Читать книгу Книга-тренинг по мгновенной самореализации - Назим Чеботарев - Страница 12

Я родился в роддоме, в селе Сюмси, Сюмсинского района в Удмуртской республике (Россия, граница Кировской области), по сценарию, описанному выше Головачем М. Ф. ссылаясь на Литтела{ Головач М. Ф. Современные тенденции роста детского церебрального паралича / М. Ф. Головач // Проблемы комплексной реабилитации детей, страдающих церебральным параличом: матер. первого межд. конгр. – М.: Издательство РГСУ, 2006. – С. 37.} – главной причиной моего ДЦП явилась родовая травма и гипоксия при родах. После травмы все думали, что я уже не выживу, но через 5 дней «под капельницами» я пришел в себя.

Моей маме сказали сразу о том, что ее ребенок не будет ходить, сидеть и даже самостоятельно кушать{ По-видимому, ссылаясь на медицинскую классификацию и формы ДЦП.}. «Добрые сельские врачи» времени СССР советовали ей сдать меня в специальный интернат для инвалидов или написать отказ от ребенка, не задумываясь о том, куда я попаду и что со мной случиться дальше. Мама не послушалась советов и решила поступить по-своему, исходя из гуманных соображений и своей женской интуиции. Ее решение оставить меня себе привело к тому, что мой отец ушел из нашей семьи из-за ожидаемых им в будущем трудностей. Так как мои мама и папа не состояли в браке, то в сложившейся ситуации было трудно что-то предпринять, тем более маминым родителям (бабушке и деду), которые не одобряли их союз изначально. Ближние и дальние наши родственники от такого события пребывали «в шоке». Когда страсти улеглись и все пришли в себя, то заметили, что я двигаюсь в принципе как обычные дети моего возраста. На приеме у невропатолога нашей семье было сказано, что я абсолютно здоровый, но ленивый. «Это пройдет». Через полгода наблюдения за мной мать заметила, что я выворачиваю левую ручку и как-то не так работаю с левой ножкой, но при повторном прохождении осмотра у местного невропатолога выяснилось опять, что я «лентяй». Только когда в 1 год и 5 месяцев я начал присаживаться, опираясь на подушку, все отклонения проявились на лицо, и мне поставили в этот же год диагноз ДЦП. В 2 года я стал стоять на ногах без опоры, в 3 сделал первые шаги, а в 3 года и 2 месяца пошел без посторонней помощи. Говорить начал вовремя. Все эти события не были каким-то чудом – это была закономерность, так как мама вкладывала все свои силы в мое выздоровление – каждый день делала пихтовые, солевые ванны, массаж, парафин, гимнастические упражнения и многие другие процедуры в домашне-полевых условиях.

Так как я рос в деревенской среде, то обращение с натуральными предметами развивало не только мою моторику, но и мой мозг. Я любил смотреть книжки, сравнивать буквы. К большому удивлению всех, в том числе самой мамы, к 5 годам я выучил алфавит и начал читать самостоятельно. В то время ко мне часто приезжала в гости двоюродная сестра, с которой мы помимо игр постоянно соревновались в скорости чтения и рисовании.

Наиболее ярким воспоминанием того времени для меня стало то, как мы с двоюродным братом мастерили картинки лупой. Он рисовал карандашом на обычных фанерках, а затем брал увеличительное стекло и выжигал их от солнца. Я начал за ним повторять: рисовал, но получались каракули. Тем не менее, так же как мой брат, старался выжигать по их контуру от солнца, держа лупу прямо и не дергая рукой. Поначалу ничего не получалось, но в дальнейшем, натренировавшись, я с успехом делал небольшие рисунки и был счастлив от своих «маленьких» достижений.

Вообще мне разрешали бегать на улице с соседскими детьми. Уже в 4,5 года я лазил по заборам, по дровам и бездельничал с соседской девочкой такого же возраста у другого соседа, то есть вел полноценный детский образ жизни, но взрослые меня считали беспомощным инвалидом.

Так как мне поставили диагноз ДЦП, то это послужило поводом отказать моей маме в услугах сельского детского сада. Целый год ей пришлось доказывать всем мою дееспособность. Только по достижению мной шестилетнего возраста руководство детсада решило попробовать внедрить меня в группу с детьми, которые были на 1 год моложе. Воспитатели посчитали на тот момент, что сверстники будут обижать и смеяться над моими физическими недостатками. Так я стал социально активным человеком, и это помогло моей семье морально подготовиться к тому, что я пойду в школу.

Школа

Ближе к 7 годам встал вопрос о моем обучении в школе. Это также стало большой проблемой для всех учителей. С одной стороны, я мог читать и писать, а с другой – никто не хотел брать на себя ответственность за то, что другие дети смогут нанести мне телесную и моральную травму. Благодаря сложным переговорам мамы с преподавателями, в 8 лет меня с большим трудом взяли в первый класс. Моей первой классной руководительницей стала молодая и еще неопытная учительница Ирина Александровна Покрышкина, только что окончившая ПТУ. Наверное, благодаря ей, я рассказываю вам историю своей жизни. Помню, как на уроке труда она помогала мне вырезать и наклеивать разные аппликации из бумаги, но по остальным предметам меня учили и спрашивали наравне со всеми. Так же, наравне со всеми, в начальной школе я ходил на уроки физкультуры и получал на них оценки в личный дневник и общий журнал успеваемости.

Покрышкина Ирина Александровна – учитель начальных классов Кильмезской средней школы.

До 3-го класса выполнение моего домашнего задания контролировала мама. В школе меня всегда спрашивали первым, и мои работы проверяли по предметам гораздо чаще, чем у остальных ребят, при этом моя мама постоянно относила подарки и оформляла школьные стенды. Так же она с 1-го по 2-й класс каждый день отводила меня на уроки в школу, а после завершения занятий встречал дедушка. Наверно, поэтому в начальной школе ко мне относились по-разному, было все – и дискриминация, и упреки со стороны других преподавателей, но в то время никто из сверстников меня не бил и надо мной не издевался.