Читать книгу Загадка Александра Македонского - Неля Алексеевна Гульчук - Страница 20

В Вавилоне наступило утро. И первые лучи солнца осветили обелиски перед дворцами вельмож и колонну, где были высечены слова законов Хаммурапи. Осветились крыши построек. Ворота храма богини Иштар, самого красивого здания в Вавилоне, излучали голубоватый свет дорогих изразцовых плит, которыми были выложены наружные стены.

У входа в зимнюю резиденцию царского дворца и в самом дворце, который выстроил себе на берегу Евфрата Набопаласар, отец Навуходоносора, с самого утра началась суматоха.

Наружный дворцовый двор был окружен отрядами отборных солдат в парадной форме.

Персидский царь Дарий Третий Кодоман вызвал на военный совет в одну из своих столиц персидских полководцев и начальников наемных греческих войск.

Баснословная роскошь дворца ослепляла: величественные порталы были отделаны хитроумным орнаментом работы старых халдейских мастеров; исполинские фигуры крылатых львов охраняли входы; гранитные, бронзовые, медные, каменные статуи высокомерно застыли у стен; просторные входы во внутренние покои были завешены тяжелыми портьерами из плотных дорогих тканей; полы были устланы коврами работы самых искусных ковровщиков, такими пушистыми, словно человек ступал по травянистым лугам Месопотамии; лабиринты коридоров и внутренних дворов были обсажены пальмами, ароматным кустарником, завезенными из далеких стран; поражали воображение фонтаны самых причудливых форм.

Цветы из золота украшали необычайных силуэтов вазы, с золотой отделкой; из золота была мебель для сидения; золотые чаши для напитков; золотые светильники при входе; золото на сандалиях и поясах; из золота рукоятки кинжалов и ножны для мечей; золотом затканы одежды; золотой пудрой посыпаны волосы – и вся жизнь оправлена в золото.

Нервное ожидание царило в это утро и во дворцах высших сановников и военачальников, которые облачались в парадные одежды, в самое дорогое и красивое, что у них было. К одеждам прикалывались знаки царских отличий, полученные за собственные дела или унаследованные от предков. Затверживались речи, заготовленные к военному совету и заблаговременно нанесенные на восковые таблички.

Каждый втайне надеялся, что именно его слово произведет на всех самое сильное впечатление. Каждый уповал только на собственное могущество, основанное на золоте, на свой разум, ослепленный блеском золота.

Дворец постепенно заполняли высшие сановники, военачальники. У входа то и дело останавливались паланкины, один роскошнее другого. По всем внутренним дворикам и галереям распространялось благоухание нарда, которым были умащены тела придворных. Одежды сверкали драгоценными камнями.

А в это время слуги начали облачать царя в тяжелые царские одежды. На пурпурного цвета нижнее одеяние с рукавами до запястий, во всю длину которого, от шеи до подола, тянулась широкая белая полоса, был накинут кандис. Под цвет одежды были и штаны. Массивные золотые оплечья, пояс, украшенный многочисленными драгоценными камнями, браслеты дополняли наряд. Отделанные золотыми пластинами башмаки на толстой подошве увеличивали рост царя.

Наконец на голову воздвигли высокую тиару с диадемой.

В таком облачении, с золотым скипетром в виде посоха в руке и с завитой по ассирийской моде бородой, посыпанной золотой пудрой, персидский царь Дарий Третий Кодоман и отправился на военный совет в тронный зал в сопровождении опахалоносцев и телохранителей.

Едва царь со свитой вступил в тронный зал, военачальники и члены государственного совета низко поклонились царю, скрестив руки на груди. Из благоговения к царскому сану руки всех присутствующих были закрыты рукавами одежды.

Среди придворных особо выделялись маги, одетые в белые одежды. Только верховный маг, подобно царю, был облачен в пурпурную мантию.

Царь поднялся по золотым ступеням к трону, около которого с обеих сторон возлежали любимцы царя – гепарды. Телохранители и опахалоносцы расположились на площадке рядом с троном. Самый трон покоился на золотых львиных лапах, а золотой лев, вытянутый во весь рост, передними лапами обхватывал сзади очень высокую спинку трона, который, несмотря на свою высоту, был установлен еще и на подставке.

Дарий Третий Кодоман сел, поставив ноги на ножную скамейку в виде черепахового панциря, отделанную золотом и перламутром, за ним сели и все присутствующие в зале: сын царя Дария – Арбупал, зять царя Дария – Мифридат, сатрап Ионии и Лидии – Спифридат, брат Спифридата – полководец Ресак… Было здесь и еще много полководцев персидского войска, все знатные, богатые люди, уверенные в собственной власти, привыкшие к безопасности в своей огромной стране.

Немного в стороне сидел начальник наемных войск Хоридем, который изредка скользил взглядом по самодовольным лицам персидских вельмож.

Персидский царь возвышался над всеми во всем блеске царственного величия. Одежда и украшения только дополняли общее впечатление царственности, которой веяло от всей его фигуры, от надменного, красивого, с правильными чертами, гордого, орлиного профиля Дария.

В тронном зале наступила тишина.

Дарий, восседая на троне, обводил присутствующих сверху долгим взглядом: недалеко от трона, на ступенях лестницы, располагались атравины – носители священного знания из племени магов, у подножия лестницы, опираясь на шелковые подушки, сидели на пушистых коврах персидские полководцы.

Царь поднял руку. Это был знак начинать военный совет, его согласие выслушать вступительную речь.

Правитель Фригии у Геллеспонта, надменный Арсит поднялся со своего места, подошел к подножию трона, прикрыл рот рукой, так как дыхание говорившего не смело коснуться царя царей, и осторожно и льстиво открыл военный совет следующими словами:

– О, великий царь царей Дарий, носитель света Ахурамазды, владыка мира, искупитель народа, защитник границ, сын правды, дозволь сообщить тебе…

Дарий, невозмутимый, с абсолютно спокойным лицом, опустил вниз глаза, разрешив придворному говорить.

– В священные пределы твоего государства вторгся македонянин Александр. Он перешел через Геллеспонт, имея тридцать тысяч пеших воинов и две тысячи всадников.

Царь царей жестом остановил придворного. С высоты трона раздался его бесстрастный голос:

– Я, Дарий, царь царей, царь Персии, царь четырех стран света, царь всего, преемник великого Кира, сын Артаксеркса, Ахеминид, говорю так: «Дерзкого македонца, сына лжи, растоптать копытами коней наших».

Один из шести, стоявших недалеко от трона особо приближенных к царю, воскликнул:

– О, великий царь, о свет Ахурамазды, царь македонцев будет ползать на животе перед твоим троном, прося пощады…

Подобострастные голоса слились в ровный рокот склонившихся в нижайших поклонах придворных:

– Все подвластно воле твоей!

– Будет именно так, царь царей!

– Так! Именно так! – выкрикнул со своего места сын Дария Арбупал. – При первом же сражении мы убьем Александра. Война кончится за один день.

Арбупал был еще совсем юн. Это была его первая война. И он ждал своего первого сражения с жадным нетерпением юности.

– Пусть идет! – дерзко выкрикнул он.

Сидящий в стороне военачальник афинских наемников Хоридем с презрением посмотрел на персидских царедворцев. Они ослепли и не видят, что неисчислимая персидская армия давно уже не так воинственна, как была при великом Кире и даже еще не так давно – при нечестивом Ксерксе. Они не хотят понять, что эллинские города, расположенные на азиатском берегу, будут с радостью встречать македонского царя, чтобы освободиться от персидского гнета.

Молодой Александр умен и талантлив как полководец. Решив завоевать Азию, он все учел: и разрозненность народов Персидского царства, праздность и лень полководцев, а главное, бездеятельность царя.

Хоридем решительно встал, вышел вперед, повернулся лицом к царю:

– О, Дарий, царь великий, царь Персии, царь четырех стран света, владыка мира, защитник границ, позволь мне донести до тебя мои слова…

Дарий сидел неподвижно, как статуя. Только сдвинул брови и пошевелил указательным пальцем, унизанным перстнями.

– Этот македонец уничтожил непобедимых фиванцев и разрушил Фивы… Он смел и хитер! Битва с македонским царем будет трудной!

Царь коротким жестом, ударом ладони по подлокотнику трона, прервал Хоридема:

– Говорит Дарий! Царь! Запомни, афинянин: и Фивы, и Афины, и страна его Македония, как и все другие страны, – лишь пыль под колесами моих колесниц.

Гул одобрения вторил словам царя царей.

Неприязненно, с негодованием смотрели персидские военачальники на Хоридема, осмелившегося раньше них обратиться к Дарию. Но Хоридем, на беду свою, не замечал этих взглядов:

– О, великий царь! Прикажи – и я с моими воинами остановлю проклятого Македонца!

Забывшись, Хоридем подошел к шести особо приближенным царя, которым было разрешено стоять в присутствии повелителя, лишь приложив руку к сердцу. Они угрожающе двинулись навстречу, преградив эллину дорогу к царю.

Все замерли.

Один из шестерых, повернувшись к царю, попросил разрешения говорить:

– О, Дарий, царь царей, дай слово и мне.

Дарий коротко приказал:

– Говори, Нифат!

– Войско Александра, царя Македонии, как и флот, многократно уступают твоей армии и флоту. У тебя, о великий царь, достаточно верных полководцев и воинов, чтобы сбросить в море нечестивых македонцев! Не этому дерзкому наемнику и чужеземцу должна принадлежать честь уничтожения врага персов!

Хоридем, не забыв о своем свободном происхождении, а потому, не испросив разрешения царя, перебил Нифата и, возвысив голос, вскричал:

– Великий царь, греческие воины доказали верность тебе во многих битвах и ни разу не показали спины врагу! Да будет тебе известно, о Дарий, единственная сила, способная остановить царя Александра – мы, эллинские наемники!

Хоридем и не помышлял оскорбить персов. В пылу честолюбивой страсти он не подумал, что его слова могут вызвать взрыв возмущения.

– Нечестивец!

– Своими речами он унижает персов!

– Наемник должен знать свое место!

Особо приближенные к царю, схватившись за рукоятки кинжалов, торчащие у них за поясом, подступили к Хоридему.

По знаку Мифридата стража схватила Хоридема с двух сторон за руки. Профессиональным движением мастера рукопашного боя, которому он научился у Панкратиона, Хоридем сбросил на пол стражу. Персидские вельможи отступили вверх по ступеням ближе к царю, выхватив из ножен кинжалы-акинаки.

Гепарды с горящими глазами рвались с золотых цепей.

Дарий ожил. Лицо его выразило изумление и гнев. Он понял, что, простив Хоридему его намек на персов, уступающих в храбрости греческим наемникам, он совершит ошибку.

Царь дал знак страже, и та тут же подбежала к греку, заломила ему руки за спину и бросила на колени перед ступенями ведущими к трону.

– Запечатайте навечно эти презренные уста, изрыгающие хулу и ложь, – бесстрастным голосом молвил Дарий.

Стража потащила Хоридема из зала. Он, сопротивляясь, остановил движение волокущих его стражников и, повернувшись к царю вполоборота, гневно прокричал:

– В моих словах нет лжи. Твоя смерть, Дарий, на твоем пороге. Имя ей – Александр!

Стража уволокла Хоридема из тронного зала.

Все онемели.

Видя общее оцепенение и растерянность, Дарий принял решение:

– Говорит Дарий! Царь! Мы поступим так, как и пристало полководцам великой державы. Мы двинемся навстречу македонцам, дадим бой и сразу покончим с Александром!

Бог добра, света, жизни и правды Ахурамазда взирал с одной из стен зала на восседающего на троне царя царей Дария Третьего Кодомана.