Читать книгу Семь рек Рима - Ник. Леймарк - Страница 9

В следующий раз это произошло в Кабуле. Гулять после наступления комендантского часа там считалось неразумным, тем более что Кабул – это город, где с закатом жизнь действительно замирает полностью, все погружается в темноту.

Мы засиделись в туземном ресторане, ели крошечные кусочки баранины, изжаренные на таких же крошечных шампурах, глазели на улицу, где кроме явно старых и новых, потрепанных и не очень машин, бежали по асфальту ослики.

В ресторане работал телевизор, на экране которого мелькали танцовщицы в разноцветных одеяниях. Музыка могла бы помешать разговору, но мы с Пат давно уже молчали – она смотрела на осликов, а я разглядывал ее.

Бессмысленно описывать совершенство девушки, в которую ты влюблен. Что толку пытаться объяснить форму носа, ямочку на щеке, изгиб шеи или сделать другую заранее проигранную попытку найти новый эпитет для глаз или волос. Все это не надо – просто когда красивую женщину любят, а она любит в ответ, то солнце, переливающееся в ней, будит даже слепых.

Я смотрел на Пат и испытывал восторг, который волнами сменялся грустью – я вдруг понимал, что все это не вечно и мы рано или поздно расстанемся. «Я тоже иногда чувствую это», – как-то призналась мне Пат, – «боязно, когда так хорошо. Не может быть, чтобы вот так».

Наконец улица совсем опустела, мы попрощались с афганцами, к которым ходили ужинать каждый день, и отправились в гостиницу. Темные улицы сменялись, пока мы не поняли, что заблудились.

* * *

– Только не вздумайте там болтать, – приказным тоном обратился ко мне Пино, когда мы сели в машину и тронулись. – Я буду говорить с этим типом по-английски, чтобы вы могли все понимать, хотя не исключено, что он знает итальянский. L'italiano è la miglior lingua del mondo!⁵ Это известно еще со времен Данте. Вы знаете, кто такой Данте?

– Знаю, – я даже мысленно не мог заставить себя называть Пино «господином майором», – но если мне нельзя участвовать, зачем я понадобился?

Пино сощурил глаза и посмотрел на меня с деланным недоверием. Потом он принялся барабанить себя по крылу носа указательным пальцем правой руки и только после этого произнес:

– Русские слишком агрессивны. Простите за откровенность, но вы – гунны. Вы паршиво относитесь к жизни, вы не цените ее. Ей богу, нашим парням надо свечки ставить святой деве Марии, что с вами воевали немцы, а не мы. Я читал в одной книжке, что у вас только таких как Алессандро Матросов было больше чем пятьсот человек. Подумайте, – загремел Пино, – больше чем пятьсот! Настоящие античные воины! Мы, римляне, точно такие же, – закончил он, сбавив тон.

– Вы меня запутали, – я глядел в окошко и думал, что первый раз любуюсь Римом сквозь решетку. – Но даже если русские одновременно и гунны, и античные воины, то почему я должен молчать во время встречи?

Пино серьезно посмотрел на меня.

– Вы безумно любите свою жену.

– Я знаю.

– Самое главное, что это знаю я, – Пино похлопал меня по коленке. – А что, если этот бывший снова увлек ее? Что, если вы зададите ему прямой вопрос и он решит похвастаться – я лично не удержался бы. Что тогда произойдет?

Я постарался, чтобы мой смех прозвучал естественно.

– Это невозможно.

– Я об этом и говорю, – Пино по-прежнему был очень серьезен. – Это невозможно. Но если, спаси нас святая Мадонна, это внезапно окажется возможным, вы тут же слетите с катушек и покалечите этого несчастного. Или даже убьете. Мне это не нужно. Так что дайте мне слово, или я вас высажу.

– Не понимаю, зачем вы вообще заехали за мной.

– Скажу вам правду – я не знаю, как русские врут. Я знаю, как врут итальянцы, французы, албанцы, даже цыгане, но про русских ничего не знаю. Только не говорите мне, что русские не врут. В конце концов, все мы одинаковые. Особенно, – глубокомысленно добавил он, – если дело касается женщин.

Полицейский автомобиль остановился рядом со старым домом, стены которого были окрашены в ту великолепную сиену, которая делает Рим таким чувственным, таким таинственным, таким удивительно красивым. В арке, куда мы вошли, стояло апельсиновое дерево в гигантском горшке, рядом с ним высился обломок колонны, на верхушке которой стояла мраморная голова мужчины с закрытыми глазами и отколовшимся носом.

Лестница, ведущая из подъезда наверх, была великолепна. Плавным единым движением она поднималась вдоль стен, оставляя внутри себя большое пространство, заполненное воздухом и светом, что падал сквозь стеклянный купол в крыше. До блеска натертые дубовые ступени и перила выглядели очень старыми – дому явно было больше ста лет, – но ни одна паркетная доска не скрипнула, пока мы поднимались на третий этаж. Перфетто! – как сказали бы итальянцы.

Старая лакированная дверь с латунными украшениями открылась тоже без всякого скрипа. Человек на пороге был высоким и плотным. Короткие светлые волосы и сонное выражение лица. Голубые глаза.

– Что вам нужно? – недовольно спросил он. – Кто вы такие?

Пино ловко оттолкнул меня своим круглым боком и приветливо улыбнулся.

– Синьор Влад? – сладко произнес он. – Я – майор полиции, который звонил вам примерно час назад. Речь идет о вашей бывшей жене.

– А, – коротко отреагировал Влад, и некоторое оживление появилась в его глазах. – Я понял. Проходите, господа.

Пат упоминала, что ее предыдущий муж был богатым человеком, но я не ожидал, что настолько. Квартира, в которой мы оказались, скорее напоминала дворец, нежели обычное жилье. Большая прихожая была отделана деревом, а камин украшен мраморным порталом. Комнаты были огромны, богато и даже пышно обставлены, повсюду висели картины, стояли скульптуры. Мы прошли через целый ряд таких комнат, пока не оказались в кабинете, как его назвал сам хозяин. Он предложил сесть в кожаные кресла, и, следуя тому, что сам Пино присел на самый краешек, я сделал то же. Было видно, что майор потрясен.

Я тоже был неприятно удивлен. Вряд ли Пат могла увлечь роскошь, тем более что она уже жила в подобной обстановке, но изменить среди всех этих гобеленов и золота, как мне представилось, любому было бы проще, чем в безликой квартире – здесь все было немного не по-настоящему, как в декорациях. Потом я еще подумал, что бывшие супруги могут сразу перейти к делу, ведь они хорошо знают друг друга. Во всех смыслах.

Пока я предавался этим нелепым и грустным размышлениям, Пино приступил к беседе. Назвать это допросом язык не поворачивался – Джузеппе вел себя как на приеме у понтифика.

– Скажите, – осторожно начал он, – как давно вы видели свою бывшую жену в нашем замечательном городе?

– В Риме? – удивился Влад. – Пташку я уже сто лет не видел.

– Простите? – удивился Пино, а я опустил лицо, якобы делая в блокноте заметки, так мне было проще не выдать себя. – Вы сказали про птичку?

– Нет, – было слышно, как Влад улыбнулся. – Я сказал «Пташка». Домашнее прозвище. Ее идиоты-родители дали ей это несуразное имя – даже не выговорить. Ну, представьте, – он пожевал губами, – что вашу жену зовут… ну, например, Крокифисса. Если я не ошибаюсь, есть такое замысловатое женское итальянское имя?

– Да, – Пино одним движением скользнул вглубь кресла и теперь расположился в нем удобно, даже вольготно. – Так звали мою покойную бабушку.

Влад не смутился.

– Ну и ладно. Так зачем вам понадобилась Пташка? Неужели она кого-нибудь обокрала? – он засмеялся. – Почему бы вам не поговорить с тем дураком, которого она подцепила, когда я бросил ее? Вряд ли она приехала одна. Или одна?

– Ну что вы, уважаемый синьор, – Пино не переставал улыбаться. – Конечно, она никого не обокрала. Скажем так – мы просто пытаемся выяснить ее настоящее местонахождение. Простите, – быстро спросил он, – а она способна на преступление? Ей свойственна тяга к риску? Она может принять быстрое и безрассудное решение? Она расчетлива? Хладнокровна?

– Сколько вопросов, – удивился Влад. – Но ничего, у меня хорошая память. – Он размял пальцы, большие и розовые. – Конечно, она способна на мелкие преступления, как и любой из нас. Ведь верно, господин майор, вы тоже можете стянуть что-нибудь? – он рассмеялся. – К риску она не тянется, но рискнет, особенно если это касается близкого ей человека. Она как-то просто спасла меня. В горах, на лыжах. Тащила километра два, хотя начиналась метель. Так что способна, – Влад достал из шкатулки полированного дерева сигарету и, не предложив нам, закурил. Кольца сизого дыма умело завращались в воздухе. – Быстрое решение – да. Безрассудное – нет. Она очень умная и быстрая.

– Вероятно, вы любили ее, синьор? – спросил Пино участливо. – Может быть, и по-прежнему любите?

– Она не расчетлива, но хладнокровна… что? Что вы сказали? – Влад закашлялся, и лицо его сразу стало красным как у всякого блондина с тонкой кожей на лице. – Вы ненормальный? – в голосе послышался гнев. – Я прожил с ней достаточно, чтобы снять все сливки. На кой мне черт жить с женщиной, которая, скорее всего, постареет раньше, чем я. Я же сказал – я ее бросил! Любовь! – фыркнул он и глубоко затянулся. – Что-нибудь еще?

Незаметно подняв глаза, я бросил на него взгляд, который он каким-то чудом заметил. Сделав вид, что увлеченно стенографирую беседу, я задумался над тем, каким образом Пат могла оказаться женой подобной самовлюбленной сволочи.

– Ну, так что же? – спросил Влад. – Это все? Тогда объясните мне, в чем дело. У меня не очень много времени.

– Ваша бывшая жена пропала, – просто сказал Пино.

– А я здесь при чем? – Влад вздрогнул и погасил сигарету. – Или вы решили, что это я… хотя нет, – он рассмеялся натянуто, – значит, вы решили, что мы случайно встретились и только что закончили трахаться в соседней комнате? – смех его стал бархатистым и свежим, как молоко.

– Простите, – быстро спросил Пино, – а вы женаты сейчас?

– Да, – Влад приосанился, – в смысле, я как раз собираюсь снова жениться. На итальянке. Между прочим, – обратился он ко мне, – почему вы все время молчите, и вид такой, словно у вас несварение…

– У него не все в порядке, – мягко сказал Пино. – Так что ваша нынешняя жена?

– Ах да, – Влад отвел от меня взгляд. – Она внешне очень похожа на Пташку, только в два раза моложе – наверное, это моя судьба, выбирать одинаковых женщин.

– Мы закончили, – Пино, а вслед за ним и я, поднялись из кресел. – Последняя просьба – не найдется ли у вас фотографии вашей бывшей жены?

Влад усмехнулся.

– Какого черта… – было похоже, что какая-то мысль внезапно пришла ему в голову. Он бросил на меня насмешливый взгляд и тоже поднялся. – Как ни странно, одна могла затеряться, – и решительным шагом вышел из комнаты.

– Ну, как? – тихим голосом спросил Пино. – Он врет? Она здесь?

Я не успел ответить, Влад вернулся.

– Полюбуйтесь, – сказал он. – Я не зря сказал про одинаковых женщин. Я сделал такую же фотографию моей невесты – у них совершенно одинаковые фигуры.

Прежде это фото мне не попадалось. Полностью обнаженная Пат лежала на покрывале, ярко-красном, цвета шелковой крови, ноги ее были скрещены, руки раскинуты, глаза закрыты – казалось, она спала. Или умерла только что.

* * *

Мы шли по кабульским переулкам, без конца сворачивая, и я понимал, что это может продолжаться бесконечно – спросить дорогу было просто не у кого. Можно было попробовать найти какой-нибудь закоулок и просидеть там до утра – но нет, это было совершенно невозможно, в октябрьском Кабуле ночью по-настоящему холодно.

– Такое ощущение, что мы на том свете, – сказала Пат. – Только что было полно людей, а теперь поверить в это невозможно. Их как будто забрали всех разом.

– Мы же вроде договорились, что никакого «того» света нет, – ответил я, пытаясь придумать, что делать дальше. – Смотри – свет!

Наверное, это был вход в гостиницу – поэтому над входом горел фонарь и стояли два бородатых дядьки с автоматами. Один встретил меня лицом к лицу, второй замер вполоборота и не сдвинулся с места, даже когда я подбежал к ним.

– Куриная улица?

Афганцы не среагировали. Следующая попытка:

– Калаи-Мург, Чикен-стрит? – вопросил я и жестами показал, что мне нужно хотя бы направление.

– Ты кто? – неожиданно спросил на русском языке второй афганец, до этого стоявший боком. В речи слышался сильный акцент, но не было сомнения – круглолицый полный мужчина с глазами, формой повторявшими овал лица, владел языком свободно. – Почему ты ходишь здесь один? Здесь Афган, а не Самара.

– Вы хорошо говорите по-русски, – удивился я.

– Учился в России, – просто ответил он. – Это еще можно понять. Сложнее понять, что ты делаешь в Кабуле ночью, один на этих улицах.

– Почему один? – удивился я. – Нас же двое. – Я обернулся – Пат нигде не было видно. Но…

– Испугался, – афганец раздвинул губы, зубы блеснули и вокруг круглых глаз разбежались морщины. Вдруг подумалось, что я определенно уже где-то его видел. – Беги, – сказал он. – Твоя гостиница вон там, – он показал рукой. – Если ты хочешь найти то, что пропало, ты должен искать, не теряя времени.