посерели настолько, что безупречно выбритый подбородок сделался, по контрасту, багровым. За спиной у Аллейна раздалось какое-то шарканье. Он обернулся и увидел, что за столом сидит впустивший его красивый молодой человек и изображает крайнюю увлеченность документами.

– Я не знал… – проговорил Аллейн.

– Мой секретарь. Он не говорит по-английски, – объяснил Марко и добавил по-итальянски: – Альфредо, ты вполне можешь нас оставить. – И все еще по-итальянски обратился к Аллейну: – Так будет лучше, верно?

Аллейн недоумевающе на него посмотрел.

– Простите, – сказал он и развел руками.

– Ах, вы не говорите на нашем языке?

– Увы!

Молодой человек быстро спросил по-итальянски:

– Padrone[35], неприятности? Это?..

– Все в порядке, – оборвал его Марко. – Я же сказал. Оставь нас.

Когда молодой человек вышел, Аллейн продолжал:

– Я не задержу вас надолго. Человек, о котором я говорю, – мистер Себастьян Мейлер.

После краткой паузы Марко сказал:

– В самом деле? Вы, как я понимаю, уверены в своих словах?

– Достаточно уверен, чтобы проинформировать вас. Конечно, вы предпочтете справиться у самого комиссара. Уверяю вас, он их подтвердит.

Марко наклонил голову и как бы извинился жестом.

– Но конечно, конечно. Вы меня очень поразили, мистер Аллейн, но я весьма признателен за это предупреждение. Я прослежу, чтобы мистер Мейлер больше не появлялся в «Джоконде».

– Прошу меня простить, но разве в обыкновении «Джоконды» распространять свое гостеприимство на туристические группы?

Марко быстро и гладко заговорил:

– О простой туристической группе – с пакетом услуг – и речи быть не могло бы. Комплексный обед с fiasco[36] вина – с флажками на столе – немыслимо! Но эта договоренность, как вы знаете, совсем иного рода. Гости заказывают индивидуально, по меню, как во время обычного торжественного ужина. Тот факт, что conto[37] оплачивает принимающая сторона – даже если этот человек профессиональный гид, – большого значения не имеет. Признаюсь, что, когда мистер Мейлер обратился ко мне в первый раз, я отклонил его предложение, но потом… он показал мне свой список. Блистательный список. Одна леди Брейсли – едва ли не самая уважаемая наша клиентка. А мистер Барнаби Грант – поистине выдающийся человек.

– Когда Мейлер обратился к вам впервые?

– Думаю… неделю назад.

– Значит, сегодня – первый из этих торжественных ужинов?

– И последний, могу вас уверить, если то, что вы говорите, правда.

– Вы, конечно, заметили, что он не появился?

– С некоторым удивлением. Но его помощник, Джованни Векки, сотрудник туристического агентства с хорошей репутацией, сообщил нам, что его хозяину нездоровится. Должен ли я понимать?..

– Может, ему и нездоровится, но он, несомненно, исчез.

– Исчез? – Бледные щеки Марко пошли красными пятнами. – Вы хотите сказать?..

– Только это. Пропал.

– Это очень странно. Должен ли я понимать так, что вы считаете, будто он…

Марко шевельнул полными губами, как будто перебирая слова, и, отбросив их, остановился на «скрылся».

– Это теория комиссара Вальдарно.

– Но не ваша? – быстро уточнил он.

– У меня нет никакой теории.

– Я прихожу к выводу, мистер Аллейн, что ваше присутствие здесь этим вечером, последовавшее за вашим участием в дневной экскурсии, является работой, а не отдыхом.

– Да, – бодро согласился Аллейн. – Не без того. А теперь я не должен больше занимать ваше время. Если… а возможность этого, полагаю, крайне мала… если мистер Мейлер появится здесь… – Марко издал легкое восклицание и слегка поморщился, – комиссар Вальдарно и я будем крайне вам признательны, если вы ничего не скажете ему об этом разговоре. Просто сразу же позвоните по… но, кажется, номер указан на карточке комиссара.

– Комиссар, – поспешно прибавил Марко, – я уверен, поймет, что любые неприятности здесь, в ресторане, были бы… – он воздел руки.

– Немыслимы, – закончил Аллейн. – О, да. Понимаете, все будет проделано очень тактично и совершенно тайно.

Он протянул руку. Ладонь Марко была влажной и очень холодной.

– Но ведь вы, – продолжал выпытывать он, – сами вы считаете, что он не вернется, не так ли?

– Я не настаиваю, но это моя идея, – согласился Аллейн. – В любом случае не по своей воле. Прощайте.

На обратном пути он зашел в телефонную будку и позвонил Вальдарно, который сообщил, что продолжал наводить справки, но новостей нет. Нашли квартиру Мейлера. Швейцар сказал, что Мейлер покинул ее около трех часов и до сих пор не вернулся. Полиция быстро обыскала квартиру, в которой, похоже, царил порядок.

– Нет следов внезапного отъезда?

– Никаких. Тем не менее я по-прежнему убежден…

– Господин комиссар, могу я просить вас добавить к тем многочисленным любезностям, которые вы мне оказали, еще одну? Я не знаком с правилами и процедурами вашей полиции, но понимаю, что у вас меньше ограничений, чем у нас. Можно ли немедленно оставить в квартире Мейлера человека и мог бы этот человек отвечать на телефонные звонки и тщательно регистрировать любые звонки, по возможности прослеживая их происхождение? Я думаю, в высшей степени вероятно, что Марко из «Джоконды» попытается сейчас до него дозвониться и сделает это снова. И снова.

– Марко! Но… да, конечно. Но…

– Я с ним разговаривал. Он был осторожен, но его реакция на это исчезновение была интересной.

– В каком смысле? Он забеспокоился?

– Забеспокоился… да. Не столько, думаю, из-за исчезновения Мейлера, сколько из-за мысли о его возвращении. Такая возможность, если я не ошибаюсь, пугает его.

– Я немедленно распоряжусь, – сказал комиссар.

– Если завтра Мейлер все еще не появится, вы позволите мне осмотреть его комнаты?

– Ну, разумеется. Я предупрежу своих людей.

– Вы чрезвычайно любезны, – сказал Аллейн.

В вестибюле «Джоконды» он застал всю компанию, за исключением леди Брейсли. Он заметил, что Джованни коротко посовещался с мужчинами. Сначала он заговорил с Кеннетом Дорном, который согласно кивал, украдкой озираясь. Джованни перешел к майору, который, игнорируя Кеннета, слушал жадно, но подчеркнуто равнодушно, что совсем не вязалось с усмешкой, кривившей его губы. Джованни, похоже, каким-то образом послал сигнал барону Ван дер Вегелю, который к ним подошел. Он тоже слушал внимательно, вовсю улыбаясь своей этрусской улыбкой. Говорил он мало и, воссоединившись с женой, наклонился к ней, их руки переплелись. Склонив голову набок, баронесса пристально смотрела на мужа. Он взял ее за кончик носа и нежно, игриво ущипнул его. Она широко ему улыбнулась и похлопала по щеке. Барон поднес ее руку к губам. Аллейн подумал, что никогда еще не видел более откровенной демонстрации физической любви. Барон слегка качнул головой в сторону Джованни, который грациозно поклонился, и посмотрел на Гранта, беседовавшего с Софи. Грант тут же громко произнес:

– Нет, спасибо.

И Джованни подошел к Аллейну.

– Синьор, – сказал он, – мы едем в «Космо», очень престижный и привилегированный ночной клуб, где гости останутся столько, сколько пожелают. Возможно, до двух, когда «Космо» закрывается. На этом программа тура завершится. Однако синьор Мейлер договорился о продолжении экспедиции для тех, кто, возможно, из легкого любопытства желает расширить свои познания о ночной жизни Рима. Можно выпить, покурить в приятной компании. Юноши и девушки, весьма прелестные. Все очень прилично. Автомобили будут предоставлены без дополнительной платы, но само развлечение не включено в стоимость этого тура.

– Сколько? – спросил Аллейн.

– Синьор, плата составляет пятнадцать тысяч лир.

– Очень хорошо, – сказал Аллейн. – Я поеду.

– Вы не разочаруетесь, синьор.

– Отлично.

В вестибюле появилась леди Брейсли.

– А вот и я! – воскликнула она. – Вдрызг пьяна и готова ко всяким безумствам. Веселье продолжается!

К ней подошли Кеннет и Джованни. Племянник обнял ее за талию и что-то сказал вполголоса.

– Конечно! – громко ответила леди Брейсли. – Зачем спрашивать, дорогой? Я с удовольствием.

Она повернула к Джованни лицо и расширила глаза. Джованни поклонился и окинул ее взглядом настолько откровенно почтительным и слегка дерзким, что Аллейну захотелось либо сбить его с ног, либо сказать леди Брейсли все, что он о ней думает. Он увидел, что Софи Джейсон смотрит на нее с чувством, похожим на отвращение.

– А теперь, дамы и господа, – провозгласил Джованни, – в «Космо»!